Три лепестка королевской лилии

Василиса Волкова, 2017

Дочь Киевского князя Ярослава Мудрого, Анна, отправилась во Францию, чтобы стать супругой короля Генриха I. Воспитанная в духе Византийского просвещения, она готовится стать добродетельной супругой и достойной королевой, чтобы принести мир измученной долгими войнами стране. Но встреча с молодым графом Валуа навсегда перевернёт её жизнь. Оказавшись в гуще событий и в центре политических интриг, Анна вынуждена выбирать между долгом и любовью. Корона или сердце? Какой выбор сделает она?

Глава 1

Апрель 1051 год. Реймс

Княжеская колымага тряслась по ухабистой дороге, вытряхивая душу из ее пассажирок. Весь основной путь они проделали верхом, но на границе им пришлось пересесть в нее, чтобы явиться в город во всем блеске и великолепии. Казалось бы, в повозке ехать гораздо легче и удобнее. Однако вскоре их воодушевление от окончания пути сменилось раздражением и усталостью. Это богатое и дорогое средство передвижение было прекрасно для поездок семьи по городу или для торжественных выездов из княжьего терема. Но, как выяснилось, было совершенно непригодно для дальних путешествий, да еще и в период распутицы: деревянная кабина-короб крепилась прямо на оси с колесами и на ухабах колымагу немилосердно трясло.

Весеннее таяние снегов превратило дороги в чавкающее месиво из грязи и глины. Колеса, следующих за колымагой повозок, и крытых телег то и дело увязали в черно-коричневой жиже. И путешествующим каждый раз приходилось покидать свои места, чтобы помогать лошадям вытягивать свой груз из чавкающего болота, которое прежде было дорогой. Из-за этого обширный кортеж невообразимо растянулся, чем сильно беспокоил охранников-воинов под руководством рыцаря Гослена де Шони, и раздражал вынужденными задержками сопровождающих преподобных отцов.

Два епископа стояли во главе вереницы подвод и, чтобы скоротать время, лишний раз пересчитывали повозки, доверенного им добра, и довольно потирали руки.

Кортеж был обширен: три больших колымаги впереди и множество подвод с богатым товаром из далекой Северной страны. В телегах, покрытых телячьей кожей везли драгоценные меха, масла, оружие, лари и сундуки со скарбом и женскими нарядами и, разумеется, с золотом и драгоценными камнями. Особенно выделялась тщательно охраняемая повозка с просмолённой крышей и днищем от влаги и дополнительно плотно обтянутая кожей — с такими тщательными предохранениями путешествовали фолианты из киевской библиотеки.

Но, безусловно, главное сокровище, они везли в самой первой княжеской богатой колымаге с открытыми окнами. Собственно именно ради него святые отцы и потратили два года своих жизней, чтобы выполнить поручение, данное французским королем. Путешествие выдалось тяжелым и чрезвычайно долгим, но, слава Богу, окончилось благополучно и близилось к завершению. И теперь высокопоставленных путников сопровождали около полусотни всадников, прекрасно вооруженных, которые носили великокняжеские гривны на шеях, и штандарт с гербом правителей Киева.

— Хвала Отцу небесному, мы дома. — снова сварливо пробурчал епископ Роже. Его спутник осторожно покосился на него. — Сегодня мы будем спать в нормальных постелях, и эта дикая варварская страна останется только в наших воспоминаниях.

— Справедливости ради надо сказать, — тактично кашлянул епископ Готье, когда мимо них проехала повозка, груженная сундуками с мехами. — что для дикарей русы очень богаты. И слухи оказались верны: их женщины так же красивы, как передает молва. Откровенно говоря, нам повезло, что князь Ярослав согласился на наши предложения.

— Король будет доволен. — кивнул Роже, и сменил тему. — Но как же хорошо вернуться назад, во Францию.

Готье снова тактично промолчал. Шалон, епископом которого считался Роже, стоял на землях графства Шампань, поэтому номинально для возвращения домой, святым отцам следовало еще вернуться туда. И, разумеется, предоставить отчет графу Блуа о проделанном путешествии.

Готье невольно посмотрел на главную повозку с грустью. Окрестности дороги не добавляли жизнерадостности новоприбывшим: сизое небо нависало над путниками, производя гнетущее впечатление, а их взглядам на многие лье открывалась пустошь, покрытая редкими чахлыми деревьями и пожухлой прошлогодней травой. Вдали виднелись городские стены Реймса — конечной цели столь долгого пути через всю Европу. Большой старинный город, в котором издревле венчались на царство все французские короли, высился серой громадой на фоне мрачных окрестностей и тоже не слишком внушал жизнерадостности впервые оказавшимся в этой стране путникам

Из окна колымаги за этим всем наблюдали две молодые девушки. Обе кутались в теплые меховые плащи, затянутые в перчатки узкие красивые ладони сжимали у горла воротник, стараясь сохранить тепло. Они были во многом похожи: обе высокие, статные, с длинными очень густыми волосами, заплетенными в толстые косы. Одна была блондинкой с лучистыми голубыми глазами, которые делали хозяйку похожую на лукавую лисичку. Милые ямочки на ее щеках, говорили о том, что их обладательница любит смеяться, хотя она и взирала сейчас на окрестности без радости и воодушевления. Вторая была обладательница удивительно красивых волос золотисто-медового оттенка в купе с выразительными серо-голубыми глазами в обрамлении густых черных ресниц. Ее теплый плащ был оторочен богатой горностаевой опушкой, а меховая шапочка украшена жемчужинами и изящными ажурными височными кольцами, обрамлявшие красивое лицо.

Но сейчас ее тонкие черты были напряжены — подходил конец таком долгому путешествию, а ее новая жизнь только начиналась: в Реймсе ждал жених — король Франции Генрих. Ради него ей пришлось покинуть не только родной город, но и родную страну, родителей, братьев, и, как остальные сестры, стать королевой в чужой стране, служа политическим интересам отца. И двадцатилетняя принцесса была твердо намерена растопить сердце сурового короля: во время долгого пути старательно вместе со своей спутницей учила французский язык под руководством епископа Савейера и епископа Роже. Первый постоянно присутствовал в повозке с принцессой и отвечал на ее бесконечные вопросы о короле, Франции, городах, которые они проезжали и людях. Добродушный епископ по мере возможности старательно удовлетворял любопытство подопечной, отмечая про себя, что будущая королева составляет для себя не слишком лестное мнение об этих предметах. Святой отец уже успел не раз пожалеть, что ввязался в это нелегкое и опасное дело, понимая, что вопреки изначальным ожиданиям короля, тот вряд ли останется доволен своей невестой, даже принимая во внимание ее баснословную красоту и богатое приданное. Киевская княжна, руки которой они с епископом Роже с таким трудом добивались, была безусловно роскошной невестой, но некоторые черты ее характера внушали преподобным отцам опасения. Ее смелые рассуждения, достойные ученого мужа, острый ум и твердость взглядов не отвечали канонам о благородной девице, о которых говорила Святая Церковь. Но с другой стороны в ее характере Савейер обнаружил так же доброту, благородство и искренность. Эта девушка рождена была стать царицей или королевой, и по воспитанию и по природным дарованиям. Откровенно говоря, святой отец в глубине души радовался, что такая женщина наденет корону Франции. Но Генрих ожидал к себе просто молодую, здоровую принцессу, которая родит ему наследников и свяжет его родством с дворами Европы. Оставалось только надеяться, что Его Величество заметит тонкость и чувствительность души невесты, и будет прислушиваться к ее мудрым советам и рассуждениям.

— Смотрите, к нам едет всадник. — Готье отвлек своего спутника от мыслей и указал на приближающуюся фигуру гонца. — Видимо, есть новости, которые глава города хочет спешно нам сообщить до того, как мы въедем.

А девушки со смесью чувств из страха, волнений, рассматривавшие городские стены, тоже заметили всадника. Когда он достиг повозок, то спешился и направился к епископу Роже с донесением. К нему же подъехал рыцарь Гослен де Шони, которого король отправил в землю русов сопроводить свою невесту во Францию. Но тот больше предпочитал вино и женщин по дороге, чем беспокоился о безопасности своей подопечной. И девушке оставалось только радоваться, что отец отправил с ней отряд дружинников из Киева.

