Тим Сваргин. Заколдованное путешествие

Константин Васильевич Злобин, 2013

Если тебе 14 лет, а твоя родная тетка колдунья, то жди беды. Хотя можно и не ждать, она сама придет, причем сразу с двух сторон. И тогда колдуй – не колдуй, а пока не явишься с поклоном к Бабе Яге, не переломаешь все кости у шкуры медведя да не нырнешь с головой в зеркало, спокойной жизни тебе не видать. А в остальном вроде бы все хорошо, хотя на всякий случай… Остерегайтесь сухого человека!

Полночный бал

Тим уже спал крепким сном, а в ресторане «Бужетель» на Смоленской площади все только начиналось. Этой ночью шикарное заведение впервые распахнуло свои двери, и в них нескончаемой вереницей входили гости. Здесь, на верхнем этаже старинного дома громко играла музыка, ярко горели огни, рекой лилось дорогое шампанское. Две стены просторного празднично украшенного зала были прозрачными, открывая гостям панораму ночной Москвы. По случаю открытия в небо взлетали фейерверки. Взрываясь в черной вышине, они мерцающим дождем опадали на невидимую крышу ресторана.

Остальные стены заведения были зеркальными. Зеркала начинались у пола и поднимались до потолка. В них отражались звезды, и можно было только догадываться, где праздничный зал превращается в ночное небо. Там же вверху исчезали верхушки белоснежных колонн. Их драпировали золотой искрящейся тканью и гирляндами живых лиан. Их зеленые ветви оплетали весь зал и добавляли сказочности и нереальности всему происходящему. С невидимого потолка, словно с неба, свисала большая люстра. Она тоже была из лиан, вездесущие стебли которых перемешались с лозами искусственного винограда, созданного из золота и темно-фиолетовых рубинов. Люстра слегка покачивалась, наполняя зал золотистым светом сотен горящих свечей. Вообще, свечи были повсюду. Они стояли на столах, висели в темной вышине, разбегались по зеркальной стене и струились по нарядным колоннам.

В этом великолепии затаив дыхание фланировали приглашенные гости. В толпе то и дело слышались возгласы восхищения.

— Какой прекрасный зал, будто паришь где-то в небе на воздушном шаре.

— Замечательно! А вы посмотрите на это венецианское стекло. Таких зеркал не делают даже в Европе.

— Да что там Европа. Вы пробовали шампанское. Это же настоящая Вдова Шико.

Между гостями сновали официанты. Их подносы были уставлены бокалами с напитками. Музыканты заняли место в углу и наполняли зал мотивами старинных вальсов и полонезов. И официанты, и музыканты были одеты в темно-зеленые камзолы и короткие штаны с чулками. Их головы покрывали завитые парики, а на ногах красовались тупоносые башмаки с большими блестящими пряжками.

У дверей в фиолетовых ливреях с золотыми пуговицами стояли лакеи. Входя в заведение, гости отдавали им именные приглашения, опуская их на серебристо-золотой поднос. Один из лакеев с поклоном принимал приглашение и поворачивался лицом в зал. Стукнув о пол длинным жезлом, он громко произносил имена вновь прибывших.

— Господин Вознесенский с супругой!

— Господин Стародумов с супругой и дочерьми!

Приглашения были выполнены так изящно и были настолько красивы, что с ними не хотелось расставаться. Золотые витиеватые буквы своими завитками словно обхватывали друг друга, и каждое слово казалось отдельным шедевром. По краю приглашения бежали четыре блестящие змейки, которые в свете сотен свечей казались живыми и будто в гипнотическом хороводе двигались по кругу. Необычной была и бумага. От прикосновения она становилась приятно теплой и источала едва заметный, но весьма притягательный аромат.

Среди прекрасной половины гостей этот факт произвел настоящий фурор. Дамы, во что бы то ни стало, старались сохранить приглашения при себе, но тогда, к их большому сожалению, им отказывали во входе. Одна из приглашенных даже закатила истерику, и ее еле усмирили сразу несколько лакеев. Потом она еще не раз порывалась вернуть вожделенный клочок бумаги, но безуспешно.

