Птица дивная

Кира Кольцова

Я войду в твою жизнь, грешницей и музой! Я влечу в нее, разбив стеклянную стену… Ужас и всесилие любви принесу с собой, сожалея над твоим бессилием… Кто я? Рок или спасение? Слабая и беззащитная… Только не отнимай у меня последнее, ибо рубище мое – хуже савана… Реальная история. Реальные события.

Глава 3

— Анжелика Юрьевна! Посмотрите, какие розы, и все это — вам! И корзинка со сладостями, а шоколад какой — огромные плитки — гляньте! Натуральная клубника по нему россыпью… Чудо, какое, посмотрите! Наталья — не унималась. Она каждый раз испытывала искреннюю радость от таких знаков внимания в мой адрес, от очередного претендента на руку и сердце.

Сильная головная боль кольцом сжимала голову — даже разговаривать не хотелось.

— Наташ! Оставь все это в холле! Я потом посмотрю.

— Да что же это такое, Анжелика Юрьевна! Уже почти два года я пытаюсь с вами бороться. Пытаюсь обратить ваше внимание на тех мужчин, которые, между прочим, очень даже «ничего»…Машины! Подарки…

— В том-то все и дело, что «ничего». Я равнодушно наблюдала за пылкостью своей помощницы. Ее искреннее волнение и участие — и забавляло и радовало. Но ее напор и напоминание о том, что у меня не сложилась личная жизнь — утомляли и портили настроение, ведь это была, правда… Наталья обиделась и отправилась устанавливать очередной шикарный букет, украшая, таким образом, холл нашего офиса.

Наступающая ночь, настойчиво звала и требовала переключиться, сменить обстановку — заняться чем-то приятным и волнующим. Предлагала с головой окунуться в тайны встреч и прогулок. Вот пара прошла мимо окна, двое — смеялись, кормили друг друга чем-то сладким из яркого пакетика. «Леденцы, должно быть…» — подумала я, улыбаясь проходящим мимо.

— Полночь! — пробили напольные часы, наполняя тишину бархатным ненавязчивым боем. Попугай, зажав в когтистой мощной лапе кусок яблока, разбрасывая куски — ужинал, забыв обо мне — увлеченный собой. Холл освещал яркий свет от уличного фонаря, а в огромном окне отражались блики от мерцающей вывески крупного супермаркета. Я осталась в офисе одна, отпустив на отдых шумную команду, состоящую из трех человек. «Отличные ребята! Как же долго я искала и выбирала их среди прочих — самородки мои» — вспомнила я о приятном периоде.

Всего, каких-то шесть лет назад я, сломя голову, убегала от Альберта через декретный отпуск, бросив к чертям собачьим все напускное благополучие «поднебесной» престижной нефтяной компании, устремляясь с головой, на приличной скорости, прямо в «ноль», в предельно манящее начало своего будущего. В будущее, которое будет моим, с трудностями начального этапа, с утомительной «раскруткой» и ежедневной борьбой за место под солнцем.

— И почему я ни разу не пожалела об этом? — произнесла я. Мой голос привлек внимание попугая. Он игриво склонил набок голову и издал странные гортанные звуки, видимо, выразил, таким образом, свое желание поговорить со мной.

Я направилась в свой кабинет через освещенный ночными уличными огнями холл. Уютный диван с креслами — отдыхали от дневных посетителей. От роскошных ухоженных тропических растений — расползались тени, рисуя по стенам причудливые узоры. Включив настольную лампу, я присела на край кресла — за свой стол. Завтра у меня судебный процесс. В очередной раз придется отстаивать интересы и защищать права одного незадачливого предпринимателя. Собрав документы в кейс, я достала косметичку. Изящное зеркальце показало мне то, что не выдерживало ни какой Наташкиной критики. «И разве поможет в этом случае губная помада и каблуки? — подумала я, — конечно, поможет! Еще и как! Да… два года без мужчины. И что? Некогда мне…» Захлопнув косметичку, я вызвала такси. Пора ехать домой, который с недавних пор стал напоминать «общежитие».

— Ну что? Лошадь ты, двужильная! Бизнес твой — в порядке — куча дел, постоянная клиентура, студенты на производственной практике, связи. Жаловаться — грех!

«Приятная самодостаточность — мой верный спутник. Иначе и быть не может. Ведь я, на свое усмотрение, нашла и сформировала то, что мне нужно. Юридическое… Экономическое. Это именно тот стержень, который позволял устойчиво идти и развиваться дальше, накапливая бесценный опыт» — размышляла я, присаживаясь на заднее сидение такси. Приятно заурчал двигатель старенького «Мерседеса», спокойная музыка — все это было отличным дополнением к моему настроению.