— Как ты думаешь, Милонега, каков он на самом деле? — принцесса теребила в руке носовой платок, а ее спутница крепче сжала вторую ладонь. — Вдруг я ему не понравлюсь?

— Я уверена, княжна, что король будет счастлив видеть вас! И возблагодарит Господа за такую супругу, как вы! — круглое личико Милонеги озарила ободряющая улыбка и ее спутница улыбнулась в ответ.

— Епископ Савейер говорил, что Генриху 43 года, он суров и аскетичен. Всю жизнь проводит в войнах и походах, и даже в своей столице бывает не часто. Должно быть его дворец напоминает военный шатер

— Господь управит. — философски ответила спутница. — Но я уверена, что вы сможете найти способ растопить и такое холодное сердце.

Роже считался главой посольства, поэтому первый прочитал донесение. Нахмурился и передал его Готье. Епископ пробежал глазами строчки и озабочено посмотрел на колымагу.

— Нам будет сложно объяснить это ей.

— У нас нет выбора. — отрезал Роже, свернул свиток и направился к русинкам.

— Княжна, — Готье и Роже встали рядом с окном колымаги и обратились к ней, — мы только что получили известие, что наш кортеж видимо слишком опередил время. Короля в Реймсе нет.

— То есть, как нет? — удивленно вскинула бровки княжна.

— Король со свитой изволил отбыть в Орлеан пару дней назад, его ждут только сегодня вечером. Поэтому нам придется одним въехать в Реймс.

— А разве король не должен встречать свою невесту, чтобы перед глазами народа торжественно въехать в столь древний и важный город? Тем более, в город, где вскоре предстоит ее коронация? — удивилась Милонега.

— Король велел своей невесте, княжне Анне, ждать его в резиденции в Реймсе. — ответил Роже. — Позже он присоединится к ней.

— Прошу, ваше высочество, продолжим путь. — епископ Готье постарался своим спокойным и мягким голосом погасить зарождающееся недовольство русинок. Девушкам нравился этот добродушный пухлый священник, и они кивнули ему

— Да уж, — протянула Милонега, — не слишком дружелюбно нас встречает король.

— Это можно назвать оскорблением. — поджала пухлые губки принцесса. — Когда моя мать прибыла на Русь, отец послал большой отряд дружинников на границу для ее сопровождения, и сам выдвинулся ей на встречу. Когда невеста моего брата Всеволода…

— Все-таки он король, мало ли какие срочные дела его вызвали в этот Орлеан?

— Ты права. — вздохнула Анна. — Надеюсь, что права. И он просто очень занят срочными делами… в которые мне слабо верится, а не пытается проявить свое неуважение ко мне.

— Странная страна, однако. — протянула Милонега рассматривая в окно серые каменные стены Реймса, вдоль которых они проезжали. — Очень негостеприимная.

— Княжна, — верхом на жеребце к окну кареты подъехал командир охраны Столпосвят, — епископ Готье и Роже настоятельно просят вас опустить полог окна пока мы не приедем.

— Чтобы люди меня не видели? И не подумаю!

— Я с вами согласен. Княжна. — старый сотник снизил голос, — но все таки это их страна и они знают лучше свои обычаи. Они очень просят вас, опустить полог. Говорят, это для вашей безопасности.

— Хорошо. Поезжай вперед. — она кивнула Милонеге и та одернула кожаные шторы окна, поместив тесное пространство колымаги в полумрак. — Ты права, Милонега, негостеприимная страна. Но все же ты не права в другом, боюсь именно неуважение ко мне пытается продемонстрировать король и наши преподобные отцы стараются это сгладить. Иначе, зачем еще прятать меня от людских глаз?

— Бог их знает, княжна. Но в любом случае, — она игриво подмигнула, — вы же не венчаны еще, дружинники наши с нами. Если дальнейший прием покажется нам не гостеприимным, мы всегда сможем вернуться домой.

— Ты знаешь не хуже моего, Милонега, что обратного пути у нас нет.

— Обратный путь есть всегда и вы это тоже знаете. Неуважение к княжьей особе уже достаточный повод отменить все договоренности. В конце концов, этот брак всегда был больше нужен королю Генриху, чем вашему отцу. Уж не знаю, как епископы умудрились уговорить его на этот брак.

Карета затряслась по булыжнику мостовой и из-за затененного окна доносились звуки активного большого города: кричали зазывалы лавок и цирюлен, перекрикивались прохожие, ржали лошади, пьяные гуляки распевали песни.

— Вы просто устали, княжна. — резюмировала спутница. — Как и мы все. Скоро наш путь закончится. Сможем, наконец, согреться, отдохнуть, по-человечески поесть и помыться.

— Это было бы прекрасно. — мечтательно улыбнулась Анна. Через минут десять колымага резко повернула, цоконье копыт отразило эхо (видимо въехали под арку) и движение прекратилось. Анна поправила шапочку, Милонега разгладила ей плащ и подобрала несколько выбившихся волосков из косы. Княжна перекрестилась, гордо выпрямила спину, приняв величественную позу на сиденье, и стала ждать. А за пределами колымаги забурлила жизнь: слышны голоса людей, цоконье копыт, рев скота. Несколько человек о чем-то бурно спорили, французский Анны не позволял разобрать тему их разговора, смогла только разобрать «король» и «Орлеан». Милонега попыталась отодвинуть полог и в образовавшуюся щелочку выглянуть, но очень быстро задернула — дверца повозки открылась и внутрь ворвался отвратительный запах застоявшегося пота, навоза и прелого сена. Епископ Готье подал ей руку, но по обычаям, принятым на Руси, первой из колымаги, к удивлению всех, во дворе вышла Милонега. Она величаво, подобрав полы длинного платья, чтобы не испачкать дорогую ткань, ступила на брусчатку, присыпанной соломой. Повисло молчание, Анна осторожно выглянула в проем и увидела как человек двадцать — мужчины и женщины — стояли на ступенях большого замка перед большими двустворчатыми воротами, впереди них расположился седой толстый мужчина, одетый богаче, остальных. Все они с интересом рассматривали Милонегу, видимо решив, что перед ними и есть великая княжна киевская. Женщины неловко теребили свои фартуки, мужчины переминались с ноги на ногу, не зная что делать. Чуть в отдалении стояла группка богато одетых по местным меркам женщин и впереди них как статуя высилась высокая сухопарая женщина с высоко поднятой головой. Они ждали, когда епископы официально представят девицу, стоявшую посреди двора. Эта маленькая уловка была заготовлена девушками, чтобы у княжны была возможность все заранее рассмотреть, выиграв пару минут.

Епископ Роже нарушил затянувшееся молчание и протянул руку второй девушке. Анна постаралась принять себе доброжелательно-величественный вид, который всегда принимала мать, во время выездов в город и постаралась максимально изящно выйти из колымаги. Среди челяди замка прокатился вздох: женщины восхищенно воззрились на молодую госпожу, мужчины кидали удивленные взгляды и некоторые даже тихо перекинулись парой фраз. Вопрос кто из них русская княжна отпал сам собой.

— Ваше высочество, — епископ Роже обратился к Анне, — позвольте представить вам Жака де Валь, сенешаля королевской резиденции в Реймсе.

— Очень приятно познакомиться, господин де Валь. — мягко улыбнулась Анна, грозный старик расцвел в улыбке и поклонился ей. Но он не понравился девушке за лицемерные глаза и то, что мужчина от волнения сильно потел и обдавал всех вокруг своим смрадом.

— Добро пожаловать в Реймс, ваше высочество. Дворец То к вашим услугам.

— Княжна, — продолжил Роже, подзывая на суровую даму, похожую на аскетичную монахиню. — а это баронесса де Сен-Меран, ваша старшая дама.

— Очень приятно, госпожа де Сен-Меран.

— Добро пожаловать во Францию, принцесса. — сухо ответила женщина, окинув недоброжелательным взором княжну, но поклонилась ей.