В приглашениях было написано следующее:

«Дорогой господин N и госпожа M!

По случаю открытия моего нового

ресторана «Бужетель»

позвольте просить Вас

соблаговолить принять мое приглашение

в знак глубочайшей признательности и

уважения присутствовать

на праздничном бале-фуршете.

Прошу Вас быть в туалетах

и с прическами подобающими

столь изысканному

и несомненно выдающемуся мероприятию.

С искренней надеждой и ожиданием встречи.

Ваш Вельзевей I»

За такими высокопарными и, на первый взгляд, любезными фразами таилось не что иное как требование. Поэтому не удивительно, что не все гости прибыли сюда по доброй воле. Почти каждому в Москве и за ее пределами были известны повадки и злые розыгрыши хозяина ресторана Вельзевея. Он любил играть на слабостях людей, ставить их в безвыходные и неловкие ситуации, сталкивать лбами и стравливать друг с другом. Он обожал вызывать в людях самые низменные чувства и с удовольствием наблюдал, как они мучились сами и мучили других.

Об этих пристрастиях Вельзевея знали многие и, насколько это было возможным, старались не иметь с ним никаких дел. Но не принять его приглашение было очень и очень опасно. Вельзевей был чрезвычайно злопамятен и никогда не прощал тех, кто по его мнению каким-то образом оскорбил его или сделал так, как ему того хотелось. В памяти многих были свежи те случаи, когда не угодивший Вельзевею человек внезапно исчезал или скоропостижно умирал.

Ко всему прочему Вельзевей был очень богат и влиятелен. По городу ходили слухи, что ему принадлежит около трети, а может и половина столицы. Трудно было назвать торговый комплекс, банк, ресторан, завод или фабрику, которые не принадлежали бы Вельзевею. Он владел земельными участками в Москве, сложив которые, можно было бы создать целый город. Миллионы жителей столицы даже не подозревали, что живут на земле и в домах, которые давно им не принадлежат. Если что-то еще не было под хищной дланью Вельзевея, то оно или должно было в скором времени стать его собственностью, или там правили верные ему люди. Поэтому лучше и безопаснее было откликнуться на приглашение Вельзевея, но быть начеку, как многие и делали.

Фуршет уже длился около двух часов, но в ожидании хозяина мероприятия к столам с закусками доступ был закрыт. Зато гостей щедро поили горячительными напитками. По этой причине, несмотря на первую настороженность, приглашенные очень скоро расслабились и развеселились. Все чаще слышался дружный звон бокалов. При этом дамы в вечерних туалетах не забывали соперничать друг с другом в красоте изящных причесок и яркостью драгоценных камней, стоимость которых была сравнима с припаркованными внизу шикарными автомобилями. Многие из них пришли на бал со своими кавалерами и теперь чинно прохаживались вдоль сервированных столов. Мужчины с нетерпением поглядывали на аппетитные закуски и уже который час глотали слюнки.

— Да когда уже начнется? — недовольно ворчали они.

На фуршет были приглашены владельцы и директора корпораций, компаний, фондов и трастов, высокопоставленные чиновники — министры, префекты, прокуроры, начальники всевозможных районов и муниципалитетов. В общем водовороте людей то и дело мелькали модные модельеры, артисты, певцы или просто личности, прославившиеся в публичных скандалах.

И если дамы в своих нарядах выглядели более или менее уместно, то их мужья представляли собой довольно комичное зрелище. Пышные парики покрывали их по большей части бритые и толстощекие головы. При малейшем движении от париков отлетали облачка пудры, из-за чего по залу прокатывалась волна чихов и сморканий.

Еще смешнее выглядели костюмы кавалеров — сшитые специально для этого вечера камзолы и панталоны стесняли движения. Мужчины явно смущались своего вида и стремились отодвинуться подальше в угол или усесться в кресло. Только бы меньше народу видело их обтянутые узкими панталонами бедра и трясущиеся букли ненавистных париков. Знакомые с трудом узнавали друг друга.

— Добрый вечер! Не узнал — богатыми будете! — по привычке они протягивали друг другу руки, но тут же одергивали их и опасливо озирались.

