Смерть в семье

Кэролайн Данфорд, 2009

В декабре 1909 г. преподобный Иосия Питер Мартинс скончался лицом в миске баранины с луком, оставив свою семью на грани разорения. Восемнадцатилетняя Эфимия Мартинс вынуждена обеспечивать свою мать и маленького брата самостоятельно и поступить на службу в поместье Стэплфорд-Холл. Но в первый же свой день в злополучном доме лорда Стэплфорда она обнаруживает тело убитого человека! Врожденное чувство справедливости и почти неприличный для девушки уровень интеллекта заставляет Эфимию взяться за расследование убийства самой, и перед ней начинают раскрываться темные секреты семьи Стэплфордов. А между тем ей делают предложение, запирают в шкафах, заставляют резать горы лука, обвиняют в убийстве и угрожают смертью! Ей остается только защищаться до последнего с помощью острого ума, чувства юмора и главного оружия всех порядочных девиц – пронзительного крика.

Глава 2

Труп в библиотеке

Я обдумала возможность грохнуться в обморок на манер приличных леди, но быстро отмела этот вариант действий, приняв во внимание свое нынешнее положение: я была служанкой, к тому же от природы не имела склонности лишаться чувств и не представляла, как это делается. Вместо этого я совершила то, что, как мне казалось, дамы с тонкой душевной организацией всегда проделывают, оказавшись наедине с трупом, — пронзительно завизжала и бросилась прочь из библиотеки.

Бегство получилось несколько хаотичным, поскольку я промерзла до костей и плохо соображала. Но мне все же удалось распознать главную дверь по размеру; я, задыхаясь, вылетела на галерею и, не успев затормозить, на полной скорости врезалась в перила. Мой визг резко прервался — железное ограждение выбило из грудной клетки весь воздух.

В холле, футах в пятнадцати подо мной, дворецкий, которому я недавно наступила на ногу, как раз направлялся к входной двери. Он остановился и уставился на меня взглядом испуганного карпа. Колокольчик у входа зазвонил громко и настойчиво — видимо, не в первый раз. Мистер Холдсуорт встряхнулся, возвращая себя к действительности, оторвал от меня взгляд и невозмутимо продолжил путь по черно-белой плитке холла.

— Труп… — выдохнула я, навалившись на перила. И повысила голос: — В библиотеке — труп!

Я видела, как вздрогнули плечи дворецкого, но он даже не замедлил шаг. Ясное дело, решил, что не позволит какой-то чокнутой девице отвлекать его от исполнения служебных обязанностей.

Внезапно почувствовав головокружение, я нащупала ледяными пальцами перила и вцепилась в них. Выложенный плиткой пол поплыл у меня перед глазами, а элегантные лестничные пролеты, обрамляющие холл, потекли куда-то белопенными мраморными реками. Великолепный персидский ковер, уложенный посреди холла, устремился за ними, вступил в столкновение с черно-белой плиткой, и узор начал пульсировать и завихряться.

Самыми вероятными в тот момент мне представились два варианта развития событий: я могла оросить эту прекрасную картину остатками завтрака или нырнуть вниз и разукрасить ее собственными мозгами. В общем, я собиралась напачкать похуже, чем в библиотеке, но вдруг послышался топот, чьи-то сильные руки дернули меня назад и тем самым спасли от позора, а может, и от верной смерти.

— Боже милостивый, Холдсуорт! — прозвучал у меня над ухом хорошо поставленный женский голос, которого не постеснялась бы выпускница элитной семинарии. — Старая карга экономка теперь удумала топить прислугу?

Меня принялись осторожно усаживать в кресло на галерее, а когда я слабо возразила — мол, одежда же мокрая, — усадили насильно, велев не рыпаться.

— Полагаю, новая служанка проделала долгий путь во время грозы, — отозвался Холдсуорт, и его голос донесся до меня словно сквозь вату. — Миссис Уилсон немедленно оказала ей любезность, доверив вычистить ковер в библиотеке перед ужином. — Говорил он вполне уважительным тоном и вместе с тем дал понять, что не одобряет поведение экономки. Холдсуорт был безупречным дворецким.

— Черт бы побрал эту стерву! — воскликнула моя спасительница. Ее манера выражаться мгновенно вернула мне ощущение реальности, и я впервые получила возможность рассмотреть, кому обязана жизнью.

