Вера. Пролог

Ксения Васильева (2024)

Екатеринбург. Наши дни. Сходят с ума и бесследно пропадают люди. Необъяснимым образом выходит из строя техника. Активизируются тайные мистические сообщества. Некоторые верят, что виной всему древний саркофаг из Тибета, недавно прибывший в город. Одинокая девушка Вера, движимая желанием отыскать свою потерянную семью, становится участником этих загадочных событий. Однако она неисправимый скептик и реалист, и чтобы отыскать их, ей предстоит поверить в необъяснимое, научиться доверять таинственным незнакомцам и разглядеть иной, скрытый от наших глаз, мир.

Глава без четверти 4

Плохо спала и весь следующий день была завалена работой. Тем вечером, как обычно, мы с Кабачком вышли на прогулку. На крыльце никого не было и лишь брызги почерневшей крови на бетоне напоминали о том, что случилось здесь накануне. Меня передернуло.

Кабачок потянул меня за собой, и я заметила как у дальнего конца дома оживилась группа молодых людей: все в черном, парни с длинными волосами; цепи на шеях и сатанинские вычурные символы на одежде. Они встали со своих мест, украдкой поглядывая на меня. Среди них был и мой сосед. Я кивнула ему издалека. Он оскалился, сверкнув красными деснами, и приложил два пальца к воображаемой фуражке.

Мы двинулись к выходу со двора. На углу дома мне попались на глаза маленькие бабочки, которых нарисовали дети на фундаменте здания еще в прошлом году. Вообще, хоть во дворе у нас и не было детской площадки, вместо которой ржавели старые сараи и развозили грязь автомобили, благодаря развивающему центру и библиотеке, располагавшейся на первом этаже, у нашего дома часто можно было встретить детей разного возраста. Каждый раз мне попадались на глаза эти детские рисунки, не уродливые бессмысленные граффити, и не трафаретная реклама наркотиков, а крохотные желтые бабочки. Я привыкла к ним. Но, возможно, сегодня во мне говорила весна, или на них откликалось робкое чувство надежды, что зародилось во мне в последние дни — и я улыбнулась про себя. Вокруг пели птицы, радуясь теплу, и где-то вдалеке, в квартале от меня, на стадионе «Локомотив» играла музыка.

Кабачок свернул на Маневровую.

— Опять? — удивилась я выбранному маршруту, разговаривая с маленьким псом. — Может быть, пойдем в сторону стадиона? — я легко потянула поводок Кабачка, вынуждая его обратить на меня внимание. Пес резко уперся лапами и вытянул голову в сторону депо. — Плохая идея, дружок! — уже настойчивее дернула я поводок. Пес не шевельнулся и лишь переместил весь свой вес в противоположную от меня сторону. — Да что с тобой сегодня? — я подошла к нему ближе, подтягивая рулетку, чтобы пес не побежал вперед. Села рядом с ним и взяла его морду в руки. Кабачок не обратил на меня внимание. Взгляд его пристальных черных глаз был устремлен вниз по улице, словно он что-то видел там. — Там ничего нет, — проговорила я то ли ему, то ли себе. Пес напрягся всем телом. Стоило мне его отпустить, как он бросился бы вниз по улице. — Ладно, как хочешь, — сдалась я и встала.

Кабачок потянул меня за собой по Маневровой к депо. И практически сразу же его заинтересовали столбики вдоль низкого забора. Казалось, поведение пса нормализовалось. Одной проблемой меньше. Я еще не полностью отошла от того нападения в воскресенье, поэтому внимательно вглядывалась в проходящих мимо людей и прислушивалась к разным звукам. Кабачок с энтузиазмом обнюхивал территорию, увлеченно ловя уличные запахи, оставленные прохожими за день. Мы скоро приблизились к станции. На перекрестке возле депо, было довольно шумно, всюду сновали зеваки. Тут же был припаркован автомобиль съемочной группы местных новостей. Вероятно, что-то случилось. Меня впервые посетила мысль узнать, что там происходит. Тем более со станции выехал черный BMW, что само по себе было необычно. Так как парковка, доступная теперь только для спец. транспорта, была закрыта для гражданских.

