Крематорий

Кирилл Казанцев, 2011

Лучший боевик тайной антикоррупционной организации «Антикор» Андрей Ларин получает задание выяснить, что же происходит в одной из российских областей. Тамошний губернатор Радьков затеял какую-то странную возню в местном заповеднике. Лес опыляют с самолетов неизвестным химреактивом – якобы против клещей, на которых препарат, впрочем, совершенно не действует. А когда один из самолетов вдруг разбивается в лесу при странных обстоятельствах, руководство области спешит замять это происшествие… Руководство «Антикора» подозревает, что Радьков и его люди готовят некую крупномасштабную акцию, крайне опасную для жизни и здоровья местного населения. Ларин берется за дело – и сразу же чуть не лишается жизни…

Глава 3

Ларин звонить не стал, заявился как хозяин. Открыл дверь своим ключом и поставил на пол в прихожей сумку. Обычная московская квартира постройки восьмидесятых годов прошлого века, немного облагороженная ремонтом с использованием современных строительных материалов. О Валентине, к которому предстояло присмотреться, она не могла сказать ровным счетом ничего — ведь и он, как сам Андрей, был здесь лишь временным жильцом.

От этой встречи для новичка зависело многое. Первое впечатление, как считал Ларин, самое непредвзятое и правильное. Это потом человек может обаять тебя хитро построенными фразами, войти в доверие.

Из меньшей комнаты вышел и внимательно глянул на Ларина мужчина лет тридцати. Короткая стрижка, тренированное тело. По виду — младший офицер МВД, скорее всего из «следаков».

Андрей намеренно не произнес ни слова, просто стоял и смотрел. По его взгляду трудно было сориентироваться, что у него на уме. В глазах можно было прочитать что угодно, даже то, что человек просто случайно оказался в этой квартире и недоумевает, кого он видит перед собой.

«Занял меньшую комнату, значит, отдает себе отчет, кто здесь старший», — решил Андрей.

Первое впечатление оказалось не со знаком «плюс», но и не со знаком «минус». «Нулевое», можно сказать. Новичок не подал виду, что ждал другой встречи со своим наставником, будто так и надо, протянул руку и произнес:

— Валентин, — справедливо полагая, что Андрей сейчас назовет себя.

Ларин руки не подал, имени не назвал, ткнул пальцем в пачку сигарет, лежавшую на тумбе для обуви, и произнес:

— С этой секунды в квартире не курят. Даже на кухне.

— Понятно.

— Вот и отлично. Времени у нас мало. Пошли. — Ларин подхватил сумку и двинулся в комнату.

Письменный стол, телевизор, раскладной диван, торшер… Обстановка полностью обезличенная. Андрей принялся выкладывать на стол содержимое сумки, затем уселся на диван, закинул ногу за ногу. Новичок устроился в кресле, выжидающе смотрел на Ларина.

— Выглядишь ты неплохо, — признался Андрей. — Тренируешься, спиртным, как понимаю, чрезмерно не увлекаешься, хотя и трезвенником тебя назвать сложно. Ну, а курение — твое личное дело. Если из-за него при беге не появляется одышка, то простительно. А побегать нам с тобой придется.

— Стараюсь. — Валентин явно хотел понравиться своему наставнику, а потому и отвечал сжато.

— Главное, чтобы пагубные привычки делу не мешали. Ну, а теперь скажи-ка ты мне, почему оказался здесь?

— В каком смысле?

Андрей приложил руку к сердцу:

— Почему ты решил, что на службе от тебя будет меньше пользы, чем в тайной организации? Только честно, насколько это возможно.

Валентин секунды три молчал, затем начал осторожно, словно боялся ошибиться с ответом.

— Противно стало смотреть на то, что в стране творится, — произнес он.

Ларин кивнул, ответ был предсказуем, ведь и в вопросе он намеренно заложил подсказку, упомянув о «пользе». Неофит продолжил:

— С коррупцией только так и можно бороться…

Ларин слушал уже вполуха. Звучали правильные слова о продажных чиновниках и о крышующих фирмы офицерах-силовиках, о том, что они позорят страну и власть в глазах собственных граждан да и всего мира. Слова звучали, однако Ларин вывод уже сделал и поставил экзаменуемому первый «минус». По его мнению, их не следовало говорить. Настоящий профессионал и искренний человек избегает громких слов, не говорит о пользе своего занятия. Так, хороший хирург обычно — страшный циник. От него не дождешься высоких рассуждений о своей профессии. Он может рассказать историю о том, как у пациента, оперируя его в канун Нового года, коллеги забыли в брюшной полости зажим, зашили живот, и что из этого вышло. Но никогда не станет своими словами скучно пересказывать клятву Гиппократа. Разве что на трибуне в день профессионального праздника.

— Отлично. Я тоже так думаю. — Ларин приподнял руку, останавливая приступ красноречия и всем своим видом показывая, что доволен ответом.

