Зильбер. Второй дневник сновидений

Керстин Гир, 2014

Я действительно надеялась, что всё позади и теперь, как все нормальные люди, ночью я буду просто спать. Но что, если игра действительно только начинается? Ведь мои сновидения всё чаще превращаются в кошмары, выбраться из которых всё сложнее, а коридор сновидений с каждым разом становится более зловещим… Вся моя жизнь и днём, и ночью – сплошные тайны и секреты. Ко всем необъяснимым фактам добавляется ещё один – моя маленькая сестрёнка Мия начинает бродить во сне. И я чувствую, что это как-то связано с моей тайной… Кто поможет мне защитить её? Кому я могу доверять, если самые близкие люди предают меня? У Генри свои секреты, что он скрывает? Как избавиться от ужасной новой бабушки, от вездесущей Леди Тайны и от странного безумца в шляпе, преследующего меня во сне? Мне предстоит выбрать союзников. Не знаю, как вы, но я к этому уже готова… Единственное, чего я боюсь больше всего, что однажды я просто не смогу проснуться… Продолжение первой книги «Зильбер. Первый дневник сновидений». На страницах этой книги вы снова встретитесь с главной героиней Лией Зильбер, узнаете о её необычных путешествиях во сне и о многих других захватывающих и загадочных приключениях.

Глава восьмая

Конечно, Лотти не была приглашена на традиционное крещенское чаепитие у миссис Спенсер, и это было даже хорошо, потому что Рыся решила свести Чарльза (получившего приз за самый лучший рождественский подарок) с только что разведённой внучкой своей подруги, а Лотти могла помешать этой затее.

Но началось всё совсем неплохо. Одетые строго соответственно случаю, мы вовремя позвонили в дверь миссис Спенсер.

Я выспалась и поэтому была во всеоружии, чтобы противостоять Рысе. Мама разбудила меня только к полудню, когда позвонил Генри и сказал, что он не был убит во сне Монстром Ада. На самом деле его разбудила его младшая сестра Эми как раз в тот момент, когда я смогла попасть в сон Грейсона. И больше он не заснул, потому что Эми вырвало прямо на коврик перед кроватью Генри. Сейчас Эми было уже лучше, зато Генри плохо себя чувствовал.

Мы всё равно договорились встретиться ночью. Плюсом наших снов было то, что в них можно встречаться, даже если ты болеешь и лежишь в кровати, а лучше всего то, что во сне невозможно заразиться даже при страстных поцелуях. Но до этого нам нужно было ещё кое-что обсудить, ведь прошлой ночью мы не успели.

А самое первое, что я должна была сделать, — это пережить чаепитие.

Дом Рыси был гораздо ближе, чем мне казалось, — в конце одной спокойной улицы выше парка Голдерз-Хилл. Это был исключительно красивый старый дом, с крышей, покрытой красной черепицей, как и все в этом районе, а окна и двери были выкрашены в белый цвет. Хотя дом не был огромным, его стиль отличался величественностью, и мне казалось, что он слишком велик для одинокой пожилой женщины. Впрочем, у неё, наверное, была домработница. Или даже две. И дворецкий. Ну как минимум садовник у неё точно был. Перед домом росло несчётное количество кустарников и тисов, очищенных от снега и так аккуратно подстриженных в форме шаров и колонн, как будто ещё сегодня утром кто-то поработал над ними маникюрными ножницами. Внутри сада был настоящий птичий двор: в середине возвышался то ли гигантский жирный аист, то ли павлин, и, хотя он был всего лишь вырезан из кустарника, мне казалось, что он с насмешкой смотрит на меня.

— Садовнику здесь хватает работы, — сказала мама.

— Да. — Эрнест как-то измученно улыбался. — Они здесь часто меняются: трудно соответствовать высоким требованиям мамы. — Он указал на аиста-павлина. — Господина Исполина никто не смеет трогать, кроме неё.

Ох уж эти англичане! Они дают имена растениям!

— И правда, искусно вырезанный… коршун, — сказала мама.

На секунду улыбка Эрнеста стала искренней.

— Это — павлин, — сказал он и поцеловал маму в щёчку. — Видишь, вот хвост.

— Ой! Да, конечно. Если хвост — тоже часть его, это однозначно павлин.

