Серафима прекрасная

Каринэ Фолиянц, 2014

История Серафимы Зориной мало кого оставит равнодушным. Кто-то считает Серафиму героиней, кто-то осуждает ее поведение. Можно сказать, что она «прет по жизни, как танк». Но это не так. Она просто, говоря ее словами, «не плывет по течению щепкой безвольной», умея и приспосабливаться к обстоятельствам, и бороться с ними. Была ли девочка Сима с рождения сильной личностью? Она такой стала! Она сделала себя! Она делила любимого мужчину с другой женщиной на протяжении двадцати лет, она вылечила больного сына, воспитала дочь, она отстояла свою ферму. И никогда не полагалась на волю случая…

Глава 5

Прошло три года.

Сима складывала в чемоданы свой и Ванечкин нехитрый гардероб. Помогала ей Мария Ивановна. В комнате на диване сидел сам трехлетний Ванечка — худенький, слабенький ребенок. Сима везет его лечить в Москву. Наконец-то!

— Вот ведь, три года направление выпрашивала, а выпросила, — радовалась она.

— К самому Красину? — улыбнулась Мария Ивановна.

— А как же, к нему самому, к профессору, к светиле! Я, Марь Иванна, если что задумала — так тому и быть, вы меня знаете!

— Денег на Москву-то хватит? А то ведь могу и взаймы дать, — предложила сердобольная учительница.

— Да держите вы свои копейки при себе. Витька дом продал материнский.

— Да ты что?!

— Не хотел. Ругался. Орал: вот, мол, буду от тебя уходить — в дом мамин вернусь. Теперь и некуда ему.

— Ох, может оно и лучше, — рассуждала педагог, — зачем ему уходить? Ничего, Сим, еще пару годов перебесится, а потом и одумается! Так у многих происходит! А ты у меня терпеливая.

— Терпеливая-то терпеливая, а порой так тяжко бывает, — призналась Сима. — Держу я его при себе — Ванькой вот больным держу. А сама мучаюсь — права ли?

— Права, Сима, права! Не ты одна такая. Все бабы так живут. Мужикам вот волю дай — так институт семьи исчез бы вовсе! Держать их на коротком поводке — и весь разговор…

Она резко умолкла, в комнату вошел Витя.

Молча положил на стол пачку денег — купюры мятые, мелкие.

— На вот, Сим! Деньги за дом…

— Я, Сим, пойду! — заторопилась Мария Ивановна и скоренько исчезла.

Витя еще из кармана платок достал клетчатый. Развернул его — в платке толстое и старое обручальное кольцо, сережки с красными камешками.

— Вот еще в доме нашел. От матери память. Возьми с собой… Сдашь, если что!

— Спасибо тебе, Витенька, спасибо, родной! — просияла Сима. — Деньги возьму — а это нет. От моих-то родителей ничего не осталось. А колечко и сережки — для дочки, ко гда родится дочка, подарочек ей будет…

— Какая такая дочка, чего несешь? — заорал Витя. — Не будет никакой дочки, хватит с меня одного спиногрыза болезного. Хватит, поняла?

Он выскочил из дому, с силой хлопнул дверью. Ребенок заплакал, Сима бросилась к нему:

— Тише, Ванечка, тише! Не плачь, мама тебя любит! Папка тебя тоже любит, только зря кипятится. Характер у него такой, взрывчатый! Ну тише, Ванечка мой, мальчик мой, сыночек!

Знала Сима, что нет у Вити лучше друга, верней собутыльника, чем Леха. Молодой, здоровый, пьет так, как никто в селе! И с Виктором якшается. Сам-то Леха холостой, вот делать ему вечерами нечего. А Витя — надежная компания, никогда не откажется!

Давно и люто не любила Сима Лешку. Выследила его на улице, когда он к десятиклассницам приставал.

— А ты что, Ленка Круглова? Ну выросла! Ну невеста, иди поцелую!

Девчонка опешила, кинулась было бежать от навязчивого кавалера, да тут чья-то рука сгребла Лешку в охапку.

— Я тебе сейчас поцелую, жених хренов! Оставь девчонок. Пошли, разговор есть.

— А что мне с тобой говорить? Мне с тобой говорить не о чем, Серафима! Вот с мужем твоим поговорил бы охотно… Да не пускаешь ты к нему! — зло ответил парень.

— Вот про мужа-то говорить и будем. Оставь его, Леш, в покое.