— Теперь я могу узнать, куда мы направляемся и что предстоит делать? — спросил Валентин.

— Правильный вопрос. Ко всему следует себя психологически подготовить. Пока узнаешь только, куда направляемся, — обрезал Ларин. — В Кострому, — он назвал первый город, который пришел ему на ум. — Остальное — по ходу дела. И, прибыв на место, прежде всего мы должны будем узнать, установлена ли за нами слежка.

— Проверка будет со стороны нашей организации?

— Нет. Слухи о ней распространились очень широко. Никто из коррупционеров уже не сомневается в ее существовании. И это одна из наших целей. Страх сковывает продажных чиновников. Но одновременно постоянно предпринимаются попытки проникнуть в нее, развалить изнутри, вычислить тех, кто состоит в наших рядах. Так что осторожность прежде всего. В первую очередь заинтересуются нашими вещами, документами и бумагами, носителями информации. Жить нам предстоит в гостинице. Поэтому никаких свидетельств принадлежности к организации в номере быть не должно. А слишком любопытных следует сразу же вычислить.

— Каким образом?

— Ловушка, — сказав это, Ларин подошел к письменному столу, взял в руку сложенные стопкой записную книжку, личные документы с демонстративно торчащими из них железнодорожными билетами, пачку с компакт-дисками. — Каждый из нас должен будет наверняка знать, заглядывал ли к нам в номер в наше отсутствие кто-то посторонний, рылся ли в вещах. — Андрей выдвинул ящик стола, положил на дно стопку, вновь задвинул. — Первое, чем поинтересуется проникший в номер, — информация. Она здесь, в записной книжке. Поэтому просто приклеиваем к краю ящика тонкий волосок. Если ящик будет выдвинут, волосок разорвется. Все понятно? Теперь приклей волосок сам. — Ларин протянул миниатюрный тюбик с прозрачным клеем.

Валентин сделал все с первого раза:

— Удалось?

— Потренируйся и на других ящиках в своей комнате. Когда выдвигаешь, волосок должен рваться посередине, ни в коем случае не там, где он приклеен. А я пойду, душ приму.

Ларин забросил на плечо полотенце и отправился в ванную комнату. Задвинул экран душевой кабинки и включил воду. Минут через пять вернулся в комнату уже в махровом халате, на ходу вытирал волосы. Присел у стола, осмотрел работу, выдвинул верхний ящик.

— Получается. А теперь, как самый молодой из нас, сгоняй в магазин и купи хороший коньяк. — Андрей хрустнул купюрой, наперед зная, чем обычно люди Дугина снаряжают холодильник в конспиративных квартирах. — Насухую трудно общаться, если видишь человека впервые.

Ларин угадал — именно коньяка в холодильнике и не нашлось. Валентин отказался брать деньги на спиртное:

— Я мигом, — набросил куртку и покинул квартиру.

Андрей склонился к письменному столу. Волосок, приклеенный им, был цел. Но это не могло обмануть бдительность бывшего опера. Ларин выдвинул ящик, аккуратно взял в руки записную книжку и раскрыл, цокнул языком.

— Так я и знал.

Между страниц не оказалось нескольких крошек, предварительно положенных им туда. Присмотревшись, Ларин обнаружил их на ковре; значит, его записную книжку напарник успел полистать, пока он мылся в душе. Это еще не означало стопроцентно, что Валентин — «засланный казачок». Но работать с человеком, проявлявшим излишнее любопытство к напарнику, он не собирался. Влажный халат вернулся на свое место в ванной комнате. Через минуту Ларин уже покидал квартиру.

Во дворе им никто вроде не заинтересовался. Лишь какой-то алкашистого вида мужичок сидел у соседнего подъезда на лавочке, пластиковая бутылка с пивом пряталась между его ног. Острый взгляд Ларина тут же вычислил на его ухе малоприметную, прикрытую вязаной шапочкой — не по погоде — телефонную гарнитуру. Любитель пива из-под опущенных век проводил Андрея взглядом, тронул клавишу на гарнитуре пальцем и зашевелил губами, тихо обращаясь к абоненту по ту сторону линии связи.

Ларин вышел к стоянке такси, но, соблюдая меры предосторожности, не стал брать машину из очереди, а пройдя немного вперед, просто махнул рукой, останавливая первое попавшееся транспортное средство.

— На Казанский вокзал, — бросил он водителю.

Место назначения Андрей выбрал так же случайно, как и город Кострому в разговоре с Валентином — назвал первое пришедшее на ум. Никуда уезжать из города сегодня он не собирался. Через боковое стекло Ларин мельком увидел Валентина. Его несостоявшийся напарник застыл посреди улицы с мобильником, приложенным к уху. В пакете с эмблемой супермаркета угадывалась бутылка коньяка.

— Кажется, я не ошибся, — пробормотал Андрей и покосился в зеркальце заднего вида.

