Кровь и молоко

Катерина Райдер, 2020

В середине XIX века викторианский Лондон не был снисходителен к женщине. Обрести себя она могла лишь рядом с мужем. Тем не менее, мисс Амелия Говард считала замужество уделом лишённых амбиций дам. После смерти матери отец семейства всё чаще стал прикладываться к бутылке. Некогда процветавшее фамильное дело пришло в упадок. Домашние заботы легли на плечи старшей из дочерей. Мисс Говард видела себя автором увлекательных романов, имела постоянного любовника и не спешила обременять себя узами брака. Но, чтобы спасти родовое поместье, ей всё же приходится расстаться со свободой. Амелия выходит замуж за судью, который вскоре при загадочных обстоятельствах погибает. Главная подозреваемая – молодая жена. Но мотивы были у многих людей, близких к её почившему супругу. Сумеет ли женщина отстоять свою невиновность, когда, кажется, против неё ополчился весь мир? И узнает ли счастье настоящей любви та, кто всегда дорожила своей независимостью? в бумаге: Wb – арт: 75951657 OZON – код: 564407567

Глава 1

"Любовь склонна по доброй воле к жертвам,

И платит самой дорогой ценой".

Уильям Шекспир

2 недели назад.

— Я бы мог сопровождать тебя на приёме у Линча, — молодой англичанин, заведя руки за голову, лежал средь шёлковых подушек, совершенно не стесняясь своей наготы.

— О, милый Джозеф, мне льстит твоё приглашение, но, увы, я вынуждена его отклонить, — ответила Амелия Говард, сидя перед трюмо, расчёсывая длинные тёмно-каштановые волосы, то и дело цепляющиеся дерзкими кудрями за шнурки корсета.

Джозеф Фостер к двадцати пяти годам добился немалых высот на журналистском поприще. Будучи юнцом, но ретивым и целеустремлённым, он начал карьеру в газете мистера Говарда. Ничего особенного — простые поручения, доставка корреспонденции, затем корректура текста и, наконец, небольшая колонка светской хроники. Но после того как отец Амелии пристрастился к бутылке, проводив в последний путь свою дражайшую супругу, молодому человеку пришлось отправиться в свободное плавание. Теперь же Фостер являлся штатным журналистом самой популярной газеты Лондона, но его сердце по-прежнему принадлежало семейству Говардов, а точнее старшей из дочерей.

— Почему ты не хочешь ехать со мной? — в голосе джентльмена звучало искреннее негодование.

Амелия глянула на него через плечо и, чуть сощурив глаза, хитро улыбнулась, но ничего не ответила.

— Я не понимаю тебя. Ты с лёгкостью пускаешь меня в свою постель, но избегаешь публичных появлений.

Театрально вздохнув, леди отложила гребень и встала со стула, глядя на мужчину в отражение зеркала.

— Давай не будем портить это потрясающее утро…

Она слегка прикусила нижнюю губу, сминая пальцами лёгкую ткань полупрозрачного подъюбника, поднимая его до уровня колен. Томный стон, сорвавшийся с медовых губ, заставил Фостера напрячься. Этот сладостный звук всегда сбивал его с толку, туманил разум, будоражил фантазию.

Амелия медленно обернулась. Ступая почти бесшумно босыми ногами по холодному полу, она подошла к постели и замерла, бессовестно разглядывая возбуждённую плоть любовника, что еле сдерживался, дабы не схватить девушку за руку и не затащить в кровать.

— Ты не ответила на вопрос. Почему мы не можем пойти вместе? — желваки на угловатых скулах дрогнули, но вовсе не от раздражения, а от терзающего тело желания.

Говард игриво улыбнулась. Фостер тяжело сглотнул.

— Потому что могут пойти слухи, — сладко протянула она и, забравшись на постель, встала во весь рост, упираясь изящной ножкой в мужскую грудь. — Кому, как не тебе, знать, сколь стремительно по Лондону распространяются вести.

— Если ты выйдешь за меня, нам не нужно будет скрывать наши отношения, — касаясь девичьей щиколотки, мужчина начал поднимать руку выше, забираясь под подол.

— Брак — удел глупых или же бедных женщин, — иронично заключила Амелия, прикрывая глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями.

В дверь постучали.

— Мисс Говард, завтрак подан.

Это была горничная Элизабет, или, как все её называли, Лиззи. Одна из немногих слуг, что осталась, а не сбежала, точно крыса с тонущего корабля, когда издательский бизнес Джорджа Говарда обанкротился.

— Спущусь через пять минут, — сдержанно ответила Амелия, убирая ногу с ключицы журналиста, тут же соскакивая с постели, точно озорное дитя. — Поможешь с корсетом? Нужно затянуть туже.

— Конечно, — не скрывая огорчения, вздохнул Джозеф, лениво вставая с перин.

Если говорить откровенно, у Фостера было множество достоинств: приличное жалование, уважение в обществе и ещё уйма качеств, присущих настоящему джентльмену. Но для Амелии имели значения лишь два: связи в издательстве (старшая мисс Говард увлекалась написанием романов, пусть пока кроме Джозефа их никто не читал) и то, что он был потрясающим любовником.

— Останешься на завтрак? — спросила Амелия, пока мужчина ловко шнуровал корсет.

— А что скажет твой отец? — Фостер дошёл до конца, крепко затянул ленты и, сделав узел, заправил его вовнутрь.

— Мой отец уже давно ничего не решает.