— Вот это номер! Может, такие слова я тебе должен сказать: «Оставь его, Сима, в покое». А то учить она меня будет… — заржал Леха.

— Нет, Леш, не учить. Я ж не с пустыми руками к тебе. Вот!

Она на ходу вытащила из-за пазухи свернутые в трубочку деньги.

— Это что, взятка, что ли?

— Да, взятка. Ты, Леш, я слышала, в город хотел уезжать, учиться пойти. Вот бери, на первое время хватит!

— Ага! Бери и ездуй! — обиделся Витькин дружок. — Деньгами откупаешься, чтоб друзей-то от мужа отвадить. Вот баба! Страшная ты женщина, Сима.

— Я знаю.

— Да я не про рожу. Жить с тобой страшно. Все по-своему кроишь. Все по-своему шьешь. Я б на Витькином месте давно удавился.

— Ты уезжай! А мы сами разберемся! Кому давиться, кому топиться. На тебе денег! И сгинь с глаз долой, алкаш!

Леша деньги бросил Симе в лицо:

— Убери! Убери бабки. Я и так уеду. Тебе на радость, ему назло. Уеду, только все одно ничего у вас не изменится! Бросит он тебя, Симка, слышишь, бросит! Слово мое помяни! Не бывает счастья поперек человеческой воли. Упорхнет он от тебя, как птаха в небо, обещаю!

Сима спокойно деньги собрала:

— А это не твоего ума дело! Никчемный ты человек! Уезжай раньше, чем я в Москву двинусь. Не тормози меня, слышишь?

Лешка, подумав, вырвал деньги из ее рук:

— Ладно, гульну хоть напоследок. Не для твоей радости уеду — слышишь! — а для своего удовольствия.

— Давай, давай! Главное, чтоб ты надолго, а еще лучше навсегда. Слышь, я тебе в любой час готова отдать последние деньги, лишь бы ты в краях наших больше не появлялся, подонок!

Леша рванул от Серафимы, пугливо оборачиваясь. А она ему вслед посмотрела презрительно да улыбнулась — ее победа.

Мария Ивановна и Витя провожали на вокзале Симу с Ванечкой в Москву.

Виктор и не глядел на семью, курил в сторонке. Проводить, называется, пришел!

— Осторожнее там будь, Москва все же! — беспокоилась учительница.

— А вы за Витей приглядите! Если что — телеграфируйте сразу, — попросила Сима тихо.

— Будь спокойна!

— Все, пора! Вить! — окликнула Сима мужа. — Подойди хоть, поцелую.

— Чё целоваться-то? — зло отвернулся он от Симы.

— Так ведь прощаемся!

— Прощаемся, ага… На Луну, что ль, летишь?

— Зорин, ну у тебя совести никакой! — возмутилась Мария Ивановна. — Поцелуй жену-то на прощание!

— Марь Иванна, может, мне еще «Капитанскую дочку» прочитать? — съехидничал Зорин.

— Поздно, Зорин. Ушел твой поезд! — зло констатировала учительница.

— Ой, поезд, пора. Все! — Сима кинулась к вагону, потом остановилась, сама подошла к Витьке, смачно чмокнула его в щеку…

Он поморщился:

— Давай уже… Вон поезд сейчас двинется!

— Ну, бывай, Вить. Я как приеду — напишу!

— Глядеть буду в оба! Не волнуйся! — Мария Ивановна крепко прижала к себе Симу на прощание, а потом долго махала ей вслед, украдкой вытирая слезу.

А Зорин даже не обернулся вслед уезжающим.

Так и курил на перроне. А как поезд отправился, зашагал восвояси.

Сима поехала на поезде в Москву. Ира на автобусе из города в деревню, к маме на побывку.

Из окна видна дорога, тронутые желтизной лесополосы, домишки дальних деревенек. И река.

Ира в окно не смотрела. Смотрела в зеркальце, что достала из сумочки. Вот тушью реснички подвела. Вот помадой ротик подкрасила.

Женщина рядом глядела на нее с интересом — угадывает вроде, кто это, а вот до конца признать не может. А Ира все продолжает краситься.

— Я извиняюсь, ты не Веры Долговой дочка будешь? — решилась спросить соседка.

— Вам-то что? — с вызовом бросила Ира.

— Похожая очень. Только… совсем городская.

— А что вы хотели? Пять лет уже в городе живу.

— Вон оно как! Время-то быстро летит. Ты как, мамку навестить или какие другие дела у нас?