Водитель такси, первым стоявший в очереди, проигнорировав приближающуюся к нему клиентку, вырулил со стоянки и двинулся следом. На светофоре Ларину удалось разглядеть, как тот поднес к губам микрофон рации. Устраивать подобные акции могли только две силы: или же сам Дугин, или же те, кто хотел уничтожить организацию. Дугина Андрей сразу отмел. Последняя проверка на лояльность прошла накануне. Вскоре такси затерялось в потоке машин. Но Ларин не сомневался, что «топтуны» за ним просто сменились.

«Хвост» следовало грамотно вычислить и оторваться от него. А любой вокзал с его инфраструктурой — идеальное место для этого. Выйдя из машины, Андрей быстро зашагал к входу в вокзал. Уже на ступеньках оглянулся. Преследователи прокололись, как он и ожидал, да иначе и быть не могло. От неприметных «Жигулей», притормозивших под запрещающим знаком, уже перебирались через ограждение двое мужчин в куртках и безо всякого багажа.

Ларин все еще не подавал вида, что заметил слежку. Подпустил «топтунов» поближе и умело повел их за собой. Свернул за угол и, оказавшись на время в невидимости, рванул что было силы. В длинном и гулком коридоре имелось несколько дверей: по торцам «вход» и «выход», а в середине спуск к туалетам и к камерам хранения. Именно в последнюю дверь и свернул Андрей. К проему в стеклянной перегородке, разделявшей полки с багажом, оставленным на хранение, выстроилась небольшая очередь. Понятное дело, что забирали свои сумки те, чей поезд уже стоял на перроне. Дамочка, стоявшая у самого проема, нервничала, поторапливая носильщика:

— Можно скорее? — говорила она высоким неприятным голосом. — У меня поезд через десять минут отходит.

— Успеете. — Носильщик поставил перед ней два увесистых чемодана.

Дамочка, пыхтя, потащила их к лестнице. Ларин догнал ее уже на ступеньках:

— Позвольте, помогу. — Он улыбнулся одной из своих очаровательных улыбок — абсолютно не наглых, а располагающих к доверию. — Мне тоже на саратовский, так что по дороге.

Дамочка охотно рассталась с чемоданами. Такие, даже если и захочешь, бегом от владельца не упрешь. Вверху лестницы как раз зарисовались «топтуны». Но тут же сделали вид, что просто ошиблись дверью. Ларин с двумя чемоданами и его спутница миновали их. Теперь Андрей был спокоен. Пока он этого хочет, отслеживающие его будут плестись за ним.

По платформе сновали носильщики, толпились отъезжающие и провожающие.

— У меня девятый вагон. — Дамочка уже вытащила билет и паспорт; ей явно хотелось, чтобы услужливый, приятной внешности мужчина оказался в дороге поближе к ней.

— У меня дальше, — махнул рукой Ларин, даже не представляя себе, с головы или хвоста начинается нумерация вагонов. — Но я вам помогу, вы не волнуйтесь.

Проводница проверила билет и не стала возражать, чтобы Андрей занес багаж своей спутницы в купе. Чемоданы легли на верхнюю полку. Дамочка слегка игриво склонила голову.

— Вы так помогли мне. Даже не знаю, как вас отблагодарить.

Ларин уже стоял в коридоре, краем глаза наблюдая за двумя «топтунами», совещавшимися на платформе у подножки вагона. Андрей многозначительно посмотрел на номер купе и вкрадчиво произнес:

— Вот только устроюсь и зайду к вам в гости.

Он шагал проходом, минуя один вагон за другим. Пассажиры устраивались на своих местах, прощались с провожающими. Андрей выглянул на платформу. Его соглядатаи уже поднимались в вагон.

— Ну, вот и отлично.

Ларин покинул поезд и затерялся среди вокзальной публики.

Уже на выходе из метро он снял трубку и сунул в прорезь таксофона карточку. Оператор, осуществлявший связь с Дугиным, тут же снял трубку. Андрей говорил экспромтом. Условные обозначения для его несостоявшегося напарника заранее не были обговорены, но Ларин не сомневался, что Дугин, получив его сообщение, поймет, в чем дело.

— Передайте бригадиру, что напарник, которого мне дали, злоупотребляет спиртным. Пьяный пришел на работу. Я его отправил домой. Так что плитку на кухне у заказчика буду класть один. — Андрей повесил трубку и, сунув руки в карманы, вышел на улицу.

Дальнейшая судьба Валентина представлялась ему туманной. С ним могло произойти все, что угодно.

«С напарником оно легче, но только не с таким. Что ж, не в первый раз мне действовать в одиночку. Как-нибудь справлюсь».

Андрей вытащил из кармана связку автомобильных ключей и принялся их перебирать.