— И когда вы машину себе купите? Не надоело вам кормить таксистов? — поинтересовался водитель — уже знакомый, как и многие другие в его службе.

— Столько забот, что к ночи — только одна потребность возникает: кто-то, а не я, должен быть за рулем. Отвыкла я. Работал у меня водитель и я, видимо, привыкла к его присутствию.

— А сейчас он где?

— Уволила, три месяца назад — так сложилось. Теперь хочу ездить на такси! Каприз, если хотите. Натура у меня — женская — то одна вожжа, то — другая! — ответила я, смеясь.

Таксист — шутил, рассказывал о себе. За приоткрытым окном, мелькал лес, дома с темными глазницами окон. Хотелось задремать прямо здесь — в пути, не думая больше ни о чем…

…Тяжелая дубовая дверь впустила меня в квартиру. Приглушенный и легкий свет в прихожей — был утешением для усталых глаз. Легкий палантин медленно соскользнул с моих плеч и накрыл собой наспех снятые туфли. Как тень — легко, почти невесомо — шла я из комнаты в комнату. Мальчишки — спали. Надюшка, моя старшая дочь, читала справочник, лежа в своей постели, и, в полумраке комнаты, выглядела старше. Она аккуратно и медленно положила книгу поверх одеяла и подняла на меня свои большие лучистые глаза. Нежная улыбка на пухлых губах. Волосы пшеничными прядями по подушке…

— Мамуль, что так поздно? — произнесла она и нежно обняла меня. — Я ждала тебя. Мне надо сказать тебе кое — что.

— Что, милая? — я встревожилась и взяла ее руки в свои.

— Сашка зовет меня замуж, а я считаю, что — рано. Хочу пожить с ним, не много. Узнать его, лучше.

Я устало закрыла глаза и прижалась к своему, такому уже взрослому ребенку. Трудно было говорить. Моя девочка… ведь ей еще только восемнадцать… Сашке ее двадцать три…

— Мам, я очень его люблю, а он — меня! Я перееду к нему. Ты — не возражаешь?

Тупой обух новостей, прозвучавших почти шепотом — оглушил, оставив печать удушающей тревоги. Возврата — не будет. Моя дочь хочет уйти. И я видела это. Ненавистный семейный разлад — не по силам ей… уводил ее безвозвратно от меня — в неизвестность взрослой жизни — ее жизни.

— Мам, я не хочу здесь больше жить. Не хотела тебе говорить. Мне кажется, что будет правильно, если я буду говорить то, о чем думаю. Ты ведь сама меня учила этому! — она поцеловала меня и прижалась своей щекой к моей. — Я уйду, а ты в этой комнате сможешь отдыхать и быть одна, когда захочешь.

Ее жертвенность — сбивала меня с ног и подстегивала ее к поступкам — к новому опыту — без моей опеки.

— Мам, наша квартира уже почти два года похожа на общежитие. Мы живем как соседи. Твой муж за это время стал только дальше для тебя. Ему ведь все равно, так ведь? Я бы на твоем месте — убила обоих! Почему у тебя такая сестра? И о чем он думал, тогда? Явно не о тебе! Прости меня, пожалуйста…

Я поцеловала свою дочь, поправила одеяло, подушку — как в детстве и, ни чего не ответив ей, направилась к своей постели. Приняв горизонтальное положение, я ощутила блаженство. Глубокий сон настиг меня, как ловчий и увлек за собой — в темноту и беззвучие. Марево сна захватило мое сознание, трудно было понять, где я блуждала, может среди мыслей своих, как среди деревьев, в промытом летним дождем, лесу. Окольцованная… Венчанная… Я, каждым своим вздохом, легкими шагами гейши, уходила, как в анабиоз, в расставание с прежней жизнью. Мои крылья — такие сильные и, между тем — сотканные из нежнейшего пуха, в канве из шелковых нитей — тлели медленно, источая удушливый смрад от горечи и потерянного счастья… Мое счастье, пригрезившееся мне, когда-то — возвысило! Ведь я училась любить! Любить — любящего меня!

