Убийство, похожее на месть

Лариса Соболева, 2007

Двадцатилетней Сандре совсем неплохо жилось с мамой и бабушкой. Но они умерли. Зато появился отец, это после двадцатилетнего отсутствия! И вовсе не воскрес после гибели в «горячей точке», как объясняли ей в детстве, а вернулся после отсидки в тюрьме. Правда, бабушка перед смертью призналась зятю, вору в законе по кличке Бельмо, что у него есть дочь. Тот от радости чуть с ума не сошел, решил завязать с преступным миром и кинуть к ногам дочери ворованные миллионы. Только у строптивой доченьки нет никаких чувств к «папе». Так бы и не сошлись никогда два одиночества, если бы Сандру из-за отцовских денег не взяли в заложники… Книга также выходила под названием «Море остывших желаний».

3

Не один Бельмас выкручивал мозги, как мокрую тряпку, придумывая, каким образом отобрать свои же деньги. Японец тоже ворочал извилинами, соображал, как не отдать те же деньги. А тут еще ведьма Ксения принеслась к нему на помеле марки «ауди» десятилетней давности. Так и хотелось ей сказать: «Не хочешь терять — не рискуй. Тебя не под пистолетом заставили вложить деньги, а теперь пошла вон». Но это мелочи, а вот Бельмо…

Ну, потратил Андрей Тимофеевич его деньги. А чего им лежать мертвым грузом? К тому же деньги ворованные, а не нажитые горбом, то есть непосильным трудом. Вот он, Андрей Тимофеевич, бабки Бельма приумножил именно трудом и кровавым потом, та сумма явилась стартом к большим свершениям. Но она стартанула, и от нее остались одни воспоминания.

— Сколько же это будет сейчас на наши? — промямлил Андрей Тимофеевич, нажимая на компьютерную мышь и переводя триста пятьдесят тысяч зеленых в рублики. Только на первые две получившиеся цифры глянул, дальше-то и смотреть не стал, потому что вызвали они у него приступ удушья и потемнение в глазах. — Двенадцать миллионов!

Общее состояние Андрея Тимофеевича насчитывало миллиард рублей, но отдавать двенадцать миллионов… легче удавиться. И кому отдавать? Ханурику, для которого дом родной — тюрьма? Все равно Бельмо прогуляет их с бабами. Но ведь он не отступится. Ишь как обставился гладиаторскими рожами! Думает, испугал… Отстал Бельмо от жизни, ровно на семь лет отстал.

— Есть одно простое решение проблемы, — проговорил он, нервически набирая номер. — Алло! Здравствуй, Фарид. Это Гринько Андрей Тимофеевич тебя беспокоит… Давненько, давненько… Угадал, дело есть. Однажды я оказал тебе услугу, теперь нуждаюсь в твоей… Спасибо, я знал, что могу рассчитывать на тебя. Если нет планов на вечер, давай встретимся в «Манго»… Жду.

Уложив трубку на аппарат, он посидел некоторое время в раздумье. А что тут думать?

С утра Сандра трудилась на рынке в рыбном ряду, а вечером работала официанткой в пивном баре средней руки.

Бельмас с гладиаторами — сейчас они были без шляп и пиджаков — приземлились у стены. Народу много и душно, хотя работал кондиционер. Вскоре с подносом откуда-то вырулила Сандра. Надо сказать, бегала она от столов к стойке и обратно резво. А ведь в туфельках на каблуках! Но к их столику подошел паренек, похожий на ощипанного куренка, вдобавок прыщавый.

— Я хочу, чтоб нас обслуживала вон та девушка, — сказал ему Бельмас.

— Санька? — уточнил он, так как между столами носились и другие официантки. — Тогда вам надо перейти за ее стол, а они все заняты.

— Мы подождем, если ты не возражаешь, — сказал Бельмас.

— Хочу предупредить, — наклонился паренек к Бельмасу. — Санька это самое не позволяет, по рукам бьет, а то и по лицу.

— Мы крепкие, — на сей раз подал голос Держава.

Едва из-за нужного стола встали четверо мужчин, Бельмас ринулся занимать места. На столе остались неиспользованные приборы — бокалы, тарелки, а между ними гора раковых панцирей. Сандра не торопилась подойти, хотя клиентов заметила. Прошло полчаса, Держава начал терять терпение:

— Бельмо, она нарочно не подходит. Если б не была твоей дочерью, я б ей показал…

— Побеждает терпеливый, — мудро заявил Бельмас.