* * *

На проходной летного поля сельхозавиации было многолюдно. В конце рабочего дня за турникетами под выцветшей доской почета перед столиком выстроилась очередь. Пройти мимо и не остановиться на глазах у товарищей не мог позволить себе ни один из авиаторов летного отряда, ни даже самый последний рабочий из обслуживающего персонала. На стене, выкрашенной синей масленой краской, скотчем были приклеены распечатанные на принтере траурные портреты погибших летчиков. Председатель профсоюзной организации собирал деньги на помощь семьям погибших. День был выбран удачно для такого мероприятия — пятница. И как раз выдали аванс. Сдавали, правда, не помногу — в сельхозавиации люди не богатые. Но зато поголовно. Мятые купюры ложились в аккуратную стопочку. Профсоюзный лидер записывал фамилии и суммы в ведомость. Спросили бы его, зачем? Так и сам бы не смог ответить, ведь дело добровольное. Сказывалась привычка к порядку в делопроизводстве.

В самом конце очереди топтались двое немолодых мужчин — грузчики со склада ядохимикатов и удобрений. Самые распоследние люди в иерархии местного учреждения. Красные щеки и сизые носы свидетельствовали об их приверженности к дешевому алкоголю. Никто из коллег их давно уже не называл по имени. Клички приклеились намертво. Добродушного с виду толстяка все называли Борманом, за внешнее сходство с кинематографическим персонажем из знаменитого сериала «Семнадцать мгновений весны». Его долговязому приятелю досталась менее экзотическая кличка — Полтора Ивана, хотя звали его на самом деле Василием.

— По скольку сдавать будем? — Борман сжимал в кулаке потертый кошелек.

Полтора Ивана тоже еще не решил, с какой суммой он готов расстаться.

— Кто сколько сдает. Вроде как меньше сотни и дать-то неприлично. Вот, если бы ты «перекинулся», сколько бы тебе положили?

— Да, меньше сотни никто бы не кинул.

В руках у грузчиков появились неприглядно затертые сотки. Они последними и исполнили свой долг перед погибшими товарищами. Борман уже было направился к двери, а Полтора Ивана словно раздумывал — последовать за товарищем или же вернуться к столу.

— Ты чего? — поинтересовался Борман. — Не будешь сегодня, что ли?

Что именно «будешь», среди подобной публики обычно не уточняется. Явно имелся в виду поход в магазин. Полтора Ивана уже собрался открыть рот, чтобы пояснить свое поведение, как тут же испуганным голубем выпорхнул за дверь. На проходную со стороны территории вышел начальник охраны Машлак. Он что-то сердито буркнул профсоюзнику, после чего тот быстренько стал собирать разложенные на столе ведомости и деньги. Вскоре исчез и сам стол. Машлак, оставшись один на один с траурными портретами на стене, криво сощурился, а затем сорвал их, скомкал и бросил в урну.

— Вот же гнида, — хмыкнул Полтора Ивана, — пусть бы повисели, хоть до сорока дней.

— Все равно, мужиков не вернешь. — Борман выразительно посмотрел на витрину магазина. — Так чего ты там сказать хотел?

— Покойный Аркадий мне неделю назад триста рублей одолжил. Никогда не отказывал. Но и я ему всегда возвращал с получки без вопросов. А вот теперь и вернуть некому. И что с этими деньгами делать? Не жене же его нести. Еще подумает, что я ему больше должен был. Бабы, они такие.

Решение сложного морального вопроса напрашивалось само собой.

— Такие деньги никому счастья не принесут, если их на жизнь пустить, — убежденно произнес Борман. — Их только пропить и можно.

— Верно, — не стал спорить Полтора Ивана.

Отоварившись в винно-водочном отделе, грузчики призадумались. По здравому рассуждению за погибших следовало выпить на их могилах, но до кладбища ехать — через полгорода. А водка и пластиковые стаканчики были совсем рядом — в пакете.

— Думаю, за летчиков не грех у самолетов выпить, прямо под небом, по которому они летали.

Любая, даже охраняемая, территория всегда имеет тайные тропы, беспрепятственно связывающие ее с остальным миром. Борман и Полтора Ивана пролезли сквозь дырку в проволочной сетке и зашагали по дну мелиоративной канавы к тому месту, которое в авиаотряде принято было называть «островом погибших самолетов». Туда, поближе к леску, оттаскивали отслужившие свое машины, предварительно сняв с них все, что могло бы пригодиться в качестве запчастей.

— Вот самое что ни на есть подходящее место, чтобы помянуть погибших, — пафосно произнес Борман, усаживаясь под крылом древнего биплана «Ан-2».

С деревянного каркаса свисали обрывки покрытой лаком материи. Грузчик прислонился к сдутой покрышке шасси и посмотрел в небо.

— Где-то там их души летают.

— Душа на сороковой день с земли отлетает, — отозвался Полтора Ивана и добавил: — Вот за это и выпьем.

