Градуал

Кристофер Прист, 2016

Композитор Алесандро Сасскен живет в островном государстве Глонд, ведущем на другом острове бесконечную войну с безликим врагом, солдат которого местные жители никогда не видели. Старшего брата Алесандро призвали в армию, откуда он так и не вернулся, таинственно исчезнув вместе со своим подразделением. Гражданам Глонда запрещены все контакты с другими странами, но иногда музыкант видит на горизонте призрачные миражи других островов, и эти видения дарят ему вдохновение и силы творить. Однажды все меняется и композитора отправляют с концертным туром за границу. Он не знает, почему так произошло и чем заслужил подобную привилегию, но эта поездка изменит его представления о себе, о собственной стране, о музыке и о самой природе времени и пространства, ведь он станет свидетелем странного физического явления под названием градуал. В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

18

Хорошо, что монсеньор Акскон предупредил нас заранее. Все прихватили с собой небольшие сумки, полученные в ходе предотъездного собрания. Это оказалось совершенно необходимо.

К тому времени как пришла пора покинуть Веслер, оркестранты уже по большей части освободились от психологии групповой поездки. В последнее утро пребывания в Веслер-Гавани мы направлялись в порт поодиночке или небольшими группами. Я лично брел по узким улицам к гавани в полном одиночестве. Передо мной успела выстроиться небольшая очередь — я узнал всех до единого.

Вновь я узрел и группу молодых людей в неформальной одежде, ожидающих перед зданием приемной службы, однако находились они уже в другом месте. Теперь они собрались перед зданием со стороны города, где мы стояли в ожидании проверки выездных виз. Снова они поглядывали на нас, но по-прежнему небрежно, без назойливости или вызова. Мне показалось, они ждут, что мы к ним приблизимся, но не мог даже представить, зачем. Они ничего, похоже, не продавали.

Оказавшись в здании, я подошел к пустующей секции стойки, положив багаж так, чтобы он был виден. Достал из портпледа документы — разумеется, те же самые, которые уже показывал несколько дней назад при въезде. Женщина за стойкой взяла эти бумаги и разложила перед собой на столе. Подавшись вперед и опершись о стойку ладонями, она читала внимательно, касаясь каждого листка кончиками пальцев, переворачивала его, чтобы осмотреть обратную сторону — обычно пустую, — переворачивала еще раз и прочитывала снова. Я молча ждал. Рядом вдоль стойки так же стояли некоторые из моих коллег, совершенно не понимая, что все это значит.

Наконец чиновница спросила:

— Как вас зовут?

Я сообщил свое имя, хотя оно совершенно отчетливо виднелось на каждой из разложенных перед ней бумаг.

— С какой целью вы посещали Веслер, монсеньор Сасскен?

Я, не сомневаясь, что каждому из прошедших передо мной был задан тот же вопрос, спокойно ответил:

— Я член оркестра, совершающего тур в культурных целях. Так же как и все.

— Я спрашиваю не у всех, монсеньор Сасскен. Назовите культурные цели вашего тура.

— Мы дали цикл концертов классической музыки в Зале Паласио здесь, в городе Веслер-Гавань.

— Какую музыку вы исполняли?

— Вы хотите знать музыкальный стиль или названия произведений?

— Какую музыку вы исполняли?

И такого рода вопросы продолжались еще несколько минут. Голос у женщины был механический, невыразительный и настойчивый. Я чувствовал угрозу в ее вопросах и, пока тянулись минуты, начинал раздражаться, но в то же время, как ни странно, ощутил к ней жалость. Целый день она вынуждена работать в этом плохо вентилируемом сарае, шумном и неудобном, допрашивая чужаков о причинах их путешествий. Я старался отвечать коротко и по существу. Ни разу за все время допроса чиновница не взглянула на меня прямо, держа вместо этого голову опущенной, словно сравнивала мои ответы с документами.

Наконец допрос подошел к концу, завершившись несколькими вопросами относительно нашего следующего местопребывания. К счастью, накануне вечером нам напомнили, что следующей остановкой будет остров Манлайл. Моей сильной стороной всегда были впечатления, а не житейские мелочи, так что я был рад напоминанию.

— Манлайл, — сообщил я, толком даже не зная, как это название произносится. Но, по-видимому, это было не важно. Чиновница, не торопясь, собрала мои бумаги. Среди них было и расписание поездки с разборчиво напечатанными названиями всех островов, которые мы собирались посетить. Женщина один за другим сунула документы под штамп франкировальной машины и вернула мне всю стопку.

После этого она наконец посмотрела на меня, и я впервые ясно увидел ее лицо.

— Ваш жезл, монсеньор Сасскен.

— Мой что?

— Путешествуя по островам, вы должны иметь с собой жезл. Я хочу его зарегистрировать.

Тут я вспомнил про стержень, лежавший полузабытым в самом низу. Вытащив, я вручил его чиновнице, осознав при этом, что на жезле нет ничего, показывающего, что он именно мой. Может, стоило написать на нем мое имя? Поступил ли так уже кто-нибудь?