— Тебе видней, но она… зараза.

Андрей Тимофеевич принял господина Фарида по кличке Шах в лучшем ресторане, а в категории «лучший» обязательно наличие отдельных кабинетов. Японец не поскупился: заставленный яствами стол, казалось, рассчитан как минимум человек на десять. Шах появился со свитой из четырех янычар, которые быстро проверили, нет ли здесь притаившегося киллера. Смешно. Кто будет приглашать в кабак, чтобы грохнуть прямо за столом? Шах создавал вокруг себя поистине царскую обстановку, потому и получил царственную кличку, довольно банальную, но соответствующую восточным вкусам, льстившую этому невысокому сорокапятилетнему усатому человеку с проседью в волосах. Возможно, он сам и дал себе прозвище, не желая получить какую-нибудь унизительную кличку. Андрей Тимофеевич давно заметил, что выходцы с Востока, добившиеся положения, зачастую позиционируют себя как жителей неба. Что ж, Шаху это удается неплохо. Он всегда спокоен, как Будда, неприступен, несуетлив, величествен и немногословен. Помимо воли при виде подобного полубога по телу проносится дрожь и сгибаешься, чтоб стать ниже ростом, ибо не подобает возвышаться над полубогом. Но, с другой стороны, человек, который ничего не боится, не станет так тщательно оберегать свою жизнь, значит, чувство страха знакомо и господину Шаху.

Проверив кабинет, янычары вышли вон, а Шах расслабился в кресле, выжидающе уставился на Японца. Андрей Тимофеевич подождал, когда официант нальет в рюмки коньяк, а в бокалы — минеральную воду и уйдет, сказал короткий тост:

— За встречу!

После того как опустошили рюмки, Шах подцепил вилкой кусочек семги. Медленно жевал, не спуская черных глаз с Японца. Тот не торопился выложить причину, вынудившую позвать его, — с аппетитом уплетал закуски.

— Дело, Андрей Тимофеевич, — напомнил Шах.

Он обращался к Японцу только по имени-отчеству, тем самым обозначая дистанцию, мол, мы партнеры, о дружбе не может идти речи.

— Ну, давай еще выпьем, а то как-то неловко сразу о делах говорить, — предложил Японец, разливая коньяк.

Шах закусил маслиной. На этот раз и Японец не стал много есть, уложил локти на стол, изобразил озабоченность. Впрочем, он и был озабочен.

— Надо убрать одного человека, — сказал Японец, видя, что Шах не расположен к долгому ужину.

— Кого? — не удивился тот.

Еще бы ему удивляться! Несмотря на прочное положение главного в городе ювелира — ему принадлежали несколько ювелирных магазинов, два ломбарда и тройка мастерских, — Шах не брезговал ни мошенничеством, ни разбойными делами. Однажды Японец помог ему отмазаться, когда выяснилось, что в одном из ювелирных салонов продукция толкалась низкого качества из Турции, выдаваемая за золото высшей пробы.

— Бельмаса по кличке Бельмо, — сказал Андрей Тимофеевич.

— Кто он? — Шах был, как всегда, краток.

— Каленый (то есть судимый) вор. Который в законе. Букет судимостей имеет. Правда, меня сомнение берет по поводу того, что он «в законе», — усмехнулся Японец. — Какие сейчас законы, где? На зоне? Их на воле-то нет, на зоне тем более. Освободился он месяц назад…

Японец проверил реакцию Шаха, но на его лице никогда ничего не прочтешь.

— И чем тебе помешал вор Бельмо? — спросил Шах.

— Деньги требует. Дал неделю срока.

— Много хочет?

— Много. Так много, что выговорить страшно.

— Почему требует?

Законный вопрос. Вор обычно берет то, что считает возможным забрать, но требует — звучит неправдоподобно. Андрей Тимофеевич не хотел говорить правду, лишь ограничился:

— Потому что ему так захотелось.

— А ты не давай.

— Не знаешь ты его, Фарид. Бельмо — безнадежный рецидивист. Более двадцати лет назад он ограбил цеховика, взял мешок драгоценностей. Ну и деньги, конечно. Куда дел — так и не выяснили. Цеховика тогда же замочили, подозрение пало на Бельмо, хотя он уверял, будто его подставили…

— Настоящий вор не мокрушничает, — перебил Шах.