Оказывается, у счастья есть своя музыка! Видимо она была слишком хороша, что даже разбудила, оглушила кого-то, в глубинах черной бездны, коварно готовившего свое представление — Морока циничного, который постепенно овладевал драгоценным — всем, что было у меня! Завидуя и корчась от вожделения присвоить и обглодать, как мосол! А затем выкинуть на свалку меня и мою семью, наслаждаясь результатом и пустотой, восседая на руинах, перерезав все пути к восстановлению…

Дождливому утру, не смотря на все его старания, не удалось испортить мне настроение. Удачно проведя судебный процесс, распрощавшись с одноразовым пропуском для входа в суд, я вышла на широкое крыльцо — щедро омытое косыми струями проливного дождя. Проспект Сахарова переливался солнечными бликами промытых дождем окон. Свежесть ударила в лицо! Москва — умытая красавица, в такт моему хорошему настроению, вместе со мной, утонула в радуге, наслаждаясь утром, свежим ветром и блеском застывших капель на мчащихся мимо автомобилях, любовалась своим отражением в прозрачных лужах…

«Какое красивое начало у сегодняшнего дня, и какое удачное, — подумала я, „вальсируя“ неторопливо по направлению к Ярославскому вокзалу. — Хочу проехать на электричке! Смешаться с бесконечной толпой спешащих людей! Раствориться и исчезнуть с потоком свежего ветра! У такого утра обязательно должно быть такое же счастливое продолжение», — верила я, с головой ныряя в зеленый вагон электрички, которая через пять минут, стремительно увлекла меня за собой, рассекая пространство мелодичным гудком.

Слегка промокшая, я вошла в свой офис, прихватив с собой по дороге, в магазинчике на привокзальной площади, несколько тульских пряников. Я точно знала, что меня ждут сотрудники и, разделяя мой успех в сложном процессе, с удовольствием приготовят мне зеленый чай. Продолжая представлять себе текущую ситуацию, я бесшумно — на цыпочках, пробиралась через холл в кабинет для сотрудников. Но, остановившись в дверях, оставаясь ни кем незамеченной, стала невольным свидетелем происходящего: Наталья с Сашкой, обступив со всех сторон компьютер, перебивая друг друга — обсуждали что-то, Егор — вел переписку при этом, с кем-то посторонним, учитывая то, о чем шел разговор. Не имея опыта подобного общения, я, с трудом вникая в разговор, к своему изумлению — поняла, что именно я являюсь непосредственным участником диалога — с кем-то… Я подошла ближе и обеими руками освободила пространство возле компьютера. Ребята в глухом молчании, испугавшись моего появления — отошли в сторону. Наклонившись, держа паузу и ни чего не говоря, я взглянула на монитор: моя фотография, весьма удачная, красовалась слева, а на всем остальном пространстве, не понятно для чего, были размещены мои данные, и с кем-то явно, велась переписка.

— Ага! А теперь короткими и понятными фразами объясните, почему на мониторе мое фото, и о чем это вы сейчас так оживленно говорили?

— Анжелика Юрьевна! — начал Егор с напускной важностью. — На мониторе — вы! Это сайт знакомств!

— Мы тут приняли решение внести свою лепту в устройстве вашей личной жизни! — продолжила Наталья и изобразила на лице совершенно нелепую радость.

Я не знала, что ответить от удивления и от безысходности положения, и от неспособности своей сопротивляться натиску этих трех разбойников. Села в кресло и положила свой кейс на стол.

— И что дальше? Получается? — тихо спросила я. — Мне немедленно нужен чай — вон пакет в кресле, в нем — пряники. Я долго буду ждать ответ на свой вопрос? Получается у вас или нет?

— Еще как! Наталья, окрыленная отсутствием негатива с моей стороны, убежала в комнату отдыха и нажала педаль чайника. — Егор поместил ваше фото на сайте знакомств, а я расписала все ваши достоинства, как могла, привычки, хобби. Суетясь и спешно прохаживаясь взад — вперед, организовывая чаепитие, Наталья продолжала оживленно посвящать меня в таинство, которое перестало быть таковым всего пять минут назад.

— Тут достаточно много серьезных и одиноких людей, не располагающих временем для знакомств в иной обстановке, — вмешался Сашка, поправляя очки.

— Мои дорогие! Мои наивные! Значит, жениха мне ищете? Я ведь — сбегу, потому что больше не хочу ни кого видеть рядом с собой. Хватит с меня серьезных и одиноких, — отламывая кусочек пряника, произнесла я, сохраняя совершенное равнодушие и твердость в голосе.

