Советник

Карина Демина, 2023

Удалось выжить и даже устроиться в чудесном новом мире? Да только рано радоваться. Самому миру, похоже, не так долго осталось. Того и гляди падет с небес огненный дождь, изничтожая все живое и пробуждая неживое, а людям до того и дела нет. Маги интригуют, мешеки жаждут убавить власти юной Императрице. И что им за дело до Древних с их тайнами, пусть даже где-то среди них затерялась инструкция по спасению мира. Всего-то и надо, что отправиться в болота к проклятой башне. Пробраться внутрь, желательно не начав новой эпидемии. И добыть нечто, называемое Сердцем Бога. Справятся? А какие тут варианты…

Глава 7

От Алисенны остался едва уловимый запах чего-то сладкого, душистого. И ощущение, что он только что совершил ошибку. И да, можно исправить. Он ведь обещал поговорить, а не все остальное.

Но Миха знал — не исправит.

И не в клятве дело, а в том, что права девочка. Если она будет не нужна, от нее избавятся. Вопрос лишь в том, как скоро она станет ненужной.

— Вы чрезмерно жалостливы, — сказала темнота, раскрываясь, чтобы выпустить человека, которого Миха совсем уж не готов был видеть.

Не здесь.

Не сейчас.

И рука потянулась к ножу.

Не башня, а проходной двор какой-то.

— Спокойнее, — человек остановился в паре шагов и поднял руки. — Я только поговорить желаю. Клянусь.

И воздух слабо полыхнул, подтверждая клятву.

Наемник.

Тот самый, неприметный, с мертвыми глазами. Он сопроводил их до замка, и людей своих оставил там, за чертой стены. И если приглядеться, то можно увидеть, как дрожат во тьме далекие огоньки лагеря.

— О чем же?

Сам он, выходит, проник в замок. Когда? И кто позволил? Хотя в этом бардаке позволения особо и спрашивать не нужно.

— О жизни? — он все же приблизился, двигаясь мягко. И Дикарь взвыл, предупреждая, что человек этот опасен. Пожалуй, опаснее даже пустынного льва, который пусть и силен, но и благороден.

Лев возвещает о приближении своем рыком.

А этот…

Этот просто ударит. Без предупреждений, без расшаркиваний. И насмерть.

— Вам не с кем поговорить о жизни? — притворно удивился Миха.

— Как ни странно, но не с кем… вид красивый. Всегда любил замки. Есть в них не то, чтобы величие, скорее такое вот провинциальное спокойствие. Уверенность в завтрашнем дне. В городе же никакой уверенности. Но это и позволяет ощутить вкус жизни.

— Угу, — ответил Миха.

— Не расположены к беседе?

— Скорее не пойму, чего вам надо.

— Посмотреть.

— На меня?

Легкий наклон головы. А ведь черты лица у него правильные, и само это лицо даже красиво, но стоит отвести взгляд, и что черты, что лицо моментально забываются.

— Маг?

— Нет. Дар слабый. Даже не дар, скорее уж эхо, которое, впрочем, позволило мне добиться многого. Моему сыну и того не досталось. Может, и к счастью. Я так думал, — он подошел к самому краю и оперся на каменный парапет. С него и смотрел. — В городе все иначе… дерьмо.

Миха хмыкнул.

Сколько раз он повторял это.

— Я получил весточку от верного человека. Башни рода Ульграх заняты.

— Кем?

— Союзом. Рода сумели договориться и объявили о протекторате. До тех пор, пока наследники не достигнут взрослого возраста. И тогда будет выбран тот, кто станет главой.

— А…

— Винченцо никогда не имел нужного веса. Он может попытаться оспорить решение, обратиться к Совету… но ему придется что-то предложить. И что-то действительно стоящее.

Машину древних, которая позволит заглянуть в их тайны?

— А еще стать номинальным главой и действительно возглавить род — это разные вещи. Второе ему не позволят. Скорее уж найдут способ получить… ценности. Или подчинить. Подчинить такой род, перевести его в число вассальных, — хороший вариант.

— Для кого?

— Не для рода Ульграх

— Значит, лезть смысла нет?

— Напрямую.

— А торговаться?

— Смотря что он захочет. Если выживет.

— А если нет?

— Миара сама по себе ценный приз.

— Она об этом знает?

— С юных лет. Но сейчас о ней немного забыли. Может, забудут совсем, если сочтут, что она не стоит усилий. Или уж скорее на время… не обязательно возвращать её самим. Можно передать право будущему мужу.