— Госпожа де Сен-Меран обеспечит ваше комфортное пребывание здесь. — пояснил епископ. — А так же познакомит вас с правилами и обычаями королевского двора.

— Отлично. — Анна заметила как старая дама приняла ее и решила опередить противника, — мои вещи надо разобрать, просушить и привести в порядок. Людей надо накормить и обеспечить всем необходимым, мы просто валимся с ног от усталости.

— Господин де Валь займется этим. — кивнула старая дама. Старик хлопнул в ладоши и слуги рассыпались по двору, Анне только оставалось удивиться слаженности их работы. Но сдаваться не собиралась.

— Замечательно. Что касается меня, то я и Милонега должны отдохнуть с дороги и помыться. Прикажите подготовить баню.

— Баню, Ваше высочество? — от удивления у нее расширились глаза, от чего морщины на лице стали еще виднее. Это слово ей далось с трудом.

— Ну да. Вы же слышали, княжну. — вставила Милонега, но удостоилась такого взгляда от старой дамы, будто та посмотрела на вошь.

— Госпожа де Сен-Меран, это моя наперсница и подруга госпожа Милонега. — заступилась за нее Анна. — Мы проделали долгий путь и нам надо освежиться, чтобы привести себя в порядок.

— Принцесса, что такое баня? — наконец выдавила из себя та.

— А где у вас моются? — удивилась Анна, задав встречный вопрос.

— Принцесса намерена сейчас мыться? — казалось, у старой дамы от шока остановится сердце. Она смотрела на девушку, словно та была покойником.

— Госпожа де Сен-Меран, мы очень устали, поэтому я прошу вас, обеспечьте нас теплой водой для умывания. И может нам хватит уже стоять на ветру и весеннем морозе, покажите мои покои.

Озадаченная сверх меры старая дама, подобрав подол длинного платья и переступая через лужи повела княжну и ее служанку в замок.

— Почему она называет вас принцессой? — тихо по-славянски зашептала Милонега.

— Видимо потому что, во французском языке нет словно «княжна».

— Как и слов «баня» и, видимо, «мыться». — хихикнула Милонега.

— Зато, — улыбнулась Анна. — мы с тобой можем гордится — уроки французского даром не прошли, мы освоили и этот язык.

Вопреки ожиданиям русских путниц желанный отдых в ожидании прибытия короля наступил нескоро. В замке царил холод, как в погребе, мрачные коридоры освещались факелами, а в покоях было сумрачно и тоскливо. Княжну поселили в отдаленном крыле замка, выделив под ее нужды несколько довольно больших и просторных, но угрюмых комнат. Узкие маленькие оконца едва пропускали тусклый солнечный свет, пахло сыростью, затхлостью и сушеными подгнившими травами. Горел камин, но его тепла было явно недостаточно, чтобы прогреть помещение, и он больше наполнял дымом и копотью комнату. Немного достаточно грубой деревянной мебели составляли практически всю обстановку помещений, по стенам которых были развешены гобелены. Анна с Милонегой окинули всю мало радостную картину, переглянулись недоуменно и принялись за дело.

Наперсница, начала с того, что позвала служанок, распорядилась убрать полусырые поленья и принести хороших сухих дров. Огонь в камине загорелся лучше и веселее. Анна велела вымести, как следует, пол, собрав разбросанные травы по полу к огромному удивлению женщин: оказывается, их специально здесь раскидали для лучшего запаха. Анне пришлось объяснить, что запах подгнившей травы ее мало радует. Взамен она из своих сундуков достала привезенный сбор ароматных трав из Руси, насыпала их в специальную деревянную тарелку, и по комнате поплыл родной запах полыни, лаванды и зверобоя. Милонега надолго исчезла в кухнях, в ее отсутствие Анна учила своих новых дам во главе с баронессой как правильно развешивать для просушки ее платья и головные уборы. Из сундуков на свет Божий появились шкатулки с украшениями, гребни для волос и заколки, богатые наряды были аккуратно развешаны и проветрены. Унылая комната потихоньку оживала: на столиках появились резные фигурки животных, возле стен, установили закрытые жаровни, и в комнате постепенно стало тепло. Наконец, Милонега появилась во главе с процессией из четверых здоровенных мужиков, которые тащили большую бадью. Девушка, проинспектировав покои, выбрала самую маленькую комнату с камином, велела внести туда бадью и жарко протопить помещение, а бедные служанки замучались таскать горячую воду из кухни. После всех проволочек и трудов, Анна и Милонега, наконец, уединились в этом некоем подобие бани, и княжна блаженно вытянулась на простыни, которую подруга благоразумно поместила на дно бадьи, дабы не получить занозы. В горячую воду был добавлен мыльный травяной эликсир, и Анна с радостью терла себя мочалкой, соскребая с себя грязь и пыль. Милонега в этот момент мыла подруге густые волосы и споласкивала.

— Дикие люди эти франки! — удивлялась подруга. — Бань у них нет. Долго объясняла де Валю и этой старой карге чего я от них хочу. В какой-то момент поняла, что моего французского явно не хватает для общения с ними. Почти на пальцах им растолковывала. А они как испугались, как руками замахали! Нет, говорят, ни за что!

— Что «ни за что»? — удивилась Анна, выходя из бадьи и оборачиваясь в теплые, нагретые перед огнем, простыни. Подруга растерла ее кожу как следует, усадила на кресло и стала высушивать простыней волосы.

— Представляете, княжна, они считают, что мыться — опасно для здоровья. Да этому старому сморчку давно не мешает помыться! От него разит как от низкорылой свиньи. А баронесса, бежит от воды как черт от ладана.

Вдоль стены стояли три девицы и круглыми от испуга глазами наблюдали за всем происходящим. Неописуемый ужас на их лицах говорил, что они боялись лишний раз вдохнуть или шевельнуться. А то, что главные участницы действа говорили по-славянски, им мужества не добавляло. Видимо в их глазах то, что вытворяли две киевские девушки, выглядело как ведьминский шабаш.

— То есть как вредно? — повернулась к ней Анна. — Что за чушь? Герберга, Гизела, Адела, подойдите сюда. — княжна перешла на французский. Девицы переглянулись, но не посмели ослушаться приказа и робко сделали несколько шагов. — Запомните, мыться не только не вредно для здоровья, но и полезно. Я моюсь всю жизнь, Милонега тоже. Раз или два в седмицу мы дома посещали баню. У нас на Родине это в порядке вещей.

— Ваше высочество, — после недолгого молчания самая маленькая Гизела решилась сказать — мыться-опасно для здоровья. Это все знают. Можно заболеть и умереть!

— Что за глупость? — Милонега старательно просушила густые волосы княжны полотенцем, предоставив огню камина довершить остальное, и уже сама с удовольствием забралась в бадью. — Разумеется, если зимой в ваших ледяных промозглых замках мыться холодной водой, а потом еще и не высушиться как следует, простудиться легко. Но если все сделать по уму, то это не только полезно, но и приятно.

— Куда большая опасность, — продолжила Анна, помогая подруге споласкивать водой волосы, — занести с грязью болезнь и паразитов.

Но испуганные донельзя девушки недоверчиво отнеслись к словам княжны. Когда Милонега закончила, они кинулись наводить порядок в импровизированной купальне. Вода была вылита, полотенца развешаны для просушки. Вдруг с улицы донесся шум: трубили рога, цокали копыта, словно передвигалась небольшая армия, раздавались крики и брань

— Княжна, — Милонега подошла к окну, стараясь рассмотреть что-то за мутным стеклом. — кажется прибыл король.

Анна придерживая на плечах меховой халат, так же заботливо извлеченный подругой из недр сундука, кинулась к подруге, стараясь тоже что-то увидеть. Но кроме суматошно бегающих слуг, коней и солдат в кольчугах рассмотреть что-то было сложно.

— Надо будет велеть промыть как следует окна. — поворчала Анна. — Милонега, одеваться!