— А он замарался, — перешел на категоричный тон Японец, потому что ему не понравились расспросы Шаха. — Вообще-то его причастность к убийству не доказали, Бельмо изворотливый. Срок получил за другое преступление, его взяли с поличным. Потом выходил из тюрьмы и снова садился, выходил и…

— Все-таки, Андрей Тимофеевич, почему он к тебе пришел с таким странным требованием? Рэкет дело опасное хотя бы потому, что сферы поделены. А он рискнул.

— Когда-то мы были дружны, — с сожалением произнес Японец. — Но это в далеком прошлом. А Бельмо так не считает. Он откинулся с зоны, ему надо на что-то жить. По его мнению, я должен поделиться, а мне, знаешь ли, делиться не хочется. Я помогал ему много раз, завязать он не захотел, — пустился Японец в объяснения. В благородство поиграть тоже не лишнее, Шах должен знать, что Бельмо конченый негодяй, а у Андрея Тимофеевича, почти святого, положение безвыходное. — Ему нравится жить легко, играючи и за чужой счет. Поможешь избавиться от этой шантрапы?

— Люди должны помогать друг другу, — многозначительно сказал Шах, тем не менее избавить от проблемы не пообещал. — Когда ты должен отдать деньги?

— Ровно через неделю. В пятницу вечером.

— Хорошо. Но прежде хочу выяснить о нем все. Прости, дорогой, у меня такое правило.

Да, Шах не бросается сломя голову в водоворот. Осторожность — его кредо, даже если он должник. Однако осторожность Шаха имела более глубокие корни, чем трусость, что прекрасно понял Японец. Понял и затрепетал. Зачем Фариду проверять, кто такой Бельмо, не все ли ему равно? А на тот случай — вдруг пригодится ас воровского искусства. И тогда Японцу сделают «чик-чик», если этого захочет Бельмо. А он захочет. Вот тебе и плата за услугу!

Шах поблагодарил за прекрасный ужин, не съев практически ничего, и ушел. Андрей Тимофеевич был разочарован, удручен, растерян. Машинально он набрал номер жены:

— Быстро в «Манго» со всем нашим выводком, исключая зятя.

— Я не одета и не причеса…

— Я сказал — быстро! — И он стукнул по столу кулаком.

Успокоившись, выпил рюмку коньяку, закусил веточкой петрушки.

Дождались — Сандра соизволила подойти.

— Два пива и раков, — сделал заказ Бельмас.

— Вас трое, — напомнила девушка, записывая в блокнот заказ.

— Он не пьет, — улыбнулся Бельмас, жестом указав на Горбушу.

Строгое личико Сандры вызывало в нем мощную волну ответственности за нее, да и за себя тоже. Он начнет новую жизнь, будет заботиться о ней. Ведь это ж никуда не годится — родная дочь базарная торговка и официантка в пивнушке. Ей в институт надо, выйти замуж за хорошего парня, родить ему внуков. Все должно быть по правилам, как у людей. И будет!

Пока Бельмас мечтал, Держава задержал Сандру, схватив ее за руку:

— Только попробуй принести тухлых раков — сама их съешь! А сначала прибери тут.

Девушка выдернула руку, одарив и его, и дядю, и папу презрением. Ушла. Бельмас напустился на Державу:

— Зачем наехал на девочку? Что она тебе сделала?

— Ничего себе — девочка! — хмыкнул тот. — В зубы тебе заехала, кильку загнала за стольник. Ей столько за вечер на чай здесь не кидают.

— Не мелочись, — усмирил его Бельмас. — Она горда, обижена, ведь росла без отца. Я объясню, что не виноват, что был не в курсе…

— Ага, ага, — скептически покивал головой Держава. — Ты ее не знаешь, а собрался стать перед ней, как у алтаря, будто она митрополит.

На их языке митрополит означал судью.

— Эх, Держава, тебе не понять, — обнял его за плечи Бельмас. — Не знаешь ты, что такое иметь родного ребенка. Это же по-настоящему!

Прибыла Сандра, с бросающимся в глаза неудовольствием начала сметать влажной тряпкой объедки на поднос. Заметив боковым зрением восторженное лицо Бельмаса, она повернула к нему голову и весьма неласково спросила:

— Что ты пялишься на меня, дядя, как идиот? Чего тебе от меня надо?