— Тут вот, один с утра обозначился, необычный какой-то… Нам приходится от вашего имени переписываться с ним! Сергей какой-то — москвич, — уведомил меня Сашка, разглядывая фото упомянутого Сергея и отпивая чай. — Рекомендую вам взглянуть на него, как освободитесь от работы и от нашего присутствия здесь…

Я начала хохотать и спорить. Но через минут десять напряженного спора — поняла, что шансов в схватке против трех титанов интернета у меня практически — нет. Их аргументы не были лишены смысла. К тому же, я впервые — от своих ребят, услышала о существовании сайтов знакомств и банальное любопытство, конечно же, подвело меня…

Чай был выпит, пряники — съедены. Раздав своим помощникам поручения на уровне «сбегать, отвезти, отправить почтой» — отпустила их отдыхать. Я осталась одна, наедине, со своими победами и неожиданными событиями. Монитор назойливо отображал сообщения от того самого Сергея, а его фото остановило меня, задержало ненадолго. Что я увидела в нем — не знаю, но что-то явно привлекло мое внимание. Пауза была необходима. Я совершенно растерялась — это — во-первых, а во-вторых, и, в-третьих — вся эта суета вокруг крамольного сайта, способствовала выработке моим мозгом целой плеяды ценных, как мне казалось, выводов. Интуиция требовала незамедлительно прекратить это шутовство с привкусом какой-то незнакомой мне слащавости и лжи. Я не верила в необходимость совершать над собой усилия, присутствовать здесь, на сайте, сочинять ответы на вопросы чужого и сомнительного человека, вступать с незнакомцем в какой-либо диалог, ориентируясь на фото! Брр…

— Глупость, какая! Я встала с кресла Егора и направилась в холл, доставая пачку с сигаретами и зажигалку, думая о сегодняшнем судебном процессе. Суд всегда присваивал себе очень много энергии, ни чего не поделаешь, а мои сотрудники — вопреки моим ожиданиям, меня вовсе не ждали и о результате — не спросили. Надо же, у меня ведь команда серьезных и достаточно прагматичных ребят, а тут такое! Неужели я настолько дурно себя веду и еще дурнее выгляжу со стороны, что мне нужна опять мамка и нянька? А может лучше скорая или психоаналитик?

Хлопнула гулко входная дверь, отвлекая на себя внимание.

— Лазарева! Ирка! Моя дорогая! Рада, что навещаешь меня, заблудшую. Заходи!

Ирина — пышечка с лучистыми синими глазами, с безупречным вкусом в одежде и манерах. Моя подруга и мой личный «инспектор» в хорошем понимании.

— С тобой я чувствую себя в безопасности в любой ситуации! — произнесла я, идя к ней на встречу.

— Я твое убежище, моя дорогая! — ответила Ирина, протянув ко мне руки. Обняла меня, накрыв волной своего душевного тепла. Ее искренность и невероятная мягкость характера неизменно удивляли меня. В ней все не соответствовало большей толике окружающего мира. Она сама по себе. Тайный наблюдатель и категорический не участник активной жизни. Ее странности — вовсе не странности, а особая форма самодостаточности. Когда она о чем-то говорит — всегда остается вопрос или намек без объяснения. Подчеркнутая строгость в одежде, мягкий тихий голос и всегда улыбка.

— Страдалица ты, моя, я к тебе с гостинцем! Организуй-ка, кипяточек!

— Что это за «Страдалица»? Что за ярлык? О чем ты?

Ирина смотрела на попугая, тщетно пытаясь реанимировать зажигалку.

— Не трудись! Возьми мою! — предложила я.

Едкий дым заполнил паузу в нашем разговоре и вызвал яростное недовольство главного офисного инспектора попугая.

— У тебя сегодня трудный день? Таким образом, утвердительно, Лазарева проявила интерес к моему настроению. Легкий, розовый, с перламутровым отливом плащ грациозно был сброшен с плеч и Ирина во всей своей подчеркнутой строгости — от глухого ворота водолазки до длинной темной юбки, как доблестный ревизор моего бытия — замерла, в ожидании ответа на свой простой вопрос. Сигарета длинная и тонкая, уместно дополняла ее напускную строгость в данный момент.

— Я выиграла процесс сегодня, а ты мне тут картинку рисуешь — в черно-серых тонах. Я улыбнулась и то же закурила. — Оставь не много места для светлого и доброго!

— Не юли! Ирина не сдавалась. — У тебя для меня новости? Ох, чую я… ты, молчишь? Ну, тогда я вправе полагать, что новость не одна!

— Ага, только сначала кофе. Я торопливо покинула подругу, явно избегая продолжения разговора. Переключилась на обсуждение ее достоинств, испытывая огромную благодарность за виноград и персики, которыми она в очередной раз решила меня побаловать.