Ира хитренько улыбнулась:

— А это поглядим!

Поезд мчался в чистом поле. Колеса стучали по рельсам. Сима налила в стакан кипятку и возвращалась в свое купе. Ванечка заливался плачем — один он и минуты сидеть не привык! Сима торопилась… Торопилась — растянулась на ковровой дорожке посреди вагона, кипяток разлила, стакан разбила…

Толстая проводница выскочила из купе:

— Да мало того, что ты с ребенком больным, который орет громче паровоза, так ты еще и выпила, видать, ровно ходить не умеешь, всю посуду перебила! — заорала проводница.

Сима встала и смело пошла ей навстречу, как танк.

— Это ты где же видела, что я с ребенком пила? Совсем мозгов не имеешь, а?

Она так грозно наехала на проводницу, что та попятилась назад.

— Да я ж ничего, я так…

Из купе выглянула женщина с Ванечкой. Это была Полина, попутчица, миловидная дама, интеллигентная, лет сорока:

— Сима, да перестаньте вы выяснять с ней отношения! Ванечка вон плачет! Мне кажется, он голодный!

— Ой, бегу! — очнулась Сима.

В купе она покормила сына.

— Вот так, мой хороший, вот так! Я же его, Полина Сергеевна, до двух лет грудью баловала.

— Что же он у тебя такой худенький? — удивилась попутчица.

— Да ведь мы, Полина Сергеевна, в Москву лечиться едем… Не хотела говорить… Сердце у него слабое. Направили нас к кардиохирургу. Красин, кажется, фамилия его…

— Красин? Вы не ошиблись? — удивилась Полина.

— Нет. Точно Красин. Я ж три года пороги обивала, чтобы к нему направление получить.

— Видите ли, Сима, Красин — мировое светило. Не так давно я делала с ним интервью, я ведь журналист. Он такая величина, что вряд ли будет оперировать сам вашего сына. Хотя… Руки у него действительно золотые. И я удивляюсь, как в этой неразберихе он не двинул за кордон — сейчас ведь все уезжают. А его там наверняка ждут с распростертыми объятиями! — поделилась информацией женщина. — Вы точно верите, что попадете именно к нему, а не просто в его клинику?

— Ну да! К нему именно! А он, если хороший человек, ни в какую заграницу не уедет. Знаете, как говорят: где родился, там и сгодился. Он нам тут нужен, светило-то!

— Я мало с ним общалась, но мне кажется, что человек он действительно очень хороший! — улыбнулась Полина. — Да, вашему Ванечке хорошо бы попасть именно к нему!

Здание детской больницы, в которой работал Красин, было уже стареньким и давно нуждалось в ремонте.

К счастью для доктора, недавно городские власти приняли решение строить новые корпуса, почти в самом центре. Красин очень радовался этому. И мысленно готовился к переезду. Будут новые операционные, будут палаты у детей большие и светлые…

Для этого придется потрудиться, но ведь оно того стоит!

Красину недавно исполнилось пятьдесят. Поджарый, даже скорее худоватый мужчина с необыкновенными горящими голубыми глазами. В них всегда светилась решительность и четкое знание того, чего хочет доктор.

Вот к этому доктору и ехала Сима.

В приемной Красина раздался звонок. Секретарша взяла трубку:

— Приемная Красина, слушаю…

Грубый мужской голос прохрипел ей в ответ:

— Шефа позови к телефону, и немедленно.

— Извольте не разговаривать в таком тоне. Николай Николаевич занят, — разозлилась секретарша на хама.

— Подожди трубку класть. Для общего развития: зовут тебя Людмила, лет тебе тридцать шесть. Сын у тебя единственный, ученик шестого А класса школы номер шестьдесят восемь, Дима Арефьев. С мужем ты в разводе. А если шефа к телефону тотчас не пригласишь — сына твоего быстро найдем и проведаем… Шефу трубку! Живо!

Испуганная женщина, бледнея от слова к слову, глухо прохрипела:

— Хорошо… Сейчас…

Она открыла дверь кабинета шефа:

— Там вас… Пожалуйста, трубку возьмите!

— Из министерства? Я же просил не соединять ни с кем! — отрезал Красин.

— Николай Николаевич, умоляю! — почти прорыдала секретарша.

Красин посмотрел на нее удивленно, трубку поднес к уху:

— Да, слушаю!

Знакомый уже голос приветствовал Красина фамильярно:

— Ну, здорово, док!