Мама нервно поправила волосы. Было понятно, что она ужасно боялась миссис Спенсер и её подружек, но не признавалась в этом, наоборот, она вела себя так, как будто получала огромное удовольствие. Я и Мия тоже немного боялись, но только потому, что Грейсон перед выходом спросил нас, знаем ли мы наизусть национальный гимн. Это была старая крещенская традиция бабули: все должны поприветствовать портрет королевы и спеть национальный гимн, прижав руку к сердцу.

— Не волнуйтесь, обычно этот ритуал происходит в самом конце, когда все уже употребят достаточное количество апельсинового пунша, — добавил Грейсон, но это нас вовсе не успокоило.

Если бы я узнала об этом раньше, я хотя бы посмотрела слова гимна в интернете. Сейчас в спешке мне пришла в голову только первая строчка гимна Нидерландов: «Я, Вильгельм ван Нассау, голландских, принц, кровей…», но этим я могла отличиться только в том случае, если бы Рыся пригласила к себе голландца.

Я потратила целый час на поиски наряда, который стоил бы Лотти, и ещё час, чтобы отбиться от её нападок на мои волосы, — безуспешно. В конце концов я сдалась и позволила Лотти уложить волосы в замысловатую фигуру. Хоть она и говорила, что Скарлетт Йоханссон была с точно такой же причёской на вручении Оскара, мне казалось, что всё это выглядит как корзина с фруктами, только без фруктов. Ничего удивительного, что павлин смотрел на меня с усмешкой.

— «О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах, что средь битвы мы чли на вечерней зарнице…» — пела Мия рядом со мной. — Это не тот, да?

— Нет. Откуда ты вообще это знаешь?

Мия ухмыльнулась:

— Я представляю себя сейчас словно в романе «Гордость и предубеждение»! Первый визит к леди Кэтрин де Бург… де Рыся, — прошептала она.

Несмотря на свою ночную прогулку, она была бодрая и румяная — эффект девочки с альпийских лугов всё ещё держался. Её светлые волосы струились по плечам, Лотти всего лишь зачесала назад её чёлку и заколола в виде маленькой короны. Я бы очень хотела с ней поменяться. А ещё лучше с Флоранс. Её каштановые волосы были распущены поверх платья мятного цвета, что наверняка показалось бы Рысе и её подругам «абсолютно восхитительным», и они были правы.

Миссис Спенсер тяжело вздохнула, открывая нам дверь.

— Ой, вы все пришли… — сказала она, не до конца скрыв разочарование. — Хорошо, что хотя бы эту невоспитанную дворняжку дома оставили.

— Кнопка никакая не… — начала Мия.

Но мама тут же ткнула её локтем, и Мия замолчала.

— Конечно, крещенское чаепитие никто не хотел пропустить, — сказала мама. — Мы очень рады быть здесь.

Точно. Сейчас расплачемся от счастья.

Интерьер дома абсолютно соответствовал его фасаду: изысканный антиквариат, по-рождественски украшенная каминная полка, небольшое фортепиано (в самом деле, как в «Гордости и предубеждении»!) и впечатляюще накрытый стол, уставленный пирожными, английскими булочками и сэндвичами. Того самого апельсинового пунша, о котором говорил Грейсон, я нигде не увидела, зато нашла красивые цветочные венки, разнообразный чай в пузатых чайничках и встретила приветливо улыбающихся пожилых дам с коралловыми губами. И — о нет! — Эмили, которая слащавым голосом объявила: «Сюрприз!» — а Грейсон озадаченно посмотрел на неё.

Я закатила глаза. Похоже, от Мисс Зануды невозможно скрыться.

Точно нет, если всё решала Рыжая Бестия (сегодня, кстати, одетая в приличный бежевый). Как было специально отмечено, она пригласила Эмили, чтобы порадовать Грейсона и «потому, что она была частью семьи».

Ни Эмили, ни Грейсон ничего не возразили, и поэтому я снова закатила глаза, а потом решила ещё раз осмотреться: где-то же должен быть этот пунш. Мне всё больше и больше хотелось попробовать его.

Целью и смыслом этой «вечеринки» было, очевидно, то, что всем полагалось стоять с чашкой чая в руках, вести светский разговор с другими гостями, время от времени прихлёбывать чай и улыбаться. Только особо одарённые могли при этом ещё и есть. Со всем остальным я справлялась. Однако улыбаться Эмили мне было трудновато, особенно когда она непрерывно тыкала пальцем в мою причёску и сочувственно качала головой:

— Знаешь, Лив, иногда с такими вещами, как стиль, «меньше» значит «больше».