Чтоб их.

Всех.

— Его назначит протекторат. Большинством голосов. Ведь род ослаблен и нужно возрождать его.

Как бы он вовсе, этот род, ноги не протянул с таких возрождающих.

— А… их не будет волновать некоторые… особенности её характера?

— Имеете в виду, не побоится ли будущий муж? Нет. Есть разные способы подчинить мага. Женщину. И брачная клятва многое меняет.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы вы поняли. В покое вас не оставят. У вас есть големы. Есть маги. Но у них тоже. И големы. И маги.

И в количестве куда большем, чем у Миары. Да и не факт, что те, кто еще недавно ей кланялся, не решат, что безопаснее будет отступить. В лучшем случае. В худшем… вариантов хватит.

Небо полыхнуло.

А Михе подумалось, что грядущий апокалипсис — не такая уж и плохая штука. С апокалипсисом придется разбираться и магам.

— Мой человек может начать переговоры. От вашего имени.

— С магами?

— Естественно. Но вы должны решить, о чем будете говорить. И будете ли. Госпожа собиралась к мешекам? Возможно, это будет наилучшим вариантом. Тем паче в нынешних обстоятельствах.

— Вы много знаете.

— Работа такая.

— На отдых не собираетесь?

Наемник рассмеялся. Искренне так.

— Все-таки вы дикарь, — сказал он с улыбкой. — Люди, подобные мне, отдыхают на том свете.

Чтоб его.

— Погодите, — Миха замялся, не зная, как поступить. Все же погано, что маги вот так… то ли выживут, то ли нет. — Если вдруг… она не очнется. Что вы будете делать?

— Дождусь, когда сын поправится. Если он поправится, — тут наемник помрачнел и добавил. — Идиот. Но в любом случае вернусь в Город. И не стоит опасаться. Я не причиню вреда.

— А пользу? Не хотите пользу причинить?

— Какое любопытное стремление. Возможно, вы не знаете, но причинять пользу людям довольно опасно для здоровья. Особенно, когда об этой пользе не просят.

Издевается.

— Контракт, — сказал Миха.

— Условия?

— Сопровождение. Охрана. Мы… скоро должны будем отправиться в одно место…

О котором у Михи весьма и весьма смутные представления.

— И там найти некую вещь… а потом… потом будет ясно. Или не будет.

— Надо же… пойти туда, не знаю куда. Найти то, не знаю что?

— Именно.

— Согласен.

— Серьезно?

— Почему нет. Вы хотя бы не планируете никого убить.

— Ну… наверное.

Миха осторожно пожал протянутую руку. Та была холодной. Жилистой. А еще не отпускало чувство, что и второй руки наемнику хватило бы, чтобы перерезать Михе горло.

Не перерезал?

Уже хорошо.

Кажется, в этом мире научился радоваться малому.

Винченцо открыл глаза. Он точно не мог сказать, что произошло. Его состояние ухудшилось? Несомненно. Все же раны. И остальное тоже. Странно, как он вовсе пережил смерть Алефа.

Дышалось… легче.

Он чувствовал воздух, который втекает внутрь, наполняя легкие. Он чувствовал и боль в растягивающихся мышцах. И узор трещин на ребрах. И то, что кости эти по непонятной причине сделались хрупки. А огонек дара почти погас.

Наверное, он все-таки умрет.

И то, что жив пока еще, это сродни чуду.

Чудо сидело здесь же, уставившись на Винченцо узкими черными глазами.

Ица.

— Т-ты, — выдавил он. И легкие болезненно сжались на выдохе, грозя вовсе схлопнуться. Тогда он умрет. Но нет. Снова разошлись ребра, сдвинулась вниз диафрагма. И воздух устремился в него, как в пустой сосуд.

Со свистом.

— Вернулся, — Ица приподнялась и приложила палец к губам. — Видел?

— Что?

— Что? — переспросила она. Издевается? Или… скорее уж спрашивает. Винченцо хотел ответить, что ничего не помнит, но не смог.

И теплая детская ладошка легла на голову.

— Мыслей много, — сказала девочка. — Суетятся. Вот и слепой. Спи.

Он послушно уснул.

Только еще ощутил, что совсем рядом, близко, недопустимо близко, есть еще кто-то. И этот кто-то тоже дышал сипло.

Миара.

Она…

Почему? Не важно. Главное, что он сам потянулся к этому теплу, пусть даже во сне. Обнял. Укутал.