Развернувшись к любовнику лицом, леди коснулась пальцами гладко выбритой щеки, двигаясь к небольшой выемке на подбородке. Фостер властно перехватил её руку и прижался сухими губами к нежной ладони.

— Мне нужно в редакцию, прости.

— Не извиняйся, ты мне ничего не должен, Джозеф, — мягко ответила Амелия, отступая на шаг назад. — Значит, увидимся у Линча?

— Да. Он собирается представить Лондонскому бомонду своего будущего партнера. Некий Томас Рэнделл, американец. Тёмная лошадка. Всего пару дней в Англии, а уже успел стать самой обсуждаемой персоной.

— И что же в нём особенного? — безразлично спросила леди, собирая пышные локоны в высокую причёску.

— Он молод, красив, неприлично богат и холост. Думаю, этого достаточно, чтобы прослыть знаменитостью средь незамужних дам.

— Как банально, — с презрением отозвалась Амелия, вставляя в пучок длинную шпильку, украшенную на конце трёхлистной лилией.

— В любом случае, главный редактор попросил написать очерк об этом джентльмене, так что я непременно буду там. Оставишь для меня танец?

— Разумеется, — снисходительно улыбнувшись, Амелия направилась за ширму одеваться.

Проводив её взглядом, мужчина мечтательно улыбнулся, вспоминая о дозволенных себе ночью шалостях, и, забрав с комода цилиндр, покинул спальню любовницы.

* * *

Вечером того же дня.

— Экипаж опаздывает, — Мэри мерила шагами гостиную, заведя руки за спину, недовольно вздёрнув курносый носик.

Её пепельно-русые волосы были уложены в элегантную причёску. Белые перчатки подчёркивали утончённость пальцев. Лебединую шею украшала подвеска, подаренная мистером Уитмором — потенциальным женихом, на которого обе мисс Говард возлагали большие надежды.

Девушка очень переживала по поводу своего платья, ведь оно уже повидало свет. Но Амелия заверила сестру в беспочвенности её опасений, так как надет наряд был лишь однажды, при этом слишком давно, дабы кто-то из господ смог сие припомнить. И всё же нервозность ощущалось в каждом движении юной особы. Ей было всего семнадцать, любая неудача в столь нежном возрасте воспринималась болезненно и чрезмерно эмоционально. Амелия же по меркам общества считалась женщиной"в возрасте". В свои почти двадцать семь на её счету значился, по меньшей мере, десяток официально отвергнутых предложений руки и сердца, уйма финансовых трудностей и взваленная на хрупкие плечи обязанность устроить будущее младшей сестры. Суровая реальность превратила некогда романтичную особу, пишущую стихи в тени яблоневого сада, в настоящего циника. Но вместе с тем наградила её несгибаемой волей, а также проницательностью и талантом к манипуляции. Джентльмены восхищались ею, пусть и не одобряли бескомпромиссную прямолинейность, с которой леди вела беседы совсем не на женские темы, а дамы завидовали и ненавидели за красоту, успех у противоположного пола и вхожесть в их мир. Но какие бы эмоции Амелия Говард ни вызывала, когда она появлялась в комнате, никто не оставался равнодушным.

— Мэри, прошу, присядь. Ты вытопчешь весь ковёр, — отнимая взгляд от книги, обратилась к сестре Амелия.

— Невежливо! Крайне невежливо опаздывать в гости к такому уважаемому человеку, — всплеснув руками, запричитала девушка.

— Мы никуда не опаздываем, в приглашении нет точного времени. За окном дождь, дороги размыло, наверняка экипаж прибудет с минуты на минуту.

— Ах, я поражаюсь твоему спокойствию. Неужто тебя совсем не взволновала новость о мистере Рэнделле. Он будет сегодня представлен, не хочу пропустить столь значимое событие!

— Значимое событие? — Амелия иронично усмехнулась. — Моя милая, наивная Мэри! Лондонский договор — это значимое событие. Вспышка холеры на Брод-Стрит — значимое событие. А приезд никому не известного американца, с которым сэр Линч вознамерился вести дела, всего лишь обыденность, о которой забудут уже через неделю.

— Говорят, его доход составляет почти десять тысяч фунтов в год и он холост, — деловито подметила юная мисс.

— Маленькая ханжа, — мелодично рассмеялась Амелия. — Значит, оцениваешь джентльменов по толщине кошелька?

— Нет, — смутившись, Мэри отвела взгляд. — Я имела в виду, что он бы мог составить отличную партию…

— А как же мистер Уитмор?

— Не для меня, Амелия, для тебя…

Старшая Говард удивлённо вскинула бровь. Непосредственность младшей сестры её не то забавляла, не то раздражала.

— Спасибо за заботу, дорогая, но мы с мистером Рэнделлом друг другу не подходим.

— Откуда ты знаешь, вы же даже не знакомы, — возмутилась мисс.

— О, а вот тут ты заблуждаешься, Мэри. Он мужчина, а об этом явлении мне известно абсолютно всё.

В гостиную вошла Лиззи. Она учтиво склонила голову, после чего сообщила о прибытии экипажа.

— Наконец-то! — тут же позабыв про беседу, Мэри восторженно хлопнула в ладоши и, накинув на плечи плащ, почти вприпрыжку выбежала из комнаты.

— Мы будем поздно. Позаботься, чтобы по возвращении в моей комнате стоял графин с питьевой водой. Также проследи, чтобы отец не покидал поместье.

Служанка кивнула. Амелия ответила ей тем же и молча удалилась.