Согласно этикету бала приветствовать других можно было только кивком головы. Кто-то при этом недовольно чертыхался и вспоминал недобрым словом хозяина мероприятия. На говорившего устремлялись испуганные взоры окружающих, а стоявшая рядом супруга испуганно сжимала ему локоть.

В ресторане было не протолкнуться, а в двери зала все еще вливался поток приглашенных. Вся эта масса людей двигалась, гудела и с явным нетерпением поглядывала на большие часы, которые висели над главным входом. Обилие алкоголя и невозможность добраться до еды развязала языки и вызвала в гостях недовольный ропот. То тут, то там стали возникать стычки и ссоры. Дамы спорили чье платье красивее и дороже. Мужская половина гостей, напыщенная и уже изрядно раздраженная задержкой с фуршетом, выясняла где чье место и кому куда нужно пойти. Одна за другой возникали небольшие потасовки, но они быстро сходили на нет.

— Скучно! Опять ничего нового, — недовольно произнес Вельзевей. — Хоть бы морду друг другу набили. Даже на это не способны.

Вельзевей «Коварный и Прекрасный», как он сам себя называл, сидел в темной комнате всего в нескольких шагах от зеркального зала. Он расположился в глубоком кожаном кресле, и, закинув ногу за ногу, со скучающим видом наблюдал, чем занимаются его гости. Шесть больших установленных в два ряда мониторов, показывали все, что происходило в ресторане. Зал «Бужетеля» был как на ладони.

На вид Вельзевею было около сорока. Худощавый, с тонким бледным лицом и прямыми светлыми волосами, которые опускались ниже плеч, он был похож на уставшего от жизни человека. У него был высокий лоб, большие грустные и бесцветные глаза, длинный нос и тонкие всегда сжатые губы.

Собственная внешность была для Вельзевея всем, и над ней трудился не один десяток лучших специалистов. Не проходило и дня, чтобы он не посетил косметологический или SPA-салон, парикмахерскую или массажный будуар. Его волосы всегда были в идеальном состоянии, покрыты самыми дорогими гелями и лаками. Ничто на свете не могло испортить его укладку, и ни один волос не мог по собственному желанию оторваться от других.

Кожа Вельзевея была мягче и нежнее, чем у младенца. Единственно, чего ей недоставало — это обычного человеческого румянца. Его глаза и губы были подведены тушью и помадой, и это вносило в его бледный облик хоть немного цвета.

Холеные пальцы Вельзевея были длинными и тонкими, как у пианиста. Ходили слухи, что в прошлом он часто играл на рояле, но в своем репертуаре отдавал предпочтение тяжелой музыке Баха, которую в отличии от него мог выдержать не каждый. Когда-то он рассылал приглашения на свои домашние концерты, но со временем желающих становилось все меньше, и Вельзевей, затаив злость и обиду, до поры прекратил эту практику. Его пальцы, отвыкшие от клавиш, потеряли былую гибкость, стали узловатыми, и с этим ничего не могли поделать ни врачи, ни опытные косметологи.

Ногти Вельзевея были выкрашены в черный цвет и резко выделялись на светлой ручке трости, по которой он выбивал одну из баховских фуг. Набалдашник в форме головы льва смиренно принимал все более частые и сильные удары. Было видно, что происходившее в зале ресторана не по нраву его хозяину. И его нетерпение скоро должно было перерасти в ярость.

— Стоит ли мне ожидать сегодня что-нибудь интересное? Или наши люди больше ни на что не годны? — спросил Вельзевей у стоявшего за его спиной человека. — Я полагаю, вы знаете, что случилось с предыдущим церемониймейстером?

Стоявший за его спиной человек знал это и поэтому поспешно залепетал.

— Да, милорд. У нас все готово и мы начнем по одному Вашему слову.

— Так, начинайте! — нетерпеливо выкрикнул Вельзевей и резко откинулся на широкую спинку кресла.