Проворные руки подруги проворно расчесывали густые волосы княжны, укладывая их в традиционную прическу киевской княжны и прилаживая богатый кокошник, весь расшитый жемчужными нитями, переплетаясь которые закрывали и часть лба. Из сундуков появился самое лучшее платье, надетое на тонкую белую нательную рубашку. Придворные дамы затаив дыхание наблюдали за действиями Милонеги, та попутно объясняла им свои действия. Наконец, Анна была готова, довольно оглядывая себя в зеркало, напоминая себе сказочную царевну из сказок: красное платье из теплой ткани, подбитое мехом, шитое золотыми нитями, сафьяновые сапожки на небольшом каблуке, дорогой сияющий самоцветами кокошник, под который была убрана толстая коса золотисто-медового цвета. Как венец всего действа, Милонега с превеликой аккуратностью набросила на голову княжны белую тончайшую вуаль, привезенную киевскими купцами из Византии, закрепила ее на кокошнике и окинула оценивающим взглядом плод своих трудов. Осталась довольна увиденным, и только после этого отправилась одеваться сама, позвав собой француженок чтобы те на ней попрактиковались в одевании русских нарядов. Анна же села снова поближе к огню в ожидании, когда за ней придут. Но прождав полчаса, она пришла к выводу, что король вовсе не торопится посмотреть на свою невесту. К ней подсела баронесса, предложив ей заняться рукоделием, чтобы скрасить ожидание.

— Благодарю, госпожа де Сен-Меран, но я слишком волнуюсь, боюсь, мои руки будут не слишком ловки для этого. — отмахнулась княжна. — Почему за мной не посылают?

— Король сам решает, когда и кому выделит время для аудиенции. — пожала плечами старая женщина, невозмутимо орудуя иголкой, вышивая салфетку. — Он занят важными делами королевства, не удел ли женщины — ждать?

— Разве может быть что-то важнее, чем брак короля? — удивилась Анна, но набралась терпения.

Милонега появилась из соседней комнаты в полном одеянии. Разумеется, ее волосы не покрывала дорогая фата, а кокошник не переливался самоцветами и яхонтами, но не менее густая коса так же была аккуратно заплетена, на лбу волосы были перехвачены расшитой узорами лентой, а с висков свисали кольца. Красивое платье, хоть и не такое дорогое и богатое как у княжны, сидело великолепно, красиво подчеркивая достоинства стройной фигуры.

— Принцесса, — баронесса недовольно окинула взглядом обеих девушек, — позвольте дать совет. Я понимаю, что вы приехали из другой страны, с чуждыми обычаями и нравами. Но во Франции так женщины не одеваются. Вам придется сменить весь гардероб. А заодно и вашей служанке.

— Что значит, не одеваются? — сдвинула бровки Милонега.

— Благодарю за совет, баронесса. — одернула подругу Анна. — Но пока я еще великая княжна киевская, а не королева Франции. А значит, буду выглядеть так, как должна представлять свой народ дочь Великого князя.

— И не принято так себя вести, принцесса. — гнула свою линию женщина. — По прибытии в замок в первую очередь вам следовало посетить Собор и отстоять службу в благодарность за удачное путешествие. А не плескаться в бадье, в которой мастера настаивают виноградный сок, рискуя застудиться насмерть. Так вы можете навлечь на себя гнев Церкви и своих будущих подданных. Во Франции живут люди благочестивые и богобоязненные.

— Баронесса, коли меня спрятали от глаз людских во время движения моей кареты по улицам Реймса, я посчитала, что не лучший вариант сейчас отправиться в церковь. Разумеется, при первой же возможности, я отстою службу. Но когда король официально дозволит мне показаться на улицах города. А до той поры, я должна сосредоточить все свои усилия, чтобы произвести впечатления на Его Величество, своего жениха. И толстый слой пыли, грязи и пота, который покрывал мое тело, вряд ли этому поспособствовал.

— Вы скоро поймете, княжна, — внезапно распахнулись двери и в комнату, степенно ступая, вошли епископы, сопровождавшие процессию из Киева, — что Франция и Русь сильно отличаются. Поверьте, король даже не заметит, что вы совершили омовение.

— Преподобные отцы? — Анна улыбнулась им. Сухопарая баронесса ее сильно стала раздражать.

— Мы пришли завершить свою миссию, Ваше высочество. Король ждет вас в Тронном зале.

Анна переглянулась с Милонегой, перекрестилась на распятие, висящее в углу комнаты, высоко подняла голову и ответила:

— Ну что ж, не будем заставлять Его Величество ждать долго. Ведите нас.

Роже вышел первым, возглавив процессию, а Готье доверительно встал рядом с Анной.

— Ваше высочество, прошу вас, — вдруг зашептал епископ, — будьте терпеливы. Король…

— Спасибо, святой отец за все. — отрезала Анна. — За ваши рассказы, советы и поддержку. Я очень вам благодарна. Но сейчас я не нуждаюсь ни в чьих советах.

— Тогда, ваше высочество, последнее напутствие… — четверка остановилась у резных двустворчатых дверей, — остерегайтесь графа Рауля. Никогда не знаешь, какую игру он ведет.

Анна кивнула, понятия не имея о том, кто такой граф Рауль, ее мысли были в данный момент очень далеко от этого. Епископы встали бок о бок перед принцессой, Анна выпрямила спину, сделала глубокий вдох, Милонега напоследок тихонько сжала ей руку и заняла свое место позади. Двери распахнулись по стуку трости хромого Роже и процессия двинулась в Тронный зал, где их ждал король.

В нос ударил резкий кислый запах застарелого пота, перебродившего вина и стали. Откуда-то играла музыка, слышался громкий смех. Зал оказался неожиданно большим: высокие своды поддерживались множеством колонн, среди которых стояли люди. Присутствующие, кто был одет в походную кольчугу и доспех, кто в соответствующие королевскому двору туники, но все как один были в плащах и при мечах у бедра. Они разговаривали между собой, и, казалось, совсем не замечали идущую в центре зала княжну и ее спутников. Сердце Анны от страха и волнения билось, словно птица в клетке, но ее до глубины души удивляло и даже оскорбляло поведение придворных — полное безразличие к ней, словно ничего важного не происходило. А она и вовсе была пустым местом. Однако княжна, несмотря на такое бесцеремонное равнодушие старалась изо всех сил сохранять спокойствие и изящность горделивой осанки и не менять походки. Процессия пересекла зал, в его конце на постаменте стояло большое бронзовое кресло, оббитое тканью, на котором восседал король. Он вальяжно развалился на этом троне, широко расставив ноги, позволяя своему объёмному животу, покоится без стеснений. Как и говорили ей в дороге, король был не молод, с сединой в черных волосах и бороде. Возможно, в молодости он был привлекателен, но сейчас от этого осталось мало напоминаний. В руке Генрих сжимал кубок с вином и неспешно разговаривал с кем-то из приближенных. Епископы подошли к ступенькам помоста и поклонились. Король словно только сейчас заметил их и махнул рукой, разрешая им говорить.

— Ваше Величество, — откашлялся Роже, начав заготовленную речь. Анна почувствовала, как ее щеки предательски вспыхнули от волнения, и она отвела взгляд. Посмотрев в сторону, девушка внезапно поняла, что все же один человек во всем помещении смотрит на нее. Достаточно молодой мужчина, не старше 30 лет на вид, с интересом смотрел на русинок. Он стоял в богато расшитой золотом черной тунике поверх темно-зеленой рубахи, в теплом, подбитом дорогим мехом плаще, который скрепляла золотая фибула у горла. А его длинные чуть ниже плеч каштановые волнистые волосы выглядели настоящей гривой, красиво подчеркивая линию шеи. Видимо он имел обыкновение гладко выбривать щеки, но сейчас их покрывала легкая щетина и выглядела неорганично на его выхоленном лице. Этот незнакомец стоял почти у самого трона короля, по-хозяйски скрестив руки на груди и отставив одну ногу в сторону. До ее появления он разговаривал с кем-то из придворных, так как его собеседник, как ни в чем не бывало, продолжал свою речь, не обращая внимания. Но он сам чуть повернул голову и, скосив удивительные зеленые глаза, полные какой-то насмешливой дерзости, не стесняясь, рассматривал ее, и беззастенчиво оценивал княжну. Увидев, что Анна его заметила, веселья и дерзости в глазах стало заметно больше, а на тонких мужских губах заиграла самодовольная улыбка. Анна резко отвела взгляд, придав себе невозмутимый вид, но вынуждена была себе признаться, что взгляд этих зеленых глаз обжег ее душу. И в отличие от нее самой, незнакомец продолжает смотреть на нее, лукаво улыбаясь.

