Жуткая история. Кот

Ксения Горькая, 2022

Говорят, у кошек девять жизней. Которую я забрал у тебя? Надеюсь, не ту, в которой ты должен был быть счастлив. И надеюсь, что эта не окажется твоей последней. Хёну погиб, вступившись за незнакомца в случайной уличной драке. Все должно было кончиться осенней ночью в темной грязной подворотне, но тот, кому Хёну пришел на выручку, возвратил ему жизнь и забрал на изнанку привычного мира, похоже имея на него другие планы. Была ли их встреча случайностью и… …насколько глубока кроличья нора? Книга содержит нецензурную брань.

Жуткая история

Хёну очнулся в отсеке, вероятно, служившем лазаретом. Кое-как побеленные стены, алюминиевая стойка с капельницей слева от кровати и запах лекарств, который ни с чем не спутать. Жужжали газоразрядные лампы, за окном хоть глаз выколи — темно, был поздний вечер или ночь.

Ощущения в теле были такие, будто его пару раз переехал бульдозер, ну или будто его зажевало в эскалаторе метро. Поначалу он даже решил, что у него отнялись ноги, потому что ниже пояса он ровным счетом ничего не чувствовал, но потом опустил взгляд и увидел, что на его ногах лежит, мирно посапывая, Тхэбэк. Хёну приподнялся на локтях — голова тут же отозвалась гудящей болью. Он медленно повернулся и огляделся по сторонам — рядом стояло несколько не заправленных больничных коек, на одной из которых в веселеньком оранжевом спортивном костюме лежала Ван и, закинув ногу на ногу, рубилась во что-то на телефоне.

— Эй, прояви уважение к больному, — прокряхтел он.

Ван подскочила на месте и выронила телефон от неожиданности.

— Хёни! Ты очнулся! — она метнулась к кровати и обняла его, вызвав новую порцию страданий в виде тянущей боли в спине и разбудив пса, который немедленно начал радостно тявкать, глядя на них.

— Ай-ай-ай, сколько я провалялся? — он нахмурил лоб.

Лицо Ван приняло странное выражение, она скорбно сложила руки и, глядя Хёну в глаза, произнесла:

— Четыре года.

Он аж рот приоткрыл. На крохотную долю секунды он допустил, что это правда, и, видимо, это отразилось на его лице, потому что Ван сразу же заулыбалась.

— Да ты гонишь.

Она победно рассмеялась.

— Конечно. Дня три от силы, я даже соскучиться не успела.

Хёну тихо захихикал и сразу схватился за ребра, почувствовав резкую колющую боль.

Глаза Ван стали серьезными:

— Если честно, все очень волновались. В первый день тебе было совсем плохо, лихорадка не спадала, ты как будто сгорал заживо, — она поежилась, вспоминая. — Тэхо-оппа даже хотел ампутировать твое предплечье — думал, вдруг это из-за него.

Хёну испуганно прижал левую руку к груди и увидел что-то темное, просвечивающее через тонкие слои марли.

— А почему не стал?

— Рюк-оппа сказал, что ты ему оставшейся рукой башку открутишь, когда тебе станет лучше. Если подумать, он был спокойней всех, как будто сразу знал, что ты поправишься. Он всегда самый спокойный, — она пожала хрупкими плечами.

Любопытно. За руку, конечно, спасибо, но откуда он мог знать?

— А что известно про нападение? Кто это был?

— Мне не то чтобы много рассказывают, — Ван обиженно надула губы. — Знаю, что напало несколько цзянши^[11], может, еще парочка какой-то мелкой нечисти. Буэ, терпеть не могу этих дохлых кровососов, мерзость, — она изобразила тошноту. — Ён сказал, что они шли к кампусу, но Тэхо-оппа и Рюк-оппа их увели.

Похоже, не все так безоблачно в этом райском месте.

Ван подняла с пола телефон.

