Пайнуорд: Место под соснами. «Берегись секретов этого леса…»

Кая Белова

Пайнуорд — это провинциальный городок, затерявшийся в лесах, который привык доверять соснам свои тайны. Жизнь его обитателей перевернулась, когда они стали свидетелями исчезновения семнадцатилетней Пейтан Роуди. Спустя четыре месяца Джесс и Кэти, подруги исчезнувшей, начинают собственное расследование. В то же время Пайнуорд шокирует убийство школьного футболиста. Теперь девушкам предстоит выяснить, что произошло с Пейтан, кто убил спортсмена, и не стать очередным секретом соснового леса.

СТРАННОЕ ЗНАКОМСТВО

В пятницу рано утром я подъехала к дому Кэти. Как и ожидалось, подруга опаздывала. Дважды посигналив, я высунула голову из окна автомобиля и, приложив руки ко рту, прокричала на всю улицу:

— Кэтрин Элизабет Эндрюс, шевели булками!

Терпение уже было на исходе, когда, раздражённо копаясь в бардачке в поисках подходящего музыкального диска, краем глаза я заметила, как Кэти выходит из дома, на ходу натягивая курточку.

— Доброе утро, Джесс, — сонно пробормотала она, садясь в машину.

— Знаешь, если ты и дальше собираешься каждое утро опаздывать, то лучше тебе пересесть на вело… Ого! — повернувшись к подруге, воскликнула я.

Прежде длинные, цветные волосы теперь были подстрижены до самых ушей, открывая шею с татуировкой в виде полумесяца.

— Что? Захотелось освежить имидж, — смущённо оправдалась Кэти, проводя рукой по затылку.

— А что, неплохо. Мне нравится. Выглядишь дерзко, — ободряюще отметила я.

Кэти и без того отличалась бунтарским характером, так почему бы просто не поддержать подругу, рассудила я. Но, хотя мне действительно нравилась новая стрижка Кэт, импульсивность, с которой она появилась, в нынешних обстоятельствах настораживала. По крайней мере, волосы остались фиолетовыми.

— Круто, пусть все сразу знают, с кем имеют дело, — подмигнула подруга. — Что будем слушать?

— Сегодня ты выбирай, — сказала я, выезжая на дорогу.

Кэти немного покопалась в бардачке и выудила оттуда потрёпанного вида диск «The Rolling Stones», давным-давно подаренный кем-то из родственников.

— Да будет рок-н-ролл! — объявила она, включая музыку. — Ты же знаешь, что современная музыка тоже существует?

— Догадываюсь, Капитан Фиолетовая Очевидность.

Ранним утром старшая школа Пайнуорда всегда напоминала копошащийся муравейник. К восьми часам школьная парковка уже заполнилась учащимися — все спешили на занятия. Мы оставили машину и уныло побрели к входу в здание. По дороге я бросила взгляд в сторону спортивного зала, у дверей которого футбольная команда расположила мемориал памяти Курта Джонса. Целая конструкция из цветов, плюшевых мишек и зажжённых свечей, а в центре — портрет в деревянной рамке с красноречиво лежащим рядом футбольным мячом. Со стороны создавалось впечатление, будто ещё немного, и школа единогласным решением увековечит своего чемпиона в камне.

Несмотря на всю мою обоснованную неприязнь к личности Курта и его сомнительным достижениям, назойливая мысль о том, что кто угодно может просто перестать существовать в один день, не давала покоя. Всего лишь семнадцатилетний парень, кем его запомнят? В лучшем случае местечковым спортсменом, одним из тысяч, в худшем — задирой из старших классов. И он уже никогда не добьётся большего просто потому, что кто-то другой возомнил, что имеет право лишить человека жизни. Он не изменится, не перерастёт себя, не осознает своих ошибок, потому что будущего у него нет. Днём ранее все мечты и амбиции этого парня оказались навечно погребены на глубине шести футов под слоем могильной насыпи. Бедные его родители, я даже представить не могла, какое это горе — потерять ребёнка, но, во всяком случае, они смогли устроить настоящие похороны и по-человечески попрощаться с сыном. Матери Пейтан даже и этого утешения не предоставили.

Внутри главного здания мы с Кэти направились к шкафчикам. Ступая по переполненному учениками коридору, невозможно было не заметить, что лица большинства из них, за исключением спортсменов с траурными повязками на предплечьях, не выражали признаков скорби. Каждого занимали его собственные, куда более волнующие проблемы: экзамены, влюблённость, социальный круг. Типичные трудности в жизни обыкновенного подростка из маленького городка, спрятавшегося от остального мира в густых сосновых лесах.

Мы с Кэти, отдав друг другу наше фирменное эффектное рукопожатие, разошлись по разным сторонам. Всю дорогу до класса на глаза то и дело попадались расклеенные по стенам листовки с высказываниями известных писателей. Предполагалось, что мысли людей, живших три сотни лет назад, должны нас мотивировать.

Мистер Кармайкл, учитель английского, выглядел так, будто страдал хронической сенной лихорадкой. Вечно подавленный, с постоянно влажными глазами (в них, должно быть, скапливались невыплаканные слёзы от работы школьным учителем), он отличался склонностью к подчёркнуто затянутым монологам. Кроме того, речь его была такой монотонной, что порой от скуки хотелось заснуть и не проснуться. Тот день не стал исключением: вот уже двадцать шесть минут учитель меланхолично повествовал о становлении американской поэзии шестидесятых годов. В такие моменты я бы, пожалуй, отдала любую конечность, лишь бы обрести способность перематывать время.

Отсчитывая буквально каждую минуту до окончания урока, я, стараясь не зевать слишком уж откровенно, принялась искать, чем бы развлечь себя на оставшееся время. Аудитория мистера Кармайкла была занята кто чем, но точно не поэзией: одни тоскливо рисовали закорючки на полях тетрадей, другие, подперев голову рукой, задумчиво озирались по сторонам, как и я. Через две парты от меня, тщательно перебирая каждую бусинку на плетёном браслете, сидела Натали. Встретившись взглядом, мы одновременно закатили глаза. Натали и я никогда не были в особенно близких отношениях, так, просто хорошие приятели, но общие трудности, как известно, сближают людей.

Глядя на Натали, я вспомнила о предстоящем выпуске «Обозревателя Пайнуорда», который должен был выйти уже во вторник. Джастин Хилл, пропустивший вчерашнее собрание, сославшись на мигрень, так и не прислал материалы. Тихонько вырвав из тетради листок бумаги, я нацарапала на нём крупными буквами три слова: