Вдова его величества

Карина Демина, 2022

В шестнадцать Катарина стала очередной супругой Генриха VIII. В двадцать она овдовела, а в двадцать семь – сбежала из золотой клетки дворца. Но жизнь на свободе вовсе не так легка, как ей представлялось. Старое поместье бережно хранит свои тайны, новые родственники полны грандиозных планов, в которых Катарине отведено особое место, да еще кто-то явно вознамерился избавиться от бедной вдовы. И единственная надежда разобраться во всем – королевский дознаватель, верный слуга короны и сосед, который имеет дурную привычку разгуливать по чужим садам в неподобающем виде. Впрочем, что с нелюди взять? Разве что помощь, пару водяных лилий и обещание, что все когда-нибудь да наладится.

Глава 11

Мальчишка в ливрее был горд оказанным ему доверием. Он крутился в седле, волнуясь, как бы не отстал господин королевский дознаватель, как бы не затерялся он в густом лесу, где было и темно, и сыро, и комарье звенело на разные голоса.

Мальчишку дал градоправитель, пусть и без особой охоты, ибо искренне полагал дело закрытым, а пропавший намедни караван — досадной случайностью. Но королевским дознавателям отказывать не принято. Вот и выдали кого не жалко. Причем, как Кайден подозревал, не жалко было не только мальчишку, но и солового старого мерина, что и по хорошей-то дороге шел медленно, что уж говорить о лесной тропе, которая вскорости и вовсе в чаще растворилась.

А лес, который давно уже у стен городских извели что на хворост, что на доски, что на иные важные нужды, становился все гуще, все темнее. Этот лес выставлял острые пики орешника, переплетая их с темными кустами бузины и крушины. Здесь не пахло цветами, а ноги проваливались во влажный мох.

Лошадей пришлось оставить на тропе, и Кайден заключил их в круг. Волками не пахло, но мало ли. Мальчишка же подпрыгивал от нетерпения. Он ловко перескакивал через ямы, ящеркой нырял в мелкие овражки, почти не тревожа кустов. И даже птахи лесные не видели в нем угрозы.

Кайден шел по следу.

А вот Дуглас лесов недолюбливал. Он потерялся где-то сзади, и из зарослей доносился лишь раздраженный голос, на который сойки отвечали возмущенным мяуканьем.

— Вот туточки, господин, их и побили, — сказал мальчишка, перескочив через узкий ручей, который почти исчез в темной подстилке. — Прямо туточки.

Место было укрытым. Удобным.

Поляна, окруженная молодыми дубками. Уже не хлысты, но еще и не гиганты, в ветвях которых город построить можно. Сама поляна — шагов двадцати в поперечнике, с одной стороны начинается болотце, которое хоть и выглядит мелким, но, как и прочие болота, натуру имеет препаскуднейшую. Наверняка чуть дальше расползаются топи со скрытыми тропами, по которым так удобно уходить от погони.

Точно топи.

Пахло на поляне гнилью.

Кайден обошел старое кострище, почти исчезнувшее в траве. Остановился у ямины, которая некогда была землянкой, но крышу разломали, а содержимое растащило зверье или подобрали люди лорда. Теперь не понять.

Он присел у нее. Вдохнул.

— Кто вас сюда привел?

— Чегой? — Мальчишка хлопнул светлыми ресницами.

— Привел кто? Или сами нашли? — в этом Кайден сомневался. Уж больно долго идти пришлось, и местечко упрятано хитро, и болото имеется. Если бы люди Тирби шли тропой, разбойники не стали бы связываться, просто убрались бы вглубь топи, чтобы позже вернуться.

Мальчишка поскреб шею:

— Так это… старшой… не знаю… велел сбираться. И мне тоже. Чтоб, значит, при конях. Я, как побивали, не видел. Уже потом помогал вещи сбирать, да… и кровищи туточки было! Страх!

Правда, сказано это было отнюдь не со страхом, скорее с восторгом.

— Твою ж мать… — Дуглас вывалился-таки из кустов и огляделся. — Да уж…

И пару слов покрепче добавил. А сам говорил, что благородные люди не матерятся. Он отряхнулся, отцепил от плаща репейник и, оглядевшись, произнес:

— Занятно.

И Кайден согласился, что да, весьма занятно. Он обошел поляну по кругу дважды, остановился у болотной тропы, запах которой еще ощущался, хотя времени прошло изрядно. Впрочем, не стоило обманываться, вряд ли этот запах продержится больше пары шагов. Он ногой попробовал мягкий дерн, выглядевший достаточно прочным, чтобы выдержать вес тела.

И заманчиво было бы пройти дальше, но… нет.

