Друг

Константин Сергеевич Логутов, 2021

Бывший военный, который остался не у дел. Грубый циник со своим видением добра и зла, прозябающий жизнь в захолустном пригороде Владивостока. Воспитанный интеллигент из элиты Санкт-Петербурга, студент лучшего в стране университета, мечтающий о научной карьере. История непростой дружбы двух непохожих людей, чьи судьбы оказались втянуты в конфликт вселенского масштаба – столкновение человечества с пугающей инопланетной цивилизацией, опережающей на миллионы лет развития. Объединившись, друзья противостоят захватчикам, изо всех сил пытаясь предотвратить вторжение. Удастся ли им удержать в себе всё человеческое и не сойти с ума в борьбе с превосходящими силами противника? Получится ли им сохранить свою дружбу, несмотря ни на что? Содержит нецензурную брань.

Часть II. Артём

Пролог

Корабль угрожающе гудел. Стены и пол заметно вибрировали при маневрах, когда срабатывали работающие на пределе гравитационные амортизаторы, гасящие инерцию. Сирены на каждом из пересечений переходов истошно выли, заставляя в раздражении сворачивать уши внутрь раковины.

Сектор за сектором он проверял коридоры корабля, где прорвались Хранители. Эти секции не подверглись разгерметизации, за что он был благодарен Духовному Пророку — атака застала его далеко от склада со скафандрами. В руках он держал пистолет — легкий малокалиберный дезинтегратор, бесполезный против Хранителей, но ощущение тяжести оружия вселяло в него уверенность.

Поворачивая в очередной коридор, он услышал, кроме фоновой сирены, посторонний шум. Ушные хрящики моментально вылезли из раковин и повернулись в сторону источника звука. Этот сектор принадлежал клану ученых, и обычно солдат сюда не пускали — иначе не избежать выговора от вожака клана. Сейчас все коридоры сектора были пусты — трусливые ученые расползлись по норам. Как будто это спасет от нематериальных Хранителей, способных проходить сквозь стены. Он покрепче схватился за пистолет.

Двое смертельно раненых ратусов из клана солдат лежали в конце коридора, слегка подрагивающие от вибраций маневрирующего корабля. Везде кровь, по полу разбросаны конечности, оторванные залпами Хранителей. Один ратус едва дышал, второй делал попытки встать, елозя когтями по полу и производя противный скрежет. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что они не выживут. Он прицелился, собираясь прикончить обреченных сородичей. Два выстрела, и страдания солдат будут прекращены…

Внезапно сирены смолкли, ударив по ушам оглушающей тишиной. Прекратились вибрации переборок, исчез фоновый гул двигателей корабля. Время словно остановилось. В нескольких метрах впереди стена вдруг поплыла, изогнулась дугой, открывая овальный провал изломанного пространства-времени, и через мгновение сквозь дыру в коридор влетел Хранитель.

Беззвучно взвизгнув, солдат попытался поднять пистолет, но время, словно вязкая субстанция, лениво сопротивлялось любым движениям. Хранитель пролетел совсем близко, когда секунды застыли, остановившись окончательно. Пасть ратуса замерла в вечном крике, сознание выключилось. Пролетев по наклонной через коридор, Хранитель прошел сквозь противоположную стену, не обратив внимания на замершего ратуса.

Сознание вернулось к солдату, звуки хлынули на него со всех сторон. Оглушительно пальнул дезинтегратор, аннигилировав легирующее покрытие со стены. Раздался запоздалый визг. Для ратуса всё произошло почти мгновенно, он не успел даже разглядеть противника.

Раненые солдаты были мертвы, но ему повезло. Он знал, что всё живое гибнет вблизи деформирующего поля Хранителя. Он затравленно огляделся. Часть стены, куда попал заряд дезинтегратора, почернела от тепловой энергии аннигиляции покрытия, обнажив не подверженный разрушению антиматерией остов корабля. Уничтожить корпус может только изменение свойств пространства-времени, и тогда всё — солдата вышвырнет туда, где нет ничего, даже пустоты. Страшно. Он хотел поскорее добраться до склада со скафандрами и не бояться больше разгерметизации.

Проклиная Хранителей и Вождей Гегемонии, заставивших его лететь в забытую Духовным Пророком вселенную, солдат побежал по коридору, повинуясь приступу паники. Наконец, впереди показались двери отсека, где лежали средства индивидуальной защиты.

Он не хотел умирать. Он хотел всего лишь выполнить это задание и вернуться, патрулируя своей тройкой космолетов звездные просторы в родной, пусть и такой скучной и умирающей вселенной. Гегемония отправила тысячи исследовательских кораблей во все галактические Нити, и клан солдат прилетел сюда, сопровождая команды ученых. Чем они будут заниматься, солдата не интересовало. Ему хотелось домой.

Для себя он вдруг осознал, что хочет провала экспедиции. Чтобы вселенная не подошла для ратусов, чтобы клан разведчиков продолжил свои многолетние поиски. И пусть Исход случится когда-нибудь потом, через пару тысячелетий. Не при его поколении.

Лишь бы Гегемония не трогала его размеренную и такую спокойную жизнь.

В голове солдата промелькнуло яркое видение, как флот одним общим залпом уничтожает эту вселенную гиперпространственными бомбами и разворачивается домой. От приятной мысли шерсть на шее вздыбилась, визуально увеличивая ратуса, и он довольно зашипел. Солдат помнил, как работают бомбы такого калибра, по обучающим пси-фильмам — воспоминаниям тех, кто участвовал в последней войне с Хранителями. Континуум уничтоженной вселенной проваливается в подпространство, проглатывая звезды одну за другой, и метагалактика погружается во мрак, наполненная черными дырами. Постепенно все дыры сливаются в одну, и наступает коллапс. Многомерная сфера вселенной прекращает свое существование.

Тревожный звоночек в голове кольнул замечтавшийся мозг — если командир уловит его пораженческое настроение, то вожак клана прямиком отправит солдата в Утилизатор на удобрения. Никто не должен подводить клан. Копаясь в отсеке с защитными комплектами, он поспешно выбросил предательские мысли из головы.

Наконец, солдат нашел свой скафандр и радостно осклабился. Вернулась былая уверенность в себе, и он, проворно заползая внутрь защитного комплекса, довольно щелкнул языком по клыкам. Его теперь не пугали оборонительный кордон Хранителей и предстоящая высадка во враждебную вселенную.

Его звали Рхан, и скоро он поведет свое звено в атаку.

Солдат надел шлем, поморщился из-за крепления, вставшего против еще вздыбленной шерсти, подвигал шеей и пошел искать командира своей эскадрильи.

Глава I. Ссора

Я мрачно сплюнул на асфальт и глотнул еще пива. Недовольно поморщился.

Всё в этой жизни гадко! Гадкий мир, полный несправедливости, жестокости и преступности. Погрязший в коррупции город, так и не построивший общественных заведений для нормальных людей. Жирная, вонючая Нева, куда сливают отбросы с нескольких промышленных заводов, из-за чего в реке сгинули все утки и лягушки. Продажная политическая система, допустившая подобную экологическую катастрофу. Продажная и потому ненавистная, несмотря на то, что отец занимает в ней приличную должность. А может, как раз из-за этого! Сволочь!

Заплеванный ларек, где работают одни хамы и неучи, явно никогда не слышавшие вежливых слов. Противное теплое пиво, отдающее непонятно чем, точно не пригодным к употреблению.

Проклятый отец, постоянно указывающий, как надо жить.

Как всё это надоело!

Я встал со скамьи, оставив под ней недопитое теплое пойло, прошел тихий дворик и вышел на бегущий вдоль широченного Ленинградского шоссе тротуар. Здесь, на достаточном расстоянии от центра Петербурга, не так сильно ощущался серый удушающий смог, круглыми сутками парящий в небе подобно выцветшему вонючему покрывалу. Вдалеке среди тумана едва виднелись центральные небоскребы — гордость города, получившие такую же известность, как когда-то Эмпайр-Стейт-Билдинг до ядерной войны. За всё лето над Питером ни разу не было чистого безоблачного неба, царила удушающая жара и духота, как будто город находился в огромном закрытом подвале, где в грязи ползало пятьдесят миллионов человек.

Дорогу преградила огромная табличка, извещающая о проведении на тротуаре строительных работ. Я поднял голову, разглядел огромный погрузчик, внутри сидел на перекуре рабочий в желтой форме с надписью «Монолит» на спине. Как всегда, возводят очередной какой-нибудь офис по продажам. Монолит, мать их… Пришлось свернуть в переход и перейти шоссе. Стоило мне выйти из подземного перехода, как мощный столб пыли едва не сбил меня с ног. В эти дни, поздним летом, ветер дул в основном к Балтийскому морю, собирая пыль с огромной загаженной территории пригорода, и сейчас вся полоса движения была в непроглядном пылевом облаке, где медленно ползла колонна дорогих авто — и электромашин. С год назад отец покупал мне электрокар, но я разбил его в начале второго курса института.

Конечно, жаловаться на отсутствие денег мне не приходится — хоть какие-то плюсы жизни в семье с серьезным и привыкшим командовать отцом, чиновником высшего ранга в Госуправлении Содружества. Раньше, до переворота, он был мелким торгашом на восточном рынке, где зарабатывал сущие гроши, и потому трясся над каждой полученной копейкой. Но потом, в семьдесят пятом, вступил в тайную организацию «свободных людей», где за пять лет членства дорос до приближенных к руководителям этого общества. Создание космополитической партии. А потом, р-раз — и восстание, и переворот, затем захват власти, в результате чего он и его окружение оказались около самой ее верхушки. Рождение Содружества Объединенных Космополитических Республик. Расстрелы, повешения, пытки, ссылки всех недовольных, и через пару-тройку лет всё устоялось-успокоилось: люди смирились, общественность утихла, и жизнь потекла прежним руслом. Только теперь отец и еще десятые доли процента населения Новой России стали загребать миллиарды евродолларов, пользуясь своим положением. Мне было всего год, когда это произошло.