— Я хочу, чтоб ты выслушала…

— Брось заливать, — прервала его Сандра. — Папочка выискался! За дуру меня держишь?

— А зачем тогда я добиваюсь встречи с тобой?

— Два варианта сразу назову. Либо в публичный дом затянуть хочешь, либо квартиру отнять. А может, то и другое вместе. Не выйдет. Я тебя насквозь вижу. Ну, посмотри на себя: как я, такая красивая, могла получиться от подобного крокодила? То-то и оно. Много вас тут ходит — добрых дяденек, которые прикидываются папочками.

У Бельмаса челюсть отвисла, глаза из орбит вылезли, брови изогнулись коромыслом (это была его особенность — при удивлении они превращались у него в единую дугу). А Сандра, смерив его ликующим взглядом, удалилась. Когда она принесла заказ, дар речи к нему еще не вернулся. Горбуша ел только раков, Держава еще и пил пиво, поглядывая на Бельмаса с ухмылкой.

— И что ты решил? — после длительной паузы, когда глава семьи сделал передышку, спросила жена Агата.

Андрей Тимофеевич прожил с ней тридцать два года, нажил троих детей, старшему из которых тридцать. Всякое у них было, особенно когда разбогател, но поменять законную жену на глупенькую и хитренькую молодую обезьянку ему не приходило в голову. Причина в самолюбии. Он не хотел стать посмешищем, как стали объектом для сплетен и злорадства многие солидные мужики, обзаведясь молоденькой женой и в придачу рогами. Положение стабильного семьянина дает свои преимущества, например, тот же статус принципиального и порядочного человека и надежного партнера. Разве нет? Недаром раньше ходила шутка: кто изменяет жене, тот изменит и отечеству. Ну, сходить налево — дело необходимое для повышения тонуса, но потихоньку, чтоб никто не знал. А семья — это святое, это звучит гордо.

Сейчас Японец собрал на совет исключительно семью. Без зятя, которому необязательно знать подводные рифы. Собрал, чтобы решить проблему. Но ему трудно было озвучить суть, а как раз подошли к этому, потому что сдуру он совершил стратегическую ошибку. Поэтому Андрей Тимофеевич после вопроса жены выпил воды мелкими глотками, причем пил долго, потом прожевал кусочек ананаса — это время. Только собрал он их не для того, чтоб публично молчать, настал миг признания. А это хуже, чем признаться в существовании любовницы.

— Я позвал Шаха, — сообщил наконец.

— Зачем? — последовал вопрос от старшего сына Артура.

— Затем, что есть наиболее дешевый способ избавиться от проблемы, — сказал Андрей Тимофеевич апатично.

— То есть убрать Бельмо? — уточнил Артур.

Молчание собеседника не всегда подразумевает его раздумье, в данном случае оно было признанием.

— Папа, ты в своем уме? — ужаснулась единственная дочь Рита.

Папа и на сей раз промолчал, но уже закипая. Он рассчитывал на понимание и участие, ведь это и их деньги. А они, судя по всему, застряли в благородных порывах, чего доброго, начнут упрекать, поучать.

— Папа, сейчас киллера найти проще простого. Зачем ты обратился к Шаху? — вступил в диалог средний сын Вадим.

— Ну, обратился, обратился! — развел руками Андрей Тимофеевич. — Что теперь делать? Он мой должник, я помог ему, потому и надеялся…

— Люди плана Шаха долгов не имеют, — сказал Вадим. — Почему ты сразу не посоветовался с нами?

— А действительно — почему? — подхватил Артур. — Ты доверяешь нам меньше, чем Шаху? Извини, лично я оскорблен. Теперь ты, даже если самостоятельно расправишься с Бельмом, попадешь на крючок Шаху. Уж поверь, он выжмет из тебя максимум выгоды, а когда ты станешь ему не нужен, кинет в топку. Ты поступил очень неосмотрительно.

— Знаю, — ворчливо произнес Андрей Тимофеевич. — Потому и позвал вас, что лопухнулся. Я запаниковал, когда Бельмо явился ко мне с двумя экипированными гладиаторами. Знаешь, что означает «гладиатор»? Исполнитель приказов. Фактически Бельмо угрожал мне без слов.