Обернувшись, Кайден убедился, что давешний мальчишка внимательно следит за каждым его шагом. И не стоило обманываться, не собственное его любопытство было тому причиной.

Кайден отошел к центру поляны. Крутанулся. И присел. Пальцы вошли в жесткую траву, а Кайден закрыл глаза. Вряд ли он вытащит хоть что-то, но почему бы не попробовать.

Гудели пчелы.

Муравьи спешили, касаясь пальцев. Им не было дела до забот людских. А вот корни… корни помнят многое.

Огонь. И кровь.

Много-много крови… пролилось. Давно? Давно. Восприятие времени растений отлично от человеческого, и Кайден поморщился, чувствуя, как сознание затягивает в извечный круговорот жизни.

Снег. Вода. И вода со снегом. Солнце, которого становится мало. Тяжелая листва, не способная удержаться на ветвях. Она ложится под корни, укрывая их и тех, кто обретается внизу.

Разбойников побили осенью, и листва только-только начинала осыпаться, а деревья еще не погрузились в долгий зимний сон.

Что ж, это совпадало.

А раньше?

Тоже кровь? Мало. Редко. Стало быть, банда и вправду заслужила виселицу. Люди… много. Огонь. Тоже много. Топор. И хруст ломающихся веток. Снова кровь. И опять кровь. И душный, тяжелый запах наступающего болота. Вода, которая поднимается выше, отгрызая берег кусок за куском. Она заливает корни, заставляя те задыхаться, и потом, позже, поглощает мертвые тела деревьев. Они становятся частью болота, порастая мхом и ряской, покрываясь пленкой мертвой силы.

Чуждой силы. Противной всему живому.

Кайден вытащил руку и вытер пальцы о штаны. Голова кружилась. И он сел на траву, а потом лег, сунул руки под голову и просто лежал, уставившись пустым взглядом на солнце. И солнце не ослепляло. Напротив, его тепло пробивало кожу, согревая кровь, вновь позволяя дышать.

Да, самое главное, не забывать дышать. Вот так.

Вдох. И выдох. Ребра ходят, грозя разворотить грудную клетку. Но Кайден терпит. Вдох. И выдох. И снова вдох, чтобы потом выдох. Сила успокаивается, возвращаясь в хрупкий сосуд человеческого тела. А Дуглас, усевшись рядом, протягивает флягу с заговоренной водой.

Он молчит, но в глазах видится упрек. И вопрос. Неужели оно того стоило?

— Стоило, — говорит Кайден, когда к нему возвращается способность говорить. — Еще как… теперь я знаю, куда они ушли.

— Куда?

— Туда, — он вскинул руку, указывая на болото. — По мертвой тропе.

И Дугласу не надо растолковывать очевидное.

— Твою ж мать… извини.

— Ничего, — когда солнце стало невыносимо ярким, Кайден закрыл глаза.

Катарина разложила альбомные листы, состыковав края узора. И на этом желание работать иссякло. Точнее, желание было, но где-то глубоко внутри, оно тлело под пеплом надежд и пустых мечтаний, а разум нашептывал, что стоит ли бороться с ветром?

Узор составляли опытные мастера. Ученые.

И он совершенен в каждом изгибе своем. Так на что Катарина надеется? Думает, что она умнее королевских целителей?

Не думает. Она сидит, разглядывая листы, заставляя себя смотреть, потому что заняться больше нечем.

Стук в дверь стал почти спасением, и поэтому, должно быть, Катарина вскочила, бросилась к двери и открыла, не спросив, кто за ней.

— Ах, дорогая, — тетушка Лу вновь сменила наряд на бледно-розовый. И цвет ей шел, как и розовый камень в светлой оправе.

Турмалин. И серебро. Позолоченное для солидности, но все одно серебро. А в камне заклятие свернулось ящеркой. Оно живо и пульсирует, наполняя тетушку силой, придавая сияние увядающей коже и избавляя от морщин. Наверное, стоит предупредить, что, как только заряд иссякнет, кожа вновь начнет стареть, и весьма стремительно.

Или не стоит? Вряд ли тетушка не понимает, что за все приходится платить. В том числе и за затянувшуюся молодость.

— Я подумала, что нам стоит поговорить наедине. По-родственному, — тетушка решительно переступила через порог и дверь прикрыла. — Пока твоя… мьесс занята.

Да. Точно.

Джио говорила, что отлучится, что ей нужно проконтролировать мага, который завтра собирается заняться реконструкцией ведущих каналов, а это дело такое, непростое. И Джио велела сидеть в комнате. Никого не впускать.

А Катарина забыла. И впустила.

Тетушка Лу вплыла в покои Катарины, огляделась, поморщилась. И платочек к носу прижала, хотя комнаты хорошо проветрили, а на столике появился букет лаванды.

— Если хочешь знать мое мнение, эта женщина совершенно ужасна.

— Не хочу.

— Что? — тетушка обернулась.

— Я не хочу знать ваше мнение. И не хочу говорить по-родственному. И буду весьма благодарна, если вы уйдете. Я занята.

— Да чем ты можешь быть занята? — отмахнулась тетушка Лу, сбросив с кресла книгу. Катарины.

Давно начатую, но так и не дочитанную. Генрих вот любил, когда жены читали ему вслух. И Катарина читала, но почему-то при этом совершенно не запоминала, о чем именно читает.

— Что это за глупости? — тетушка подняла лист и поднесла к глазам. Поморщилась. — Ты вышиваешь?

— И вышиваю тоже, — Катарина лист вытащила. — Это руны. Заклятие.

Надо силовые потоки разметить, тогда станет понятна очередность узлов, да и точки наивысшего напряжения силы выявить следует.

Именно.

А дальше выбрать те, которые находятся на критическом или подкритическом уровне нагрузки. Полностью убрать заклятие нельзя, это Катарина уже поняла. Но почему бы не попробовать его преобразить? Доработать? Перенаправить силовые потоки…

Мысль заставила задуматься.

— Ты меня совсем не слушаешь, — с немалым раздражением произнесла тетушка Лу, и платочек исчез в рукаве, сменившись крупным круглым камнем на веревке.

— Не слушаю, — Катарина устроилась в кресле напротив и сложила листы аккуратной стопкой.

Сейчас она была почти счастлива и даже немного благодарна незваной гостье, которая взяла и своим появлением натолкнула Катарину на мысль. Пусть и совершенно очевидную, но… предыдущие пять лет ее голову не посещали даже очевидные мысли.

— Деточка, — тетушка сжала камень, над которым замерцал полог силы. — Ты должна понять, что здесь иные порядки.

Марево зыбкое, и пальцы окутывает, будто ластится.

— И то, что позволено в колониях, просто-напросто недопустимо в цивилизованном мире!

— Что именно? — уточнила Катарина, мизинцем коснувшись запястья.

И пусть узоры почти не видны, но она изучила их, она научилась видеть пальцами каждый завиток, каждую руну, выжженную на коже.

— Эта женщина… отошли ее!

— Зачем?

— Подумай о своей репутации!

— Мне казалось, что присутствие компаньонки как раз свидетельствует о том, что я забочусь о своей репутации.

— Но не такой же, — тетушку было сложно смутить. — Если тебе нужна компаньонка, я порекомендую тебе достойную женщину…

— Нет, — Катарина позволила себе улыбнуться. — Мне не нужна компаньонка. А что касается мьесс… поверьте, все не так просто…

— Если эта женщина тебя пугает…

— Мьесс? — Катарина фыркнула. — Когда-то да… определенно… она меня пугала. Но теперь мы связаны. Клятвой крови.

Палец очертил круг на ладони.

— Клятвой жизни. Такова была воля… отца.

Почти правда. Он привел Джио. Он взял клинок и, зажав ладонь Катарины, велел: «Стой и не дергайся, и повторяй за мной. Надеюсь, у тебя хватит ума просто произнести клятву?»

— Он всегда был странным человеком…

— А вы… были знакомы? — Катарина с интересом наблюдала за женщиной, которая пыталась направить силу весьма капризного артефакта.

— Увы… да… и не знаю, что тебе рассказала матушка… — напомаженные губы сомкнулись.

— Ничего. Она не любила вспоминать прошлое.

Да и вообще разговаривала мало и редко покидала собственные покои, пусть и обставленные весьма роскошно — а как иначе, ведь она супруга самого Годдарда, — но все же невыносимо тесные.

В них всегда пахло резко, неприятно.

Дымили курительницы. И старуха в красном одеянии сыпала в них листву. Матушка вдыхала дым и улыбалась, радовалась, так казалось Катарине. И, радостная, встречала мужа, чтобы подарить ему очередного ребенка. Правда, о детях она забывала сразу после того, как выталкивала их из собственного тела, но все благородные дамы передавали младенцев прислуге. И не младенцев.

— Конечно… понимаю… она, пожалуй, была на меня обижена, а я на нее. Я ведь ей завидовала. Ее красоте. Ее положению. И тому, что на нее обратил внимание сам герцог. Я тоже не отказалась бы стать герцогиней. Она же твердила о любви. И это казалось глупостью, будто недостаточно ей было того, что случилось с Эвелиной Гленстон.

Тетушка вздохнула и отвернулась к окну.

— Я бы с радостью поменялась с ней местами, но, увы, и вполовину не была столь хороша, как она, да… а потому, узнав, что она собирается бежать, я промолчала. Мне следовало бы обратиться к родителям, и отец сумел бы найти способ… удержать ее.