Отец… После смерти мамы он замкнулся в себе, целиком ушел в работу, укрепляя вертикаль новой власти. Своенравный, самодовольный, напыщенный подонок, который привык держать всех и всё под контролем, который считает собственного сына за одного из неисчислимой армии своих подчиненных, мелких сошек, мальчиков на побегушках. На девятнадцатом году жизни у меня наконец-то хватило духа и смелости высказать всё это ему в лицо, и, чтобы не пристрелить отца из его же собственного новенького немецкого «SIG Sauer», подаренного высокими австрийскими гостями пару месяцев назад, я просто ушел. Вместе с… Рука автоматически сползла в широкий карман черных брюк, нащупала ребристую рукоятку пистолета. Холодной пластинкой давил на задницу запасной магазин, который я нашел в письменном ящике отца.

Откуда-то пришла твердая уверенность, что всё будет хорошо. Что я избавлюсь от властной опеки отца-деспота, что наконец-то найду свое место в жизни. Закончу институт и буду работать, как и мечтал, на транснептуновой станции по специальности, зарабатывая честно деньги, а не обворовывая население. Уверенность, что пройду эту подозрительно темную арку под мостом, без освещения, где затесались чьи-то темные силуэты…

Темнело быстро — черный смог скрадывал солнечные закатные лучи. Казалось бы, середина августа, а уже темно, как зимой. Похолодало. Я застегнул молнию на жилетке, подтянул брюки, причем ствол пистолета встал поперек кармана. Я про себя выругался, и, уже зайдя в арку, засунул руку в карман, поправляя оружие. Занятый своими невеселыми мыслями, я прошел половину темного участка, как вдруг из темноты неожиданно раздался вкрадчивый, молодой голос:

— Ты куда, сынок?

От неожиданности я встал как вкопанный, затем резко развернулся. Никого.

— Торопишься куда, пацанчик? — раздался с другой стороны хрипловатый голос, принадлежащий мужчине лет тридцати.

Неприятный холодок пробежался по всему телу, начинаясь где-то в коленках и добегая до макушки. Вся уверенность исчезла, испарилась, как фантом. Ноги слегка подрагивали, когда я медленно, бочком направился к выходу из арки.

— Э-э, закурить не найдется? — пробасил кто-то под самым ухом, и через мгновение сильный толчок бросил меня к стенке.

Едва не упав, я автоматически прижался к каменной стене арки. Раздался гнусавый смешок. Мысли лихорадочно прыгали в голове, мозг ускоренно пытался отобрать самые нужные, которые могли помочь выбраться из ситуации. Глаза внезапно приспособились к темноте, и я разглядел их. Пятерых человек: два подростка-призывника лет по шестнадцать, еще двое примерно моего возраста, и один старший лет за тридцать. У главаря были смутно знакомые черты лица, где-то я его видел… Банда окружила меня полукругом, прижав к стенке, и, чтобы вырваться, нужно было естественным способом прорвать это кольцо. Ч-черт!..

— Вы что, п-парни? — может, как-то удастся выкрутиться, что-то наобещать, отдать им свой смарт или еще что. — Что в-вам надо? — вдруг я резко замолчал.

Я узнал его. Это же та тварь, что разыскивают сейчас по всему городу! Тот подонок, который убил мою Светлану… Это они напали на нее. Сердце вдруг стало невыносимо сильно колотиться, неприятный холодок заморозил жилы, лишив движения. Кристально ясно я вдруг осознал, что этот бандит хочет и меня убить…

— Увидишь, — пробасил один из одногодок.

Сильный удар спереди прямо в нос — подарок от главного бандита. Я отлетел к стене, охнув от неожиданности. Мысли мгновенно вылетели из головы вместе с брызнувшей кровью, оставив в мозгу лишь ускользающие воспоминания. Сразу же удар слева по ребрам ногой или коленом, из легких как-то сразу вышибло весь воздух. Я согнулся в кашле. Почувствовал привкус крови — наверно, натекла из носа. Секунду спустя один из малолеток врезал по челюсти. Вроде не сильно, так как после ошеломляюще сильного удара в нос этот шлепок показался каким-то слабым. Следом кто-то спереди впечатал удар пяткой в бок. Я упал, и они дружно чуть сдали назад. Чуть-чуть.

Пистолет!

Уже ничего не соображая, я привстал с асфальта, одновременно вытаскивая из кармана оружие. Увидев мои попытки подняться, бандиты окружили меня плотным кольцом и принялись методично избивать ногами. Я снова упал, пистолет уперся мне в грудь, незамеченный бандитами. Большим пальцем я взвел курок.

— Назад! — мой крик подействовал, и малолетки отступили, остальные же продолжили пинать меня по бокам. — Назад!!! — наконец мне удалось встать.

Я, насколько было возможно, размахнулся пистолетом и впечатал рукоятью самому старшему по лицу. Тот отшатнулся, затем вновь мощный удар мне по носу. Что-то внутри хрустнуло, и я чуть не потерял сознание, отлетев снова к стенке и глухо ударившись затылком о камень. Злоба затопила меня с головой. Совсем озверев от осознания собственного бессилия, я направил дуло «SIG Sauer» главарю прямо в лицо и, не обращая внимания на сыплющиеся горохом удары со всех сторон, направил всю свою ненависть на короткое движение пальца на спусковом крючке.

БА-АХ!!! Пистолет как живой дернулся в ладони, изрыгая смерть, и пальцы едва удержали оружие от неожиданности. «SIG Sauer» использует мощный револьверный патрон, поэтому голова бандита лопнула, как орех под ударом кувалды. В лицо брызнула кровь вперемешку с мозгами, в ужасе я зажмурился, свободной рукой утирая лицо. Звук от выстрела гулко прогремел в арке, выбежал наружу и эхом вернулся с другой стороны. Бандюги испуганно отпрянули и попятились, а я в приступе вновь затопившей ненависти уже перевел ствол на следующего. Увидел растерянную физиономию преступника, уже осознавшего неизбежность, выстрелил.

БА-АХ!!! Пуля вошла в грудь, куда-то в ребра, под сердце, и бандита отбросило на асфальт, как от мощного боксерского удара. На этот раз к отдаче я был уже готов, пистолет мягко надавил на ладонь, немного только вильнув в сторону. От непривычной тяжести пистолета заболела кисть. Я более удобно перехватил оружие, поддержав снизу левой рукой за рукоять. Прицелился в следующего.

Пронзительно завизжал бандит-подросток.

И в этот момент все трое кинулись вон из арки. Как сайгак ускакал из-под прицела паренек-ровесник, засверкал пятками его малолетний подельник. Второй малолетка, который визжал, сначала попятился, затем, увидев переместившееся в его сторону дуло «SIG Sauer», развернулся и бросился было наутек, но споткнулся об бывшее недавно их вожаком тело и упал.

БА-АХ!!! Не имевший ранее практики стрельбы, я промахнулся, пуля просвистела и рикошетом унеслась из арки в небо, выбив фонтанчик каменной крошки у самой головы бандита. Тот в ужасе взвизгнул, резво вскочил на ноги и, согнувшись, побежал вон.

Не успел.

БА-АХ!!! Я попал ему то ли в спину, то ли в ногу, тот истошно заорал, изогнулся дугой и повалился назад на спину. Попытался встать, но судорога свела тело, он бессильно опустился и перевернулся лицом вниз на асфальт.

Я опустил оружие. Руки дрожали от возбуждения. Дико заболел от перенапряжения пресс, в груди неприятное ощущение пустоты и холода, этот холодок проходил сквозь каждый нерв, вскоре заставляя дрожать всё тело. Я хотел было шагнуть, подойти к умирающему бандиту, но ноги вдруг подвели. Я мягко опустился на колени, затем боком сел на залитый кровью асфальт. В ягодицу уперся запасной магазин от пистолета. Напряжение вдруг отпустило, и я потерял сознание.

Неподалеку стонал раненый бандит.

* * *

Мокро. Кисть правой руки лежит в холодной воде, штанина моих любимых черных брюк промокла насквозь. Я открыл глаза.

Слышен шум дождя. Темно. Я лежу в арке, но освещения нет. Тянет чем-то неприятным, и я поморщился, лицо сразу же пронзила вспышка боли. Нос горит. Рефлекторно я дернул рукой, схватился за нос. Прохлада дождевой воды немного смягчила жжение, но… Что такое? Я уставился на ладонь, пытаясь понять, что меня насторожило. В ночном мраке ничего не видно, и я прикоснулся языком к пальцу. Кровь.

Твою мать! В памяти мгновенно всплыли все подробности, вспомнилась драка, пистолет, бандиты, убийства… Черт! Я убийца. Только что в слепой ярости я прикончил троих человек.

Но они хотели убить меня! Убить и ограбить! И именно этот гад убил Светлану…

Сильно дрожа всем телом, я встал с мокрого асфальта и отряхнулся. Более-менее привыкшие к темноте глаза различили лежащего в неестественной позе бандита с простреленной головой, рядом с ним — еще одного. Моя жилетка промокла, сбоку порвана и заляпана брызгами крови, хотелось надеть что-нибудь сухое и целое. У главаря вся куртка была усеяна кусочками мозгов, у его приятеля вся залита кровью от ранения в грудь. М-да, не лучше… Я представил, как снимаю с трупов куртки, и меня чуть не вырвало от отвращения. Отбросив эту идею, я направился к выходу. Неподалеку от арки лицом в луже лежал третий бандит-призывник. На спине у него расплылось большое пятно крови. Носком туфли я попытался перевернуть его, и он вдруг шевельнулся и нехотя подчинился моей команде. От неожиданности я замер, но через секунду опомнился: ствол пистолета глядел недобитому прямо в лоб. Немного уверенности плюс короткое движение пальцем, и всё — одним бандитом на свете меньше… Но в последний момент решимость покинула меня, и, перешагнув через раненого, я выбежал из арки.

