Рабыня по имени Бенун

Лана Эскр (2023)

Бенун родилась свободной, думая, что весь мир создан для радости. Природа наградила ее особенной красотой. За этот дар ей пришлось расплачиваться своими прекрасными иллюзиями о счастье. Но Бенун не стала заложницей судьбы. Вопреки всему она смогла подняться с колен и открыла источник силы, который помог ей начать новую жизнь, познать любовь и оказаться у последней черты, чтобы утолить свою жажду мести.

Глава 3.

«Голос, который казался Бенун таким родным, сопровождал ее после пленения, поддерживал в ней жизненные силы, помогая восстанавливаться. Она прислушивалась, но не узнавала его, хотя интонации пробуждали в ней особые чувства. Когда «голос» звучал, Бенун думала о своей матери. Она ее никогда не видела, но сейчас воображение рисовало образ, который подходил под интонации голоса — глубокий, строгий и в то же время нежный, как у ее бабушки — голоса были похожи, но тот, что звучал в голове Бенун был «моложе» и нежнее.

— «Уходи в глубину и помни — здесь только твое тело» и Бенун «убегала» из этой реальности, оставляя вместо себя бесчувственную мумию, которой было все равно, что с ней делали.

Капитан Мерч, затребовав к себе в каюту Бенун в первый раз, думал, что на этом и закончится — лишь бы доказать виконту, что он может делать с рабами все, что захочет. На следующий день он послал за ней снова. Потом еще и еще. Виконт первое время делал недовольное лицо, но, увидев, что девушка цела, смирился и больше не приставал.

Недели плавания превратились для Бенун в пытку — капитан Мерч требовал ее к себе каждый день. Соседи по несчастью не слишком переживали по этому поводу. Бенун была для них своеобразным щитом. Если"отдых"капитана и его ближайших помощников не выходил за рамки обычной попойки и не превращался в оргию. В этом случае, помимо Бенун, забирали сразу нескольких. Предпочтение отдавали тем, у кого миловидная внешность и соответствующий возраст, чем моложе, тем лучше — девушки старше 23-25 лет не интересовали и стоили на аукционах на четверть дешевле. Семнадцатилетняя Бенун была заложницей того, чем ее щедро одарила природа, особенно — своих невероятных глаз. — «Я себя изуродую!» — решила Бенун, надеясь, что так она избавится от ненавистных домогательств. Припрятала осколок от разбитой бутылки рома, который заприметила в каюте капитана Мердока и уже хотела вонзить его себе в глаз. Но кто-то невидимый помешал, удержал ее руку и «заговорил» с ней: — «Твои глаза — это дар. Если станешь уродиной или калекой, долго не проживешь, они убьют тебя или продадут за бесценок «зверю», хуже этого. Терпи. Есть шанс, что уцелеешь. Надо выиграть время, пока не поймешь — кто ты».

Постепенно жизнь на корабле вошла в свою колею. Но чем ближе «Эбби» приближалась к берегам Америки, тем обстановка на судне все больше менялась и тому были свои причины.

Команда к концу путешествия больше времени проводила на палубе, отстирывая свои подштанники — треклятая дизентерия не обошла «Эбби» стороной. Рабы умирали один за другим. Их выкидывали за борт. Ни о каком купании в море для команды речи быть не могло — акульи плавники мелькали со всех сторон. Воду поднимали ведрами и обливались прямо на палубе.

— Поскорей бы добраться, если такими темпами команда будет вымирать, некому будет ставить паруса, разве что рабов обучить — их, как-никак, больше, — сокрушался помощник капитана, сообщив об очередных потерях среди команды.

Капитан Мерч молчал, чтобы ненароком не проговориться и не выдать себя: мор среди команды на обратном пути был для него благом — число претендентов на получение доли в прибыли сокращалась, соответственно, увеличивалась его.

Традицию — в случае кончины члена команды отдавать его долю возможным наследникам — Мердок не поощрял и при договоре о найме ничего такого не обещал. Правило посмертной выплаты распространялось только на избранных — его помощников и виконта, которого Компания Южный морей ему столь любезно навязала, взяв обязательство расплатиться в любом случае, доплывет виконт живым и здоровым или сгинет в пучине, многочисленный, но обедневший род эти деньги у Мердока вытащит из горла. С командой таких проблем не было — нет человека и платить некому.

Кроме дизентерии, которая сокращала число «нахлебников», поводов порадоваться у капитана Мердока Мерча больше не было. Более того, с некоторых пор его стал мучить недуг, который обещал свести его в могилу, если он не сумеет избавиться от этой «черной ведьмы» — прозвище, которым он наградил Бенун, заметив за ней и за собой некоторые странности.

Все началось с того раза, как он обратил внимание — стоило ему прикоснуться к девушке, она становилась, как неживая. Попытки расшевелить ни к чему не приводили. Рабыня оставалась покорной, но абсолютно нечувствительной, не реагировала даже на боль. Это приводило Мердока в ярость. Он терзал и трепал ее тело, стараясь при этом ничего не сломать. Потом придумал — капать ей на шею расплавленным воском, в котором еще трепетали язычки пламени. Вскоре в этом месте, скрытом под волосами, образовалась рана, которая не успевала заживать, сочилась и по спине Бенун стекала тоненькая струйка сукровицы, засыхая на расшитой льняной рубахе, подарок Мерча, коричневой коркой.

— Почему ты не кричишь? — бесился Мерч, впиваясь взглядом в лицо Бенун, в очередной раз «освежил» рану, накапал в нее раскаленного воска. Хоть бы что, не лицо, а красивая, безжизненная маска, похожая на те, что украшали стены его каюты. Живыми оставались только глаза. Но и они были непреодолимой границей, за которой власть капитана над ней кончалась. Иногда ему казалось, что из небесной бездны этих невероятных глаз на него смотрело существо, еще более опасное и жестокое, чем он.