— Кто это?

— А я думал — догадаешься!

— У меня очень мало времени, не морочьте мне голову, — почти прокричал доктор.

— О голове печемся? Это правильно. Нас тоже интересует ваша голова, Николай Николаевич.

— В каком смысле?

— В самом прямом! Плохо будет твоей голове, док, очень плохо!

— Не прекратите угроз, немедленно обращусь в милицию! — Красин был не из пугливых. — Что вам нужно?

— Брось пугать! Ты просто не успеешь этого сделать! Повидаться бы надо, профессор. Завтра в семь в ресторане «Золотое руно», это рядом с твоей клиникой. Приведешь хвоста — тебе не жить. Понял?

Из трубки послышались гудки. Красин от злости сжал челюсти.

Ему сразу стало ясно — это рэкет. И не просто вымогатели денег. Людей, которые звонили ему, интересует земля в центре, предназначенная под его новую клинику. Она безумно дорогая. И она очень нужна этим бандитам…

В купе Полина и Сима пили чай. Ванечка мирно спал рядом.

— Вы, Сима, смелая девушка. Только одно я вам скажу как женщина женщине: одной любовью вы долго человека не удержите. У вас должно быть в жизни дело, свое дело, которое не предаст вас никогда. Муж может уйти. Сын, дай ему Бог здоровья, вырастет и будет жить своей жизнью. А для себя что? — спрашивала Полина.

— Я про это думала. Только не знаю, удастся ли, — вздохнула Сима.

— Что?

— Лошадей хотела бы разводить: это мое. Отец мой конюхом был да меня с детства к лошадкам приучил. В грузовике он разбился, давно, вместе с мамой… А теперь у нас в колхозе и лошадей-то не держат. Я ведь потому и на ветеринара пошла, учусь заочно, — улыбнулась Сима, — о лошадях-то я с детства мечтаю…

— У меня друг — владелец крупного конного клуба в Москве, — вспомнила Полина. — Если начнете свое дело — помогу. А пока у вас главная забота — Ваньку на ноги поставить! И вот что, — решительно заявила она, — в Москве никаких гостиниц, остановитесь у меня!

— Неудобно как-то, Полина Сергеевна, — засмущалась Серафима, — чего мы теснить вас станем?

— Очень даже удобно. У меня, Сима, муж умер семь лет назад. Ну а детьми мы обзавестись не успели. Так что спасает меня одно — мое дело, которое я очень люблю. Ну и люди хорошие. А их тоже немало. Квартира большая, не стесните. А помочь вам мне очень хочется!

Сима обрадовалась:

— Вот спасибо!

Ирочка ужинала с мамой во дворе. Мать поставила перед ней крынку с молоком. Дочь поморщилась:

— Да убери ты! Отвыкла я, только магазинное пью… И то только в кофе добавляю.

— Скажите, какие мы! А если все так гладенько да по маслу, чего приперлась, а? Ты ж при хорошем раскладе сюда еще десять лет носу бы не казала, а? Говори, чего приперлась!

— Узнала, что отчим болеет…

— Ой ли? Так он тебе и нужен! Так я и поверила…

— Ну, по тебе соскучилась! — солгала дочка.

— Врешь! Ты скучать не умеешь!

— Ну хорошо… Мне Пал Палычу надо насолить! Он с женой за границу укатил в отпуск, а я одна. Скучно, — призналась Ира.

— Скучно — иди вон работай, — засмеялась мать, — ты ж ни одного дня не работала. Ни при Генке своем, ни при Палыче… Лентяйка ты!

— Пока женщину внешность кормит — можно и отдохнуть. А как перестанет кормить, так на пенсию выйду, — улыбнулась красавица.

— Ты хоть знаешь, сколько ныне пенсия? С гулькин нос. Что ж с тобой делать-то? — вздохнула мать и выпила молоко из крынки сама.

— Не дергайся. Я сама все улажу.

— Что, нового старика на себе жениться заставишь?

— Да никакой он не старик, мама, ему всего пятьдесят пять! — возмутилась Ира.

— Держите меня сто человек, — захохотала мать. — Куда ж ты лезешь, дурная? Пятьдесят пять, да он меня старше!

— Хватит смеяться. Не твое это дело. Вот отсижусь тут недельки две, там поглядим, — подвела итог Ирка.