Над Питером нависла ночь. Но город не спал, его двуногие обитатели продолжали бурную жизнедеятельность и после заката солнца. Пройдя с километр по незнакомой улочке, я вышел обратно к шоссе. Дорога была оживлена и ночью, сверкающие огни проносящихся автомобилей немного успокоили душу. Никто на меня не таращился, никто не гнался. Я сразу окунулся в океан искусственного света и, вынырнув, поплыл на волнах дешевой попсовой музыки. Люди, как и днем, куда-то спешили и торопились, а я не бежал никуда. Просто медленно шел вперед, пытаясь отойти от пережитого шока.

Что теперь делать?!

В глубокой задумчивости я доплелся до развернутого перекрестка, здесь Ленинградское шоссе заканчивалось, переходя в Токсовское, названное в честь одноименного района Петербургской агломерации. Я посмотрел на указатели. Налево уходила трасса «41К-66», под номером висела табличка, именующая ее проспектом Космополитов. Я невесело усмехнулся. После переворота каждый уважающий себя город наплодил таких проспектов, улиц и переулков, стараясь угодить политическому режиму. Свернув на трассу, я наткнулся на придорожную забегаловку, из приоткрытой двери раздавались звуки музыки и клубились облака сигаретного дыма. Сразу захотелось что-то съесть, дикий голод скрутил желудок. Не обращая внимания на удивленные взгляды завсегдатаев, я подошел к стойке. Бармен, низенький усатенький человечек в замызганном переднике, предложил мне водки и сомнительную по свежести колбасу, быстро ушел в подсобное помещение. Не обратив на это особого внимания, я взял бутылку с рюмкой, нарезку и сел за свободный столик, подальше от всех посетителей. Выпил раз, хлопнул еще, заел вонючей колбасой. Оглядел затравленным взглядом посетителей — те дружно отвернулись — выпил снова. Мысли в замутненной голове перестали бешено метаться, накатило безразличие.

Прошло минуты две-три, когда где-то на входе, у пустого летом гардероба, раздался шум. Спустя секунду в зал вошли трое рослых бритых парней, одетых в черную униформу группы быстрого реагирования. Один встал у входа, а двое других, поигрывая дубинками и раздвигая собой редкие танцующие парочки, подошли к моему столику.

— Пройдем с нами, парнишка, — небрежно бросил мне один из них, слегка схватив за край порванной жилетки.

Я похолодел. Черт!

* * *

Твою мать! Проклятье!!! Что за кошмар?! Когда это закончится?!

В дикой панике я бежал прочь. Вместе со мной, громко визжа, бежали посетители злосчастной забегаловки. Куда бежали — непонятно, ведь всё равно оперативники найдут всех. И меня тоже… Тогда куда бежал я?!

Бл**ь!

Дождь разразился не на шутку. В какой-то момент я поскользнулся, едва не упав, и выронил пистолет. Грязно выругавшись, остановился, поднял оружие за еще горячий ствол и, услышав вдалеке вой милицейской сирены, припустил еще быстрее.

Бежать… Спрятаться… Исчезнуть…

Тяжело дыша, я свернул в подземку, спрятавшись от дождя и заунывных сирен. Здесь, на Красной Линии метрополитена, привычно текла река людей, занятых своими делами, здесь можно было успокоиться. Поток лиц непрерывно проносился мимо, некоторые периодически корчили гримасы, когда я попадался на пути. Надпись над эскалатором гласила, что это станция «Токсово». Раздраженно послав в незатейливое место подкатившую ко мне крашеную проститутку, я направился было в метро — поезда на Первой Линии ходят круглосуточно — но вовремя вспомнил об установленных на входе металлоискателях.

Куда бежать? Что делать?

Я развернулся. На выходе из подземки, где обычно крутятся всякие отщепенцы из «безнационалов», было непривычно тихо: не стояли такси, не терлись у входа малолетние воришки, всех проституток тоже куда-то сдуло. Странно!.. Нервно пошел прочь. Мимо меня, выбираясь из общего потока, проехала старая русская автомашина и, скрипя тормозами, пристроилась к обочине тротуара. Я настороженно замер, и в этот момент из автомобиля буквально выпрыгнули трое огромных мужиков с дубинками наготове. Четвертый пристроился у раскрытой двери с автоматом, взяв оружие наизготовку.

Вот черт! Вот они и нашли меня. Не соображая от нахлынувшей паники, я лихорадочно вытащил из кармана брюк «SIG Sauer» и, не целясь, выстрелил в ближайшего оперативника. Тот вовремя отреагировал: нырнул вниз на пешеходную дорожку, растянулся на асфальте и открыл ответный огонь. К моему счастью, промахнулся и перекатился в сторону под защиту придорожных кустов. Остальные бросились врассыпную в укрытия. Теперь моя очередь… Улучшив момент, я прицелился в лежащего блюстителя порядка и нажал на спуск.

Щ-ЩЕЛК! Щ-ЩЕЛК-ЩЕЛК! Как я возненавидел с тех пор этот звук, и, пожалуй, не забуду его до конца жизни! В пистолете закончились боеприпасы.

Вот тут меня и затопил настоящий ужас! Не стреляя ранее из оружия, я, разумеется, не следил за количеством патронов в магазине, и это стало для меня полной неожиданностью. Пистолет вселял ощущение некой свободы и безнаказанности, а тут… В общем, начисто позабыв про запасной магазин в заднем кармане, я бросился наутек. Что есть мочи, со всех ног и без тормозов. Возможно, это обстоятельство спасло мне жизнь, избавив от автоматной очереди прикрывающего коллег оперативника. Но не об этом я в тот момент думал. Не успел я пробежать и двадцати метров, как откуда-то из темного провала между придорожными кустами выскочила черная тень и изящно, с размахом и последующим хрустом, двинула милицейской дубинкой мне по физиономии.

И без того темный дождливый мир померк для меня окончательно.

Глава II. Звонок из прошлого

Пронзительно затрещал звонок, и от неожиданности, увлекшись построением сложного графика функции, я выронил мел. Не успел, как жаль…

— Всё, Артём, можешь идти.

Зоя Егоровна, наша учительница по алгебре, вдумчиво вгляделась в неоконченный график и, не найдя ошибок, доброжелательно кивнула. Если честно, та еще ведьма — половина лицея люто ненавидела ее, как нечто нечеловеческое, принявшее людской облик. И было за что: на прошлой неделе, разозлившись из-за отвратительной посещаемости ее занятий, устроила нашей группе контрольный зачет и влепила всем «неуд». Правда, всем, кроме меня…

За что я ненавидел ее еще больше, чем остальные. Так уж получилось, что роль ее любимца пришлось исполнять мне, благодаря чему в группе меня прозвали «дите Егоровны», «сынок Зойки» и тому подобное.

— Молодец, Артём, отличный график. На завтрашнюю контрольную можешь не приходить, я ставлю тебе автоматом. Ты отлично усвоил эту тему, — это чудовище изобразило подобие улыбки и демонстративно поставило в журнале соответствующую отметку.

Класс возмущенно загудел. После ужасающих результатов прошедшего зачета завтрашний день воспринимался как День Апокалипсиса, и каждый ученик уже втайне сочинял текст объяснительной директору, а бездельники лихорадочно придумывали причину прогула. И тут нá тебе, сюрприз…

Я нервно огляделся. Двадцать три пары глаз неприязненно смотрели на заумного подлизу у доски. Кто-то на задней парте вполголоса выругался, где-то из середины вылетело оскорбление.

— Так!!! Тишина в классе! — зарычала Зоя Егоровна. — Он заслужил это, в отличие от вас, бездельников и лодырей! Чего сидите, звонок слышали? Все свободны!

Я прошел к своему месту. По пути кто-то толкнул меня в плечо, и я резко повернулся. Передо мной расплылось в довольной улыбке лицо Толяна — нашего главного задиры в классе.

— Ну что, зубрила, слабо ответить? — нагло усмехнулся тот.

Вздохнув, я отвернулся и принялся собирать портфель, стараясь не слышать оскорбительных выкриков этого неуча и его подпевал. Быстро собравшись, я выскочил из кабинета. И тут увидел ее… Она стояла у окна, разглядывая просыпающуюся весеннюю природу. Почувствовав движение за спиной, повернулась и, натянуто улыбнувшись, подошла ко мне.

Это шанс… Сказать ей всё… Признаться ей… Сердце бешено заколотилось, дыхание остановилось… Чего можно ожидать от влюбленного в первый раз шестиклассника?

— Тём, привет! А я тебя жду, — она снова улыбнулась, и опять вынужденно, словно ее заставили.

— Д-да? — я нервно сглотнул, подавившись воздухом, кашлянул. — Зачем?

Она хочет погулять, пообщаться, да-да, я согласен, сегодня сходим в парк к фонтанам…

— Да вот, у меня проблемы с одной функцией, завтра ж контрольная по математике…

Она попала к нам в группу после четвертого класса, до этого обучаясь в обычной средней школе, без всяких уклонов по предметам. Высокая, с карими глазами и очень темными, почти черными волосами, она мне сразу понравилась, несмотря на то, что не обратила на меня никакого внимания. Все эти полтора года я жил с затаенной надеждой на общение и внимание…

— Да, конечно… я помогу, — поникнув, как осенний лист, я направился к гардеробу. Внутри всё опять замерзло, укутавшись привычной ледяной коркой. А за окном расцветала весна…

* * *

— Спасибо тебе, Тём, большое.

Мы стояли на узенькой асфальтированной дорожке у ее дома, не в силах расстаться. После контрольной мы продолжили заниматься математикой, и вот спустя месяц обычное занятие переросло в отличный вечер для двоих, которого я так долго добивался. И уже всё, все слова сказаны, все чувства переданы, и от этого в душе шестиклассника расцвел целый букет переживаний. Прижав ее к себе, я наклонил голову, и вдруг…

— Эй, зубрила, давно не виделись! — противный голос Толяна нарушил весенний тихий вечер, и я мысленно выругался.