Помянули погибших. Пили, как и положено, не чокаясь. Ради такого дела Борман даже забраковал пластиковые стаканчики. В кабине полуразобранного «Ан-2» нашлись граненые стаканы, оставшиеся то ли от прежнего экипажа самолета, то ли от предыдущей компании любителей выпить на «острове погибших самолетов».

— Я из авиации никуда не уйду, — вздохнул Борман, разливая водку, — хоть и предлагали сторожем на склад стройматериалов. Романтика, — и негромко затянул: — «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

— Неладное у нас последним временем творится. Вот ты мне скажи, почему вчера мы с тобой это самое средство от энцефалитного клеща целый день обратно в машину загружали? И куда его от нас повезли?

— Начальству виднее. Может, на утилизацию. А может, нашли кому толкнуть дороже, чем покупали.

— А еще все документы по нему со склада забрали. Теперь вот ребята на приколе стоят, никто не летает. Голый тариф в конце месяца получат.

Борман приложил ладонь козырьком к глазам. По узкой дорожке к зданию управления катил новенький «мерседесовский» автобусик с затемненными стеклами. Солнце бликами переливалось в нем. Автобусик остановился, ждал совсем недолго. С крыльца сбежал Машлак, нырнул в салон. Машина тут же развернулась и резво покатилась к воротам.

— И вот так каждую пятницу, — многозначительно произнес Борман, — приезжают за ним и увозят. Дома он не ночует. Я же по соседству живу. Окна квартиры темные. Привозят только в понедельник прямо на работу. Когда первый раз за ним так приехали, я уж думал, что нашего Машлака арестовали. Ан нет, в понедельник как огурчик: счастливый и светится весь.

Микроавтобус выехал за ворота и покатил в сторону города.

— У богатых свои причуды, — отделался расхожей фразой Полтора Ивана.

— У богатых? У него что, зарплата, как у директора банка? — возмутился Борман. — Раз богатый, значит, ворует.

— А что тут у нас украдешь? — пожал плечами Полтора Ивана. — Ну, бензина пару бочек на полеты списать можно и налево загнать. А все остальное на хрен кому надо. Я вот тоже этого самого средства от клеща пару канистр себе отлил. Думал, от него и колорадский жук дохнет. Теще в деревню завез. А вот жена вернулась и говорит, что ни хрена это средство не действует. Как ползали, так и ползают жуки эти полосатые. Так что толку от него никакого. Зря только ребята погибли. У нас все вот так через задницу делается.

Грузчики со склада ядохимикатов приподняли стаканы, выпили.

— Во, еще один клоун едет. — Борман указал заскорузлым пальцем на старый, колониального вида «Ленд-Ровер», тащивший за собой серебристый жилой трейлер вдоль сетчатого забора летного поля.

— Этот точно не к нам. Видать, иностранец. Решил в заповедник наведаться на рыбалку или охоту. Только и там порядка нет. Все до ручки добили. Это же надо, в заповеднике охоту разрешают. Богатеньким за деньги…

* * *

Покидать Москву на поезде Ларин не рискнул, ведь вокзал — это не только идеальное место, чтобы оторваться от погони, но и «точка», где потерявшегося беглеца легко выследить. Поэтому в путешествие он отправился на машине. Из автопарка, который предоставил ему в полное распоряжение Дугин, Андрей выбрал старый «Ленд-Ровер»: угловатый, с запаской, укрепленной на капоте, с платформой для багажа на крыше. Такая машина и вместительный серебристый жилой трейлер, на взгляд Ларина, отлично соответствовали образу известного фотографа, чьи фото помещали такие солидные издания, как «Нейшнл Джеографик».

К губернскому центру он добрался ближе к вечеру. Сверяясь с картой, объехал город по окраине. Первая точка, которую он хотел посетить — это место падения самолета. Там многое могло проясниться. И ясно было, что если авария была подстроена, то следы преступления постараются замести как можно быстрее. Вот и следовало не терять время, а побывать в этом месте, которое располагалось на окраине заповедника.

Колониального вида «Ленд-Ровер» привлекал внимание других водителей. Автолюбители даже сбавляли скорость, чтобы получше рассмотреть легендарную машину.

— А вот и тот самый аэродром сельхозавиации. — Ларин всматривался в проплывавший за сетчатой оградой пейзаж.

Ажурные контуры бипланов, складские помещения, цистерны с топливом, диспетчерская башня на крыше двухэтажного здания управления. За летным полем старая дорога уходила прямо, а вот новая, еще строящаяся федеральная трасса, если судить по направлению, вела прямо к заповеднику. Земляное полотно казалось хорошо укатанным, а «Ленд-Ровер» с его двумя ведущими мостами легко мог пройти по любому бездорожью.

Андрей свернул вправо. Дорогу, являющуюся частью новой федеральной трассы, строили с размахом. «Ленд-Ровер» лихо мчал по широкой земляной насыпи. За серебристым трейлером клубилась пыль. В перспективе виднелась замершая дорожная техника, за ней крыши какого-то большого пригородного поселка, подступавшего к синеватой стене вековых деревьев заповедника.