Толпа расступилась перед дорогим автомобилем, сверкавшим своей чистотой на солнце, и машина медленно выехала на Маневровую. Я развернула Кабачка в сторону дома. В этот раз он послушно последовал за мной. Впереди между домами показалась знакомая группа в черном. Когда мы проходили мимо, один из сатанистов зашипел на меня, обнажая сточенные на манер клыков, зубы. Я прикрыла каменное лицо рукой из-за подступающего чувства жгучего стыда и, подгоняя пса, который чем-то заинтересовался в траве, свернула ближе к дороге.

— Вам не стоит задерживаться в таком беспокойном районе, — услышала я чей-то низкий голос.

Я обернулась. BMW поравнялся со мной и, игнорируя поток машин, медленно катился вдоль обочины. Заднее пассажирское окно было опущено, где в тени затонированного салона сидел импозантный пожилой мужчина. Автомобиль остановился, и мужчина жестом подозвал меня к себе.

— Благодарю, я уже ухожу, — прокричала я, не приближаясь к дороге.

— Я могу вас подвести, — спокойно предложил мужчина, когда машина снова медленно тронулась за мной.

Я отмахнулась и благодарно улыбнулась:

— Спасибо, я сама дойду, недалеко здесь живу.

— Не бойтесь меня.

— Ну раз вы так говорите, я тем более не сяду к вам в машину, — я неловко рассмеялась.

— Тогда я прогуляюсь с вами, — обрезал он.

Машина резко остановилась, и из нее вышел пожилой мужчина. Несмотря на преклонный возраст, угадывавшийся в его седине, морщинах и уставших зеленых глазах под полуопущенными веками, он был очень статным. В нем еще сохранилась эта неугасающая привлекательность. Наверняка в молодости он вскружил ни одну голову. На плечи его было накинуто элегантное пальто, под которым сверкала безукоризненно выглаженная белоснежная рубашка. Лицо его показалось мне знакомым.

— Вы позволите? — мужчина приблизился. Меня сразу окутало облаком его дорогого парфюма. Он протянул мне красивую кисть с тонкими пальцами: — Вас же Вера зовут?

— Откуда вы меня знаете? — я недоверчиво отшатнулась, проигнорировав его руку.

— Не волнуйтесь, я папа Егора, — ответил он, — он на днях забрал из моего номера конфиденциальные документы для вас.

— Да, я прошу прощения, это была моя идея, — засуетилась я, захваченная врасплох, — надеюсь, у вас не будет из-за нас проблем?

— Нет, все в порядке. Егор вернул все на место, хоть и в своей творческой манере, — улыбнулся мужчина, — только он не учел, что я помню в каком положении оставлял все бумаги. У меня, к сожалению, фотографическая память. Мы поговорили после того, как я обнаружил вашу маленькую шалость. Он много хорошего рассказывал о вас. И теперь, видя как вы не колеблясь берете всю ответственность на себя, я понимаю — он ни капли не преувеличивал.

Я смущенно приподняла брови. Отец Егора мог обладать необходимой мне информацией. Надо было расспросить его обо всем, пока была такая возможность.

Я помедлила, не зная как к нему обратиться.

— Александр Николаевич, — прочитал он вопрос в моих глазах.

— Приятно познакомиться, Александр Николаевич, — кивнула я ему, — пока у меня есть возможность, я бы хотела обсудить с вами одну нестыковку в документах по делу… — начала я.

— Разный адрес доставки, — опередил он меня. — Егор задал мне тот же вопрос. Не удивительно. В этом деле слишком много белых пятен. Мы думаем, что многие документы подделаны. Следователи буквально по крупицам собирают информацию… Я закурю. Вы не против? — в лучах солнца ослепительно сверкнул портсигар. Я кивнула. Плавным движением мужчина достал сигарету, стукнул ей дважды по крышке, зажал губами и, громко щелкнув металлической застежкой, отправил портсигар во внутренний карман пальто. Наслаждаясь моментом, он медленно затянулся и продолжил: — Например, по маркировке мы смогли установить владельца, однако почти все записи о контейнере были утеряны. Отметки о его перемещении по всему маршруту следования из Китая в Россию были стерты во всех документах, — объяснил он и развел руками. — Историко-культурная экспертиза пока также не дает результатов: происхождение саркофага остается неизвестным, и его вскрытие все время откладывается, а теперь из-за требований Китайского правительства, боюсь, и вовсе стало невозможным. Любопытно, что эти тибетские находки — единственный груз, чей владелец до сих пор не дал о себе знать. Из-за международного скандала ли или причастности к исчезновению людей, как спекулируют некоторые следователи… Я знаю, — он внезапно прервал ход своих размышлений, взглянул на меня сверху вниз и по-отечески тепло улыбнулся, — вы надеетесь, что ваш пропавший отец как-то причастен к этому.