— Толя, уйди, пожалуйста, — она даже не просила, а просто сказала, понимая бесполезность этой просьбы.

Тот даже не взглянул на нее. Он шагнул ко мне, за ним из темноты вынырнули двое его дружков. Бросив парочку оскорблений в мой адрес, они окружили нас полукольцом. Стиснув зубы, я терпел, ждал, когда они уйдут, но бесполезно: злость медленно закипала и грозила вылиться наружу. Я взглянул на девочку.

— А-а-й!! — взвизгнула она и отскочила, держась за ягодицы, после чего парни отвратительно заржали.

— Вот видишь… — начал было один из них, но через мгновение я бросился на него, пытаясь достать пальцами до лица.

— Ты че, оборзел? — второй подпевала Толяна легко оттащил меня от своего дружка и грубо толкнул на каменистую обочину у дорожки.

Я упал, не глядя схватил первый подвернувшийся предмет и ударил им по ноге главного зачинщика. Острая кромка камня распорола ткань школьных брюк и впилась в голень.

— Ааа!!! — Толян мешком свалился рядом со мной и сжался в комок, схватившись за поврежденную кость.

Злобно сопя, я вскочил и ударил его булыжником в открытую спину, раскроив лопатку. Напарники Толяна бросились оттаскивать меня. Вырвав у одного задиры руку, удерживающую камень, я с размаху зарядил им второму парню по голове.

— Артём, не надо, успокойся! — завизжала моя первая любовь и бросилась меня останавливать. — Тёма!!

Через пару дней, в середине апреля 2190 года, отец, изрядно поскандалив с администрацией школы и родителями потерпевших, забрал меня из лицея и обменял квартиру в другом районе Петербурга. На следующий день мы переехали, и ту девочку я больше никогда не видел.

* * *

–…что само по себе является отличительной особенностью ксионов передавать взаимодействия на расстояния, на несколько порядков большие теоретических размеров материального мира, называемого Вселенной, — старый профессор, увлекшись интересной, по его мнению, темой, совершенно забыл про звонок и не обращал внимания на недвусмысленные знаки студентов, горящих от нетерпения быстрее выйти из физической аудитории. — Если рассмотреть зависимость времени жизни ксиона от энергии квантового обмена в n-мерных гипер-сферах, то возникает удивительная вещь…

— Владимир Ильич, извините, пара уже закончилась, — рискнул перебить лектора какой-то смертник-первокурсник, не знавший еще грозного характера физика-теоретика Владимира Ильича — или просто «Ленина», как прозвали его студенты.

— Правда? — Ленин взглянул на часы, нахмурился и жестом приказал всем выметаться. Грома и молний на этот раз не произошло. — А Вы, молодой человек, задержитесь, — его цепкий взгляд разглядел в толпе мою фигуру.

— Хе-хе, вот и попал! — шепнул мне на ухо одногруппник. Я цыкнул на него, и тот поспешно покинул аудиторию.

— Артём, подойдите ко мне, — Ленин властно махнул рукой, подзывая к себе. — Ваша работа по микроволновым ксионам сверхПланковских энергий, юноша, просто замечательна, — профессор всплеснул руками и, порывшись в столе, протянул мою работу. — Из Вас вполне может вырасти успешный ученый-физик. Главное, не забрасывайте…

После школы-лицея я, как и положено всем способным к науке людям, поступил в Питерский университет, желая продолжить учебу. Поступил легко, можно даже сказать, без проблем: мои результаты на экзаменах были много выше требуемых. Отец хотел, чтобы я учился экономике и политике, даже пытался надавить своим авторитетом, но я не поддался. Ну уж нет, зачем я тогда, спрашивается, двенадцать лет учился в физико-математических лицеях? В общем, нарушив «совет» и поступив на факультет астрофизики и космических исследований, я сильно подорвал доверие отца, в то время находившегося в постоянном напряжении: по стране носилась очередная волна политических репрессий. Недолго думая, тот прекратил всякую материальную поддержку и поселил меня в студенческое общежитие, где я прожил весь первый курс обучения. Впрочем, это мне не помешало заработать благоприятную репутацию среди преподавателей и коллег по специальности, которая и так считается элитной среди других. После успешного окончания первого курса я вернулся в родное гнездо, великодушно прощенный отцом. В качестве награды он купил мне тем летом электромобиль. В итоге ему пришлось скрепя сердце признать, что космометристы — я обучался по специальности «Метрология космологических процессов» — ничем не хуже экономистов и политиков.

Вернувшись домой, я застал отца, задумчиво читающего газету на кухне.

— Здравствуй, Артём, садись рядом, — бросил он привычно в приказном тоне, — поговорить надо, — и, когда я присел на соседний стул, протянул мне планшет с открытой страницей газеты. — Читай. Новости за двадцать шестое.

Я посмотрел на дату. Четыре дня назад, 26 февраля 2198 года.

–…и на очередном Съезде Наций Кассида представители Леппиды решительно заявили о выходе государства из состава Союза Объединенных Наций и о прекращении любых связей с остальной планетой, спровоцировав тем самым настоящую бурю эмоций со стороны…

— Они закрыли страну, — проговорил отец, — и вчера, по данным разведки, был убит наследный принц Леппиды Муррид Саджа. Командование Тингира, который, как ты знаешь, из всех стран Кассида единственный принял устои космополитов, сообщило, что в Леппиде готовится переворот. Что потом будет, неизвестно, поэтому наше правительство, похоже, введет войска в Тингир.

— И как это связано со мной?

— На сегодняшний день у Содружества нет средств, чтобы содержать наемную армию, поэтому не исключена возможность мобилизации, — отец выжидающе посмотрел на меня. — Не будет их и через годик-другой. Денег, в смысле.

— Ну и ладно, мне-то что? Вокруг в Галактике столько планет, столько полезных месторождений! А вы зубами держитесь за эту и так перенаселенную туземцами планетку…

— Ой, не начинай тут своих «гринписовских» патетик, — поморщился отец. — Ты не хуже меня знаешь, что Кассид — единственная пригодная к жизни планета, обнаруженная на сегодня. Это второй шанс человечества на выживание…

— Да вы и ее заср*те, как Землю! Да и к чему всем вам живая планета, когда вокруг полно астероидов, пригодных к разработке, у каждой звезды класса G полно…

— Хватит! — хлопнул по столу отец. — Ты представляешь, сколько стоит разработка полезных ископаемых в непригодной для жизни системе?! Мы сейчас не будем обсуждать эту тему! Мобилизация затронет все слои общества, и запомни, тебя не спасет никакой институт. Ведущие аналитики правительства просчитали двадцать четыре возможных варианта развития событий на Кассиде. И двадцать один из них ведет к войне. Самые смелые ожидания — через несколько месяцев.

— Вы не можете…

— Короче, слушай меня, Артём, — отец властно взмахнул рукой, даже не слушая меня. — Если тебя где-то, на улице или в институте, что более вероятно, задержат о-мэ-эс-ники⁶ или менты, говори, что у тебя есть разрешение на отсрочку. Через пару дней я всё оформлю официально, глядишь, пару лет еще поучишься в своем институте. А там, может, и войне конец. Отправим через годик тебя на практику на Деймос⁷…

* * *

— Не указывай мне, как жить!!! — фальцетом взвизгнул я. — Это моя жизнь, и я волен делать, что хочу!

Отец помрачнел еще больше.

— Ты всю жизнь указываешь мне, словно я какая-то мелкая сошка! Мальчик на побегушках! Артём, пойдешь туда, Артём, сделаешь то… Надоело!

Конец августа. Скоро должны начаться занятия в институте, третий курс, скоро долгожданная практика на Деймосе… Если б не война.

Она всё-таки началась, началась внезапно и совсем не так, как рассчитали ученые аналитики Зимнего Дворца. Потому что еще третьего августа отношения были мирные, а утром четвертого числа военный союз хеммитских⁸ стран во главе Леппиды начал массированную атаку на государства Востока, и в первую очередь на Тингир. За одно утро ядерными ударами уничтожили полстраны. На следующий день в войну вступил СОКР.

— Артём, я твой отец! И ты обязан меня слушать, потому что я тебе плохого не советую… Ты немедленно должен улететь! Завтра же! И без разговоров!

Опасаясь ядерных атак, правительство Содружества решило временно эвакуироваться в страны Конфедераций Южного и Северного Марса. Потому что, как ни парадоксально для аграрных обществ с феодальным строем, хеммиты обладают большим ядерным потенциалом и даже имеют выход в космос. И технологии эти запредельные, сверхчеловеческие: боеголовки успешно обошли систему радаров на границе Тингира и расщепили три крупных города даже не на атомы, а до состояния кварк-глюонной плазмы. При этом энергии выделилось столько, что жестким сверхкоротким излучением накрыло треть страны. Взрывная волна обошла Кассид несколько раз, вызвав катаклизмы по всей планете.

На месте городов зафиксировали что-то вроде пространственных возмущений, какие обычно дает космология «черных дыр». Только без участия звездных масс и космических расстояний, какая-то неведомая сила исказила пространство-время в масштабах сотен километров. Отряд разведчиков на месте катастрофы так и не дошел до эпицентра возмущения: пространство вытянулось в бесконечную трубочку… Любые попытки подойти или подлететь заканчивались провалом. Зоны возмущений с тех пор оцепили правительственные войска, и больше никакой информации в СМИ не поступало. Но благодаря закрытым каналам разведки, к которым у отца есть доступ, кое-что всё-таки прояснилось.