— Ты, наверное, жутко голодный, я принесу чего-нибудь поесть, — она сделала шаг в сторону выхода и киношно хлопнула себя по лбу. — Ах да, ты же больше не ешь обычную еду. Ну ра-а-аз уж мы заговорили о еде, — ее взгляд стал хитрым, — может, мне позвать Рюка-оппу? — Она заговорщицки поиграла бровями.

Хёну оторопел.

— Вот проныра, как узнала?

— Да ладно, он все время тут тусил. За руку тебя держал ночами, — она закатила глаза. — Несложно было сложить два и два.

— Н-да, ни на секунду с тобой не расслабишься, — он усмехнулся. — Ладно, зови Кая.

Она показала большой палец и вылетела из комнаты, Тхэбэк последовал за ней, грузно переваливаясь.

Хёну почувствовал зуд под кожей и поднес левую, обмотанную бинтами, руку к глазам. Он раздвинул полоски марли и увидел черный беспорядочный рисунок — от кончиков пальцев и до сгиба локтя все вены почернели. Подушечки пальцев были полностью черными. Выглядело как довольно смелое тату.

Ну что ж, его везение должно было когда-нибудь закончиться. Не мог же он бесконечно вылезать из всех передряг без последствий. Интересно, представляет ли эта штука какую-то опасность?

Он несколько раз сжал и разжал пальцы. Ну, немного неприятно, но ничего особенного.

Кстати, о еде. Прислушавшись к себе, Хёну обнаружил, что, как ни странно, совсем не голоден. Он что, каким-то образом поглощал энергию, пока был без сознания? Или просто совсем не тратил?

Прерывая его размышления, в комнату вошел Кай. Его волосы были влажными, будто он только что вышел из душа. Он был немного уставшим, но в остальном выглядел, как и всегда, — прекрасно.

Хёну указал на его руки — он был в футболке с коротким рукавом:

— Жаль, я думал, у нас будет парное тату, — он продемонстрировал свою руку с частично распущенными бинтами, счастливо улыбаясь.

Руки Кая были чистыми. Тот лишь едва приподнял уголок губ и сел в ногах. Кажется, никто из них не знал, что сказать.

— Как самочувствие? — Кай пробежался глазами по его лицу, плечам и рукам — всему, что не было скрыто одеялом.

— Чувствую себя немного пережеванным. А в остальном — блеск, — он осмотрел Кая — от порезов не осталось и следов. — А ты?

Тот отвернулся к окну. После некоторой паузы он тихо ответил:

— Ты спас меня, чуть не угробив себя. Опять.

Хёну напрягся. Благодарности в его голосе не было, только прохладное раздражение.

— Ну значит, мы квиты… — он хотел усмехнуться, но осекся, заметив выражение лица Кая.

— Мы — не квиты. Никогда не были и никогда не будем, ясно? — Кай говорил негромко, чеканя слова, и жестко смотрел на него.

— Я… — Хёну растерялся, — не понимаю. Почему ты злишься? Все ведь закончилось хо…

— Хорошо? Посмотри на свою руку повнимательнее, — он встал, не глядя на него. — Выглядит как что-то хорошее?

Хёну подавленно молчал.

— Самоотверженный идиот, — Кай несколько раз глубоко вздохнул и повернулся к ссутулившему плечи Хёну. — Ты как-то сказал, что я кормлю тебя не просто так. И был прав.

Хёну сощурился, боясь пропустить хоть слово.

— Я не испытываю любви или привязанности. Я физически на это не способен. Но когда ты используешь на мне свои силы — я снова чувствую себя живым. Чувствую любовь и желание, — Кай посмотрел в глаза Хёну. — Все остальное время мне абсолютно все равно — умру ли я, покалечусь ли. Я живу по привычке уже очень, очень долго. Делаю свою работу. — Он отвел взгляд и сел на соседнюю кровать, разминая пальцы. — Я так удивился, когда почувствовал это впервые, — он рассеянно улыбнулся своим воспоминаниям уголком рта, — когда воскресил тебя в той подворотне. Тогда это был только слабый оттенок чего-то, что я уже давно забыл. А потом, у пожарной лестницы, — он невесело усмехнулся, — я был уверен, что на меня твоя сила просто не сработает. Думал, прибью тебя, а получилось… то, что получилось.