— Именно над ним и разбрызгивали эту непонятную дрянь, — припомнил Ларин.

Проехав еще метров пятьсот, он понял, что впереди творится что-то экстраординарное. Виднелись милицейские машины, пара автобусов, в каких обычно на место массовых беспорядков привозят ОМОН. Две девушки в джинсах, по виду студентки, бежали по дороге оттуда, оглядываясь. Андрей затормозил, встав у них на пути.

* * *

— Девушки, вы куда так спешите?

— Туда менты приехали. Всех хватают, задерживают.

— А что такое?

— Вы не знаете? Мы против строительства дороги через заповедник протестуем. И местные с нами. Они же три деревни снести хотят. А людям в какой-то глухомани жилье обещают. Кто же из пригорода уезжать захочет? Беспредел. Вы лучше туда не езжайте, они всех без разбора хватают. Прямо фашисты какие-то.

— Мне это не грозит. Я журналист.

— Свободу слова вспомнили? Вы что, с Луны к нам свалились? Вы иностранец?

— Неужели все так серьезно? — изобразил удивление Андрей.

Девушки, завидев, как один из стоявших вдалеке милицейских автобусов двинулся к ним, замахали на Ларина руками, буквально скатились с насыпи и побежали через поле. Им на перехват со стороны деревни уже мчались двое верзил в милицейском камуфляже.

— Однако, кажется, я оказался в нужное время и в нужном месте.

Андрей вернулся к машине, повесил себе на шею фотоаппарат с объективом телевиком, прицепил к кармашку рубашки бейдж «ПРЕССА» и, прихватив сумку, пошел пешком к столпотворению. Милицейский автобус, грузно ревя мотором, проплыл мимо него на низкой передаче. За стеклами виднелись задержанные, некоторые были явно избиты. Пыл сопротивления еще окончательно не выветрился из них. За стеклом двери мелькнуло суровое лицо омоновца. Наверняка ему хотелось остановить автобус и выяснить, какого черта здесь появился человек с камерой. Но автобус и так еле полз, рискуя забуксовать на пересохшем песке.

Ларин зашагал дальше. В конце свежесооруженной насыпи замерли самосвалы, грейдер, пара бульдозеров, катки. Между ними сновали люди, мелькали милицейские камуфляжи. Кто-то надсадно скандировал в мегафон.

— Фа-шис-ты! Фа-шис-ты!

Возле строительной техники толпились дорожные рабочие. Двое из них, завидев Андрея, двинулись к нему. Ларин смерил взглядом верзил. На тех, за кого они себя выдавали, мужики походили слабо: короткие стрижки, на руках не виднелось следов мазута. Смотрели на пришельца мрачно, исподлобья. Один сжимал в руке увесистый молоток, второй — монтировку. Внимание «дорожников» больше всего занимали бейдж с броской надписью «ПРЕССА» и профессиональная фотокамера.

— Ты, фраер! Куда разогнался?

Мужики заступили Андрею дорогу.

— А что? Какие-то проблемы? — очень корректно осведомился Ларин.

— У нас проблемы?

— Ты что, слепой? Не видишь, что это там у таких, как ты, возникают проблемы?

Андрей шагнул вперед. Обладатель молотка придержал его за плечо.

— Русского языка не понимаешь? Поворачивайся, и чтобы я тебя больше здесь не видел, пока мы добрые.

Ларин молча сбросил чужую увесистую руку со своего плеча.

— Да что ты с ним разговариваешь? — осклабился обладатель монтировки. — Дай пару раз по кумполу, подумаешь, пресса!

— Достали эти журналисты.

Обладатель молотка замахнулся, чтобы ударить по объективу фотокамеры:

— Небось твой фотик пару тысяч зеленых стоит. Не жалко будет?

Ни один мускул на лице Андрея не дрогнул. Он даже не переставил ноги, чтобы занять стойку. Ударил резко, от плеча — прямо в нос. Скрюченные пальцы так и не дотянулись до лямки фотокамеры. Молоток упал в песок. Верзила пошатнулся, схватился за разбитое лицо и заскулил. Ларин несильным ударом в пах заставил его упасть на колени.

— Во, мля, щелкопер, — глаза второго «дорожника» округлились.

Конец монтировки принялся описывать в воздухе замысловатые фигуры. Мужик явно насмотрелся боевиков и воображал себя воспитанником монастыря Шаолинь. Справиться с ним с той легкостью, с какой удалось уложить его напарника, было уже сложно. Мужик понял, что перед ним не просто тщедушный журналюга, единственное оружие которого — бейдж и фотокамера.

— Да мы при исполнении. Ты что, не понял еще? Щас объясню.