–…Великий князь Киевский, — тем временем продолжал Роже, и Анна поймала себя на мысли, что засмотревшись на зеленоглазого франка, совсем забыла о том где находится и зачем. — прислал свою младшую дочь княжну Анну Ярославну Вашему Величеству в залог вечной дружбы и нерушимости союза Франции и Руси. — закончив видимо длинную речь, которую девушка прослушала, Роже сделал шаг в сторону, Анна же вышла вперед. Тут, наконец, в зале повисла тишина, и десятки пар глаз воззрились на девицу. Милонега одновременно инстинктивно сделала шаг к ней. Король молчал, буравя темными глазами из-под кустистых черных бровей невесту. Анна приложила все душевные силы, но не отвела взгляда, только слегка наклонила голову в знак приветствия, как ее учила мать.

— Добро пожаловать во Францию, княжна. — наконец пробасил король. — Надеюсь, ваш путь не был утомителен.

— Отнюдь, Ваше Величество. — ответила Анна на французском. Брови короля взлетели вверх от удивления, краем глаза Анна видела, что придворные шокированы не менее него. Видимо, никто не ожидал, что иностранная принцесса знает их язык. — Франция прекрасная страна, я получила настоящее удовольствие, путешествуя по ее дорогам.

Она лукавила, скудные земли, сизое небо над головой и жалкие, бедные, если не сказать нищие, деревни крестьян и грязные унылые каменные города произвели на киевлян отвратительное впечатление. Но слова лести княжны достигли желаемого результата, король издал удовлетворенный звук, похожий на хрюк, а сурово сжатые губы тронуло некое подобие улыбки.

— Располагайтесь, замок к вашим услугам, княжна. — ответил король и махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена и вернулся к прерванному разговору с придворным. Роже и Готье поклонились ему, и, пятясь задом к дверям, оттеснили княжну и ее служанку к выходу. Анна вспыхнула от такой грубости, но, разумеется, сказать ничего не могла. Она только наклонила слегка голову в поклоне и, гордо повернувшись, в сопровождении Милонеги, на глазах у всего двора прошествовала через весь зал. Она не знала, как трактовать такое поведение короля, столь холодный прием, первоначальное безразличие придворных, но удалялась по возможности с самым большим достоинством и независимым видом, на который была способна. Но одна пара глаз, она чувствовала это почти физически, проследила за ней до самых дверей, а на губах их обладателя играла все та же самодовольная улыбка.

Когда двери за процессией закрылись, король едва заметно кивнул этому самому обладателю зеленых глаз, который все так же игриво смотрел вслед ушедшей княжне. Он стоял, не меняя положения скрещенных на груди рук, а на лице блуждала загадочная дерзкая улыбка. Подойдя к трону, он кивнул головой, обозначив церемониальный поклон королю. Хотя и без тени должного подобострастия, скорее отдал дань обязательному этикету для галочки, чем выразил настоящее почтение. Монарх махнул ему рукой, чтобы тот подошел ближе. И только когда расстояние между ними было достаточное, чтобы их разговор никто не слышал, Генрих заговорил.

— Ну что скажешь?

— Его Величество спрашивает меня об этой русской принцессе? — уточнил тот, на его губах играла все та же загадочно-игривая улыбка. — Что-то конкретное сказать о ней сложно.

— Перестань юлить. — пробасил король. — Я прекрасно знаю о твоей способности видеть людей насквозь. Что ты о ней думаешь?

— Роже, помнится, доносил нам, что дочь короля руссов баснословно красива, я вижу, что он был прав — девица прекрасна. Количество обозов с приданным, которые мы застали во дворе, подтверждают его слова о богатстве ее отца. Роже сообщал, что Анна умна, образованна, горда и независима..

— Вот-вот. — нахмурил брови король. — Горда и независима. Ее ум, образованность… все это меня мало волнует. — и помолчав добавил. — Главное что она молода, здорова и может рожать моих детей.

— Я слышал, что ее мать княгиня Игигерд родила десятерых детей. — поддержал сюзерена собеседник. Он говорил весьма учтиво, но если бы король присмотрелся, то понял бы, что тот думает о чем-то своем, словно разрабатывает какой-то план. — Об этой шведской принцессе ходили легенды. Говорили, что покойный Олав II, король Норвегии потерял голову от любви к ней, а ее руки добивались чуть ли не все принцы Европы. По заверениям Роже Анна — копия своей матери.

— Откуда ты все знаешь? — фыркнул король и отпил еще вина.

— Я заплатил писарю Роже и он собирал мне информацию в Киеве. — пожал плечами тот. — Она красива, молода, умна, воспитана. Дочь знатных родителей. И потом, она состоит в родстве со всеми правящими Домами Европы. А это на руку Франции.

— Мы уже это не раз обсуждали, Рауль. Не чересчур ли она независима?

— Лично мне нравится больше усмирять строптивых скакунов, от них более сильное и здоровое потомство. А самый непокорный город — самый богатый город. — Я думаю, она обвыкнется с нашим укладом жизни и подстроится под него. Ей только надо немного помочь. — он задумчиво подпер подбородок пальцами. — Вашему величеству стоит быть к ней терпимее и снисходительнее. Такая королева будет очень полезна Франции.

— Возможно, ты и прав. — задумался Генрих и отпил еще вина. — Она сможет подарить мне здоровых детей, это все, что от нее требуется. А приданое пополнит мою казну. Но ее дикость и варварство настораживает меня. Нам же быть венчаным перед Господом.

— Я уверен, Ваше Величество, что если вы завоевали свой трон, то уж подчинить столь молодую женщину-иностранку, собственную жену, для вас не составит проблемы. — усмехнулся собеседник. Король резко повернул к нему голову и угрожающе произнес.

— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты обвинил меня только что в трусости.

— Но вы меня знаете, Ваше Величество. — как ни в чем не бывало улыбался тот и даже слегка наклонил голову. — Я самый верный и преданный ваш вассал.

— Хорошо, позови мне Шарля. — махнул рукой король, отпуская своего собеседника.

Анна в гневе почти влетела в свои покои. Как волчица, она металась по комнате и не могла найти себе места. Она хватала со стола то гребни, то заколки. Бросала их. Схватила молитвенник, заботливо оставленный баронессой, но тут же вернула его обратно. Кинулась к окну, но дойдя до него, резко развернулась и быстрыми шагами начала ходить по комнате, сжав кулаки. Французские дамы сжались, не зная как реагировать на такое поведение принцессы, одна Сен-Меран как ни в чем не бывало, продолжала вышивать. И только Милонега выразила то, что Анна не могла облечь в слова, обращаясь к епископу Готье, который сопроводил их до покоев.

— Как это понимать, преподобный отец? Ваш король не так заинтересован в этом браке, как вы уверяли великого князя Ярослава?

— Ваше высочество, — епископ нервно облизнул губы, стараясь подобрать слова. — Вы очень понравились королю, уверяю вас. Скоро вы получите подтверждение моих слов. Просто король… Франция… Ваше высочество… — Готье примирительно заговорил Анне. — Поверьте, то, что король принял вас на глазах у всего двора — уже невиданный жест щедрости и расположения. А то, что он при этом выразил вам почтение и гостеприимство это практически из ряда вон. Я предупреждал вас, нравы Франции и Руси очень разняться. Наш король всю жизнь провел в военных походах, добиваясь и отстаивая собственные права на престол. Он… — епископ понизил голос до шепота, оглянувшись, чтобы никто не слышал его слов, хотя по-славянски понимали только они трое, не считая Роже. — …он просто не умеет быть галантным. К тому же он питает сильное предубеждение против умных и сильных женщин. Королева Констас, я вам рассказывал, сделала все, чтобы лишить его и покойного принца Гуго короны.