Новый церемониймейстер поднес к лицу портативную рацию и произнес всего одно слово «Сюрприз». Это был сигнал для более чем двадцати официантов, которые в это время разносили гостям аперитив. В одно мгновение они отложили подносы и стали высматривать себе подходящих «клиентов».

Как по команде захлопнулись входные двери. Все произошло так быстро и без лишнего шума, что никто из гостей не заметил, как оказался в красивой стеклянной мышеловке.

Первыми объектами задуманной провокации стали два столичных префекта. Их округа находились рядом друг с другом, и у обоих чиновников было много общих тем. Среди них одна довольно болезненная. Оба префекта никак не могли договориться о мусорной свалке, которая образовалась на границе их «владений». Каждый был уверен, что ее появление лежит на совести другой стороны.

— Это ваша свалка, что бы вы здесь не говорили.

— Ишь, чего вздумали. Конечно, ваша и ничья другая.

— А я повторяю, вы свалили — вы и убирайте. Мы к этой свалке никакого отношения не имеем.

— А мне нет никакого дела, что вы тут повторяете. Ваша и все!

Начавшись довольно безобидно, разговор перешел в ожесточенный спор. И он мог бы закончиться довольно мирно, если бы того пожелал Вельзевей. Но он этого не желал!

В эту ночь официантами ресторана были наняты профессиональные карманники. Им ничего не стоило обчистить любого из зазевавшихся гостей, но сегодня они выполняли другую работу. Оказавшись рядом со спорящими, один из официантов незаметно снял дорогие часы у одного префекта и также скрытно положил их в карман его оппонента. При этом золотой браслет как бы случайно остался торчать наружу. Спустя несколько минут обворованный господин решил узнать сколько времени, и к своему удивлению не обнаружил часов. Выпученными от возмущения глазами, он растерянно посмотрел вокруг и его взгляд упал на оттопыренный карман собеседника. Там были его часы! В порыве гнева он схватил того за грудки и затряс со словами.

— Ах, ты, ворюга! Вот для чего ты мне зубы заговаривал!

Господин, в чьем кармане оказались часы не понимал в чем дело и попробовал вырваться. Он честно пытался выяснить, в чем дело, но его старания были тщетными.

— Вы в своем уме? Что вам нужно? Отстаньте. Кто-нибудь вызовите охрану — он же пьян.

Но его воззвания были напрасны. Образумить нападавшего не было никакой возможности. Он все кричал и кричал.

— Это я пьян? Вот наглец! Обворовывает честных людей, а потом еще их и оскорбляет. Вы посмотрите на него! Корчит тут из себя. Да таких в шею гнать надо, чтобы было неповадно являться в порядочное общество.

Схваченному и не подозревающему в чем дело чиновнику не оставалось ничего другого как оттолкнуть своего противника. Как назло, движение оказалось чересчур сильным. Обворованный полетел вверх ногами в толпу. Едва поднявшись, он бросился на обидчика с кулаками.

— Ну, все! Держись у меня!

На защиту одного и другого господина кинулись стоявшие поблизости гости. Вместе с остальными в общую свалку вклинились официанты. Пользуясь неразберихой, они наносили удары то одному, то другому. Благодаря этому потасовка быстро разгоралась, захватывая в себя все новых участников. Закричали попавшие под горячую руку дамы. Над головами замелькали бутылки и посуда, где-то со звоном разбилось стекло. С бритых голов полетели парики и тут же были растоптаны.

— Вот это уже кое-что, — удовлетворенно захихикал Вельзевей и придвинулся ближе к экранам.

Он старался не упустить ничего из происходившего. Его бесцветные глаза оживились. Они даже перестали моргать и только перескакивали с одного монитора на другой.

— Давай же! Давай! — выкрикивал Вельзевей в азарте. Со стороны можно было подумать, что он следит за скачками на ипподроме или смотрит боксерский поединок. — Давай еще!

Церемониймейстер понял это по-своему. Приказ был мгновенно передан официантам, и в разных концах зала послышались выкрики.

— Бомба!

— Пожар!

— Помогите!