Он не сумел защитить. Ни её. Ни себя. И никто не сумел бы. Но они выжили, и если так, то умирать сейчас будет нечестно. Да и не хочется. Поэтому со смертью Винченцо слегка погодит.

Для начала и вправду выспится.

Второй раз его разбудил шепот. Громкий. Повизгивающий. И главное, слов-то не понять. Сперва не понять было, а потом он вдруг осознал, что понимает. Что язык чужой, а он все равно понимает.

— Госпожа, зачем вы тратите силы на этих… проклятых?

Винченцо попытался понять, где находится.

Комната.

Кровать? Кажется. Одежда промокла, простыни тоже, будто воды плеснули. Жарило его? Да, как ни странно, но теперь он прекрасно понимал все, что происходило. И сны тоже.

Безумные сны.

Мертвецов, которые приходили, один за другим. Всех. От того безымянного раба, который умер тогда, на алтаре, до матушки. И… и приходили.

Смотрели.

Молчали.

Если бы сказали хоть что-то. А Винченцо пытался. Говорить. Оправдываться. Что-то даже объяснял. Бывает. В горячке и не такое привидеться может. Но он, кажется, преодолел кризис.

Миара?

Здесь. Тоже спит? Похоже на то. Спокойное у нее дыхание, ровное. Как и сердечный ритм.

Ица… её Винченцо видел пятном желтого света. Неяркого. Теплого.

Дикарь?

В комнате его не было.

Но был кто-то еще, кто-то весьма близкий к Ице по ощущениям, пусть свет его и был совсем слабым, приглушенным. Этот человек и шептал.

— От них лишь вред один!

— Уйди.

— Вы нужны дома, госпожа! Ибо предсказание сбывается! Небеса вот-вот изольются огненным дождем. Живые земли станут мертвыми, а мертвецы поднимутся, собирая дань с земель. И слезы вдов наполнят чаши Мертвых озер.

Надо же, и у мешеков есть предсказания.

— Знаю, — спокойно ответила Ица.

— И милостью богов лишь вы способны спасти мир…

Маленькая девочка?

Ладно, весьма странная маленькая девочка, чей дар, говоря по правде, пугает. Но полезен, да. Сердце Алефа билось в груди ровно и… ощущалось своим.

Маги тоже могли пересадить сердце. И не только его. Ладно, далеко не все маги. И не всегда удачно. Провалы случались и у лучших. А еще ритуалы были сложными, требующими подготовки.

Энергии.

Особых зелий. Да много чего. Она же просто взяла и… если бы Винченцо мог двигаться, он бы накрыл полученное сердце рукой.

— Нет.

— Госпожа, я умоляю…

— Отстань.

— Я настаиваю.

— Нет.

Надо что-то сделать. Подать… знак? Пошевелиться хотя бы?

— Вы еще так юны… — с печалью произнес человек, которого Винченцо не видел. — И слушаете сердце, а ему верить нельзя.

— Кому можно?

— Разуму. Только разуму, госпожа. Разум — суть огонь, что развеет тьму. Разум — путь, что протянулся от истока времен.

Красиво говорит, а главное, знакомо до боли. Отец вот тоже любил рассуждать о разуме. И главное, тогда, раньше, рассуждения его казались такими логичными.

Правильными.

Разумными, мать их. А теперь почему-то горько было. От собственной глупости и еще бессилия. Мертвецы восстанут? Они уже… и да, возможно, стоило умереть, чтобы понять то, что Винченцо понял.

Он с трудом разлепил веки.

Мешек.

Тот самый жрец, которого он видел… да, видел… когда добирались из лагеря. Только тогда жрец был грязным и походил на оборванца. Сейчас, пусть бы и одетый по здешней моде, он все равно выделялся. Кожа его была красна, как медь. А длинные волосы, заплетенные в косицы, черны. В косицах этих поблескивали бусины. Лоб пересекала длинная красная полоса. И по три еще украшали щеки с каждой стороны.

Смотреть было больно.

— Разум дал нам надежду. Всему миру.

— Меня?

— Вас госпожа.

Жрец смотрел на девочку… снисходительно? Пожалуй. А ведь тоже странно. Стоит, согнув спину, но этот взгляд категорически не сочетается с позой. И чему верить?

Ничему.

— Расскажи, — Ица повернулась к нему, и теперь Винченцо видел только её спину, точнее зеленый бархат наряда. Кажется, баронесса еще не отказалась от мысли облагородить дикое дитя.