Передо мной стояла молодая рыжеволосая женщина с обворожительными зелеными глазами. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не слишком выдающаяся волевая челюсть. Разглядеть одежду мне не удалось, поскольку на женщине был подбитый мехом малиновый плащ с капюшоном, зато я увидела самые прекрасные в мире коричневые сапожки на пуговицах. Они поднимались, судя по всему, гораздо выше ее стройных лодыжек, защищая от зимнего холода. Как же мне хотелось согреться! Но долг был прежде всего.

— В библиотеке труп, мисс. — Мне было неловко за такую вульгарную новость, но сообщить о своей находке по-другому не представлялось возможным.

Как в плохой театральной пьесе, Холдсуорт и молодая леди хором повторили мои слова. Разумеется, они ждали разъяснений.

— Я чистила ковер в библиотеке, но только напачкала еще больше…

— Да уж понятно, — кивнула рыжеволосая.

Я затараторила дальше, уже не думая о приличиях, потому что все это нужно было выложить одним махом, иначе мне никогда не удалось бы досказать историю до конца.

— Кажется, я услышала шаги в коридоре для прислуги, но в ту же секунду споткнулась о труп — на полу лежал мужчина. У него из груди торчал нож.

Вместо того чтобы начать охать и ахать, слушатели внимательно смотрели на меня с очень серьезными лицами.

— Это правда, — пролепетала я. — Господь мне свидетель.

Холдсуорт нахмурился и издал легкое покашливание — все правильные дворецкие так делают, перед тем как сообщить, что чье-то понимание ситуации в корне неверно. Но молодая леди не дала ему изречь дворецкую мудрость, заговорив первой:

— Холдсуорт, звони в полицию.

— Конечно, мисс Риченда. Но вы же не думаете, что эта девушка отдает себе отчет в своих словах? У нее лихорадка, в голове помутилось от холода и голода.

— Не исключено. Но взгляд у нее вроде бы осмысленный. В приютах я видела много голодающих людей и лихорадку тоже наблюдала. По-моему, девушка выглядит скорее потрясенной. Собственно, знакомство с миссис Уилсон для кого угодно будет потрясением. — Мисс Риченда расхохоталась в неподобающей леди манере, и это было настолько несообразно обстоятельствам, что мне на глаза навернулись слезы.

— Уверен, скоро выяснится, что ничего страшного не произошло, — успокаивающе произнес дворецкий.

— Так давайте проверим, — заявила мисс Риченда. — Идем, девушка, показывай, где твой труп.

Я с удивлением обнаружила, что ноги еще способны меня нести, и неверным шагом двинулась вперед. В библиотеке все осталось по-прежнему: отодвинутая стенная панель открывала проход в коридор для прислуги. В свете газовых ламп я увидела тень от ног лежащего мужчины и, обернувшись, указала спутникам в полумрак коридора. Мисс Риченда решительно шагнула в проход.

— Боже милостивый! А девушка права, Холдсуорт. Иди взгляни!

— Благодарю, мисс Риченда, я поверю вам на слово, если не возражаете. Пойду звонить в полицию и заодно извещу хозяев.

— Валяй. Принеси-ка мне лампу, эй.

— Я, мисс?..

— А, нет, поставь на место. Лучше помоги мне вытащить его на свет.

Я всегда знала, что судьба прислуги не сахар, поэтому зажмурилась, шагнула в коридор и взялась за ногу трупа.

Оказывается, мертвые тела немыслимо тяжелые — будто бы пустое место, освобожденное душой, после смерти занимает какая-то неподъемная субстанция. Понадобилось довольно много времени, нецензурных высказываний рыжеволосой леди и пыхтения с моей стороны, чтобы приволочь труп в библиотеку, под свет газовых ламп.

На беду, именно в этот момент вошла Мэри. Она уставилась на плоды наших трудов и немедленно начала всхлипывать.

— Ох ты боже мой, — выпалила мисс Риченда, — это же кузен Жоржи!

Мэри взвыла.

Прежде я не слышала, как люди по-настоящему воют, — отец никогда не брал меня с собой на местные похороны. И, пожалуй, мне бы не хотелось еще раз услышать тот пронзительный, душераздирающий звук, исходивший от Мэри. Вой не смолкал. Мисс Риченда, вероятно, тоже уже не могла это терпеть, потому что подошла к девушке и влепила ей пощечину. Вой мгновенно прервался, Мэри съежилась, обалдело вытаращив глаза.

— Что с тобой такое? Это же мой кузен, а не твой, — озадаченно сказала рыжая.

— Думаю, дело в том, мисс, что люди по-разному реагируют на чужую смерть, — попыталась я объяснить, подойдя к дрожавшей Мэри и обняв ее одной рукой за плечи. Рукав у меня был все еще мокрый. — Не у всех такие стальные нервы, как у вас.