Ирина между тем, прохаживалась по моим владениям в поисках очередной сенсации или какой-то мелочи, появившейся в интерьере, которая осталась ею незамеченной.

— Энжи! Что это? Глазам своим не верю! На меня смотрит с монитора твое фото! И что это за сайт?

— Хватит глазеть и вынюхивать, а то я тебя укушу! Кофе — готов! Я тебя жду!

— Ой, как же я напугана, вот такой изумительной перспективой — быть укушенной — тобой! Ирина уютно разместилась в кресле Егора и неотрывно изучала все гнусные подробности моей закулисной жизни, о которой я сама еще совсем недавно, не имела ни малейшего представления.

Подпирая дверной косяк и скрестив руки на груди, я наблюдала за выражением лица Ирины — не долго — всего пару минут. Она повернулась в мою сторону вместе с креслом и прерывисто звучно вздохнула, глядя на меня строго, в упор.

— Это не я, поверь! — начала оправдываться я как школьница.

— Я вижу, что это не ты! Это я, наверное, или Дух святой! Или кто-то из нас двоих явно сошел с ума! — горячилась Ирина. — Если я не ошибаюсь, то это сайт знакомств, и ты, уже достаточно успешно, окапалась в кругу себе подобных!

— Лазарева, прошу тебя! Хватит! О своем присутствии на этом сайте я узнала около часа назад.

Ирина явно была не готова к такой новости и, как истинная подруга, ревностно бросилась оберегать меня от всех и вся. В особенности от того, что могло бы причинить мне ненужное беспокойство. — Ты хочешь сказать, что все мои вопросы должны быть адресованы не тебе? Но кому? Чья это работа или шутка? Хочешь сказать, что это…

— Да, это мои ребята! Вот таким образом проявили себя, пытаясь прекратить мое одиночество! И скажу тебе, настолько довольны собой, что даже не отреагировали на мое появление в офисе. Полюбуйся! Эта переписка — их рук дело!

— Не думала, что такое может быть! Ирина снова отвернулась от меня и продолжила копошиться в «грязном белье» моей наичистейшей репутации. — Ты обратила внимание на этого Сергея? — спросила вдруг она, прищуриваясь.

— Обратила, и что?

— Не нравится он мне. У него энергия удава или питона. Как же объяснить тебе, в общем, охотник он — за лохушками!

— Что, вот так прямо, сразу ты определила? Я сделала вид, что моя ирония перевесит с гаком любой ее довод. Изобразив на лице маску полного безразличия к разговору, я направилась в комнату отдыха, пить чай с кофе… что-нибудь пить… и совсем неважно, что и с чем. Вскоре Ирина присоединилась ко мне — молча, с искренней тревогой глядя на меня. Присела рядом. Пауза продолжалась довольно долго. Нарушить тишину в такой момент было бы крайне нелепо и даже бестактно.

У каждой из нас в эти минуты, в глубоких закоулках мозговых извилин, формировалось нечто то, что в итоге, лавиной очень убедительных доводов, обязательно должно было обрушиться и раздавить всей своей силой интеллектуальной мощи.

— Сладкий виноград, — не своим голосом произнесла я.

— Меня не было три недели! Всего три, понимаешь? Что еще произошло за это время? Ирина рулила процессом, «тонко» используя свои знания моего характера.

— Я развелась, с Борисом — по доверенности…

— Это как? Ирина не сразу смогла переключить свое внимание и снова закурила. Ее лучистые синие глаза — потемнели.

— Ты же знаешь, я с ним не жила уже почти два года, вот и все! Другой финал был просто невозможен! Сотрудник мой, Александр, вел бракоразводный процесс от моего имени. В суд меня ребята не пустили — пожалели.

— Да… ну и компания у тебя! Все — под стать тебе! Вылепила, как говорится, своими руками. И что Борис?

— Да так, не в себе он, слегка. Приезжал, извинялся очень пылко и всерьез — после развода. Подарил кольцо с шикарным огромным топазом василькового цвета. Я приняла его подарок — не знаю почему. Все равно он родной, понимаешь? Но как общаться, после того, что они сделали? Как приезжать к родителям, как общаться с сестрой? Я — не смогла…

Слезы душили — то ли гордость моя запредельная, то ли еще не уснувшее чудовищное разочарование от его поступка — я не могла в этом разобраться. Но это «что-то» перетащило меня за ту черту, которая называется «точкой не возврата». Поступок моей сестры и мужа — разрушил все то, что крепко держало, как на пьедестале — все самое дорогое, что у меня было — мою семью, отношения с родителями, с сестрой.