— Ну хорошо. — вздохнула Анна и посмотрела в окно. Уже успело стемнеть, и дамы зажгли свечи. Их тусклый свет слабо помогал рассеивать полумрак. Анна задумчиво теребила жемчужные бусы, и смотрела в огонь камина. Казалось, княжна успокоилась и погрузилась в свои мысли. Внезапно в дверь покоев постучали, Герберга открыла дверь и в комнату вошел худенький коротко стриженный юноша. Отчаянно краснея и дрожа всем телом, он поклонился княжне, ожидая разрешения говорить.

— Ваше высочество, позвольте представить вам Шарля, сына барона де Бомон. Шарль — оруженосец короля Генриха. — церемонно произнес и улыбнулся епископ. Юноша испугано смотрел на королеву, а щеки его по-детски миловидного лица заливала краска смущения.

— Здравствуй, юный барон де Бомон. — кивнула Анна улыбнувшись, от чего юноша еще сильнее залился краской.

— Ваше высочество…-запинаясь начал Шарль и замолчал.

— Ну? — кивнула девушка. — Говори, не бойся.

— Его Королевское Величество приглашает вас разделить с ним вечернюю трапезу. Если, конечно, у вас есть на то желание. — выдавил наконец мальчик и, словно испугавшись собственной дерзости, опустил глаза в пол. Епископ с облегчением вздохнул и посмотрел на Анну, словно говоря «А я что говорил вам?». Анна покусала губку, обдумывая слова оруженосца.

— Я очень благодарна, Его Величеству. — Кивнула она. — Безусловно, польщена оказанной мне честью и с радостью принимаю его приглашение. Передай королю, что я скоро присоединюсь к нему.

Мальчик радостно просиял и с обожанием и нескрываемым трепетным восторгом воззрился на княжну. Епископ кашлянул и Шарль, вспомнил где находится. Он церемонно поклонился и поспешил вон.

— Полагаю, — Анна встала к зеркалу, Милонега ловко начала поправлять прическу княжны. — я должна быть польщена таким вниманием короля?

— Вы быстро учитесь, княжна. — кивнул епископ, не заметив сарказма. — Король ужинает только с самыми приближенными людьми. Самыми богатыми и могущественными вассалами королевства. Полагаю, Его величество хочет представить вам их.

— Мне их? Или меня им? — снова саркастично спросила Анна.

— Всем вам это знакомство пойдет на пользу. — уклончиво ответил Готье.

Анна прошлась по вечернему холодному замку. Он все так же не внушал ей чувство гостеприимства в темное время суток, как и в дневное. Анна с щемящей тоской вспомнила родной Киев, где все было так тепло и привычно. И деревянные терема, и просторные светлицы, и горницы, печки и, конечно, бани. Улыбающиеся лица комнатных девушек, прекрасные, как древние богини, сестры, суровая и не менее величественно-красивая мать. Охота с братьями, верховые прогулки по осеннему лесу. Лирники и гусляры, танцовщики и цирковые акробаты, отцовская библиотека в Храме, ученые мужи и монахи, ведущие умные разговоры о Боге и природе естества. Послы из Византии, разодетые в шелка, суровые норманны, героические варяги на пирах…Все это осталось в прошлом, далеко на Востоке. В прошлой жизни. Теперь ее ожидала одинокие холодные замки, мрачный и суровый пожилой муж и абсолютно чужие люди. И единственным осколком, связывающим ее с Русью остается верная Милонега, которая несмотря на увещевания епископа и Сен-Меран увязалась за княжной на этот ужин к королю. Ощущая ее присутствие позади, Анна немного успокаивалась, чувствуя обычную уверенность в себе, которая была сейчас так необходима. От этого ужина зависело многое — сумеет она понравится королю, значит свадьбе быть. А если нет — придется позором покинутой невесты возвращаться домой. И этого, последней незамужней дочери Великого князя вовсе не хотелось.

Стоящая на часах стража пропустила княжну и ее неизменную спутницу в личные покои короля. Русинка оказалась в небольшом помещении, видимо служившим ему чем-то средним между кабинетом и столовой. Десяток свечей да огонь камина не разгонял тьму, и царил приглушенный полумрак. В этом тусклом отблеске Анна различила, что обстановка была в общем-то очень проста: на стенах висели одинокий гобелен с непонятным сюжетом, оленьи рога и оружие, посередине комнаты стоял небольшой стол, три стула-кресла. Вот собственно и вся мебель. Генрих уже сидел во главе стола на кресле — некоем подобии трона, спиной к камину, как и раньше, мрачный и суровый он зябко кутался в меховую накидку и сжимал в руке все тот же кубок для вина. Ужин уже был готов, и все яства ожидали своей очереди на столе, выделяясь на льняной когда-то белоснежной скатерти, распространяя аппетитный запах: фрукты, хлеб, мясо и дичь. За креслом короля стоял уже знакомый Шарль и держал большой кувшин с вином. Двое мужчин о чем-то тихо переговаривались, стоя у камина. Один ворошил угли большой кочергой, стоя к Анне спиной. Княжна кивнула королю в знак приветствия, и тот тяжело вздохнул и хрипло произнес:

— Прошу, присаживайтесь княжна. — он указал ей на стул-кресло за столом. — Я пригласил вас разделить нашу трапезу, хотя обычно предпочитаю ужинать в компании моих друзей и самых знатных и близких мне вассалов.

— Я польщена вашим вниманием и доверием, Ваше Величество. — обворожительно улыбнулась Анна. Король на минуту задержал на ней тяжелый взгляд, но она его снова выдержала, и он продолжил.

— Я хотел представить вам, сударыня, моих ближайших соратников, которые собрались здесь почти все. Не хватает только моего младшего брата Эдо. К сожалению, их не так много, но каждому из них я могу доверить свою жизнь и честь.

Из тени от камина вышел невысокий мужчина лет сорока. Высокий лоб, цепкий взгляд и острая борода, большой рост и широкие плечи выделяли этого человека. Он недружелюбно посмотрел на Анну, но поклонился ей с почтением.

— Представляю вам, княжна, графа Бодуэна V Фландрского, моего родственника. Моя сестра Адель во втором своем браке его супруга.

— Мое почтение, принцесса. — сухо произнес он, Анна кивнула и улыбнулась самой обворожительной улыбкой, на которую была способна. Бодуэн невозмутимо уселся по левую руку от короля, проигнорировав ее дружелюбие. Анна с едкостью заметила, что у этого человека, как и у короля, способность улыбаться вовсе отсутствует. Но очень скоро, Анна позабыла про Бодуэна и про его умение смеяться, так как мужчина, ворошивший угли в камине выпрямился и вышел на свет. Анна вздрогнула: ее снова прожег острый взгляд уже знакомых зеленых глаз. Несомненно, это был он, тот богатый приближенный из Тронного зала, стоявший так близко к Генриху. Теперь он был гладко выбрит, и княжна могла лучше рассмотреть лицо: мужественные узкие губы, небольшая родинка справой стороны на подбородке, крупный нос с горбинкой и очень выразительные лукаво блестевшие зеленые глаза из-под черных ресниц. Его шикарная грива волос непослушными кольцами спускалась на плечи, сливаясь по цвету с темной туникой. Он смотрел на нее все так же дерзко оценивающе, а на губах играла все та же надменно-загадочная улыбка.

— Позвольте представить вам, княжна, — махнул рукой король. — Рауль де Крепи де Вексен граф Валуа. — она кивнула, постаравшись улыбнуться так же, как Бодуэну, но поняла что терпит фиаско: под этим пронизывающим насквозь взглядом она терялась. Мысли разбегались в разные стороны, а лицо никак не желало слушаться свою хозяйку. Девушка покраснела и опустила глаза. Рауль победно поднял подбородок. Он прижал правую ладонь к сердцу и изящно поклонился, не опуская прожигающего взгляда с Анны.