— Хм, да ты вроде бы тоже не верещала как банши^[3]. — Мисс Риченда замолчала.

Я тоже хранила молчание, переживая, что своей последней репликой могла ее задеть.

— Что тебе понадобилось в библиотеке, Мэри?

— Мистер Холдсуорт прислал меня на подмогу, — пролепетала девушка.

При этих словах я не сумела сдержать улыбку, и мисс Риченда ее заметила, но вместо того чтобы пожурить меня, она и сама ухмыльнулась:

— Хороша подмога!

— И еще я должна передать, — смущенно добавила Мэри, — что хозяйка желает видеть Эфимию.

— Ой-ёй, если мачеха призывает тебя пред светлы очи, лучше не медлить, — сказала мисс Риченда. — Очередная жена моего отца умеет говорить ласково, но она мегера пострашнее Уилсон.

С одной стороны, ее комментарий не обнадеживал, но с другой, я была благодарна за предупреждение. Сделав книксен, я выжидательно взглянула на Мэри.

— Я провожу Эфимию, мисс, она же здесь новенькая. Вы сможете тут побыть одна… с ним? — На последнем слове голос Мэри жалобно дрогнул.

Риченда махнула рукой:

— Я его пока посторожу, а вы пришлите сюда этого слабака Холдсуорта. Вдвоем будет веселее.

Мы с Мэри послушно присели в книксене. К моим замерзшим конечностям начала возвращаться чувствительность, в коленях и лодыжках появилась покалывающая боль — я слишком долго ползала по ковру, вытирая грязь. Работа служанки оказалась куда хуже, чем я ожидала, а ведь меня еще даже не приняли в штат…

— Она ждет тебя в зеленой гостиной. — Скинув с плеча мою руку, Мэри выскочила на галерею и теперь стремительно спускалась по лестнице в холл. — Скорей, нам нельзя попадаться на глаза хозяевам.

— А почему мы не пошли по коридору для прислуги? — спросила я, неуклюже пытаясь не отставать, насколько позволяли мокрые юбки, липнувшие к ногам. Получалось у меня плохо — Мэри при всей ее субтильности оказалась очень шустрой.

— Ни за что на свете туда не сунусь! — выпалила она. — А вдруг убийца все еще там?

— Из того коридора есть проход не только в библиотеку, — заметила я. — Так что убийца мог затаиться в любой из комнат. В доме теперь повсюду небезопасно.

Мэри остановилась, и я получила возможность отдышаться.

— А ты умная, да? Хозяйка не любит, когда умничают, Эфимия.

— С ее светлостью я буду вести себя скромно и услужливо, — заверила я.

Мэри, склонив голову набок, смерила меня взглядом с ног до головы.

— Сомневаюсь, что у тебя получится, — сообщила она, немного поразмыслив. — Ты не такая, как другие служанки. Есть в тебе что-то… пока не могу понять, что…

— Ты так расстроилась в библиотеке. Сейчас тебе получше? — попыталась я сменить тему.

— Это я от неожиданности разоралась.

— Возможно. — Я мило улыбнулась. — Только мне показалось, тут было нечто большее. Пока не могу понять, что…

— Зеленая гостиная там.

Мэри зашагала в указанном ею самой направлении и после головокружительного количества поворотов остановилась перед широкой двустворчатой дверью в пастельных тонах. По-моему, мы сейчас были в восточном крыле, но я бы не поручилась.

— Ну вот, пришли, — сказала Мэри. — Не стучи — хозяйка ненавидит, когда стучат. Говорит, это действует ей на нервы.

— Но я же не могу войти без предупреждения. Это невежливо, и потом, я боюсь ее потревожить.

— О чем это ты? — уставилась на меня Мэри, уперев руки в бока. — Мы же служанки. Хозяевам до нас нет никакого дела. Они вспоминают о нашем присутствии, только когда им нужна еда, теплая вода или перестановка мебели. Мы в доме вообще не в счет.

Я уже поняла, что выдала себя, но, помимо подозрения, уловила в голосе Мэри нотки горечи. Надо было как-то выкручиваться.

— Извини, — быстро сказала я. — Леди, которой я прислуживала, предпочитала, чтобы мы стучали.

— Ты же говорила, что раньше не работала.

— Я говорила?.. Это была не работа, а что-то вроде стажировки. Меня обучали ремеслу горничной в качестве одолжения.

К счастью, Мэри не спросила, кто оказал мне одолжение. Она задумчиво поцыкала зубом и кивнула самой себе, будто одобрила какую-то мысль, пришедшую ей в голову.