У меня наготове было как минимум четыре возражения по этому поводу, но я не хотела тратить свои шутки на Эмили. (Например, я могла многозначительно посмотреть на её белую блузку с пуговицами и чёрную юбку и сказать: «М-да, если стиль — это одеваться, как будто ты пришла поработать официанткой, то пусть у меня его не будет».) Поэтому я обратилась к другим гостям, хотя их было не очень много. Все дамы с коралловой помадой на губах были подругами миссис Спенсер по бриджу, которых она знала ещё со школы, и, если я всё правильно поняла, звали их Пчёлка Битси, Типси и Чери. (Надеюсь, это были не их настоящие имена.) Вместе с Чери пришла её внучка, девушка по имени Ребекка, которая выглядела так, как будто тоже очень хотела пунша. Не удивительно. Чери рассказала всем, что Ребекка только что развелась и ей срочно нужен новый мужчина, но в этот раз такой, который бы нравился бабушке и всем её подругам. Зубной врач, например.

Сами почтенные дамы были без кавалеров, за исключением Типси, которая ещё не овдовела и пришла в сопровождении своего супруга, брюзгливого пожилого мужчины, оживлённо беседовавшего с другим пожилым мужчиной, которого Рыся представила нам как адмирала. У адмирала была седая борода, кошмарно нависающие брови и по-военному прямая осанка, и вообще, он выглядел так, будто в любую секунду может повернуться к портрету королевы и начать петь гимн. Кстати, где он, этот портрет? Над каминной полкой висела только картина с убитыми фазанами, живописно лежащими рядом с вазой с виноградом.

В то время как я рассматривала фазанов, — а они выглядели очень убитыми, — из кухни вышел Чарльз. Я постаралась взглянуть на него доброжелательно (скажем, глазами Лотти) — широкие плечи, светящийся взгляд, ослепительно белые зубы, морщинки в уголках губ, торчащие, как у принца Чарльза, уши, лысина уже на четвёртом десятке, отвратительный вязаный жилет с ромбами… Ну хорошо, наверно, чтобы смотреть на него глазами Лотти, я должна была ещё потренироваться.

Чарльз шёл к столу с огромным кувшином, стараясь удержать равновесие, и когда я рассматривала его уши, то вспомнила, что его ужасная шапка-ушанка всё ещё была спрятана в моей комнате. Я постаралась побыстрей преодолеть чувство стыда.

— Это пунш? — спросила я, чтобы отвлечься.

Чарльз кивнул:

— Мамин известный крещенский пунш по особому рецепту. Хочешь стаканчик?

Я оглянулась, чтобы увидеть маму и Эрнеста, но они были увлечены разговором с Пчёлкой Битси, поэтому я согласилась. Мама всё равно не была бы против. На вкус ясно чувствовался апельсин, корица и чуть-чуть гвоздики. Никакого алкоголя не было заметно. Зато были очень заметны постоянные взгляды Рыси, Типси и её свежеразведённой внучки, которые они из-за фортепиано бросали в сторону Чарльза. Он же избегал этого внимания и только подмигнул им, улыбаясь, на что все, кроме внучки, ответили дружным хихиканьем.

Я кашлянула, и Чарльз снова повернулся ко мне.

— Как дела у Лотти? — поинтересовался он. — Жаль, что она не пришла.

Жаль? А как же та женщина из кафе, с которой он держался за руки? И что с внучкой Чери, которую он только заметил?

Не-е-ет, в этот раз он не отделается сломанной пожарной сигнализацией. Я сделала ещё глоток пунша.

— У Лотти всё замечательно. — И потом добавила: — Она со своим другом пошла в кино.

— О! — Чарльз закусил нижнюю губу. — Как… здорово!

— Да, я тоже так думаю! Джонатан такой классный парень!

— Какой Джонатан? — спросила Мия, откуда ни возьмись появившаяся рядом со мной, словно домовой.

Джонатан, которого я только что выдумала, глупышка!

— Джонатан, с которым Лотти, — сказала я и с волнением увидела, как к нам подбираются Грейсон и Эмили, а за ними и Рыся с разведённой внучкой.

— Ах, этот Джонатан! Да, он правда классный. — Мия уплетала сразу два тонюсеньких сэндвича. — И такой романтичный… — продолжала она с полным ртом. — На Рождество он подарил Лотти очень забавную японскую кошку-талисман.

