Ник и Ясмина

Ксения Пашкова, 2021

Ник. Тяжело возвращаться на учебу после такого длительного перерыва. Уже представляю, какими жалостливыми и наигранно сочувствующими будут их взгляды. Как же я устал от собственного бессилия. И кто бы мог подумать, что так тяжело разочаровывать других. Психотерапевт говорит: «Просто начни все сначала». Может, я бы так и сделал, но в мою жизнь без какого-либо приглашения врывается Ясмина и переворачивает все с ног на голову. Будто мне без нее не хватает проблем.Ясмина. В мыслях непрерывно звучит одно и то же слово: бежать. С каждым днем все тяжелее притворяться, держать в себе тайны и накопившуюся боль. Я больше не верю, что справлюсь одна. Только не сейчас, когда все зашло так далеко. Мне стыдно впутывать во все это Ника, но только так я могу спастись.Он берет меня за руку и говорит: «Покажи мне твои страхи, а я поделюсь своими».

Ник

По дороге на учебу я делюсь планом переезда с Лунарой. Она целых полчаса пытается меня переубедить, но, осознав всю тщетность этой затеи, соглашается помочь. Сидя в автобусе, мы вместе просматриваем объявления, пытаясь найти наиболее удачный вариант. Какие-то квартиры отпадают из-за удаленности от университета, какие-то из-за цены, а какие-то из-за негативных отзывов об арендодателе.

— Может, стоит рассмотреть студии с небольшой площадью? — предлагает Лу, когда мы уже выходим из транспорта и движемся в сторону универа.

— Утром мама снова говорила про соседа. — Я устало вздыхаю. — Сказала, что обязательно хочет с ним познакомиться.

— Знаю, что врать нехорошо, но ты можешь привести ей под видом соседа абсолютно любого парня с учебы.

— Ты всерьез советуешь мне обмануть маму? Твою, на минуточку, новую лучшую подругу! — Я делаю вид, что шокирован и оскорблен ее предложением.

— Замолчи. — Она яростно пинает меня в бок локтем, и я едва не падаю в сугроб. — Просто лично мне невыносима мысль жить с незнакомцем. Я бы что угодно сделала, лишь бы избежать такой участи.

У меня вырывается смешок, чего не случалось уже очень давно. Мы с Лу переглядываемся, одновременно удивившись и обрадовавшись этой маленькой победе.

— Как представлю, что кто-то лежит в моей ванне! — Подруга хватается за голову. — Бррр!

— А вдруг получится найти кого-то из знакомых? Пустим клич по универу.

— Хорошая идея, — кивает она, — уж точно лучше обмана моей дорогой подруги.

Я снова коротко смеюсь. Может, постепенно все и правда вернется в прежнее русло. Сейчас мне тяжело и больно даже надеяться, но эта мысль яркой вспышкой проносится в сознании, и ничто не способно ее остановить.

На первых двух занятиях я снова ловлю на себе взгляды Ясмины, но теперь она обнаглела настолько, что даже не пытается это скрыть. Мое относительно умиротворенное состояние дает трещину. Яс подобным вниманием в очередной раз напоминает мне о том, что случилось. На перерыве я не выдерживаю и срываюсь с места, следуя за ней в коридор.

— Куда это ты собрался? — окликает меня Лу.

— Нужно кое с чем разобраться, дай мне пять минут.

— Хорошо, но…

Она говорит что-то еще, но я уже ничего не слышу, потому что выбегаю из кабинета и принимаюсь глазами искать эту негодяйку. Ясмина, скрестив руки на груди, стоит у окна и смотрит в пол.

— Что интересного показывают? — ехидничаю я, подойдя к ней.

Она окидывает меня с головы до ног небрежным взглядом, словно говорить с ней запрещено законом.

— Ты о чем?

— Ну, ты так внимательно изучала пол. — Я пожимаю плечами. — Вот я и спрашиваю, что там такого интересного?

Она даже не удосуживается хоть что-то ответить и демонстративно поворачивается ко мне спиной. Вот же…!

— Я — парень не гордый, обойду. — Несколько шагов, и я снова оказываюсь перед ней.

— Что тебе нужно, Ник?

— Чего, блин? — Хочется рассмеяться ей в лицо. — Это же ты задалась целью проделать во мне дыру.

— Да о чем ты? — Ей удается сохранять невозмутимость. Вот это выдержка. Годами что ли практиковалась в изображении показного равнодушия?

— Ты серьезно будешь отрицать, что пялишься на меня часами напролет?

— А что, есть на что смотреть? — Казалось сделать еще более скучающий вид уже нельзя, но нет — можно.

— Ты так решила надо мной поиздеваться? — Мне представлялось, что все только и будут, что жалеть меня. К подобной жестокости я оказался не готов. Не понимаю, как Лу могла дружить с таким человеком?

— Почему же поиздеваться? — Она задумчиво подносит указательный палец к подбородку. — Ты же в курсе, какие о тебе ходят слухи?

— Слухи? — Я слышу, как в висках громко стучит кровь.

— Пока тебя не было, Ник, — она говорит настолько отстраненно, что мне становится жутко при виде ее пустого невидящего ничего вокруг взгляда, — все только и делали, что болтали о том, что с тобой случилось на самом деле. Знаешь, о чем все подумали, когда ты попал в больницу?

— Догадываюсь, — будто не своим голосом отвечаю я. Лунара не раз слышала разговоры одногруппников. Они судачили о том, что я намеревался что-то с собой сделать. И они не так далеки от истины. — Ты поэтому так на меня смотришь?

— Я сама не своя с тех пор, как узнала, что ты, возможно, не хотел больше жить.

У меня внутри все замирает. Еще никто так открыто не говорил со мной о случившемся. Ни у кого не поворачивался язык говорить о смерти как о чем-то обыденном. В тот день я думал об этом всего несколько секунд, зато в больнице и после выписки часто размышлял о том, к чему все шло.

— Почему? — У меня неожиданно пересыхает во рту. — Почему ты сама не своя?

— Я не могу перестать спрашивать себя. — Прикусив нижнюю губу, она ненадолго замолкает, а затем продолжает. — Почему не я оказалась в такой ситуации, ведь мне тоже иногда хочется все прекратить.

— Что? — Я настолько шокирован услышанным, что с трудом держусь на ногах.

— Не переживай, Ник, — успокаивает она меня перед тем, как уйти, — говорить — это все, на что я способна.

— Подожди! — Я вижу, как она возвращается в кабинет, и понимаю, что должен сказать что-то еще. — А как же…

Она оборачивается и прерывает меня.

— Обещаю больше на тебя не смотреть.

Я оказываюсь не в силах идти вслед за ней, потому что у меня нет так нужных ей слов. Пропустить чужой крик о помощи тяжелее, чем свой собственный. Но я по-прежнему бессилен и ничего не могу изменить. Ни для себя, ни для нее, ни для кого-либо еще на этой планете. Мы все не более чем никто, и быть нам никем до конца этой гребаной жизни.