Кай откинулся назад, опираясь на руки, и шумно выдохнул:

— Тогда, на набережной, — я не мог дать тебе умереть, ведь ты каким-то образом включал мои давно угасшие чувства. Конечно, после этого я стал искать возможности. Мне повезло — они не заставили себя ждать. Твой голод сыграл мне на руку. Я предложил кормить тебя — для собственной выгоды. Теперь-то ты понимаешь?

Он снова внимательно посмотрел на Хёну, но выражение того было совершенно нечитаемым.

— Я ничего не сделал для тебя с нашего знакомства. А ты, — он медленно покачал головой, — при каждой возможности вместо меня подставляешься. Как будто…

Хёну понимал, куда он ведет, и не дал ему договорить:

— Тогда к чему этот разговор?

Кай удивленно уставился на него.

— Тебе все равно, ведь так? Зачем ты тут передо мной распинаешься? Допустим, тебе захотелось рассказать правду — отлично, — он не поднимал головы, пока говорил. — При кормлении я получаю энергию, ты получаешь свои чувства. Меня устраивает такой расклад, — он стрельнул глазами в Кая. — А тебя?

Тот молча смотрел на Хёну какое-то время, а потом коротко кивнул.

— Супер. А то, за кого я рискую жизнью, тебя вообще не должно касаться, — он кивком указал на дверь, избегая встречаться с Каем взглядом.

Казалось, тот хотел сказать еще что-то, но, быстро приняв решение, предпочел промолчать и вышел из комнаты.

— Ха-а-а…

Хёну нервно выдохнул и откинулся на подушку. Невероятно.

— Ха-а-ха-а-ха-ха…

В памяти всплыли слова Тэхо. «Постарайся не забыть, кто ты такой». Инкуб. Он и правда забыл. Для него все казалось… реальным.

— Ха-ха-ха-а…

Он смеялся, уткнувшись в подушку, выступившие от смеха слезы впитывались в наволочку. Ребра снова болели, но он не обращал внимания.

— Ххах-ха-ха…

«С Каем всегда — другой случай».

— Хах. Черт… какой же ты невероятный идиот, Хёну.

Сон не шел, так что он решил пойти прогуляться. Обшарив пару коридоров, он наконец нашел то, что искал, — лестницу с выходом на крышу. На улице было довольно зябко, в пижамных штанах он бы быстро замерз, так что он прихватил с собой одеяло и толстовку, которую ему отдал Кай. Иронично.

Он сел у стены рядом с выходом — там, где была хоть какая-то защита от ветра. Надел толстовку и завернулся в одеяло. Терпимо.

Сегодня стояла ясная погода. Так как кампус находился на отдалении от города, звезды были отчетливо видны. На западе небо было чуть светлее, красивого прозрачно-синего цвета, на востоке — темно-фиолетового. Здание черным морем обступал сплошной дремучий лес, только с одной стороны, там, где к трассе шла узкая подъездная дорожка, стояли редкие фонари на старых деревянных столбах. Хёну вдыхал прохладный воздух полной грудью, прикрывал глаза и, откинув голову на стену, представлял, как гравитация меняется, и он падает в бесконечное сине-фиолетовое пространство. Он всегда чувствовал себя свободным, глядя на ночное небо. Казалось, что выходит за пределы тела и бесконечно расширяется, становясь единой с целой вселенной, его душа.

Хёну отыскал самую яркую звездочку — названий созвездий он никогда не мог запомнить — и попытался представить расстояние от него до нее, и все это огромное пространство между ними. Как и всегда в таких случаях — он почувствовал себя маленьким и незначительным в масштабах звездного неба над головой. То, что он был всего лишь человеком среди миллиардов других людей, с одной стороны, делало его таким крошечным, а с другой — давало невероятную свободу. Он мог делать все, что угодно, чтобы стать счастливым, ведь он — просто человек. У него так мало ответственности по сравнению с какой-нибудь планетой или звездой. Так мало времени. У него есть только он сам. Пока он не вредит другим, он может делать все что угодно. Заниматься чем угодно. Любить кого угодно.

Его взгляд остановился. Он обхватил себя руками и слегка нахмурился.

От этого ведь не будет вреда?

Он может любить его, хотя бы пока ему не станет слишком больно любить? А когда станет — он просто пойдет дальше. Он не станет вредить себе.

Он будет в порядке.

Хёну не очень хорошо понимал то, что рассказал Кай, но, несмотря ни на что, верил ему. Непроизвольно возникал вопрос: а как все будет теперь? Да так же. Что изменилось? Он попрощался с некоторыми своими надеждами, только и всего.

Было немного грустно.

Ладно. Очень грустно.

Ну и что.

Он вдруг почувствовал, как кто-то тянет его за одеяло, и вздрогнул. Испуганно обернулся и увидел Хоа и Мэй — они стояли в пижамах на ветру, держась за руки, в лучших традициях хорроров.

— Фух, вы чего так пугаете!

— Хёну, можно мы посидим с тобой? — в унисон.

— Конечно, — он раскрыл одеяло, как мама-наседка, приглашая их сесть.

Когда они удобно устроились рядышком, Мэй вдруг сказала:

— Не грусти слишком сильно, Хёну. Все пройдет. Всегда проходит.

— Мгм, — глаза почему-то предательски заслезились.

— Расскажи нам сказку, Хёну, — сказал Хоа.

— Да я… и сказок-то не помню, — сказал он, шмыгая носом, — и все мои сказки сейчас будут грустными.

— Тогда я расскажу, правда, она жутковатая, — предупредил Хоа. — Когда-то давным-давно жил-был котенок. С самого рождения о нем заботился один мальчик. Время шло, они росли вместе, котенок превратился во взрослого кота, а мальчик — в красивого юношу. Не менялось только одно — они всегда были неразлучны и заботились друг о друге. Незаметно для себя кот влюбился в своего хозяина. Поэтому он решил стать бакэнэко^[12] — дожить до тринадцати лет и получить человеческое тело, чтобы быть со своим любимым.

Чем ближе было тринадцатилетие, тем сильнее проявлялись мистические способности кота: он мог создавать магический огонь и понимать, что стоит у других людей за душой. В хозяине он чувствовал самую чистую душу из всех, что когда-либо встречал. Когда до тринадцатилетия оставалось несколько месяцев, хозяин встретил человека, которого полюбил. Кот видел, что душа у того человека — гнилая, и пытался предупредить хозяина, но тот слышал только мяуканье и никак не мог понять его. Тогда кот решил, что заберет тело этого человека, и они с хозяином смогут быть вместе. В тот самый день, когда коту исполнилось тринадцать, он поджег дом того пропащего человека. Но его хозяин, оказавшийся неподалеку, бросился в горящее здание, чтобы спасти любимого. Он почти вывел его, когда крыша обрушилась, а одно из перекрытий придавило его. Тот человек, которого он спас ценой своей жизни, выбежал из дома, бросив его внутри. Кот звал на помощь, но никто не обращал внимания на черного мяукающего кота, а погасить огонь сам или вытащить хозяина он не мог, ведь у него еще не было человеческого тела. Так он и сидел там, в ужасе глядя на то, как его любовь горит вместе с тем домом.

Когда огонь утих, кот зашел в дом и нашел тело своего хозяина. Бесконечное чувство вины разорвало его душу в клочья, и он, не в состоянии справиться с этой болью, в отчаянии пожелал больше никогда не чувствовать любви. Духи исполнили его желание мгновенно — и боль исчезла. Тогда кот сожрал тело своего хозяина и завершил свое превращение в бакэнэко. Черный кот исчез, а на пепелище из тлеющих обломков поднялся молодой и очень красивый юноша с кошачьими глазами.

Примечания

11

Цзянши — в китайском фольклоре один из видов восставших трупов; известен как китайский «подпрыгивающий» вампир.

12

Бакэнэко — в японской мифологии кошка, обладающая магическими способностями, демон-оборотень.