Я сурово посмотрела на неё.

— Пластмассовую кошку? — презрительно спросила Эмили. — Что в ней может быть романтичного?

— Это очень… это может быть очень романтично, — пробормотала я.

Господи, мне точно нужно выпить ещё пунша.

Недолго думая и несмотря на тот факт, что Рыся уже была рядом, я взяла из рук Чарльза черпак и налила себе ещё.

— Пластмассовая кошка — это не романтично, это просто дёшево, — сказала Эмили.

Нет, совсем не так! Кошка — это символ. Не совсем любви, конечно, но символ удачи, это древняя традиция, которая берёт своё начало из известного культа манэки — нэко. Об этом я однажды прочитала в Википедии и сейчас подумывала, стоит ли обрушить известную мне информацию на голову Эмили. Она же была ботаником, а значит, и сама могла прочитать в Википедии и узнать, что даже создатели «Хэлло, Китти!» были вдохновлены именно этим культом.

— А что тебе подарил Грейсон, Эмили? — спросила Мия.

Хороший вопрос.

Эмили вытянула шею, показывая всем:

— Вот эту чудесную подвеску.

— Лежачая восьмёрка — знак бесконечности. — Рыся растроганно улыбалась. — Великолепно!

Знак бесконечности? Я одним глотком опустошила свой стакан и укоризненно сверлила его взглядом.

— Да, просто у моего внука есть стиль. — Миссис Спенсер провела рукой по щеке Грейсона, и он слегка покраснел. — И в том, что касается девушек, тоже. Я была бы рада, если бы могла тоже самое сказать про своих сыновей.

Она тяжело вздохнула, отпустила Грейсона и положила руку на плечо Чарльза.

— Чарльз, милый, ты не покажешь Ребекке наш сад, пока не стемнело? Ребекка очень интересуется растениями, у неё докторская степень по биологии. И она играет в гольф. Не правда ли, Ребекка, дорогуша? Чарльз тоже играет в гольф. Может, вы как-нибудь сыграете вместе? А сейчас давайте в сад! Ребекка, ну улыбнись разок, чтобы Чарльз увидел твои прекрасные зубки.

Ребекка выдавила из себя улыбку. Я ей действительно сочувствовала. Тем более что в этот момент Чарльз даже не посмотрел на неё.

— Мама, сегодня пасмурно, — сказал он. — И сад зимой — не самая лучшая достопримечательность. А на какой фильм они пошли? — Он напряжённо смотрел на меня. — Она не любит боевики. Надеюсь, этот Джонатан знает об этом?

Пунш! Где черпак? Я заодно налила и Ребекке стаканчик. Она благодарно улыбнулась мне.

— Кто не любит боевики? — спросила миссис Спенсер и обиженно добавила: — Мой сад прекрасен в любое время года.

— Он говорит о Лотти, — с готовностью объяснила Мия. — Но я бы так не сказала. Ей нравятся боевики тогда, когда кто-то держит её за руку в самый захватывающий момент.

Чарльз тяжело сглотнул. И мне стало жалко его. Но сам виноват. У него был шанс. Сейчас очередь Джонатана. Плохо только, что его не существовало.

— Ах, сад мы можем и в другой раз посмотреть, — заметила Ребекка.

— Лотти? Это же ваша немецкая няня? — Глаза Рыси округлились, и она даже не заметила, что Ребекка потихоньку удалилась со стаканом пунша в руке. — Что, прости, ты имеешь общего с няней содержанки твоего брата?

— Во-первых… — сказал Чарльз и осмотрелся, ища Ребекку, но она была уже вне зоны слышимости и болтала с Флоранс и адмиралом. — А во-вторых… — Он сделал вдох. — А в-третьих, я не позволю тебе решать, кто мне нравится, а кто нет.

Казалось, Рыся вот-вот потеряет сознание.

— Не хочешь ли ты этим сказать, что тебе нравится эта необразованная немецкая дурочка?

Мия возмущённо глотала воздух. Даже Эмили и Грейсон были шокированы. Я одна была более или менее спокойна благодаря пуншу. Классная штука. Нужно обязательно взять рецепт.

Чарльз кивнул:

— Да, мне нравится Лотти. Даже если между нами ничего нет.

В этот момент он снова стал мне симпатичен, поэтому я даже простила ему, что он никак не отреагировал на «дурочку».

