На границе зеркала. Балтийские грёзы. Часть 2

Ксемуюм Бакланов

Это вторая из четырёх книг романа, активно наполненного ссылками на события последних двух десятилетий. Глазами человека, видавшего виды. Человека с явно авантюристическим взглядом на жизнь, постепенно трансформированным в глубокое убеждение незыблемости законов трансерфинга, описанных в одноимённых трудах Вадима Зеланда.

Время стирает краски, время меняет маски

Отработав на Акрополе, мы поимели очень неплохие деньги, а я увидел новые горизонты и избавился от строительной фобии, начав всерьёз задумываться над продолжением деятельности в этой сфере. На тот момент произошло много такого, что напрочь изменило весь профиль моей жизни. Я принял российское гражданство и развёлся со своей второй женой Ириной, женившись в третий раз на женщине, которую полюбил всем сердцем, на моей Евгении.

Такой шаг всегда бывает очень трудным, так как с обеих сторон оставались разбитые сердца, нам обоим пришлось идти через слёзы, обиды и упреки. На Украине у меня жил сын Костя, по которому я очень сильно тосковал и Женя всегда подчёркивала важность того, что бы он в конечном итоге переехал в Калининград. Косте оставалось ещё два года школы и после неё мы решили, что предложим ему обучение здесь. Мы ещё ни разу не бывали у меня на родине вдвоём, Женю не видел ни Костя, ни мама, да и вообще никто из моих родственников, поэтому она очень волновалась, тем более, что через несколько месяцев, в период летних отпусков нам предстояло ехать на Украину. Отца на тот момент уже не было в живых, он умер за два года до описываемых событий, как раз тогда, когда находясь в Никополе, я делал развод с Ириной.

У Жени тоже всё проходило очень непросто, даже более драматично. Бывший муж и две взрослые дочери устроили серьёзные испытания для нашего союза, но в конечном итоге всё стало на свои места. Все эти годы опорой нашему союзу неизменно были наши близкие друзья Раиса Львовна и Николай Петрович. Год назад Николай умер от инфаркта и Раиса совсем сдала, мы были вынуждены связаться с их дочерью в Америке и вскоре она переехала туда, получив вид на жительство.

Женя оставила мужу однокомнатную квартиру, которую купила втайне от него, ссылаясь на то, что она принадлежит мне, тем самым закрыв тему материальной несостоятельности своего нового мужчины перед дочерями, с которыми мы теперь жили вместе в её трёхкомнатной, другими словами я поменялся местами с бывшим мужем как в прямом, так и в переносном смысле.

Теперь Оксана уже закончила университет и конечно же нигде не работала, Аня училась на четвертом курсе того же учебного заведения и как мы все понимали, была следующим очередником за пособием по безработице, такова была цена диплома о высшем образовании того времени, да и сейчас практически ничего в этом смысле не изменилось.

Девочки постепенно приняли меня, где-то хоть и по-детски, но понимая, что я, как вариант, для мамы был куда лучше, нежели их родной папа, с его иждивенческой позицией и абсолютным безразличием ко всему происходящему вокруг, кроме того он пристрастился к рюмке и всё чаще пребывал в забытьи. Ну что ж, это довольно распространённая манера поведения у людей, внезапно потерявших кормильца, коим для него долгие годы неизменно была Евгения. Дочери, конечно же, любили своего отца и часто бывали у него дома. Мы с Женей также поддерживали с ним дипломатические отношения и определённый статус-кво, да и вообще всё уже имело более менее цивилизованный вид, страсти улеглись.

Тёмных красок в картину добавляло лишь полное отсутствие определённости, что до моей дальнейшей трудовой деятельности. Не будучи жигало, живущим за счет женщины, я постоянно умудрялся зарабатывать и немало, надо сказать. Таких денег мне бы никто не платил, находись я даже на высоком окладе, не самой хилой должности в Калининграде, одним словом, в качестве кого бы то ни было или за какую-нибудь выполненную работу в общепринятом смысле. Конечно все мы понимаем, что работы бывают разные, как по уровню риска, так и по сочетаемости с уголовно-процессуальным кодексом.

Женя спала и видела, как я, законопослушный гражданин и ответственный налогоплательщик, иду на работу утром, выполняю поставленные задачи, а вечером, счастливый и усталый, сняв нарукавники, возвращаюсь домой прямо в её жаркие объятья и, что самое главное, в субботу и воскресенье у меня выходной и мы идем в театр или на какую-нибудь выставку или совсем уж на худой конец — в кино.

Почти все пять лет, которые мы жили вместе с Евгенией и её девочками, я ни разу не позволил себе быть вторым, то есть послушно выполнять волю кого бы то ни было, и как мне сейчас представляется именно потому, что являлся главой вновь образовавшейся семьи. Именно это было залогом стабильных отношений внутри, даже тогда, когда мы с Женей были ещё не расписаны. И конечно же всё окончательно стало по своим местам после нашего брака, теперь ни у кого не оставалось сомнений, что это всерьёз и надолго.

Я старался как можно реже, выступать с критикой кого бы то ни было из девочек, оставляя это на Евгению, хотя в самые ответственные моменты, иногда ставил свою жирную точку. Так было во время выбора факультета для Ани — меньшей дочери (я тогда настоял на юридическом), так было при решении продать Женин бизнес, который, на мой взгляд, по правдивой шкале «доход — расход», начал приносить минус. Так же и на этот момент, моё последнее слово, равно, как и первое, стало определяющим при решении отправить Оксану на курсы бухгалтеров, с последующим выходом на второе высшее, но уже экономическое образование.

Женя работала в торгово-промышленной палате Калининградской области и конечно же тосковала по тем временам, когда у неё был свой бизнес и она сама решала, что и как надо делать, потому что её не устраивало очень многое из того, что на самом деле происходило в стенах этой достаточно большой и авторитетной организации.

Она весьма напряжённо воспринимала мою дружбу с Ясой и Асланом, не понимая, что у нас может быть общего, ведь «Руслан Фрахт» давно перестал существовать, а в совместные командировки к разным судовладельцам мы всё равно нет-нет, да и ездили, то в Санкт Петербург, то в Новороссийск и даже в Москву, где, как известно, нет никаких морей, со времен образования Евроазиатского континента.