От этих воплей подвыпившая и взвинченная дракой публика словно обезумела. Все приличия и формальности были забыты. Одни, орудуя локтями и кулаками, пробрались к наглухо закрытым дверям. Другие, забыв, что ресторан находится на большой высоте, кинулись к окнам. Третьи зачем-то лезли на потолок. Крики перемешались со звоном разбитой посуды и треском вечерних платьев.

— Помогите! На помощь! Спасите! — слышались истошные женские голоса.

— С дороги! Пошли прочь! Ах, ты зараза! — вторили им мужские басы.

Все смешалось, замельтешило и завопило. Только что церемонно раскланивавшиеся люди теперь не желали друг друга знать.

— Пошел вон!

— Ах ты, наглец!

— Сейчас я до тебя доберусь!

Им вторили женские голоса.

— Помогите! Пожалуйста!

— Где, ты? Не оставляй меня одну!

— Кто-нибудь…

Стенания и плач возносились к холодному темному небу и отражались в десятках позолоченных зеркал. Люди умоляли. Они хотели лишь одного — выбраться из этого кошмара и скорее покинуть ужасное место, но Вельзевей был другого мнения. Он жаждал новых развлечений.

— Еще! Еще! Посмотри только на эти рожи! Это их называют сливками общества? — кричал он в исступлении. — Ха-ха-ха! Давай еще!

Церемониймейстер едва успевал отдавать приказы.

Сокрушая все на своем пути, измученная и оборванная толпа металась по ресторану. Под ее давлением выгнулось и лопнуло огромное зеркало. Осколки полетели вниз и упали на головы несчастных. Новая волна криков о помощи огласила празднично украшенный «Бужетель».

Церемониймейстер склонился к Вельзевею.

— Разбито венецианское зеркало восемнадцатого века. Может, господин хочет прекратить?

— К черту зеркало! — визжал Вельзевей. — Поддай еще жару!

Он выставил перед собой трость и ткнул ею в ближайший монитор.

— Давай! Покажи им, кто здесь хозяин! Ха-ха-ха!

Как по мановению руки в ресторане включилась пожарная сигнализация. С потолка на головы несчастных гостей полились потоки холодной воды. Свечи погасли, помещение наполнилось красным миганием. Вода охладила пыл дерущихся. Драка прекратилась. Отовсюду слышались жалобные женские стоны, голосившие в поисках своих мужей. Дамы дрожали от холода и обиды. Они плакали. Их прически опали и превратились в бесформенные нагромождения и узлы. Испачканные порванные платья, которые всего полчаса назад стоили многие тысячи, теперь не годились даже на половые тряпки. Мужья стыдливо поглядывали на своих жен, не в состоянии ничем помочь и никак их успокоить.

Вода все лилась и лилась, а Вельзевей не унимался. Он жаждал продолжения.

— Чего ты медлишь? Что дальше?

— Дальше будет конкурс красоты, — вкрадчиво проговорил человек за его спиной.

— Что за конкурс? Объясни!

— Когда они все станут похожи на мокрых куриц, — проговорил церемониймейстер. — Когда потечет тушь и размажутся губы, мы проведем конкурс красоты. Выберем, конечно, самую страшную. Но…

— Что? Что «но»? — Вельзевей от нетерпения затопал ногами. — Чего ты тянешь?

— Но мы выберем не одну, а трех «красавиц», — произнес церемониймейстер. — И подарим каждой из них охапку роз с особо длинными шипами. Тогда под занавес представления Вы сможете насладиться дракой трех страшных мегер. И конечно, каждая из них будет думать, что именно она является звездой сегодняшнего бала. Надеюсь, они догадаются использовать в качестве аргумента свои букеты.

— Отлично! Чего же ты ждешь? — Вельзевей нетерпеливо замахал тростью. — Продолжай!

В это момент к ним в комнату ворвался высокий молодой человек. Это был первый помощник Вельзевея — Галеин. Его костюм, как всегда, был безукоризнен, и это особенно импонировало его хозяину. Ослепительно белая сорочка Галеина резко контрастировала с черным с иголочки костюмом. Единственно, что сейчас было несовершенно в облике Галеина — это слегка всклокоченная прическа, но этому было объяснение — он очень спешил.