— Тогда сделай так, чтобы всё осталось как есть. — Рыся сжала губы. — Уже достаточно того, что твой брат разбивает мне сердце этой своей Уоллис Симпсон. Не может же быть, что мой младшенький влюблён в служанку! Этого я не переживу. — Она тяжело дышала. — Мне не хватает воздуха.

— Потому что ты сама от своей злости задыхаешься, — сказала Мия не так тихо, как предполагала.

— Мне бы сейчас тоже не помешало немного воздуха, — вмешалась Эмили. — И я буду рада экскурсии по саду, даже несмотря на сумерки. — Они с Грейсоном переглянулись, и Эмили взяла Рысю под руку. — К тому же мама попросила узнать у вас, как удобрять гортензии.

Её дипломатичность оказала своё воздействие: Рыся охотно пошла с ней в сад.

— Ты просто ангел, Эмили! — услышали мы, когда они уходили, и, хотя с этим я не совсем согласна, пришлось признать, что сейчас она сделала что-то действительно полезное.

— Можно мне твой айфон? — Мия уже вытаскивала его из кармана Грейсона. — Мне нужно погуглить, что такое «содержанка». И кто такая Уоллис Симпсон. А потом я должна прочитать всё об убийстве в состоянии аффекта.

Она побледнела от злости, даже её обмороженные щёки побледнели. Я бы себя тоже так чувствовала, если б не была приятно одурманена пуншем.

— Мне тридцать пять лет, и я не позволю своей матери указывать мне, как жить! — вырвалось у Чарльза.

Может быть, чуть-чуть поздновато.

— Лотти не глупая, и деньги ей не нужны, — выдала ему Мия, листая дисплей.

— Я сам знаю, — ответил Чарльз.

— Она умная и красивая. Зачем ей нужен зубной врач, когда она себе любого может найти?

— Да знаю я, — повторил Чарльз.

— Мия, может, хочешь тёпленького пунша? — спросил Грейсон. — Я думаю, он бы тебе сейчас помог.

— Ты с ума сошёл? Ей тринадцать лет. — Я забрала у него черпак. — Хочешь, чтоб она на столе начала танцевать? Хватит и того, что одна из нас напилась. У меня перед глазами уже всё плывёт, я за себя не отвечаю.

— Правда? — Грейсон ухмыльнулся. — Это очень интересно!

— Вообще-то я не пью алкоголь, — сказала я в свою защиту. — Но твоя бабушка очень… И если мне ещё придётся петь гимн… Ой, кажется, я уже заговариваюсь.

— Лив, здесь вообще нет алкоголя — это всего лишь тёплый пунш с приправами! — засмеялся Грейсон.

— Что?! Я вообще не пьяная? Даже не навеселе? Зачем тогда весь этот театр вокруг него? «Известный пунш»! Ну ладно, хотя бы понятно, почему алкоголь совсем не чувствовался.

— А про национальный гимн — это просто шутка, — с удовольствием продолжал Грейсон. — Никому бы даже в голову не пришло петь, поверь мне. Ни трезвым, ни пьяным. Ты видишь здесь где-нибудь портрет королевы?

Я уставилась на Грейсона.

— Ты это придумал? Чтобы поиздеваться над нами? Просто так? — Против своей воли я должна была признать, что ему это удалось. — Да, не ожидала от тебя такой фантазии и коварства! — произнесла я с ухмылкой.

— Ну ты меня недооцениваешь. — Грейсон отобрал у меня черпак. — Ну, хочешь ещё глоточек, зная, что не опьянеешь и что петь гимн не придётся?

— Нет, сейчас это уже невесело. — Я задумчиво рассматривала Грейсона. Сейчас легко было представить, как он выглядел в детстве — беспечный, радостный и абсолютно довольный собой. — Ты серьёзно подарил Эмили знак бесконечности?

Улыбка Грейсона улетучилась.

— Я имею в виду, знаешь ли ты, сколько это — бесконечность? — спросила я. — Дольше, чем жизнь.

Он промолчал.

— Плохие новости! — Мия вернула айфон Грейсону. — Если человек хочет совершить убийство в состоянии аффекта, нужно действовать быстро.

— Кому ты это говоришь? — пробурчал Чарльз.

— В этот раз Рыся не останется без наказания, — сказала Мия. — Сегодня мы должны защитить честь мамы и Лотти. И нашу тоже. Мы больше не можем это терпеть!

Грейсон удивлённо поднял брови:

— Кто такой Рыся?