Она придвинула к себе крынку с остатками молока:

— Ладно уж, давай сюда! Не пропадать же добру! — и жадно осушила ее до дна. — Фух! Вкусное! А что Виктор, мам, чего он делает?

— Симку в Москву отправил — сына лечить. Соломенным вдовцом живет. Пьет много. На Андрюху-то, дружка его, еще год назад похоронка пришла. Ранен был в Афганистане том, будь он неладен, в самые последние дни… В госпитале почти год провалялся, да вот и скончался. Ну, Витя вот уж неделю как не просохнет… А тебе-то что до него?

— Да я так просто спросила!

— А! Тут вона не знаешь, в какой стране живешь, да будет ли в той стране пенсия… А ты, значит, личную жизнь налаживать! Ну давай, старайся! — снова недобро засмеялась мать.

В назначенное время Николай Николаевич Красин вошел в зал ресторана. Огляделся. За дальним столиком мужчина в ярком пиджаке сделал ему знак рукой. Красин двинулся к его столику.

На свидание с доктором пришел другой бандит, куда более интеллигентный, чем тот, что говорил по телефону (но называть мы его все равно будем бандит).

— Садитесь, Николай Николаевич! Что будем заказывать? — спросил бандит в ярком пиджаке ласково.

— Не утруждайтесь. Я в компании с вами ни есть, ни пить не стану!

— Многообещающее начало! Мои люди сказали, что вы и по телефону грубили, — усмехнулся мужчина.

— Они еще не знают, как я умею грубить! — резко ответил Красин.

— Ну, мы тоже можем быть грубыми. Очень грубыми… К делу. Земля, выделенная под строительство вашего нового здания, очень нам приглянулась. Мы планируем построить шикарное казино. Удобная развязка дорог, район хороший…

— Я землю не отдам. — Красин не ошибся в своих подозрениях. Ну конечно, речь шла о земле под его клинику!

— Доктор, доктор, да мы уже наверху почти все решили. Просто ставим вас в известность во избежание лишних ненужных вопросов. Вы понимаете? — многозначительно подмигнул профессору собеседник.

— Я не хочу вас понимать! И я этого так не оставлю! — Красин встал. — Полагаю, разговор закончен и вам моя точка зрения ясна!

— Ну, точка-то ясна, а вот насчет окончания разговора это вы погорячились, доктор! Что ж, хотите идти, идите! Вас пациенты ждут. Только… как бы вам самому не стать… одним из пациентов. Или, гляди, того хуже!

— Угрожаете? — усмехнулся профессор.

— Предупреждаю. В стране бардак, никто за вас биться не будет, учтите! И не спешите с ответом. У вас есть неделя. Поверьте, мне хотелось бы решить вопрос полюбовно. Мы все-таки люди интеллигентные.

Красин готов был растерзать бандита в ярком пиджаке, но ответил спокойно:

— Насчет своей интеллигентности вы очень сильно ошибаетесь!

Он с грохотом отодвинул стул, мешающий пройти к выходу, и быстро, не оглядываясь, вышел из ресторана.

Проводница заглянула в купе к Симе и Полине Сергеевне:

— Собираемся, девушки, подъезжаем к Москве!

— Сима, едем сначала ко мне! — предложила Полина. — Хоть умоешься с дороги! Приведешь себя в порядок! Меня машина встречает, так что…

— Спасибо, да только я ведь сюда не на экскурсию! Вам, конечно, большая благодарность — за компанию и за приглашение. А все-таки меня лучше сразу в больницу! Отвезете?

— Как скажешь!

Через час Сима уже сидела в приемной Красина. И всеми правдами и неправдами ввалилась в его кабинет, рассказав доктору, кто она и зачем пожаловала.

— Хорошо, раз уж вы в такую даль приехали — мальчика мы положим и обследуем. Понадобится операция — у нас прекрасные врачи! Но вам надо не ко мне лично, а в регистратуру! Так положено, — ответил ей профессор.

— Что мне ваша регистратура, что мне другие врачи, — возмущалась Сима, — я к вам приехала, лично! Только вы чтобы операцию делали! Другим не доверяю. Я три года вас ждала!

— Послушайте, давайте вы не будете мне указывать, как быть и что делать. У меня ежедневно в клинику поступают двадцать-тридцать таких же больных малышей, как ваш! У меня нет возможности, поймите, физической возможности оперировать каждого из них.

— А для меня должна возможность быть! — закричала Сима.

— Я не делаю исключений, — с трудом сдерживая гнев, сказал Красин.