— Тот, кто при исполнении, форму носит и удостоверение предъявляет. А пока мои действия квалифицируются как самооборона, — спокойно говорил Ларин, усыпляя бдительность противника и отслеживая передвижение монтировки.

Андрей был уверен — переодетый в дорожника сотрудник МВД достаточно прост. И если уж стал размахивать монтировкой, то попытается нанести удар именно ею. У человека с таким лицом в голове могло быть не больше одной извилины, и на многоходовые комбинации он просто не был способен.

Вжик! Плоский кончик монтировки вспорол воздух и прошелся точно по тому месту, где только что была голова Ларина. Пригнувшись, Андрей перехватил руку и резко повернул ее. Монтировка выпала. Последовали короткий удар в солнечное сплетение и бросок через плечо. Нападавший сам оказался лежащим на песке и, кажется, еще не осознавал этого.

— Отдыхай.

Ларин сделал пару шагов — и тут же почувствовал, что сзади что-то происходит.

Уклонился он вовремя. Монтировка просвистела в полуметре от него и воткнулась в свежую насыпь.

— Я же сказал, отдыхай!

Андрей развернулся и, не теряя времени, шагнул к поднимавшемуся с колен «дорожнику». Тот только успел поставить блок перед лицом. Сильный удар ноги опрокинул его. Мужик не удержался на крае насыпи, отъехал вместе с песком и покатился по крутому откосу.

— Ничего себе тут сотрудников МВД легендируют, — повел плечами Ларин.

Тем временем крик «Фашисты!» уже летел не только из мегафона. Ему вторило несколько десятков голосов. Андрей решительно направился к концу насыпи. Теперь побоище можно было рассмотреть в подробностях. У бульдозеров виднелось несколько молодых людей, приковавших себя к строительной технике цепями. Менты в камуфляже никак не могли справиться с замками. При этом они не переставали пинать прикованных, заставляя их подняться. Другие стражи порядка пытались растащить усевшихся кольцом молодых парней, крепко державших друг друга под руки. На головы протестующих сыпались удары. В центре живого кольца сгрудились девушки и пожилые люди. Именно оттуда, повинуясь выкрикам, усиленным мегафоном, и неслось то самое «фашисты!». Тех, кого удавалось вырвать из живого кольца, милиционеры волокли по песку и забрасывали в автобус.

Ларин поднял фотоаппарат и принялся щелкать затвором. Насыпь обрывалась перед большой деревней. На фасаде ближайшего дома виднелась криво выведенная черной краской надпись: «Господа дорожники, не погребайте нас заживо». К покосившемуся забору были привязаны древки с российскими флагами, словно наивные жители полагали, что этот символ государственности остановит надвигающуюся на них широкую насыпь федеральной трассы.

Долго щелкать Андрею не позволили. Какой-то лейтенант с перекошенным от злобы лицом подлетел к нему и закрыл ладонью фотообъектив. Если бы перед Лариным оказался сержант, то Андрей не стал бы тратить время на разговоры — бесполезно. Но до разума офицера все-таки был шанс достучаться.

— Товарищ лейтенант, руку от объектива уберите. Я не мешаю исполнять полученный вами приказ, вы не мешаете мне работать. Пресса, — и Ларин приподнял запаянный в пластик бейдж. — Вспомните российское законодательство.

Что-то в голове младшего офицера «щелкнуло». Наверное, в своей глухомани он впервые услышал нечто подобное, а потому задумался. Андрей сделал шаг в сторону и вновь принялся щелкать затвором. Живое кольцо правоохранителям удалось разорвать, и теперь они уже всей сворой рвались к мужчине с мегафоном. Девушки визжали. На пытавшихся закрыть их собой парней опускались дубинки.

— Ваши документы, — каменным голосом проговорил лейтенант.

Ларин отцепил бейдж и подал его милиционеру, в надежде, что тот все-таки вспомнил о том, к чему его обязывает закон. Что-что, а проверить документы он имел право. И тем самым на время помешать Андрею производить съемку.

— Пресса… артстудия Адониса Даргеля… Адриан Даргель… фотограф, — чуть ли не по слогам прочитал страж порядка.

От обилия информации у него наверняка переклинило мозги.

— Какую газету представляете, я спрашиваю, журнал какой? — вырвалось у лейтенанта. — Какая на хрен студия?

На помощь к подчиненному уже спешил грузный капитан и эскорт из двух сержантов.

— В чем дело, лейтенант? — Капитан смотрел перед собой и словно не замечал Ларина.

— Вот, товарищ капитан, пресса снимает. О законе говорил. — И лейтенант подал бейдж своему командиру.

— Верно говоришь, — капитан заглянул Андрею в глаза, — прессе мешать в ее работе мы не должны. Только какая ты на хрен пресса? — И он размашистым жестом метнул бейдж за кромку насыпи.

Тот заскакал по комьям земли, блеснул пластиком и потух.