— Княжна, добро пожаловать во Францию. — вкрадчиво произнес он, а Анна ощутила, что щеки ее еще сильнее залил румянец, однако его слова пролились бальзамом на душу: кроме короля и Готье ее славянским родным титулом ее никто не называл здесь. Анна сделала волевое усилие, приказав успокоится бешено бьющему сердцу, и подняла глаза на Рауля и как можно спокойнее ответила:

— Благодарю вас, граф. Мне очень приятно, — она перевела свой твердый взгляд на короля, — что меня принимают столь радушно, ваше величество. Благодарю вас за доверие и расположение. Ваши друзья — мои друзья, и коли вы доверяете им свою жизнь, я могу безбоязненно доверить им свою.

Валуа и Бодуэн удивленно переглянулись, словно не ожидали от девицы такой длинной и умной речи. Король же, не отрываясь, смотрел на свою невесту. Пытаясь видимо ее оценить, Генрих искал признаков лицемерия в ее поведении или обмана, но не находил. Он был заинтересован русинкой и не спускал с нее внимательных глаз, стараясь рассмотреть ее получше и узнать, что же кроется за этой ангельской внешностью. Анна отвечала на его тяжелый взгляд легкой и дружелюбной улыбкой, а мягкий взгляд лучезарных серых глаз из-под длинных черных ресниц излучал радушие и очарование.

— Надеюсь, княжна, — нарушил повисшее молчание Рауль, — ваше путешествие было не обременительным?

— Вовсе нет, граф. — Анна постаралась не смотреть на него, чтобы не смутится снова. Она подставила кубок для вина, Милонега, до этого тенью стоявшая за ее спиной, мгновенно его наполнила. — Мой дядя Казимир, король Польши, муж моей родной тетушки Добронеги, любезно принял нас в Кракове, сопроводил через свои земли до самых границ своего государства на западе. Император Священной Римской Империи принял наш кортеж не менее гостеприимно, предложил посетить Ахен и поклониться праху Карла Великого.

— Вот как? — поднял брови Рауль. Король продолжал буравить взглядом Анну и пить вино. Бодуэн все так же молчал, но первый приступил к еде. На его тарелке высилась гора еды, и он с удовольствием рвал кусок курятины руками, выедая самые нежные места. И только Валуа в своем кресле не притрагивался ни к вину, ни к пище. Он сидел прямо, словно статуя, подперев голову рукой, и по-прежнему прожигал глазами княжну, но дерзкая улыбка с лица исчезла. — Разве Император был благосклонен к вам? Насколько мне известно, после того, как он отверг брак с вами, предложенный Киевом, отношения между вашими державами несколько охладели.

— Вы правы, — Анна не менее дерзко посмотрела на Рауля, нахмурив бровки, и тот недоуменно замолчал. — Но мой брат Владимир женат на племяннице Императора Оде. И Генрих дорожит дружбой Норвежского королевства, где правит сейчас муж моей старшей сестры Гаральд Храбрый. К тому же, он только-только сейчас наладил мир в мятежной Венгрии, заручившись дружбой с королем Андрашем, мужем моей сестры Анастасии.. Возможно, учитывая, наши с ним тесные родственные связи, император и был столь гостеприимен. — Анне очень хотелось есть, она позволила себе положить на тарелку гроздь винограда и даже отщипнуть пару ягод, прежде чем продолжить. Она понимала, какой эффект производят ее слова, сказанные между делом, о родственных связях Рюриковичей. Происходящее было ясно ей как Божий день: король вместе со своими высшими вассалами решил устроить ей смотрины, чтобы составить себе о ней мнение. И сейчас, Анна отчаянно хотела прибавить себе веса в их глазах, ссылаясь на свою многочисленную родню во всей Европе. Из-под опущенных ресниц она тайком наблюдала за своими собеседниками, отчаянно пытаясь понять что же происходит в их головах: граф Фландрии Бодуэн, будучи неспокойным соседом императора Генриха, и даже вассалом его, скосил на нее глаза, но как ни в чем не бывало продолжил жевать. Лицо графа Рауля, было каменным, а в глазах читался мучительный мыслительный процесс, в ходе которого Валуа что-то просчитывал. По лицу Генриха же ничего понять было не возможно: он все так же мрачной тучей развалился в кресле, пил вино и буравил взглядом княжну. Анна с удовольствие поняла, что словами о своей семье она добилась ожидаемого результата, и решила уколоть французов, стараясь использовать самый невинный тон, на который была способна: — Поэтому путь через Европу нашему кортежу максимально обеспечили безопасность мои родственники. Чего нельзя сказать о ваших землях.

— О чем вы, княжна? — в момент подобрался Бодуэн и даже перестал жевать. — Вам что-то угрожала по пути сюда?

— Вскоре после пересечения границы с Империей, мы отправились по тракту, ведущему в Реймс. Но из-за весеннего половодья уровень воды в реках поднялся, и нам пришлось сильно изменить направление к северу и проехать через город Амьен, где мы провели ночь. По совету епископа Роже мы не стали останавливаться в замке графа, а воспользовались странноприимным домом. По его словам места там не спокойные. — краем глаза Анна заметила, как дернулся граф де Валуа и заметно напрягся. — Уже на следующий день, по дороге в область Иль-де-Франс, едва мы выехали из города, на наш обоз напал отряд хорошо вооруженных всадников, стараясь захватить наше имущество. Мои дружинники отбили их атаку, и они скрылись в лесу. Одного из этих разбойников нам удалось захватить, а допросив его, мы узнали, что это были люди герцога Нормандского, которые сопровождали его важного посланника в Амьен. Но на обратной дороге встретили нас и посчитали легкой добычей.

— Что? — взревел Генрих так, что Анна вздрогнула, и ударил кулаком по столу.

— Ваше высочество, — грозно сверкнул глазами граф Фландрии, — повторите еще раз. В Амьене был отряд всадников герцога Нормандского?

— И они посмели напасть на вас? — не менее угрожающе спросил Валуа. — Где этот ваш пленный?

— К сожалению, этот воин был тяжело ранен, а мои дружинники… как бы это сказать… Переусердствовали с методом допроса. Нормандец упорно не желал сообщать, проявляя чудеса стойкости, кому они служат, и какой сюзерен снабдил их такими хорошими воинскими доспехами: кольчуга на воине и его меч стоят небольшое состояние.

— Ваше высочество, — Рауль подался вперед, в свете пламени камина, его напряженные глаза горели каким-то неестественным огнем, — вы уверены, что этот рыцарь не солгал? Что посланник Нормандии мог делать в Амьене?

— Возможно, граф, — резко ответила Анна, — этот разбойник и мог придумать такую легенду. Но в одном из обозов мы привезли в Реймс штандарт, который, видимо он нес, сопровождая этого самого важного посланника в Амьен. На знамени посла два желтых льва на красном поле. Как мне объяснил епископ Роже, это герб герцогства Нормандского.

— Вильгельм вконец обнаглел! — Рауль повернулся к Генриху. Его глаза горели огнем, шевелюра волос от резкого движения облаком поднялась вокруг головы, а крупная мозолистая ладонь с размаху в ярости вонзила лежавший рядом кинжал в стол. Звякнула посуда, несколько виноградин сорвались с блюда и покатились на пол, бокал Анны опрокинулся, и на скатерть пролилось красное вино. — Что его посланник забыл в Амьене? О чем они еще могут договариваться с этим старым дураком?

— Снова этот Бастард! — вторил Бодуэн. — Снова он! Хороша благодарность за все! Снюхаться с этим амьенским…Прости, Рауль… Но это чистой воды предательство. Последняя фраза, адресованная Валуа удивила Анну. Разумеется, напасть на кортеж невесты короля — неслыханная дерзость. Но почему именно Рауль так остро отреагировал на происходящее?