— В тебе точно есть что-то странное, но я никогда не забуду, как ты была добра ко мне, когда я разревелась в библиотеке, — сказала она, уходя.

В зеленой гостиной царил дух увядания, и леди Стэплфорд, расположившаяся в кресле, повернутом спинкой к камину, идеально вписывалась в обстановку. Депрессивное впечатление усиливал шум дождя, барабанившего по оконным стеклам. В камине лежала охапка засохших цветов. То есть в комнате было очень холодно.

Хозяйка оказалась худенькой леди, закутанной в сто одежек. Мой взгляд задержался на ее лице всего лишь на секунду, но в ее глазах было столько удивления и недовольства, оттого что прислуга дерзнула поднять взор, что я тотчас потупилась и смиренно подошла ближе. Тем не менее по пути мне удалось отчасти рассмотреть гостиную. Шторы были задернуты, комнату освещали развешанные на стене газовые лампы, от которых падали длинные колышущиеся тени. Здесь было слишком много мебели: кресла и диваны разных габаритов теснились в художественном беспорядке, который кто-нибудь мог бы назвать и бардаком. Рядом с леди стоял журнальный столик, заваленный кучей вещей; вокруг по всей комнате выстроились его собратья, тоже уставленные безделушками, китайскими вазами и стеклянной посудой. Я осторожно пробралась между всем этим добром и остановилась напротив кресла. Чувствовала я себя как на аудиенции у чрезвычайно важной персоны — именно этого от меня, по всей видимости, и ожидали. Вернее, я чувствовала, что меня соизволила принять персона, считающая себя чрезвычайно важной.

— Стало быть, ты та самая девушка, которая нашла труп в моей библиотеке? Какое безобразие!

Леди Стэплфорд говорила с легким французским акцентом, но в остальном ее английский был безупречен. Она лишь чуть заметнее смягчала конечные согласные, по сравнению с уже знакомыми мне детьми лорда Стэплфорда — их произношение отличалось аристократической чеканностью. Риченда назвала леди Стэплфорд очередной женой своего отца, и либо осуждение в ее голосе было беспочвенным, либо лорд Стэплфорд славился неумеренной страстью к увядающим блондинкам за сорок.

Всё в леди Стэплфорд казалось мягким — от пушистых светлых волос до целого вороха лент и кружев. Вероятно, когда-то она была сказочно прекрасна, но сейчас искра юности и красоты уже угасла в ней. В пронзительных синих глазах я видела тень безысходности, осознание полного поражения в борьбе с возрастом. В отличие от моей матери, которая красотой никогда не блистала, и потому ей нечего было терять, леди Стэплфорд с глупым отчаянием пыталась удержать свою молодость и французский шарм.

— Да, мэм, — ответила я, убеждая себя, что «безобразием» она считает наличие трупа, а не то, что мне удалось его найти.

— У нас ничего подобного не случалось с тех пор, как я стала хозяйкой Стэплфорд-Холла.

— Это очень печальное происшествие, миледи.

— А, собственно, что ты делала в библиотеке, девушка?

— Вытирала ковер, миледи.

— Вытирала? Он что, был мокрый? — Ледяной взгляд сапфировых глаз пробежался по моей одежде.

— По дороге в Стэплфорд-Холл я попала под дождь, миледи.

— И ты решила обсушиться, повалявшись на моем персидском ковре в библиотеке?

Теперь то, что покрывало пол в библиотеке, походило на персидские ковры не больше, чем половичок у входа в наш с матушкой бывший дом, но я благоразумно решила не сообщать об этом.

— Нет, миледи. Миссис Уилсон изволила пригласить меня в библиотеку на собеседование, — сказала я и выдержала еще один ледяной тяжелый взгляд. — С одежды натекло…

— Натекло?! — Леди Стэплфорд повторила это с таким возмущением, будто я призналась в краже столового серебра.

— Мне очень, очень жаль, миледи. На дворе гроза, и я вымокла насквозь, пока шла по аллее.

— Шла по аллее? Ты что, просто проходила мимо и решила заглянуть в дом, побеседовать с моей экономкой?

— Конечно, нет, миледи. Я получила письмо с извещением о приеме на работу.

— Как тебя зовут?

— Эфимия Сент-Джон, мэм.

— Какое нелепое имя для служанки! Рекомендую тебе сменить его, когда будешь искать работу.

Прозвучало это очень нехорошо, поэтому я постаралась изобразить смиренность и раскаяние:

— Я от всей души надеялась получить работу здесь, миледи.