— Не было никакого документа, — развел руками капитан и улыбнулся собственной сообразительности. — Докажи, что мы его видели. Учить и учить тебя еще надо службе, лейтенант. А теперь в автобус его к остальным.

Ларин не сопротивлялся. В спешке никто даже не снял с него камеру, не забрал сумку. Двое сержантов потащили его в автобус. Салон небольшого «ПАЗа» был уже наполнен под завязку. Молодые люди в майках с эмблемами какого-то «зеленого» движения, несколько пенсионеров из числа тех, кто регулярно посещает любые оппозиционные мероприятия. С этой публикой Андрею все было понятно — вечно протестующие при любой существовавшей до этого в России власти. Но было среди них и несколько нестандартных персонажей. Какой-то небритый дед в стеганой фуфайке, пара женщин с обветренными лицами, одетых так, словно их выдернули прямо с частного подворья, когда они вышли покормить скотину или насыпать зерна курам. К двери стал амбал в камуфляже, створки закрылись, и автобус тронулся с места.

— Куда едем? — поинтересовался кто-то с «камчатки», прозвучало довольно весело для той ситуации, в которой находился спрашивающий.

— На расстрел, — так же весело отозвался конвоир. — Завезем в лес на хрен всю вашу компашку и закопаем.

— Заманаешься яму копать, мусор.

Мент обиделся и принялся выискивать глазами того, с кем вел диалог в переполненном автобусе.

— Я тебя запомнил. Приедем в отделение, вот эту саму дубинку тебе в рот засуну по самые яйца и сосать заставлю.

— Выслуживайся, выслуживайся, — пользуясь теснотой, оставаясь незамеченным, проговорил недоступный для сержанта протестант. — Вы все только и умеете, что Радькову задницу лизать. Сменится губернатор, самому сосать придется.

— Выгонят, снова трактористом работать пойду, — отозвался конвоир.

Ларин попрощался взглядом со своим «Ленд-Ровером» и серебристым жилым трейлером. Автобус катил к городу, и Андрей решил воспользоваться моментом, чтобы окончательно понять, в какой ситуации оказался.

— А что тут, собственно, происходит? — спросил он у девушки, державшейся с ним за один поручень. — Давайте, я потеснюсь, а то вы на одной ноге стоите.

— Спасибо, но и вам же не в воздухе висеть. Ничего, если я вам на ногу стану?

— В тесноте, да не в обиде, — примирительно сказал Ларин. — Просветите о здешних реалиях. Я человек здесь случайный.

— Еще один под раздачу попал, — обратилась девушка к соратникам по борьбе. — Вы фотожурналист?

— Что-то вроде этого.

Пока автобус катил к центру города, Ларин прослушал вполне толковую и вменяемую лекцию о противостоянии, возникшем в городе. Строящаяся федеральная трасса, согласно проекту, естественно, с народом не обсуждавшемуся и готовившемуся кулуарно, должна была пройти прямо через заповедник, обходя город с юга, практически уничтожив охраняемый природный объект. Также под снос уходило две деревни в пригороде, что-то около тысячи домов. Их обитателям предлагали взамен снесенного жилья «равноценную» замену — пустующие дома на периферии губернии, аргументируя, что они теряют жилплощадь не в городе, а в районе. Потому замена им и положена в границах области. С несогласными расправлялись, их запугивали. Нескольким активистам даже проломили головы, якобы при обычном хулиганском нападении. Нападавших, естественно, не нашли. Конфликт выплеснулся за пределы области. И в Москве даже решили приостановить стройку, чтобы рассмотреть альтернативный, предложенный «зелеными», вариант — обойти город с трассой новой федеральной дороги по северному направлению. Но местный олигарх от строительства Бекетов продолжал отсыпку по старому проекту, буквально погребая поселок. Вот активисты и решили провести акцию протеста.

— Значит, всему виной Бекетов? — с наигранной наивностью поинтересовался Ларин.

— Тут у нас все так запутано-переплетено, что стороннему человеку разобраться трудно.

— Ну, конечно, власть и бизнес едины.

— У всех наверху свои интересы. После Бекетова самый богатый человек в области — это жена Радькова.

— Радьков — ваш губернатор? Это его «пылесосом» называют?

Время, проведенное в дороге к центральному отделению милиции областного центра, было потрачено не зря. Андрея неплохо просветили. И теперь он знал о местных реалиях практически столько же, сколько и всякий продвинутый активист местных «зеленых».

Милицейский автобус нырнул в длинную темную арку старого дома и остановился во внутреннем дворике. За стеклами виднелись пара милицейских «УАЗов» и самодовольный майор в окружении подчиненных.

— А как же обещанный расстрел? — раздалось с «камчатки».

— Не торопись, будет тебе и расстрел, и палка в глотку, — хохотнул конвоир, спускаясь с подножки. — Выходить по одному. Руки за голову. Становиться лицом к стене.