III
— Ну, вот и восход. И вот передышка…
— Да, пожрать, полежать неплохо!
— Ты что, утомился, мой друг? Чего так?
— О, ты прям сатирик. С тупою сатирой.
— Да знаю я, знаю… Я сам уже кислый.
— А ты отчего? Что нёс то, дружище? Неужто сухпая набрал на два года?
— Гы-гы-гы… А сам-то ты шутишь почти что нехило.
— Ну, ведь устал я тебя не меньше. Точнее сказать — побольше.
— Вот и наберись тогда сил безмолвно.
— А это… Как там вопрос твой? Придумал?
— О чем ты? Ешь молча.
— Опа! Зуб давай, братец!
— А-а-а, вспомнил я, вспомнил! Давай уже жрать, а не ржать, парниша! Потом я вопрос тебе кину.
День тот был чистым, небо ярким, а листва вокруг была сочной. Идти оставалось немного, но днем там ходить не надо. Всех видно. Всех слышно. Рядом всё бодро. Поэтому дневка была обычной, а круговое наблюдение стандартным. В начале.
— Ну, что командир сказал?
— А что он сказать был должен? Пошли в круговое, дружище.
— Да это понятно. Я просто спросил. От скуки.
— Ну, вот и двигай давай. И молча.
— Иду, иду… Где наша точка сегодня?
— Погоди. Винторез к нам бежит, ты видишь? Думаю, задача чутка меняется.
Так и было. К паре наших бойцов приблизился снайпер их общей группы, передал им что-то негромко и уже втроём они двинулись в сторону каменистого выступа на противоположном склоне среди густых зарослей красивого леса. Распадок был не широкий и это позволяло держать связь с командиром ещё и визуально. Шла наша тройка, как всегда, осторожно. А, приблизившись к выступу, резко остановилась и залегла. Ведь за кустами на площадке сидело двое. И не в армейском обмундировании. Один там что-то говорил в микрофон полевой радиостанции. А второй сидел на корточках и рылся в своем рюкзаке. До нашей тройки доносились отрывки сообщений бородатого радиста — «Дик хозш ву… Куза обстановк дик ю?… Гу дяк ду тхо… Колонн мич адаш ю?… Вай шиа вовшах кета веза… Гена вац… Гурду ва…»
Конец ознакомительного фрагмента.