Она взяла стержень обеими руками, внимательно осмотрела, легонько повертев в пальцах. Потом повернулась и подошла к машине, выкрашенной тусклой охрой, которая стояла на полке у нее за спиной. Похоже, устройству было уже немало лет. Чиновница сунула жезл концом в отверстие, и он скользнул внутрь на всю длину древка. Немного погодя какой-то внутренний механизм втянул стержень еще чуть глубже, загорелся и погас сигнальный огонек, а потом жезл выскочил из гнезда. Чиновница вернула его мне.

— Спасибо, что посетили Веслер, монсеньор Сасскен. Желаю вам приятного дальнейшего путешествия. — Бросив взгляд на людей, выстроившихся позади меня, она повысила голос: — Следующий!

Я поднял багаж и с облегчением вышел на пристань, где ожидал корабль. Осмотрел жезл, пытаясь понять, что сделала с ним машина, но ничего не обнаружил. Никаких следов — ни штампа, ни какого-либо знака. Может быть, в древесине спрятана магнитная металлическая полоска? Довольный, что процедура закончилась, я спрятал жезл обратно в портплед.

Добравшись до судна, я обнаружил, что сходни еще не спущены. Поставив сумки, я присоединился к остальным собравшимся на причале. Было пока довольно рано, дневная жара на нас еще не обрушилась. Через несколько минут я начал прохаживаться по пристани вдоль вертикальной стены — выкрашенного в черный цвет борта корабля. Посмотрев вниз, я увидел узкую полоску воды, которой тень придавала глубокий зеленоватый оттенок. Глядя на нее, я думал о том, что и это часть моря, океана, раскинувшегося на весь мир. С какой стати пытаться хранить его в секрете? Все эти острова, немыслимо многочисленные, имеющие форму, но лишенные структуры, омываемые морем, — все они детали, части чего-то. Мне мучительно хотелось постичь острова, но реальность все время искажала их образ.

Тем вечером, когда мы медленно плыли к западу, стало ясно, что докучные расспросы чиновников Приемной службы обеспокоили многих из нас. Они, казалось, нисколько не соответствовали ленивому, неназойливому образу жизни островитян, с которыми мы познакомились на Веслере.

Джиа сидела вместе с нами в салоне.

— Это все постоянное беспокойство из-за дезертиров, — объясняла она. — Они — проблема всех островов. Когда призванным в армию удается скрыться из военных частей в Зюйдмайере, им остается отправляться только на север, а это значит — на острова. Большинство пытается осесть в первом же месте, до которого доберется, но, как правило, острова южного полушария неприветливы к дезертирам или заняты военными базами. Поэтому многие беглецы вынуждены двигаться дальше. Некоторым удается добраться до этих широт. Разные острова практикуют разную политику. Некоторые автоматически предоставляют дезертирам убежище и защиту, другие отказывают, третьи не приняли окончательного решения. Правила приема беглецов — больной вопрос по всему Архипелагу. У всех островов одна и та же проблема: армии враждующих сторон суровы к дезертирам, и любой остров, давший им приют хотя бы непреднамеренно, с большой вероятностью наводнят рыщущие по улицам отделения вооруженных солдат.

— Разве это законно? — спросил один из слушателей.

— Строго говоря, нет. У нас ведь нейтралитет. Но они все равно приходят. Вас они, вероятно, не побеспокоят, но вот процедуры въезда на большинство островов из-за дезертиров очень строги.

Коллеги продолжали забрасывать ее вопросами, я же вдруг глубоко задумался о брате. Не в этом ли объяснение того, что с ним случилось? Быть может, Джак дезертировал, бежал из армии, к которой питал лишь отвращение? Он может сейчас быть где угодно, скрываться. Как смогу я в таком случае когда-либо его найти?

И откуда мне знать, с чего вообще начать поиски? Вопреки моим ожиданиям, личного времени у меня оставалось очень мало. Уже во время пребывания на Веслере я обнаружил, что каждый день заполнен делами до отказа. Обычный ритм жизни в отеле, приемы пищи, потом поездки по местам выступлений и обратно сами по себе создавали немалые задержки.

Но образовались и другие дела, тоже отнимавшие время.

Скажем, на репетициях возникали проблемы с неровным темпом — никто из нас никогда прежде с таким не сталкивался. Ударники утверждали, будто оркестр от них все время отстает, дирижеры же заявляли, что ударники просто недостаточно репетировали. Из-за этого возникло по меньшей мере две неприятных склоки, и в результате потребовались дополнительные репетиции. Затем все мы обнаружили, что наши выступления не укладываются в заданное время. Они выходили за назначенные пределы, даже если мы начинали тютелька в тютельку и все время старались держаться расписания.

Были и еще проблемы; в моем случае семинары и мастер-классы обычно проводились в местах, далеких от центра города, так что я был вынужден тратить время, чтобы туда добраться. Вообще, приходилось улаживать множество мелких организационных неурядиц: неожиданно объявлялись важные персоны, которых требовалось приветствовать и улещивать; все вечно шло не так, запланированные события происходили не тогда, когда следовало, люди постоянно терялись, опоздания были в порядке вещей, деревянные духовые принимались спорить с медными, и ко всему постоянная усталость, усталость…