— Девушка, у тебя не только смехотворное имя, которое кому-нибудь может показаться фальшивым, но ты, ко всему прочему, нашла труп в моей библиотеке!

— Он был в коридоре для прислуги, мэм, — уточнила я.

— Что за чушь?! Племянник моего мужа никогда бы не зашел на территорию слуг! — Леди Стэплфорд даже порозовела от негодования. — Со слов Холдсуорта я поняла, что труп лежит на моем персидском ковре.

— Но он…

— Ты что, собираешься со мной спорить?

Разговор с леди Стэплфорд все больше походил на какую-то причудливую игру в шахматы, в которой фигуры меняли расположение, повинуясь ее прихоти. Я прекрасно понимала, что хозяйка дома огорчена и, может быть, даже напугана смертью своего родственника, поэтому она сердится и ей нужно на ком-нибудь сорвать злость. К сожалению, я подвернулась под руку. Так что в этой игре без правил стояла на кону не только моя гордость, но и перспектива долгой дороги домой в непогоду.

Я сделала книксен.

— Ни в коем случае, мадам. Вы совершенно правы. Должно быть, это убийца положил труп в коридоре для прислуги.

— Убийца?..

— Мы с мисс Ричендой перетащили покойного в библиотеку.

Леди Стэплфорд откинулась на спинку кресла с таким видом, будто намеревалась лишиться чувств. Откуда-то из-под пышных юбок появился старомодный веер, и она принялась вяло им обмахиваться, одновременно указав мне на графин с водой, стоявший на журнальном столике рядом с креслом. Я намек поняла и, налив воды в стакан, протянула его хозяйке, не забыв сделать еще один книксен. Длинные, покрытые алым лаком ногти царапнули мой указательный палец, когда она принимала у меня стакан. Затем леди Стэплфорд с большим усилием сделала пару глотков и вернула стакан мне таким резким жестом, что остатки воды едва не расплескались. Еще немного, и я вымокла бы еще больше, если это, конечно, в принципе было возможно.

— Правильно ли я поняла, — начала леди Стэплфорд прерывающимся голосом, — что ты уговорила мою падчерицу помочь тебе переместить труп? Ты взяла покойного племянника моего мужа и отнесла его в библиотеку?

— Мы… э-э… отволокли его, миледи, — сообщила я, сокрушаясь о том, что отец научил меня всегда говорить правду.

— Отволокли?..

— Взяли за ноги — она за правую, я за левую — и отволокли.

Веер запорхал быстрее, поэтому я предусмотрительно подлила в стакан воды. Намахавшись веером и опустошив стакан до дна, леди Стэплфорд пробормотала:

— Эта девица совершенно неуправляема.

И вот тут во мне затеплился огонек надежды: она определенно имела в виду Риченду. Так что я затаила дыхание и ждала решения своей участи.

— Не думай, что я тебя простила, девушка. Однако никто не назовет меня несправедливой.

— Уверена, никому это и в страшном сне не приснится, миледи.

Будто не услышав меня, леди Стэплфорд продолжала:

— Из христианского милосердия я распоряжусь накормить тебя остатками еды, перед тем как ты покинешь поместье.

— Покину? — вырвалось у меня. — В этот поздний час? В грозу?

— Ну и что? Дождик еще никому не навредил.

— Дождик, — чуть слышно повторила я и уже собиралась исправить представление леди Стэплфорд о христианском милосердии, но в тот момент у меня за спиной открылась дверь.

— Полиция, ваша светлость, — объявил Холдсуорт.

Вошел невысокий коренастый человек в зеленоватом котелке и поношенном, лоснящемся костюме. Наткнувшись по дороге на пару предметов мебели, он все же добрался до нас и заговорил:

— Добрый вечер, миледи. Я разыскивал девушку, которая нашла труп, и мне сказали, что она беседует с вами.

Леди Стэплфорд указала на меня кивком:

— Я как раз велела ей убираться восвояси.

— О, я бы не рекомендовал отсылать ее из поместья, миледи. Это, прошу прощения, будет выглядеть подозрительно. И в любом случае инспектор захочет ее допросить. Пусть лучше девушка побудет здесь, пока расследование не закончится. Кто знает, что она за птица, поймите меня правильно.

Леди Стэплфорд взглянула на меня с откровенной неприязнью, но перспектива долгой прогулки под проливным дождем явно откладывалась, и это уже было хорошо. Я одарила своего спасителя лучезарной улыбкой.

Примечания

3

Банши — персонажи ирландского фольклора, покровительницы древних семейств Ирландии, а также вестницы смерти и плакальщицы, издающие пронзительные крики, когда умирает кто-то из их подопечных.