Холодный остров. Пропащий Джонни

Крис Вормвуд

Однажды промозглым вечером ты оказываешься на полузаброшенной пристани. Город за спиной застыл, укутанный туманом, словно саваном, а последний паром только что скрылся в ночной темноте, помелькав на прощанье огнями. И лишь подозрительный тип в классическом желтом дождевике соглашается подкинуть тебя на ржавом судёнышке до загадочного острова, из которого можно смело отправиться в любую точку мира… Что дальше? Выбор за тобой! Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

— Если тебя укусил вампир, то ты тоже станешь вампиром? — спросил Раст, наблюдая как Джон посыпает рану антисептиком.

Рука выглядела мерзко, как лежалое мясо, и сильно распухла. В окна кухни смотрела всё та же ночная тьма елового леса, за который спряталась треснувшая луна. Страх не отступал. Он только усиливался вместе с волчьим воем и скрипом вековых деревьев.

— Нет, но могу схватить заражение крови. Но я знаю наперёд, что я не умру… Не сегодня, не сейчас.

— Ты не боишься остаться без руки?

— И без руки я не останусь, в худшем случае привяжу вместо неё огромное лезвие или крюк, — Джон рассмеялся своей шутке.

Раст подумал, что он находится под действием болевого шока.

— Ты бы в больницу сходил.

— У меня нет медстраховки, вернее, у той стороны моей личности, что зовётся «Джон Доу» нет никакой страховки.

Он достал из-под дивана початую бутылку водки и нацедил себе целый стакан.

— Водку пьют, когда очень плохо, когда ад замёрз. Когда хорошо — пьют шампанское. Пиво пьют, когда нормально. А виски — просто вкус жизни!

Марк уставился в пол, затем протянул руку за бутылкой водки и сделал глоток прямо из горла.

— А кем ты был, прежде чем попал сюда? — спросил он, отдышавшись.

— А как ты думаешь?

— Мне кажется, ты был бандитом.

Джон рассмеялся:

— Эх, не угадал. Кем я только не был. А ты задаёшь слишком много вопросов. Когда-нибудь всё встанет на свои места…, но не сейчас.

Он осушил наполовину полный стакан водки и добавил:

— Об этой истории давай тоже не будем распространяться. Больше шуток про превращение в вампира я не переживу.

***

Джон спал в мансарде. Это было самое тихое место в особняке. И самое тёплое. Его пещера. Здесь, посреди старинных сундуков и остатков стройматериалов, он оборудовал своё нехилое убежище — широкий матрас, куча одеял, маленькое слуховое окно, которое почти не пропускало свет, только камин порой наполнялся жаром от поленьев, как первобытный источник огня и света; вместо стола лишь пустая коробка, на где нехитрый натюрморт составляли свечи, бездонная пепельница с бычками и пустая бутылка из-под водки.

Пристанище серых теней и безрадостных мыслей. Храм застывшего времени и похмелья длинною в жизнь.

Он проснулся где-то ближе к вечеру, но не по своей вине. В дверях стояла Эстер, закутанная в пёстрое лоскутное одеяло. По её голым плечам струились распущенные рыжие волосы. В лучах заходящего солнца она напоминала героиню картин эпохи возрождения. И вот одеяло полетело на пол, обнажая тонкий белый силуэт.

— Джон, я хочу тебя, — она опустилась на матрас.

Он прижался к ней в полусне, в полубреду. Близость женского тела и пряный запах кожи пробуждал в нём животное.

— Что ты делаешь? — спросил он, уже сжимая в руках её налитую девичью грудь.

— Я хочу, чтобы ты был первым, я всё уже решила….

Их губы на миг соединились.

— Зачем? Это не принесёт тебе счастья, — шептал он в тщетной попытке себя остановить, но поздно было что-то менять.

Джону не нравились малолетки, ему не нравились девственницы, он любил женщин искушённых, чья порочная натура была под стать ему самому. Но когда к тебе прижимается обнажённое тело, очень трудно устоять. Он снова сказал себе, что за одной придут и другие, это лишь вопрос времени. Они всегда идут косяками, как рыба в сети. Джон навалился сверху, бесцеремонно развёл её ноги в стороны. Как только он вошёл, всё её тело напряглось от боли.

— Джон, мне же больно, — прошептала она, но он не слышал.

Она была такой горячей внутри, так непритворно стонала под ним. То, что доставляло ему удовольствие, приносило ей только боль и разочарование.

Цепкие объятья зверя, из которых не выбраться, и его хриплое дыхание. В этом нет порывов нежности как в девичьих грёзах, только грубая и прямолинейная похоть.

Всё закончилось слишком быстро. Вот и она лежала голая посреди смятой постели с потёками его свежего семени и собственной крови на бёдрах. Их пот смешался, зависнув в воздухе тонкой острой ноткой утолённой страсти.

Конец ознакомительного фрагмента.