В такие моменты Мерч отталкивал от себя Бенун и уходил из каюты. На самом деле, сбегал в панике — непреодолимый страх сковывал его члены, лишая мужской силы. Они ни на что не был способен, как мужчина, только истязать в ожидании стонов и слез. Знал, что станет легче. Но ни разу так и не дождался ни того, ни другого.

— Чертова ведьма!

Мердок снизошел о того, чтобы обратиться за помощью к рабу-лекарю. Тот его осмотрел и сказал, что с ним все в порядке — никаких болезней, от которых наступало половое бессилие, у него нет.

Мерч на радостях накормил раба тем, что было на его столе — жирной индейкой, которых содержали специально для него. Раб сначала сдерживался, брал по маленьким кусочкам. Мерч смотрел на это с недоумением, не понимая, что раб сдерживался, зная, что обильная еда его убьет. Тогда он налил ему рома и приказал выпить до дна. Раб не посмел перечить и подчинился. Захмелел. Через некоторое время он уже сам накинулся на еду, но пировал недолго — его скрутило, он согнулся и застонал от невыносимой боли. Раба хотели утащить, но Мерч приказал оставить его и все это время с интересом наблюдал потому, что видел такое впервые.

— Если притворяешься, то это очень глупо. Жрал бы, раз дают!

Раб, который спас стольких на корабле, смотрел на него с тоской и стонал. Потом умер. Мердок несколько раз потыкал его носком сапога, а когда убедился, что тот не дышит, выругался потому, что огорчился, а потом обрадовался:

— Теперь никто не узнает, зачем я тебя звал. Пусть думают, что капитан Мердок проявил сострадание и накормил несчастного раба. Бог свидетель — я его пальцем не тронул!

История с рабом ненадолго отвлекла Мерча. Он выждал пару дней и снова позвал Бенун. Но все повторилось. Теперь он уже точно знал, что его необычное состояние связано с ней и лекарь ошибся. Мердок осознавал свою одпржимость и все равно не мог заставить себя отказаться от этой рабыни. С трудом мог выдержать сутки, чтобы не видеть ее и снова требовал:

— Приведите! — уже не говорил кого, все и так знали. Мердок чувствовал, что сам становится рабом, а это уже опаснее, чем мужское бессилие.

Капитан с трудом удерживался от приказа — наказать рабыню плетьми. Бенун бы высекли на верхней палубе, подвесив за ногу, как это сделали с другой девушкой, которую Мердок, раздосадованный после очередной «неудачи» с Бенун, потребовал к себе.

Девушку, которую ему привели, была слишком молода. Она испугалась дикого натиска и невольно оттолкнула капитана. Он упал, ударился затылком, расшибся до крови. Поднялся, усмехнулся и навалился на девчонку всей своей тушей… То, что он получил, не шло ни в какое сравнение с тем, что он жаждал получить от Бенун.

В тот день он отыгрался на своей жертве за все — за полученную ссадину и за ледяную безучастность Бенун. Несчастную привязали за ногу и подвесили на палубе. Мердок постоял некоторое время, наблюдая за тем, как жертва пыталась соединить ноги.

Смысл наказания в том и состоял, чтобы лишить ее этой возможности и выставить сокровенное напоказ. Экзекуция затянулась — девушка оказалась достаточно сильной и временами ей удавалось обхватить ногой веревку и удерживать ноги вместе. Капитан делал знак и надсмотрщик замахивался хлыстом. Нескольких ударов хватало, чтобы нога срывалась и жертва снова повисала на одной ноге. После очередного раза Мердок зевнул и ушел к себе в каюту, пил, потом заснул. Когда пришел в себя и вспомнил о девчонке, быстрым шагом вышел на палубу и увидел, что опоздал — девушка едва дышала и нога торчала в сторону под неестественныс углом.

Девушку отвязали и потащили к борту. Бенун через приоткрытую дверь видела, что она улыбалась, будто ждала, когда же наконец ее"отпустят", бросят в воду. На этом мучения кончались. Море будет колыбелью, а покой и сон станут вечными. Тогда Бенун открыла для себя истину — ее шанс уцелеть не столько во внешности, как убеждал «голос», сколько в умении скрывать свои мысли, чувства и терпеть.

— «Это и есть главная добродетель раба», — решила она.

Бенун научилась собой управлять — отключать сознание и «уходить» на глубину, где она была недосягаема для безжалостного мира, в котором надо было как-то жить. Временами ей казалось, что она уже умерла и то, что ее окружает и есть ад, настоящий. Обращаясь к «голосу», спрашивала:

— Мои мучения научили меня выживать. Жизнь, как ад или это одно и тоже? А где же рай? Или для таких, как я, он не предназначен? Зачем я появилась на свет? Неужели ради того, чтобы познать эту истину и быть рабой и игрушкой для белых?»

«Голос» отвечал:

— Ад и рай — это то, что мы чувствуем, когда живем. Сейчас ты страдаешь и называешь свою жизнь адом. Но это лишь часть пути в твоем познании мира. Путь и мир бесконечны. Отнесись к тому, что происходит, как к чему-то временному, необязательному. Так случилось, что тебе попался камень. Ты же не будешь сердиться на камень, если споткнешься об него? Так и здесь. Тебе больно, я знаю. Но все скоро кончится. Сейчас главное выжить.

— Хочешь сказать, что двери рая для меня еще могут открыться? Что я там буду делать, если умею только это — выживать в аду!

— Наберись терпения, Бенун и запомни — главный порок раба — смирение со своей участью. Терпение, умение ждать и сострадание — добродетели сильного. Научись быть такой и будь готова встретить свою радость, не оттолкни ее своим неверием.