Проводя косвенные замеры параметров возмущения, выяснили, что в таком неоднородном пространстве вокруг «дыры» перестали действовать законы энтропии, да так, что вещество, наоборот, в искаженном континууме стремится к ее уменьшению, нарушая все законы физики. Свойства этой дыры оказались просто невероятными: точка возмущения имеет отрицательный объем, давление, абсолютную температуру… Энтропия в дыре, соответственно, так же отрицательна.

И если такая бомба упадет куда-нибудь в Подмосковье или под Питер? Неудивительно, что правительство решило временно переселиться на Марс, оставив население на произвол судьбы. В СМИ ходили самые разные толки и слухи, сочиняли всевозможные теории о срочной эвакуации верхушки власти, но никто точно не знал, что на самом деле происходит на Кассиде. Отец одним из первых купил билеты для нас обоих.

— Никуда я не полечу! Мне надоело исполнять твои приказы! — выкрикнул я и выбежал из гостиной, где происходила эта дискуссия.

— Упрямый осел! — проскрежетал зубами отец. — Я вообще не спрашиваю твоего согласия!!!

Забежав в его кабинет, я плюхнулся на роскошный диван и замер, пытаясь успокоиться. Не получилось. Я перевернулся на бок и вдруг взглядом зацепил стеклянную полку на стене, где на специальные гвоздики был подвешен черный, поблескивающий на бликах света из коридора, пистолет. Словно во сне я встал, подошел к полке и трясущимися руками снял оружие, освободив его от дурацких белых ниточек. На стволе выгравировано «SIG Sauer P700 Germany».

— А ну вернись сюда!!! Мы не договорили! — раздалось из гостиной.

«Ну всё, кранты тебе!» — зло подумал я и пошел было к отцу, но вернулся и заглянул в отдел письменного стола, где он обычно хранил свои документы. Так и есть: среди кипы бумажек оказался прозрачный файлик с деньгами и полный двухрядный магазин для пистолета. Небрежно засунув боеприпасы в задний карман брюк, я импульсивно бросился в гостиную.

«Что же я хочу сделать?»

В последний момент я заколебался, и через мгновение нервы дали по тормозам. Безвольно опустив руку с пистолетом, я прихватил свою жилетку и выбежал из квартиры куда глаза глядят.

Глава III. Зона

Наверху было жарко и сильно воняло потом, но там на меня, по крайней мере, никто не обращал внимания.

— Королем ходи, королем! — жарко советовал сиплый прокуренный голос знатока карточных игр. — Он же вальтом тебя накроет!

Приложив холодную ладонь к шишке на лбу, я украдкой, чтобы меня никто не заметил, наблюдал за ходом древнейшей игры человечества. Самое парадоксальное, что игра не утратила популярности с приходом цифрового века, а наоборот, со временем всякие голографические игрушки и виртуальная реальность отошли на второй план. Особенно после Мировой Войны.

Невольно я усмехнулся, вспомнив книгу какого-то писателя-фантаста XX века, представлявшего жизнь будущего как вершину цивилизации, с абсолютной справедливостью, где никто никому не врет, не знают предательства и страданий. Надо быть наивным глупцом, чтобы думать, что люди когда-нибудь изменятся. Миром всегда будут править деньги, власть и смертоносная жажда это всё заполучить. Двести лет назад никто, наверно, и представить себе не мог такого духовного обнищания, поразившего людей в эпоху извращенного либерализма перед Войной. Глобальное вымирание религий и последующее торжество атеизма привело к утрате всех остатков человеческих ценностей. Современные историки и философы рассматривают это явление как закат человечества, начало его неизбежного конца. Может, и в самом деле человек изжил себя?

Вспыхнувшая в начале XXII века Третья Мировая стала переломным моментом этого процесса. Даже спустя почти век после Войны мир не восстановил былого уровня культуры, на половине земного шара до сих пор торжествует послевоенная анархия и разбой, тотальный разрушительный голод. И как удивительно это всё контрастирует с квантовой электроникой, искусственным интеллектом, космическими полетами к далеким мирам… Всем плевать, даже тем, кто страдает в первую очередь, вымирая целыми деревнями. Все считают, что так и должно быть. Сообщество Независимых Наций — вкратце СНН — сборище бездарных болтунов, как, собственно, и ООН до Войны. Их волнует только собственное благополучие, ничтожного процента от населения Земли. Кому нужны бесконечные войны за независимость внеземных колоний? На кой черт трем миллиардам человек, выживших в суровые годы ядерной зимы, освоение спутников Сатурна? Куда важней, чтобы небо над головой было голубым, а воздух — пригодным для дыхания. Даже полет к звездам в итоге принес только войну, причем с врагом, неизвестно насколько превосходящим в технологиях. Войну, которую человечество может проиграть.

Тот забытый писатель из XX века писал, что тотальная автоматизация освободит людей от работы: производство, услуги, контроль и управление. Освободит для творчества, духовного развития… Но он не учел, что человек в большинстве своем — ленивая скотина. Стоит дать ему поесть и поспать, оградить от всяческого труда, и способность думать мгновенно атрофируется. Сознание людей приобрело консервативный, аполитичный характер — общество потребления, когда каждый думает только о своем брюхе. И пришла расплата: жестокая ядерная война, уничтожившая «счастливое» скотское общество, которому плевать на всё, и их правителей, дорвавшихся до власти.

После Мировой Войны стало не до автоматизации. Во-первых, человечество на Земле было отброшено назад в аграрный век, снова стал в цене ручной труд. Во-вторых, люди воочию увидели, как сжигались целые города из-за одной ошибки в исполняемом алгоритме боевой машины, какая бесконтрольная жестокость заложена в маленьком самопрограммирующемся модуле искусственного интеллекта, стоит хакеру-диверсанту внести в него изменения. Послевоенные конвенции СНН запретили производство боевых роботов, со временем из обихода вышли, не в силах окупить себестоимость, и бытовые программируемые приборы. Постепенно человечество вернулось к тому, с чего всё начиналось. Наверно, это и значит закат человечества.

— Ооо… новенький! Проснулся уже? — тупая избитая морда человека будущего смотрела на меня красными от долгих запоев глазёнками, вперив колючий взгляд.

Я онемел от неожиданности.

— Ну давай-давай, спускайся, дружок, — небрежно бросил еще один заключенный, оторвавшись от раздачи партии.

Скрипнуло решетчатое оконце на выходной двери, и в камеру заглянуло лицо молодого, может чуть постарше меня, постового, дежурившего в коридоре. Через секунду дверь отворилась, и появившийся в проеме среднего возраста милиционер презрительно оглядел картежников. Те сразу испуганно съежились и быстро расползлись по сторонам, а мент шагнул вперед и объявил:

— Воронцов, на выход!

Я сначала даже не понял, что вызвали меня. Лежу на верхней полке и глаза выпучил. Лишь после того, как тот вторично гаркнул мою фамилию, я вдруг очнулся и поспешно спустился вниз, попутно ударившись затылком о низкий потолок камеры.

— Лицом к стене, руки за спину! — милиционер резво пригвоздил меня к стенке и застегнул наручники. — Ты че там, уснул что ли?

Я хотел раздраженно ответить, что действительно хотел поспать, но вовремя сдержался. Молодой слегка ткнул меня в спину дубинкой, и мы пошли. По пути постовой всё порывался поговорить со скуки, настороженно поглядывая на старшего милиционера. Тот молчаливо шел сзади, не издавая ни звука. Возможно, он всё-таки подал какой-то разрешающий сигнал, так как молодого словно прорвало. Он рассказывал о своей службе, о скучных дежурствах, о том, как он насмотрелся на разных воров и убийц, попадающих в следственный изолятор. Я молча слушал.

— По морде видно, что ты… э-э… неопасный, — доброжелательно сообщил под конец постовой, и стало непонятно, оскорбляться мне или радоваться.

— Настоящие маньяки так обычно и выглядят, — пробурчал шедший чуть позади мент. — Стоять, «мокрушник»! Лицом к стене и не шевелиться!

Мы остановились перед обычной железной дверью, такой же старой и с облупившейся краской, как все остальные. Милиционер осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Через пару секунд оттуда вылетел улыбчивый здоровенный мужик, оглядел меня с головы до ног и повернулся к менту.

— Да-да, его отведут. Вы свободны, лейтенант, — ответил мужчина милиционеру и оглядел меня еще раз. — Ну как, лоб не сильно болит? Извини, в темноте не видно было…

Вот как! Так это он меня из кустов дубинкой двинул! Когда я очнулся в камере, голова просто раскалывалась от боли.

— Молчишь, да? Смотри, сейчас тебе много говорить придется… — он провел меня внутрь в комнатушку, усадил на жесткий стул и сел напротив за стол. — Та-ак, Воронцов Артём… э-э… Евгеньевич, да?.. Семьдесят девятого года рождения, так?

— Так, — вяло согласился я.

Этот человек не внушал ничего хорошего.

— Что ж ты натворил, парень? — спросил мужик сочувственно, но тут же беззаботно проговорил. — Ну да ладно, я вызвал не нотации тебе читать… Ты сам знал, на что шел, — он открыл рапорт группы захвата, лежащий на столе. — Тройное убийство, покушение на убийство в баре… э-э-э… «Три медведя», тяжкие телесные охранникам в том же баре… Да уж, парень, ну ты и влип! Дальше… Незаконное хранение огнестрела и стрельба боевыми патронами, вооруженное сопротивление сотрудникам милиции. Да уж… — он взглянул на меня, оторвавшись от чтения, и суховато продолжил. — Ты же понимаешь, что согласно УК СОКР одни только убийства тянут на высшую меру… Что такое?!

В дверь постучали, и сразу же в кабинет виновато заглянул тот самый постовой, который вел меня на допрос.

— Кос-полит капитан, вам сообщение от майора Кузнецова, — извиняющимся голосом сказал парень.

Мужик встал, бросил на меня настороженный взгляд и подошел к постовому, тот протянул бумагу.