— Прошу прощения, милорд, у меня к вам неотложное дело! — с порога выпалил первый помощник.

Вельзевей не удостоил Галеина даже взглядом и продолжал неотрывно смотреть в мониторы.

— Зайди завтра. Ты же видишь — я занят.

Галеин упрямо не уходил.

— Но это ОЧЕНЬ важно.

— Настолько важно, чтобы отвлекать меня сейчас? — взревел Вельзевей, но тут же впал в другую крайность и неожиданно захныкал, как ребенок, у которого забрали любимую игрушку. — Ты ведь знаешь, что я сейчас очень занят!

— Да, милорд! Но…

— Что «но»? — резко обернулся Вельзевей. Его голос снова был полон ярости и угрозы, а бесцветные глаза словно хотели пронизать Галеина насквозь.

Помощник съежился, но нашел в себе силы продолжить.

— Дело не требует отлагательств, милорд.

— Говори быстрее! — прошипел Вельзевей.

Он знал, что первый помощник никогда бы не беспокоил его по пустякам. А судя по его виду и настойчивости, случилось действительно что-то экстраординарное.

— Я слушаю.

Галеин покосился на стоявшего рядом церемониймейстера.

— Говори при нем. Может, завтра его уже не будет в живых, — криво улыбнулся Вельзевей, и церемониймейстер стал будто в два раза меньше.

Вельзевей подошел к нему и похлопал по щеке.

— Не бойся. Мне понравилось сегодняшнее представление, и я хорошо награжу тебя, — затем снова обратился к Галеину. — Ну?

Личный помощник приблизился почти вплотную и заговорщическим голосом произнес.

— Чрезвычайное нарушение границы.

— Что? — Вельзевей снова начал выходить из себя. — Чего ты там шепчешь? Ты отвлек меня из-за какого-то нарушения? Каждый день в этот город прибывает тысячами всякий сброд, и ты возомнил…

— Вы не так поняли, господин… Извините, милорд! — поспешил поправиться Галеин.

Он пытался найти подходящие слова и все еще косился на стоявшего рядом церемониймейстера. Первый помощник старался говорить так, чтобы тот понял как можно меньше, но переусердствовал.

— По нашим данным, — продолжал Галеин. — К нам прибыл сам…, сама… другими словами, очень важная птица. Я бы даже сказал, птица очень высокого полета.

— Ты что, с ума сошел? Что ты мелешь? — вскипел Вельзевей. — Ты ворвался ко мне, чтобы сказать, будто в город прилетела какая-то птица? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?

Он в бешенстве замахнулся тростью. Галеин знал, какой опасный яд хранится в ее наконечнике и, прикрывшись руками, жалобно застонал.

— Милорд, не надо! Это Сципион! Это он! Он прилетел!

— Что?! — трость Вельзевея так и осталась висеть под потолком. — Ты сказал Сципион? Он в городе?

— Да… то есть пока нет! — Галеин покосился на страшный шип. — Он не в городе, но очень близко. Его засекли в часе полета отсюда. Он приближается с севера.

Вельзевей медленно опустил руку.

— Как он посмел?

Его глаза налились кровью, а лицо исказилось в злобном оскале. От ярости его затрясло. Таким «Хозяина Москвы» не видел даже преданный Галеин.

— Что-то еще? — приходя в себя, прошипел Вельзевей.

— Сципион не один — с ним четверо. Судя по размерам, грифоны.

— Ну что же, — оскалился Вельзевей. — Я лично встречу дорогого гостя. Лимузин к подъезду!

— Он уже там, милорд.

— Ты едешь со мной.

— Слушаюсь.

Не дойдя до двери, они услышали робкий голос церемониймейстера.

— А что делать с ними? — тот виновато указывал на светящиеся экраны.

Вельзевей резко обернулся и уставился на него холодным взглядом.

— Убей их всех!

У церемониймейстера перехватило дыхание.

— Шучу, болван! — губы Вельзевея скривились в презрительной ухмылке. — Открой двери и пусть это быдло проваливает из моего ресторана. Чтобы к моему возвращению здесь никого не было.