О да, способов много.

Катарина тронула щеку, которая вновь заныла от пощечины. Катарине хватило одной, а вот Луизу отец отправил в монастырь, откуда она вернулась спустя два месяца тихой, молчаливой и невыносимо похожей на матушку в равнодушии ее.

— Но я… я была молода и глупа. Я решила, что если ее не станет, то я займу ее место. Это… было неправильно.

Катарина кивнула.

— И я не сразу поняла, насколько моя глупость ударила по семье. Я могла бы найти себе мужа, хорошего мужа… многие бы захотели породниться с сестрой герцогини.

Только герцогиня не состоялась.

— Потом… позже… я винила во всем ее. И была права. Ей следовало бы думать не только о собственных удовольствиях, но и о семье, которой пришлось сложно. И, признаюсь, в письмах своих я позволила себе некоторую… резкость. И теперь жалею. Мне стоило помириться с Бетти раньше, но я вновь опоздала. И теперь все, что осталось от моей семьи, это ты. И я искренне хочу помочь.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Катарина.

Правда, потом вспомнила, что в той, прошлой, жизни желающих помочь тоже было немало. И помогали они зачастую, не спрашивая, желает ли Катарина принимать эту вот помощь, а после требовали благодарности. Услуги. Внимания. И всего сразу, искренне обижаясь, когда Катарина отказывала в этакой-то малости.

— Я так много думала… я так переживала… когда пришло то письмо от Бетти, в котором она искренне просила прощения, я… я понадеялась, что мы помиримся. А потом мне сообщили, что моей сестры больше нет.

По розовой щеке скользнула слеза.

Интересно, а если горный хрусталь взять за основу? Он, конечно, более хрупок, нежели алмазы, и обладает куда меньшим сродством к силе, но и обрабатывать его легче. Почему тогда его если и применяют, то крайне редко?

— И тут я узнаю, что ты возвращаешься. Заметь, узнаю не от тебя, но от нашего поверенного… — тетушка выставила палец. — И конечно, я рада… я не просто рада… это как мой шанс все исправить!

Надо будет сказать Джио о поверенном.

А еще спросить, почему тогда, десять лет назад, она согласилась разделить свою жизнь с испуганной девчонкой. У Катарины выбора не было. А у Джио? Или она тоже задолжала отцу? Но что?

И может ли Катарина как-то помочь? Хотя… чем она может помочь? Она и королевой была на редкость бестолковой, а сейчас она просто вдова… чья-то там.

— Дай мне шанс, дорогая, и ты увидишь, как все изменится. Этот дом… он давно вышел из моды. Его стоит продать, пусть много и не дадут, но у нас есть свое поместье, оно куда больше и современней этого. И дом в столице, конечно, не в старом городе, но почти… я познакомлю тебя с чудесными людьми.

— Я не хочу.

— Чего?

— Наверное, — Катарина задумалась, — ничего из того, что вы перечислили. Я не хочу продавать дом. Он мне нравится. И уединенность его тоже. Я не хочу переезжать в ваше поместье. Или в ваш дом. Я не хочу в столицу…

Она вовремя прикусила язык и не сказала, что нет в старом городе ничего-то хорошего, лишь темные стены, узкие улочки, которые летом раскаляются, а осенью и весной заполняются потоками грязной воды. Там воняет, несмотря на усилия магов и новые законы. А еще там слишком много людей.

— Я не хочу знакомиться с чудесными людьми. Мне и без того достаточно знакомств. Я хочу тихо жить здесь и заниматься делом, которое мне действительно интересно.

— Здесь ты не найдешь себе мужа.

— А как же ваши сыновья? — поинтересовалась Катарина, склонив голову набок. — Они не подойдут?

Тетушка отвернулась к окну и вздохнула.

— Я надеялась, что вы понравитесь друг другу, — наконец сказала она. — Однако я вижу, что ошибалась. Пойми, дорогая, я не стану принуждать тебя к браку. Мальчики — достойные молодые люди. И возможно, вам нужно больше времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Или осознать, что, несмотря на все твои потери, жизнь продолжается…

Она убрала камень в складки платья.

— Я, конечно, понимаю, что тебе пришлось тяжело, что сейчас ты растеряна, а потому предлагаю просто дружеское плечо…

Тетушка Лу поднялась.

— И еще… — у дверей она остановилась, окинув Катарину внимательным взглядом. — Я несказанно рада узнать, что кого-то из нашей семьи боги наделили даром… странно только, что Бетти об этом упомянуть не удосужилась.

— Может, не считала, что это важно? — Катарина тоже поднялась. — В конце концов, к чему женщинам магия?

— Действительно.