Хотя кто тут дикий…

— Вы вернетесь, госпожа, — это прозвучало утверждением. — И исполните предначертанное. Вы подниметесь на вершину первой пирамиды, чтобы принести богам величайшую жертву. И сердце ваше напоит солнце силой…

Погодите, он это серьезно?

Он собирается принести её?! Хотя чего еще от мешеков ждать.

— Нет, — спокойно ответила Ица.

— Но вы должны. Ради мира. Мир…

— Расскажи, — она щелкнула пальцами и лицо жреца дернулось. А сам он вдруг застыл. И даже дыхание его стало другим. А Ица повернулась. — Подслушивать плохо.

Это она произнесла с укором.

— Я… не нарочно. Я… я понимаю, что вы говорите.

И сейчас она обращалась на своем языке.

— Духи, — ответила Ица так, будто бы это что-то да объясняло. И добавила. — Ты прошел их дорогой. И духи тебя пропустили.

— Это был бред.

А вот говорить получалось плохо. Язык заплетался, не способный выговорить такие чужие, такие неудобные звуки. Но его поняли.

— Духи, — Ица сползла с кровати и подала руку. — Духи видят. Суть. И духи знают, кто есть кто. За каждым идут его. И твои сочли, что ты достоин жить.

Рука её была маленькой.

И теплой.

Духи? Пусть будут духи. Все объяснение. Или вот еще можно говорить о тонком мире. Кажется, кто-то там в прошлом пытался доказать, что эманации силы можно использовать для переноса информации. Вот в Винченцо и перенеслось знание чужого языка.

А что, собственный организм его был ослаблен.

И Алеф с его заклинанием.

Древняя сила. Древняя магия. И духи. Все складывается одно к одному.

— А она… — Винченцо сумел сесть. Тело слушалось, хоть и плохо. А вот Миара спала. И улыбалась во сне. Она редко улыбалась вот так, искренне. И главное, было страшно, что этот сон, каким бы он ни был, прервется. — Она тоже видит… духов?

— Откуда мне знать? Вернется — спросишь. Но она еще не совсем дрянь.

Ица слезла с кровати.

А ведь босая. И чулки куда-то подевались. Тут же полы холодные. В замках всегда полы холодные, но это и понятно, камень все-таки.

— Помоги, — она обернулась к Винченцо. — Что сидишь? Вставай. Его надо привязать. Долго не удержится.

— Погоди, — он вытянул руки.

Дрожали.

И…

И да, сползти с кровати вышло. Даже не рассыпался, хотя по ощущениям, что еще немного и точно рассыпался бы. Но нет. Шаг. Качает. И слабость дичайшая. Но если опереться на протянутую руку… теплую такую, как солнце.

— Я вижу твою силу.

— Духи тебя приняли.

— Или просто произошли изменения в мозгу под воздействием… чего-нибудь.

— Духов.

— Можно и так. Ты уверена, что его нужно связывать?

— Нужно.

— Тогда… я тебе помощник слабый. Я даже затянуть веревку не смогу. Ты… ты сходи за кем-нибудь… дикарь вот… думаю, тоже будет полезно послушать. А я пока…

Он вцепился в плечо жреца, который так и не шелохнулся. А потом нащупал пальцем жилку на шее. Надавить и подождать. Много сил это не потребует.

Тело рухнуло под ноги, и Винченцо с ним.

— Хорошо, — Ица подхватила юбки и ругнулась. — Как же неудобно… а ты тут будь! Не уходи.

— Куда я денусь.

Винченцо все-таки поднялся на четвереньки и обыскал жреца. Снял клинок с пояса, еще один — со щиколотки. Спрятан был тот неплохо. А в темных волосах укрылась пара тонких костяных игл, весьма опасных с виду.

Их Винченцо тоже отложил в сторонку.

Подумал и снял крохотный фиал, вплетенный в волосы. И пару браслетов, которые ощущались слегка теплыми, а значит, явно были непростыми.

Стащил ботинки. Иногда и в них прятали кое-что полезное, но нынешние явно были не из тех. Старые, запыленные и стоптанные едва не до дыр.

Вот так-то лучше.

Он поглядел на Миару, которая по-прежнему спала. А если попробовать… нет, не стоит. Духи, воздействие ли, пусть идет, как идет. Умирающей она не кажется, а значит, причин вмешиваться, рискуя усугубить ситуацию, нет.