— Свободны, — бросил ему капитан, не отрываясь от чтения бумаги. — Что за?.. — он снова взглянул на меня и опять в приказ. — Та-ак, понятно всё, — медленно прошел к своему месту за столом и грузно сел. Утопил на допотопном аппарате переговорной связи кнопку и, удерживая нажатой, зло пролаял в микрофон:

— Лейтенант!

— Слушаю, кос-полит капитан, — немедленно раздалось из динамика.

— Бери Воронцова и веди его обратно в камеру, — раздраженно выплюнул мужик и тут же отключился. — Повезло тебе, «мажорик», переводят тебя. Наверно, родня у тебя влиятельная, а? — взгляд на меня.

Я промолчал. Допрос закончился.

* * *

— Тёмка, ну ты где? — ее томный голос заставлял тело приятно подрагивать, а на лицо неизменно выползала глупая улыбка.

— Ты всегда так кричишь? — улыбнулся я и просунул руку ей под голову, привлекая к себе.

— Я разве кричала? — притворно удивилась она и хихикнула. — Тебе это показалось, — сказала она моей шее.

Я улыбнулся еще шире.

— Давай еще раз, — озорно добавила она и подняла голову, взглянув мне на подбородок, — всё-таки это мой праздник!

— Фу ты, какая ненасытная, — усмехнулся я, — дай хоть передохну.

Прошла неделя после того разговора с отцом, где он предупреждал меня о возможном задержании и мобилизации. Ничего особенного за это время не случилось, если не считать того, что пришел приказ от деканата вести строгий учет оценок за успеваемость. Еще как-то все сразу исчезли должники за прошедший семестр. Никто, конечно, никаких комментариев не давал, хотя всем и так было ясно, куда они делись.

— О чем думаешь? — она слегка отстранилась, чтобы взглянуть мне в глаза.

Глупый вопрос. Придумать такой, да еще и умудриться ответить на него, способны только женщины. Я не нашелся что ответить.

— Как думаешь, мы всегда будем вместе?

Еще один глупый вопрос. Нет, дорогая, меня скоро мобилизуют и побреют в солдаты, а еще через полгода убьют.

— Конечно, милая, как же иначе, — я ободряюще взглянул на нее, перенеся взгляд с потолка, и погладил ее по волосам.

Она училась на факультете философии и психологии на какого-то психогенетика, правда, чем они занимаются, не знала даже сейчас, на втором курсе обучения. С этого и еще нескольких гуманитарных факультетов забрали в армию даже отличников, оставив в институте лишь технические специальности.

И скоро примутся за инженеров. Отец сказал, что до этого момента не так далеко: ситуация на Кассиде продолжала ухудшаться. Даже ему, председателю законодательной палаты Петербурга, не удалось найти лазейки, чтобы отмазать меня от мобилизации. Боялись все: и отличники, и бездельники. Все испытывали перед чужой планетой первобытный ужас.

— Конечно, мы всегда будем вместе, — повторил я, — всегда…

* * *

Стремительный поток сухого горячего воздуха ворвался в маленькое зарешеченное окошко и дохнул мне в лицо — поезд останавливался, и нагретый воздух между секциями магнитов у днища поезда начал лезть наружу. Я открыл глаза, согнал с лица глупую улыбку, оставшуюся после сладкого сна, и выглянул в окно. Мы подъезжали к маленькому пыльному городку в пустыне Туркестана. Сбоку от станции маглева виднелись кузова военных грузовиков.

— Встать! Собраться! Через минуту быть готовыми к выходу! — прокаркал здоровенный накаченный амбал, представившийся сержантом то ли Пестряковым, то ли Медляковым.

Исправительная колония строгого режима Халкабад, названная по одноименному военному городку, расположенному неподалеку. Это всё, чего мог добиться со своими связями отец, после того как отмазал меня от смертной казни.

— Молись, чтоб тебе хотя бы «строгача» дали, — сказал он мне в «день свиданий». — Адвокат тебе сообщит результаты, — и ушел.

Он был зол на меня.

Но на первом же заседании суда прозвучал приговор к расстрелу, и отцу пришлось действовать более активно. «Случайный» акт вандализма в отделе улик милицейского управления, поджог типографии городского суда, где сгорели протоколы заседаний и все электронные копии, падение центрального судебного сервера с облачным хранилищем данных, и всё. Мое дело было оставлено на повторное слушание. А дальше дело техники: с меня списали сопротивление властям и нападение на охрану бара, а убийство бандитов оформили как самооборону. Хорошо иметь влиятельного родителя.

Стоило мне выйти из поезда, как волосы сразу встали дыбом, а одежда намертво прилипла к телу, и я живо представил, как могучее магнитное поле пронизывает меня насквозь в сухом наэлектризованном воздухе. Внутри-то магнитный поток экранируется, а вот снаружи… Современная электродорожная дорога маглева представляет собой платформу с секциями высокотемпературных сверхпроводников вдоль путей. На поворотах платформа расширяется, закругления с системой магнитных каналов не дают опрокинуться составу, способному разогнаться на прямых участках до тысячи километров в час. При движении поезд находится на магнитной подушке, при этом по путям бежит несколько сотен ампер тока. Конечно, стержни сверхпроводников при долгом рейсе перегреваются, на каждой станции в целях профилактики проверяют хладагент на днище вагонов. Иначе — крупная авария, когда сверхпроводящие свойства пропадают, и состав «сходит с путей» на огромной скорости. Да и при торможении поезда перегретый воздух рвется наружу, способный запросто стать причиной серьезной аварии.

Вот и сейчас, вылезая из поезда, я увидел группу людей в синих комбинезонах, стоящих около соседнего вагона, из-под днища которого выглядывало огромное черное пятно. Не иначе как кипящим воздухом расплавило защитное покрытие, отделяющее пассажирские помещения.

— Давай вперед, че вылупился! — гаркнул сержант Пестряков-Медляков и вроде как несильно толкнул в плечо, хотя я чуть не полетел кубарем на пыльный асфальт.

Осмотреть достопримечательности городка нам, разумеется, не дали, сразу приказав садиться в приготовленные крытые машины. Набившись, как сельди в бочонок, мы тронулись в путь по древней разбитой дороге с торчащими кусками старого асфальта и редкими обломками арматуры от разрушенного отбойника, уже наполовину сросшимися с сухой землей. Примерно после часа ужасной тряски мы приехали на место: несколько приземистых серых зданий, обнесенных высокой стеной с колючей проволокой под напряжением. На углу у стены я заметил трансформаторную будку, от которой шло питание еще и в жилые помещения.

«Интересно, что бы она подумала, узнав, куда я попал?»

Я проводил взглядом первую группу заключенных, сопровождаемых конвоем из шести автоматчиков. На душе потеплело, когда я вспомнил тот день с ней, девятого марта, последний день, когда мы были вместе…

— Пошли, пошли!!!

Торопливо стали вылезать заключенные, то и дело в страшной тесноте наступая друг на друга и ежесекундно матерясь. Вскоре вылез и я. Солнце слепило, сухой горячий воздух противно лез в нос, забивая ноздри пылью. Нас построили в колонну и повели к широким бронированным воротам.

«Надо рвать отсюда!» — подумал я и живо представил, как шестеро автоматчиков целятся в мою голую спину…

Но как??

* * *

–…так, чуть дальше начинается подземный туннель, прорытый еще хр*н знает когда, во время войны, наверно, — с жаром рассказывал Петро во время прогулки во внутреннем дворе, где нам разрешалось находиться строго до обеда.

Петро — хитрый уголовник, сидит здесь уже очень давно, с обширными связями как внутри, так и снаружи зоны. Умудрился пережить всех местных авторитетов, кого подставив, кого просто прикончив. Опасный тип. Верить ему не хотелось, но иного выхода просто нет. Да и рассказывает он убедительные вещи…

— И что? — резко спросил Никита.

Я посмотрел на взбешенного парня. Единственный нормальный человек, с кем мне удалось поддержать дружеские отношения. Рядом с ним не возникало желания немедленно забиться под какую-нибудь лавку и не вылезать до отбоя.

— А то, — загадочно сказал Петро, — что система туннелей выведет нас прямиком за стены зоны, к месту неподалеку от первого блокпоста. Если там не спалимся, то считай что свободны.

— Что-то не… — недоверчиво ответил огромный бритый детина со сломанным носом.

Его я видел впервые. Объемные, подрагивающие под кожей мышцы внушали уважение и страх. Лицо обезображено шрамом и свернутым набок носом, из-за чего казалось, будто он всегда морщится.

Завыла сирена, проорав три длинных протяжных гудка — условный сигнал, что прогулка окончена. Сразу же ожил старый засорившийся «матюгальник», висевший на крыше главного здания, прямо перед площадкой, где выгуливали заключенных:

— Все по камерам, повторяю, все по камерам!!! Разойдись!

Компания начала разбредаться: за нарушение режима жестоко наказывали. Никита резко развернулся и пошел отдельно от всех, я бросился догонять.

— Ты что, Никит? — спросил я его. — Он же вариант предлагает! И совсем неплохой, надо признать!

— Ну ты, бл*, наивный, охр*неть просто! — бросил мне Никита. — Мож ты и умный, бл*, знаешь всякие умные штучки, но в остальном ты просто муд*к, бл*!

Никто мне такой сложной по содержанию и одновременно понятной по смыслу тирады еще не выдавал.

— Ооо, — закатил глаза тот, — начинается… Не надо мне мозг парить своими умными… э-э-э… тирадами, бл*! Ты че, бл*, не видишь, что это ж подстава конкретная! Мы для быдла им нужны, ты че, бл*, не просек что ли? Петро здесь уже третий год зону топчет, а ты здесь и месяца не пробыл, да я и сам-то полгода всего…

— Ну и что делать тогда, а?.. — я задумался.

— А что самое хр*новое, что выбора у нас то и нету! — прошипел Никита. — Мы с тобой в деле, бл*, хотим этого или нет… он рассказал нам план, всё, малёк, назад дороги нет!