Ирина подошла, молча к бару. На свое усмотрение выбрала то, что считала необходимым в данной ситуации, виски — разлила по стаканам с толстым дном. — Не много, совсем не много, но тебе стоит выпить.

— Ир, у меня такое чувство, словно я похоронила всех кого любила и траур будет теперь — вечной тенью лежать, на любом моем поступке. На любом моем желании. Я не справляюсь, понимаешь? Не справляюсь…

— Ты, конечно, меня извини, но ты так и не рассказала мне о том, что и как произошло, почему ты оказалась в этом браке, с двумя детьми… про сестру и ее отношение к тебе? Ты что-то говорила о девяностых — так мало, что я даже не помню что. Может, будет лучше, если ты проорешься сейчас? И сможешь после этого дышать и начнешь строить свое личное новое будущее? Вернись к тому, что жизнь — прекрасна! Она совсем рядом, возле тебя! Даже если на твоем пути встречаются вот такие «учителя» с ворохом камней за пазухой!

Я выпила все — до самого дна. Хотя алкоголь для меня скорее предмет для коллекционирования и дегустации, но я — выпила. Голодная — я захмелела — сразу. Конечно же, стало не много легче и веселее. Шалая, вдруг вспомнила трюк с сайтом знакомств. Хмельная беззаботность раскачивала в этот момент во мне безразличие и сарказм. — Лазарева! Если бы ты видела, как тряслись коленки у моей сестры, когда я ей задала прямой вопрос: «Хорош ли мой муж в кроватке?». Ее так затрясло, как раздетого виновного — брошенного в снег в лютый мороз, облитого холодной водой. А когда я сказала, что приду к ней вместе с Борисом — валялась у меня в ногах и просила «не надо». Какая мерзость, правда?

— Тебе налить еще? — протягивая руку к бутылке, спросила Ирина.

— Давай, я не буду кокетничать! А мы ведь венчанные, Ир… Ты назвала меня сегодня страдалицей, почему? Ты ведь тогда уклонилась от разъяснений.

— Я ведь ни чего не знаю о тебе, повторяю еще раз! Ты должна мне рассказать! То, что в твоей судьбе полно ухабов и канав — это мне уже понятно, иначе ты — мать троих детей — не оказалась бы на этом сомнительном во всех отношениях сайте знакомств вот таким вот, комичным, образом.

— Ирин, я как слепая! Не имея с детства ласки и любви со стороны родителей, тыркаюсь по углам и ищу того, кто согреет и даст ощущение стабильности. Видимо у меня просто жутко низкая самооценка… Я не умею защищать себя, свое — сапожник я без сапог! А может все, что было — не мое?

— Не думаю. Мы все встречаем на своем пути только то, что должно. В одной ситуации ты — учитель, в другой — ученик. Но я точно знаю одно: там, где ты — там нет места лжи и фальши. Своим появлением, ты как бы взрываешь пространство — тот мир, в малой его модели, в который входишь! Понимаешь?

— Ощущение одиночества все больше обрастает уверенностью в то, что одиночество — это норма для меня. Я чувствую себя чистильщиком, который обязан только служить другим, которому нет места среди обычных людей и нет доступа к их радостям, — перестав плакать, произнесла я.

— Я — понимаю! Постараюсь понять. Если ты хочешь услышать от меня хоть что-то внятное и конкретное, придется для начала — все рассказать. Она налила себе еще виски, пошла в холл и закрыла жалюзи. — У тебя завтра много дел?

— Не все предсказуемо в моей работе, ты же знаешь. Пожилая леди записалась на одиннадцать утра ко мне на прием. Она утверждает, что какие-то люди — бритые, в черном — имеют намерение отобрать у нее квартиру.

— И чем ты сможешь ей помочь?

— Да есть одна идея…

Ирина облокотилась на поручень дивана с сигаретой в зубах, пытаясь аккуратно пристроить поднос на журнальный столик. Она, настаивала на продолжении — решила пробиться, достучаться до меня окончательно, считая мою скрытность и отчужденность, вредоносной пилюлей, которой я потчевала свою душу ежеминутно и с которой необходимо бороться. Я с виски и шоколадом в руках, наблюдала за ней. Непреодолимое желание рассказать ей все — вдруг накрыло меня с головой — настолько сильное, что я даже поняла с чего начать…!