— Егор… — сердито процедила я.

— Он хочет вам помочь, — защитил сына Александр Николаевич. — Для меня также важна эта информация. Ведь, если вы действительно дочь того самого заказчика экспедиции, вы могли бы обрисовать полнее его портрет для дела. Для начала могу ли я отсканировать фотографию вашего отца?

— Да, конечно, — согласилась я.

Мы шли по направлению к моему двору. Над домами низко летали ласточки, наполняя воздух своими криками и предвещая вечернюю грозу. Александр Николаевич снова с наслаждением затянулся.

— Мы могли бы встретиться завтра, если вы будете свободны: посидим где-нибудь в более комфортной обстановке. У меня много вопросов к вам. Номер ваш я возьму у Егора, — улыбнулся мужчина. Я кивнула. — Люблю погоду перед грозой, — сменил он тему, разглядывая залитые закатным солнцем верхние этажи, ослепительно сверкавшие на фоне темнеющих туч, — воздух становится чище, прозрачнее, все вокруг от этого становится четче и ярче, и видится и слышится то, чего раньше не замечал.

— Да, пожалуй, — ответила я, щурясь от солнца. — В такую погоду как-то по-особенному чувствуется весна. Мне всегда представлялось, что если и можно изобразить ее звуком: то это пение птиц и капли дождя по жестяному отливу.

Мужчина с интересом посмотрел на меня.

— Вы тонко чувствуете красоту. И если вы позволите, отмечу, — Александр Николаевич вынул недокуренную сигарету изо рта, завернул ее в белый платок и убрал в карман брюк, — я никогда не считал себя религиозным человеком, но именно в такие моменты созерцания всей окружающей меня красоты, я чувствую в ней Бога… Если он есть, — поспешно добавил он, наклонившись ко мне, точно опасаясь задеть мои чувства. — И если рай существует, там светит именно такое солнце, — мужчина замолчал, и в эту тишину так внезапно ворвались крики ласточек, детский смех и шум трамвая. На мгновение мне показалось, что мы оба заслушались этой музыкой города. Улыбнувшись про себя, мужчина продолжил: — Но это все романтика. Я бы хотел причислить себя, допустим, к христианам, но мне как и любому другому разумному человеку для веры нужны понятные мне аргументы в виде реальных фактов. К сожалению, современные религиозные институты не дают нам ни объяснения как устроен этот мир, ни доказательств существования Бога. Однако мне, как ученому, тем не менее, интересно исследовать веру с точки зрения науки, — глубоко задумавшись, ответил Александр Николаевич, — Егор ведь рассказал вам, что меня пригласили сюда в качестве консультанта по делу? Однако меня сюда привело и простое любопытство. Сегодняшний эмоциональный фон в городе интересен мне для исследования. В вопросах психологии вера для меня всегда обретает новый смысл и бесконечные возможности.

— И какой смысл и бесконечные возможности веры вы открыли? — постаралась я скрыть нотки скепсиса в голосе. Теперь я понимала, откуда росли ноги у религиозности Егора.

— О! — увлеченно протянул консультант. — Простая человеческая вера способна на многое. Она делает слабого человека сильным, а труса — храбрецом. Через веру мы открываемся для любви, — наблюдая за кружащими ласточками, он начал перечислять: — Она дает смысл и цель тем, кто их лишен. К тому же, вера способна победить сильнейший страх человечества: страх смерти.

— Хмм, может быть… Вера дает некий комфорт нуждающимся. Но не преувеличено ли ее значение? Разве крест на груди поможет верующему излечиться от болезней или остановить пулю на войне? Одной только веры никогда не достаточно, — возразила я.