— Но ведь побег на послезавтра!

— Короч, малёк, держи ухо востро, хотя… — он критично оглядел меня. — Вряд ли у тебя получится… Держись просто рядом, авось и выживем.

* * *

Я не мог спать. Не мог лежать. Лихорадочная дрожь то и дело пробегала по телу, разболелся от волнения пресс. Долго ворочался на узкой кровати, пытаясь найти удобную позу для выжидания момента. Вскоре сверху послышалось сопение уснувшего сокамерника. Периодически по коридору проходил тюремщик, равномерно постукивая своей дубинкой по решеткам, всё тише и дальше…

…я очнулся от неприятного звука, как будто кто-то резко нырнул под воду, булькнув на прощание. Звук был настолько мимолетным, что я сначала не понял, что произошло, а когда догадался, холодный пот прошиб меня, пробежавшись по спине мурашками.

Сегодня побег. Сейчас побег. Петро, возложивший на себя обязанности командира группы беглецов, приказал всем ждать условного сигнала. Какого именно он не уточнил, я долго ломал голову, пытаясь догадаться. Сейчас всё встало на места, тюремщик этого сигнала не услышит… уже не услышит.

…внезапно черная тень метнулась к моей двери, секунду поколдовала над замком, и дверь раскрылась.

— Идем, ботан, — прошептала тень.

Я вздрогнул. Это был Сальвадор, серийный маньяк-убийца, имеющий за плечами не менее дюжины трупов и приговоренный к смертной казни. Здесь он отбывал временное наказание, пока на Урале, где его всё-таки поймали после серии ужасных убийств по всему Содружеству, дописывались последние тома этого громкого дела. Казнить его должны где-то под Новый год… А сейчас он убегает вместе со мной.

— Идем же, муд*к ты стриженый!!! — прошипел Сальвадор и поманил рукой.

Если бы не подстава, которую они собираются сделать, с нами так не возились… Как же я боюсь этого психа!

— Да-да, — торопливо прошептал я и вскочил, при этом неловко ударившись головой о второй этаж двухъярусной нары, где спал мой сокамерник.

— Что такое?.. — тот заворочался и хотел было продрать глаза, как вдруг Сальвадор, прошипев в мой адрес что-то непечатное, метнулся к нему, зажал бедняге ладонью рот и с силой надавил на горло. Сокамерник затих.

— Ты че, бл*, не понял, что тихо надо?!! — сверкнул маньяк глазами и указал рукой на дверь. — Вали давай, тока тихо, понял, суч*нок?

Я вышел в коридор и первое, что увидел, это тело охранника, лежащего на полу с проткнутой шеей. Осторожно переступая через натёкшую лужу крови, заключенные подходили к камере Петро. По плану, побег начинался именно оттуда, где Петро незаметно от охраны проломал перегородку, отделяющую камеру от системы вентиляционных труб. Конечно, по трубам убежать нереально, они слишком узкие, чтобы по ним мог пролезть человек. Но не трубы были ключевыми пунктами побега. Строго под нами, под первым этажом, находятся помещения службы ремонта и утилизации, которые снабжаются воздухом из той же самой трубы, причем решетки лазов расположены, как проверил Петро, напротив друг друга. Пара сильных ударов, и мы спустимся…

БАХ!!! По трубе пробежался низкий угрожающий гул.

Вот черт, я и не знал, что это так громко…

БА-БАХ!!!

— Всё, пошли-пошли!!! — шепотом прокричал Петро и первым нырнул в образовавшуюся дыру. Уголовники змеей потянулись за командиром.

Ах, твою мать!!! Пока я лез в дыру, трицепсом зацепил рваный край трубы, и металл прочертил длинную кровавую полосу. Я хотел было остановиться и полезть назад, когда сзади грязно ругнулись и со всей силы отвесили мне в задницу пинок. Осколок металла пропорол плечо, я заорал и свалился вниз — в пыльное, едва освещенное слабой аварийной лампочкой помещение.

Ааа!!! Как же болит плечо! Но не успел я оглядеть свою многострадальную руку, как сверху всей своей полуторацентнеровой тушей свалился Бугай — огромный здоровяк со свернутым набок носом.

— Бл*!!! Убирайся отсюда! — проорал Бугай и одной рукой отшвырнул меня в сторону. Воздух выбило из легких, я свалился на груду металлических труб и палок, и что-то ошеломляюще больно ткнулось мне в бок…

* * *

…я вышел из ее дома, когда уже было довольно темно, часов девять или десять. Приказом деканата девятого марта никто не учился, к великой радости всех студентов, и мы весь день провели у нее дома: лениво ползали по комнатам и иногда залезали в кровать, пытаясь повторить ночные подвиги. К несчастью, способностями секс-бомбы я не обладал, поэтому большую часть времени мы провели у головизора, рассматривая повторы вчерашних голографических передач и доедая остатки вчерашнего ужина.

Заметно похолодало. Сейчас, ранней весной, погода на улице менялась самым неожиданным образом, и предугадать температуру на вечер было просто невозможно. Я застегнул молнию жилетки, поднял воротник и только направился к выходу из квартальной коробки на проспект, как сзади меня окликнул кто-то из местной гопоты, вечно дежурившей во дворе.

— Пацан, сигаретка найдется? — обратился ко мне самый старший, выглядевший лет на тридцать.

Я внимательно разглядел компанию, сидящую на лавке: пятеро человек, из них двое примерно моего возраста и пара малолеток, на вид только окончивших среднюю школу.

— Нет, не курю.

— Слышь, эт ты к кому тут ходишь-то? К Светке че ли? — пробасил один из одногодок.

— Тебе-то что за дело? — ненавижу эти вечные никчемные прикапывания.

— Да не, ниче, — протянул тот и опустил голову, пустив струйкой слюну на асфальт.

Я пошел дальше.

* * *

— Ну че бл*, долго он валяться будет? Эй ты, разбуди киндера, хорош ему загорать!

Я открыл глаза. Темное подвальное помещение, где-то сверху светит маленькая аварийная лампочка, оставляя красные отсветы на лицах. Передо мной физиономия Никиты, он хлопал меня по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Вот и хорошо! — он мимолетно улыбнулся и встал. — Он очнулся.

Я огляделся. Все беглецы были здесь: кто-то просто сидел и дожидался команды, некоторые бродили и ковырялись в кучах строительного хлама. Зачем?

Вдруг я увидел Бугая с огромной и толстой палкой на плече, утыканной кривыми гвоздями. Идеальное оружие в руках здоровенного уголовника.

— Всё, привал окончен! — бросил Петро и первым поднялся с кучи мусора.

— Давай перевяжу, — ко мне подошел Никита с какой-то ужасной на вид тряпкой, надорвал и крепко затянул руку у плеча. — Поднимайся.

Я встал. Рука жутко болела от малейшего движения локтем или пальцами, левый бок сильно колол. Здоровой рукой ощупал ребра — сквозь распоротую ткань чувствовался глубокий порез, из которого сочилась кровь. Оглянулся и увидел топор: инструмент лежал среди кучи строительных палок лезвием вверх, видимо, забытый неряшливым работником. На лезвии была кровь. Моя кровь.

Мы вышли в коридор. Если наверху хоть как-то поддерживался элементарный порядок и чистота, то здесь про такие излишества забыли вовсе. Кромешная тьма, изредка, примерно через каждые десять метров, тускло горят лампочки, от которых освещаются лишь толстые связки проводов на потолке. Пол залит водой, воняющей бензином и гниющей пищей — от такого смрада в замкнутом пространстве кружилась голова.

— Ааа!!! Нога! Нога!!! — внезапно позади меня истошно завопил один из уголовников, следом послышался шум падающего тела.

— Бл*… он нам мешает, — раздался в темноте спокойный голос Сальвадора, затем мимо меня прошелестела легкая тень, и в неровном свете аварийного освещения я увидел, как дважды опустилось импровизированное оружие убийцы на голову упавшего.

Тот затих, как отрезало. Ужас… как я ненавижу этого маньяка.

— Он проколол ногу, — сообщил Сальвадор, осматривая тело. — Осторожно, на полу много палок с гвоздями!

— Идите по проводам, — приказал Петро, имея в виду толстые кабели на полу.

Несколько десятков минут мы шли по коридору, стараясь не наступать на строительный мусор и пиная редких крыс, снующих под ногами. Вскоре Петро приказал остановиться, послышался удар металла о металл, затем скрежет, и через пару минут на нас повеяло земляным холодом. Мы выбрались.

* * *

…днем заметно потеплело, снег подтаял, и детвора весело кидалась липкими снежками друг в друга, беззаботно бегая по двору. Дожидаясь монорельса, я с платформы наблюдал за ними в пролет между домами, вспоминая себя в их возрасте и незаметно улыбаясь. День был просто отличный: успешно сдав тему по ксионным полям, я торопился к Светлане. Мы не виделись несколько дней, еще с женского праздника.

Послышался легкий гул, монорельс заискрился и засверкал — поезд подходил на станцию. От созерцания детских игр меня отвлекли шум и возня на платформе: небольшая группа студентов что-то не поделила и теперь громко и матерно спорила по этому поводу. Конфликт достиг своего апогея: один из парней толкнул другого, затем молодецким ударом уложили и первого, и всё, началась потасовка. Постепенно драка размахнулась и докатилась до меня: кто-то врезался мне в спину, затем сбоку посыпались удары, спереди попытались дотянуться до лица. Послышался гудок приближающегося состава, на котором, разумеется, уже заметили происходящее на платформе. Я отбивался, как мог, как вдруг шум драки перекрыл вопль: один из участвующих в потасовке перелетел через ограждающие перила, зацепился за них ногой и упал прямо на контакт монорельса. Раздался треск и шипение, от бедняги повалил пар и посыпались искры. Через секунду его скрыл отчаянно тормозящий поезд.