— Сделайте.

— Это пустой разговор. Идите и оформляйтесь.

— Так вы согласны? — улыбнулась она. — Вы будете сами Ваню лечить?

— Идите! Я же сказал! — крикнул доктор.

— Так я не пойду никуда. Пока вы мне слова не дадите. Что будете сами оперировать. Если я чего решила — это все, намертво, — стукнула по столу кулаком Сима.

— Вы что, ненормальная?

— А хоть бы и так!

Профессор нажал кнопку селектора:

— Люда, у меня в кабинете проблемная мамаша. Пожалуйста, сделайте так, чтобы ее не было в течение минуты.

— Так вы не на ту напали, доктор. Добровольно я не уйду! — заявила грозно Серафима.

— Значит, уйдете недобровольно! — констатировал Николай Николаевич.

Два медбрата — мужики здоровые — зашли в кабинет, схватили Симу под белы руки да и потащили к выходу.

— Пойдемте за нами!

— Ага, сейчас! А ну пусти, руку пусти, да пусти, тебе говорят… — отбивалась она.

С трудом два мужика уволокли Симу.

— Я еще вернусь, вернусь, вот увидите! — кричала она Красину.

* * *

Ирке дома не сиделось. Прошла мимо дома Симиного. Видит, Витьки дома нет. Поняла, что на кладбище он, у Андрюшки. И не ошиблась…

Виктор сидел у свежей могилы друга. Налил стопку, глядя на фотографию друга.

— За тебя, Андрюха! Я на твоем месте мог быть. А вот нет, сачканул от армии… Теперь не живу, не умираю. Хреново тут, на земле, Андрюха… Если б не грех в петлю лезть, может, и полез бы… Ну давай, брат. По последней. Больше и не буду. Нет и в водке спасения, так-то…

Витя выпил.

Ира, спрятавшись за кустом, сначала молча наблюдала за ним, потом появилась внезапно.

Витя чуть не свихнулся от неожиданности.

— Ирка, ты?

— Не бойся, не призрак. Живая. Не к тебе я… К Андрюшке вот цветы положить.

Она положила букетик маленький на холмик…

— Прямо перед выводом войск наших его ранило, — тихо объяснил Витя. — На мину нарвался. В госпитале обе ноги отняли. Героем он был. Не то, что я. Говорят, в госпитале долго лежал. Жив был, а матери боялся писать, чтоб не расстроилась… Думал — выкарабкается. Не случилось. А напиши — так, может, мы чем и помогли бы.

— Чем? Будь ты, Витя, реалистом. Чем бы вы ему помогли, если он с гангреной, да без ног, да еще с кучей других ранений. Он же кусок мяса был уже, а не человек, — возмутилась Ира.

— Да не говори ты так, слышь! Друг он мне был!

— А ты не ори! Кладбище тут, а не базар! — оборвала она.

— Да я не ору… Не могу просто успокоиться… Опять же, тебя увидел. Не ждал совсем…

— Испугался? — усмехнулась Ира.

— Обрадовался, — признался он, — очень сильно… Уж и не мечтал, что тебя увижу. Зачем приехала?

— Тебя не спросила. Захотела и приехала, — передернула плечиком Ирка.

— Мужа твоего не выпустили?

— Никакой он мне не муж. Развелись мы.

— Так чего, значит, ты одна и свободная? — просиял он.

— Одна и свободная. Ну все, прощай… По деревне с тобой ходить не стану, больно уж языков злых много.

Она пошла по дорожке с кладбища, он за ней, не отставая ни на шаг.

— Да плевал я на те языки. Я вон тебя увидел — точно воды живой из родника напился! А ты…

— Прощай. И догонять не надо. Не смей! — приказала Ира. — Повидались, и довольно!

Она побежала. Витя за ней следом.

— Ирка, стой! Да не буду я тебя руками трогать! Мне бы только поговорить, Ира!

— Да не о чем говорить-то больше, Витя! У тебя вон сын растет!

— Ну что с того, что сын! У меня же еще сыновей может быть с десяток, я ж мужик-то молодой! Ну один здоровым не вышел, так то не моя вина, Симкина! Ира, да постой же ты!

Он почти догнал ее… Схватил за плечи. Прижал к себе.

— Нет мне без тебя жизни, ты хоть понимаешь это? Я, как Андрюха, в земле лежу зарытый. Знаешь, это как?

Конец ознакомительного фрагмента.