— Не соглашусь. Вера и самовнушение порой могут творить непостижимое. Вы когда-нибудь слышали о психосоматике? Взаимосвязи психики и возникающих болезней? Сдерживаемые слезы вызывающие спазмы мышц горла или боль в груди; рак развивающийся на фоне депрессии; больные ощущающие свои ампутированные конечности. В своих путешествиях я неоднократно встречал близнецов, чувствующих друг друга на расстоянии: физическую боль, настроение. Они видят одинаковые сны и чутко реагируют на смерть кого-то из них. В религии — неважно о мировых ли или о локальных религиозных культах мы говорим — вера занимает ключевое значение. Без нее не действуют духовные практики, вроде заговоров, молитв, защиты от демонов. Благодаря самовнушению верующие программируют свое сознание, а через него свое тело и реальность вокруг себя. Интенсивные религиозные переживания могут спровоцировать развитие психоза у слабых и впечатлительных людей. Заставьте больного поверить, что ритуал ему поможет, и, вероятно, даже парализованный сможет вас удивить. Например, можно прочитать ему какой-нибудь стишок очень похожий на реально существующую молитву, — мужчина достал блокнот и авторучку из внутреннего кармана пальто, и что-то черкнул в нем. — Вы все правильно говорите: неразумно жить одной лишь верой, но она может стать для кого-то надежным источником силы, когда больше ничего не помогает. Для вас это может ничего не значить, но на верующем и внушаемом человеке это сработает. Вера — определяющий фактор в чудесах, — консультант вырвал страницу и протянул ее мне. — На память, — улыбнулся он, — позвоните туда, вам будут очень рады, — я с любопытством взяла листок из его рук. — Было приятно пообщаться с вами, Вера.

Я поблагодарила его в ответ. Он загадочно улыбнулся, застегнул пальто и двинулся вдоль дома к выходу со двора. Стало прохладно. Я посмотрела на листок: на нем было несколько довольно хорошо зарифмованных строк (краткое описание какого-то обряда), выведенных витиеватым почерком, и неизвестный номер телефона. Я убрала записку в задний карман джинс.

— Какой кровавый закат… Только посмотрите, — внезапно обернулся он, указывая на небо между домами, где садилось солнце. Он улыбался. — Словно пожар на горизонте.

Я не нашла, что сказать, провожая его взглядом. Обернувшись, я только сейчас заметила, что стою у своего подъезда. Ноги сами привели меня домой, пока я была увлечена разговором. Я отвлеклась буквально на мгновение, чтобы подтянуть к себе пса, когда из-за припаркованной машины на меня налетели двое журналистов. Я вздрогнула, вытянув вперед руки. Невысокий репортер, ловко изогнувшись, избежал столкновения. Однако оператору, что следовал за ним, повезло меньше. Одной рукой он машинально схватил меня, а другой принялся жонглировать дорогой камерой. Закончив свой танец, он наконец застыл и выдохнул.

— Прошу прощения! — взволнованно воскликнул оператор и опомнившись быстро отстранился от меня.

— Куда-то спешите? — усмехнулась я и посмотрела вниз проверить, не затоптали ли мы Кабачка.

— К депо! Саркофаг был украден! — восхищенно объяснил мужчина, и его глаза загорелись.

— Пойдем уже! — поторопил его репортер.

Оператор в последний раз широко улыбнулся мне и, бросив извиняющийся взгляд, устремился за удаляющимся напарником.

Я поспешила зайти в подъезд и, пока мы с Кабачком поднимались в квартиру, слушала радио: «Екатеринбург ни дня не живет спокойно! Экстренные новости: вот уже несколько дней как исчез печально известный тибетский саркофаг. По нашей информации правоохранительные органы пытались скрыть этот факт от общественности. В сети также стало доступно фото членов локомотивной бригады на фоне предполагаемого саркофага. Пока никаких официальных комментариев от правоохранительных органов не поступало. К другим новостям: Пожар, вспыхнувший сегодня ночью в психиатрической больнице на Агафуровских дачах, удалось ликвидировать, однако по нашим данным правое крыло было полностью уничтожено. Есть жертвы. Причины возникновения пожара выясняются. На ЖБИ голый мужчина вышел из дома и устроил самосожжение. Количество пострадавших у станции Екатеринбург-Сортировочный выросло до двадцати семи. Министр внутренних дел заявил, что ситуация в городе под контролем.»

Мы зашли домой. Я вынула наушники и не раздеваясь села за ноутбук. Фото, о котором говорили в новостях, было легко найти в интернете: двое мужчин в удобных спортивных костюмах счастливо улыбались в кадре, показывая большие пальцы. Позади них тускло сверкала таинственная находка: деревянный короб для перевозки был разобран, обнажая отполированные стенки черного саркофага.