— Это осложняет дело, — сказал Артур. — Еще двоих убирать… Милиция встанет на дыбы.

— Боже мой! — схватилась за сердце Агата. — О чем вы говорите! Это же… это же убийство! Человека!

— Мама, ты как будто живешь на острове и ничего не знаешь, — сказал Вадим. — А что ты предлагаешь? Отдать деньги?

— Отдать! — воскликнула она. — Отдать! Что вас так удивляет?

— Ты представляешь, сколько придется отдать? — принял сторону отца и брата Артур. — Не десять тысяч рублей…

— Но деньги не наши, — окрысилась мама.

— И не Бельма, — цинично заявил Вадим. — Ты слышала, что говорил папа? Бельмо деньги украл и отдал на хранение.

— Вот пусть Бельмо и забирает их, — агрессивно возразила она. — Он украл? Значит, это его деньги. Отец попользовался ими, обязан вернуть.

— Я согласна с мамой, — заявила Рита, не дав возможности братьям перекрыть мнение матери. — Папа, пойми: тебе лучше отдать деньги и позвонить Шаху. Скажи, что ты передумал, отменяешь заказ на Бельмо. Иначе попадешь в ножницы. Бельмо не подарит тебе своих денег, за которые отсидел столько лет. Ты бы тоже сделал все, чтоб их забрать. А Шах, папа, коварный и подлый тип, о нем отвратительные слухи ходят. Ему нельзя оказывать услуги и пользоваться его услугами тем более нельзя, это же все знают. Отдай и получишь покой.

— Сумма уж очень большая, — упрямился Андрей Тимофеевич, но уже несмело.

— Господи! — заломила руки жена. — Я бы поняла, если б у тебя не было денег, но ты ведь не бедный человек.

— Я не бедный, — согласился он. — Именно потому, что иногда не дружил с совестью. Если бы она брала верх, то вы не сидели бы сейчас в этом кабаке, не разъезжали бы на дорогих автомобилях и жили бы все скопом, в лучшем случае в четырехкомнатной квартире.

— Папа, твоя жизнь в опасности, — напомнила Рита. — Такие долги не прощают. Думаю, твоя жизнь дороже тех денег.

— Наверное, ты права, — внезапно сдался он. — Ладно, верну.

— Вот и славно, — с облегчением вздохнула Агата.

Но Андрей Тимофеевич не получил облегчения. Он продолжал думать: куда заведет его нечаянная ошибка?

Они просидели до закрытия бара.

— С вас полторы тысячи, — выпалила Сандра.

— За что?! — привстал Держава, набычившись. — За четыре кружки пива и тарелку раков? Ты всех так обдираешь?

— Хорошо, тысяча. — Сандра на всякий случай отступила назад.

— А немного подумать — будет пятьсот? — приходил все в большую ярость Держава. — Ты бандитка!

— Не спорь, Держава, — доставая портмоне, сказал Бельмас, просто млеющий от дочурки, что было видно невооруженным глазом. Он положил на стол полторы тысячи. — Спасибо, Сандра.

— Пожалуйста, — вызывающе бросила девушка, смахнув купюры в кармашек фартука. — Больше не попадайся мне на глаза, дядя папа, а то у тебя денег не хватит.

Проводив девушку взглядом бешеного быка, Держава взялся за воспитание новоиспеченного папаши:

— Ты ее балуешь. Этак она вконец обнаглеет.

— Сандра должна понять, что я не враг ей.

— Ничего она не поймет, потому что не хочет. Но бабки из тебя вытащит. Ты, я вижу, совсем лох?

— Тебе не понять меня, — снисходительно улыбнулся Бельмас. — Я жил одиноким волком, у меня не было ни дома, ни родных. Жизнь прошла вхолостую. А теперь у меня есть дочь. Родная дочь! И ты хочешь, чтоб я отказался от такого подарка судьбы? Для меня другие краски появились в этом мире. Да я для нее… дом куплю, одену как манекен…

— Если Японец отдаст баблосы, — вставил Держава.

— Отдаст, никуда не денется.

Бельмас вообще-то не был уверен, но надеялся, что Японец не посмеет обмануть его, ведь когда-то Бельмо кидал другу бабки, пусть и ворованные, на хлеб с маслом для детишек. Неужели у друга короткая память?