В этот момент послышался визг тормозов, среди драчунов появились люди в темно-зеленом камуфляже — спецподразделение мобилизационных сил, отлавливающее хулиганов и бандитов для последующей отправки на фронт.

— Морды в пол!!! Всем сидеть и не двигаться!

Сразу сообразив, кто приехал на беспорядки, я не сопротивлялся и честно пытался выполнить приказ, как вдруг меня резко скрутили и бросили на асфальт, попутно угостив парочкой ударов дубинкой.

— Лежать, кому сказали!!!

Вот и всё, приехали.

Натолкав драчунов в два подъехавших тупоносых грузовичка, нас отвезли в местное отделение милиции, где я провел несколько неприятных часов, пытаясь объяснить, кто я такой и что там делал. И ведь нет! меня чуть не отправили в «отстойник» — так называются в народе отделения ОМС, откуда людей, как говорят, без оформления документов отсылают в мобилизационные лагеря. И поехал бы я на фронт, если бы не приезд отца, служащий панацеей от всех существующих проблем. Мне отдали смарт и ключи, напоили чаем и угостили вареньем, и через несколько минут я сидел на уютном сиденье шикарного отцовского электромобиля.

— Ладно, сын, поехали домой! — отец устало плюхнулся за руль и включил питание машины. В отличие от представителей автопрома с двигателем внутреннего сгорания, электромобиль плавно загудел и словно плывя, медленно выехал задом с парковки.

— Стой! стой, мне надо к Свете… — попытался возразить я. — Я должен к ней зайти…

Отец взглянул на меня в зеркало заднего вида, и только сейчас я заметил, как он устал, как сильно покраснели его глаза, как блуждает его взгляд, старательно избегая пересечения с моим.

— Что-то случилось? — черный, холодный, липкий страх внезапно охватил меня.

— Давай домой, — тихо повторил он.

* * *

…я последним вылез из катакомб, придерживая ослабшую повязку на плече, из-под которой по-прежнему текла кровь. Петро нервно крутил дубинкой, Бугай выпрямлял гвозди на палке, делая свое оружие еще смертоносней. Все ждали меня.

— Давай живей, малёк, — Бугай нагнулся и помог вылезти из земляной ямы, которой заканчивались подземные ходы.

Я скрипнул зубами: из-за рывка резкой болью напомнил о себе заруб на боку, отозвались побитые ребра.

— Всё, теперь предельно тихо! — прошипел Петро. — Неподалеку от нас блокпост, кто пикнет — на месте урою! Тебя это персонально касается, малёк!

Я опять скрипнул зубами, сжав челюсти.

Сентябрьской ночью в пустыне довольно холодно: песок быстро отдает тепло, в воздухе температура держится около пятнадцати градусов Цельсия — тюремные робы не спасают. Немного поприседав и согревшись, мы поползли в путь. Небо на востоке слегка посветлело: так как на ровной поверхности спрятаться невозможно, мы выбрались из катакомб под утро, когда часовые на блокпосту устанут и не будут пялиться во все стороны. На этот раз меня замыкающим в цепочке не оставили: видимо, скоро развязка, если верить Никите. То, ради чего нас терпят в группе беглецов. Ведет группу, разумеется, Петро, следом невидимой змеей ползет Сальвадор, за ним толстым удавом тащится Бугай, затем я с Никитой, замыкает группу неразговорчивый мрачный тип с жестокими темными глазами. Шесть человек — это все, кто выжил после блужданий по катакомбам, где после Туркменской Войны остались ловушки в виде замаскированных кольев и подстроенных каменных обвалов.

Вскоре мы подползли вплотную к посту: стали слышны громкие выкрики, стук котелка, где часовые греют чай, смех, где-то за постом урчит двигателем машина. Петро повернулся, выразительно провел ребром ладони по горлу, призывая к тишине. От поста в обе стороны тянется хилый забор из колючей проволоки, столбики которого стоят кое-как врытые в песок. Петро дубинкой подбил забор, приподнял проволоку и приказал всем лезть вперед. Перебравшись, мы без особых приключений добежали до единственного в пустоши островка с остатками полузасохшей лесополосы, которую здесь когда-то пытались вырастить. Облегченно выпрямились, скрытые стволами деревьев.

— Фу, привал, ребята, — выдохнул Петро и облокотился на деревце.

Краем глаза я заметил, как напрягся Никита, как обеспокоенно огляделся Бугай. Сальвадор пристроился где-то позади них, молчаливый маньяк присел рядом со мной.

— Знаешь, Сальвадор, думаю, ребятки не понимают, что за всё надо платить, — протянул Петро и взглянул на убийцу. — Что ты скажешь, Саль?..

Несколько секунд молчания. Никита было рванулся вперед, но Петро наставил на него пистолет, отобранный у охранника. Сзади к Никите подошел Сальвадор. Внезапно Бугай взревел, размахнулся своей импровизированной палицей с гвоздями и со всей силы впечатал безымянному маньяку в лицо. На меня брызнула кровь, маньяк отлетел вместе с намертво воткнувшейся в череп палкой. Ошарашенный, я замер в ужасе. Бугай слегка потерял равновесие, и тут хлопнул выстрел: Петро всадил ему пулю в грудь. Здоровяк упал, но и главарю не повезло: на него прыгнул бывший до этого на прицеле Никита. Сальвадор кинулся следом на Никиту, все словно забыли про малька. Словно в кошмарном сне я наблюдал, как Никиту оттаскивают от Петро и начинают пинать. Сальвадор так увлекся дракой, что не заметил, как сзади юркнула тень и замахнулась топором. С каким-то странным упоением и наслаждением я всадил топор этому убийце в ключицу по самую рукоятку. Тот взвыл и сразу обмяк, Никита перекатился, встал и тут же бросился на главаря. Через секунду раздался второй выстрел: физически более сильный Петро оттолкнул Никиту и выстрелил в него в упор. Того отбросило, Петро хотел было встать, но тут же рухнул со стонами обратно на песок: Никита успел сломать ему ногу. Я бросился к напарнику, тот лежал на спине и часто дышал, глядя в рассветное небо. Никита скосил на меня взгляд, слабо улыбнулся, попытался приподнять голову.

— Надо же так, а малёк? — усмехнулся он и звучно харкнул кровью. — Всех матерых уголовников пережил! Удачливый ты, нечего сказать…

Издалека донесся протяжный вой сирены.

— А теперь вали отсюда, раз повезло, — сказал Никита. — Скоро на выстрелы прибегут вояки с блокпоста, так что поторопись. Подай мне ствол, хоть задержу их…

Так спокойно и буднично… как будто это не означает смерть всех, кто тут останется. Я понял: все сомнения излишни.

— Спасибо тебе, Никит… я буду помнить тебя.

— Да ладно, не хныкай… Вдоль дороги не беги — убьют, беги оврагами, старайся затеряться в песках. Кхе-кхе… В километрах семи отсюда город, там иди на станцию и зайцем езжай в Содружество. Всё… погнал, — он обессиленно повалился на песок.

Я поднялся и побежал.

* * *

…в двадцатый, в тридцатый раз я перечитывал доклад следственной бригады, выехавшей на место происшествия. Совпадало всё: имя-фамилия, возраст, адрес, визуальные данные — всё без ошибки. Отец отвернулся к окну и сочувственно молчал.

— Докла… — я сглотнул, пытаясь подавить слезы, — докладу уже три часа, их пока не нашли?

— Они скрылись, поиски продолжаются. Кроме тех очевидцев, что в докладе, больше никого нет, — отец повернулся и обеспокоенно взглянул на меня. — Но мы найдем гада, Артём, успокойся. Я подключу силы, объявим перехват, перекроем дороги — никуда не денутся.

— Тут сказано, нанесен удар тупым предметом…

— Эксперт сказал, что она долго не мучилась. Когда они впятером попытались ее изнасиловать, этот гад слишком сильно ударил ее по голове, она сразу умерла… Напасть на беззащитную девушку… Сволочи. Мы их найдем, Артём.

* * *

Я задыхался и падал. Оказывается, пробежать семь километров под вой сирен и автоматные очереди не так уж просто, как казалось сначала.

Они меня выследили. После того как я покинул тот чахлый лесок, прошло не более десяти минут, но теперь на хвосте у меня висел целый взвод вояк и несколько собак-ищеек. Никита приказал мне его бросить, а сам погиб, защищая меня…

Внезапно я зацепился ногой за торчащую из песка арматурину и полетел на землю. Желания вставать не было никакого, но тут где-то сзади очень близко залаяла собака. Я вскочил, не обращая внимания на саднящую боль в распоротом плече, и понесся дальше.

— Вот он!!! Лови его!

Мимо, разрезая воздух, противно просвистела пуля. Я инстинктивно пригнулся, закрывая уши руками, и припустил еще быстрее. Вокруг меня взвились фонтанчики песка, одна пуля зло срикошетила от полузасыпанной металлической детали, взвизгнув около самого уха. Моля бога, я зигзагами несся по пустыне, выглядывая хоть какое-то спасение. Оглянувшись, я увидел позади фигурки вояк и маленький открытый грузовичок с турелью, несшийся прямо по песчаному бездорожью. Машина быстро догоняла, в кузове сидело несколько стрелков с винтовками.

Внезапно острейшая боль молнией пронзила правое плечо и спустя мгновение жидким огнем разлилась по всей руке. Я заорал, упал на колени и сразу поднялся, чтобы побежать дальше, но спустя секунду маленький злобный снаряд впился в область бедра, чуть выше колена. Ноги словно подбило, и я ничком упал на песок, сознание помутилось. Это конец…

Конец второй части.

Примечания

6

ОМС — отдел мобилизационных сил (прим. Артёма).

7

Деймос — один из спутников Марса, где расположена одна из станций по измерению космологических констант (прим. Артёма).

8

хеммитизм — одна из мировых религий на Кассиде (прим. Артёма).