— Ваше Величество, я вижу, что принесла важные новости? — постаралась невозмутимо спросить Анна, хотя вид трех разъяренных мужчин вызвал у нее до сей поры редкое чувство страха. Сердце колотилось как сумасшедшее, руки словно парализовало. Она переводила взгляд то на одного мужчину, то на другого, то на третьего. Рауль сжимал рукоять кинжала, воткнутого в стол, Бодуэн сжимал кулаки, ходил желваками. Но самую страшную картину представлял собой Генрих: внезапно он вскочил, роскошная меховая шаль упала на пол, он даже не заметил этого. Тяжелыми шагами, топая кованными сапогами, он метался по комнате, то и дело хватал меч и кинжал. Король издавал устрашающие звуки, больше похожие на рык разъяренного зверя. Наконец, он схватил свой кубок с вином и со всей силы швырнул его о стену.

— Я не хотела, чтобы мои слова так подействовали на вас, Ваше величество. — вкрадчиво произнесла Анна, стараясь утихомирить гнев короля. — Я чувствую себя виноватой, мне не стоило проезжать через Амьен? Следовало дождаться, пока уровень воды в реках спадет? Но мы торопились как могли, так как очень не терпелось познакомиться с вами.

— Вовсе нет, княжна. — рухнул король в свое кресло. — Вы оказали неоценимую услугу. Герцог Нормандский налаживает связи в Амьене, это очень подозрительно!

— Мне доносили, что на Севере снова не спокойно. — снова вступил Рауль, обращаясь к мужчинам — Бароны Блуа стали чересчур нахальными и нападают на некоторые королевские замки. Поговаривают, что Тибо собирает силы. Не удивлюсь, если Амьен уже в союзе с ним. Но я считал, что это ничем серьезным нам не грозит, поэтому не предпринимал меры. Надо сказать, новости княжны в корне меняют дело: если к бунтовщикам примнет Нормандия, события принимут опасный оборот. Чего может понадобиться здесь Вильгельму? Может, Бастард хочет захватить Вермандуа? Малыш Герберт вряд ли сможет отстоять права своего графства.

— Ради чего бы они не объединялись, — вставил Болдуэн, — этот союз ничего хорошего не сулит!

Анна растеряно переводила взгляд с одного на другого или третьего, пытаясь разобрать, о чем они говорят. Но ни путанная французская политика, ни новый язык, еще не до конца укоренившийся в голове, не добавляли ей понимания происходящего. Внезапно, Генрих решил прийти ей на помощь.

— Нормандии это вассальное герцогство на северо-западе Франции, княжна. Они присягнули на верность короне, но по сути там всем правит герцог Вильгельм. На сегодняшний день, он один из самых могущественных герцогов Франции. — устало произнес король, Он морщился, держась за плечо, Шарль заботливо помог ему накинуть поудобнее меховую шаль и налил вина в новый бокал. — Его отец, Роберт Великий…

— Церковь его, правда, предпочитает называть Роберт Дьявол. — вставил Валуа.

— Да, Робер Дьявол — был великий человек. Я не встречал более умного, мудрого и справедливого правителя. Все мы, — он обвел рукой присутствующих, — обязаны ему во-многом всем, что нынче имеем. Когда моя мать столкнула нас с младшим братом Робером лбами, как до этого сталкивала отца и моего старшего брата Гуго, герцог Нормандии помог мне разбить армию врагов и уничтожить Эда де Блуа, примкнувшего к ним. Робер был уникальный человек, твердой рукой управлявший самым из диких французских герцогств. Но он скончался 12 лет назад, и ему наследовал его незаконнорожденный сын Вильгельм. Слишком юный, чтобы править самостоятельно, сын его многолетней любовницы Герлевы, иными словами бастард. Естественно такой расклад не понравился племяннику покойного герцога Ги, сыну графа Бургундского, и он начал войну против Вильгельма. Бедному мальчику и так приходилось несладко: в семь лет стать герцогом самого мятежного и кровожадного герцогства Франции и выжить при этом — уже героизм. Его вассалы и бароны постоянно бунтовали против него, тем более подстрекаемые Ги, его кузеном. Испытывая чувство долга перед сыном Робера Дьявола, я оказал ему помощь в его борьбе, и он утвердился в Нормандии. Но с каждым годом этот паршивый Бастард доставляет все больше и больше забот. Мне доносят о бесконечных интригах, которые он плетет, усиливая свое влияние все больше и наращивая свою военную и политическую мощь. А теперь, он отправил посланника в Амьен… В союзе с графом Раулем Мантским они будут обладать сокрушительной мощью, тем более, если к ним примкнет снова граф Блуа.

— Бастард ли за этим стоит, или же это старый Амьен опять мутит воду, ничего хорошего это не обещает. — задумчиво протянул Бодуэн. Очевидно он был самым спокойным и взвешенным из всех троих.

Анна почувствовала дурноту. Долгое путешествие изнурило ее, события последнего дня и вовсе обессилили ее. А тут с головой сразу приходится окунуться в новую и чужую пока для нее политику. Столько новых и незнакомых, ни о чем не говорящих ей, имен, титулов, названий и событий кружило голову. Голова раскалывалась, а глаза закрывались сами по себе, испытывая острую необходимость в сне. Но как было возможно удалиться с этого ужина в узком кругу, чтобы не возникло обиды у его участников и не пропало желание приглашать ее впредь сюда, Анна не знала. Мужчины углубились в обсуждения ситуации, рассуждая о расстановках сил на Севере, и перестали обращать внимание на княжну. На помощь, внезапно, пришла верная Милонега. Она специально выронила из рук бронзовый кувшин с вином. Грохот был оглушительный, он эхом прокатился по комнате и затих вместе с разговорами мужчин. Они уставились на русинку не понимающе, но очень скоро взгляд короля сменился на гневный:

— Ты что себе позволяешь?! На конюшню захотела?

Милонега побелела, но не отступила назад

— Ваше Величество, — Анна поняла замысел подруги и пришла ей на выручку. — прошу простить мою служанку. Мы проделали такой длинный путь, да и переживания последнего дня — слишком большое испытание для юной девушки. Я и сама валюсь с ног от усталости, что уж говорить о Милонеге?

— Конечно, княжна. — неожиданно осекся король. Его гнев сменился неумелым смущением. — Вы безусловно устали с дороги, а мы надоедаем вам нашими мужскими разговорами.

— Вовсе нет, Ваше Величество. — улыбнулась Анна, но постаралась продемонстрировать усталость в глазах. — Мне очень интересно, и я бесконечно благодарна вам за ваше приглашение.

— Однако час уже поздний. — непреклонно ответил король. — Ступайте к себе, завтра наши каноники обсудят с вашими посланцами детали брачного договора. А пока отдыхайте. Доброй вам ночи.

— Вы так внимательны, Ваше Величество, что я не могу отказаться от вашей заботы. — она встала, стараясь сделать это с показной неохотой. — Доброй ночи, Ваше Величество. Господа. — Анна кивнула королевским любимцам. Те ответили ей почтительным поклоном головы. Но прежде, чем княжна повернулась к ним спиной, она столкнулась взглядом с графом Валуа. Он снова буквально обжег ее своими горящими зелеными глазами. На его породистом лице не было больше самодовольной улыбки, он сейчас был похож скорее на хищного волка в своей гриве курчавых волос и полыхающими глазами, который учуял запах добычи. Ее щеки снова залил румянец, а в мыслях наступил хаос. Пока это не стало заметно, Анна резко повернулась, качнув толстой косой, и удалилась в сопровождении, опустившей «виновато» глаза Милонегой

Глава 2

Восходящее утреннее солнце золотило шпили и крышу замка То — бывшей излюбленной резиденцией правителей из династии Каролингов. Впервые за много дней, мрачные низкие тучи рассеялись, и тепло и свет весеннего светила щедро одаривали изголодавшуюся за долгую зиму землю. Рауль любил солнце, такое редкое для его страны. Любил его теплые ласкающие лучи, любил и полуденную жару летних дней, которое оно приносило. Его жесткое сердце бывалого воина оживало, когда дневное светило озаряло своим светом все вокруг. Когда-то, в детстве, его дядя Фульк, епископ Амьена, рассказывал им с братом о том, что в далеком прошлом их предки-язычники поклонялись солнцу как божеству. Отмечали солнечные праздники, приносили жертвы и строили капища в его славу. Если это было правда, то Рауль понимал их: солнечный свет и тепло, золотящее лицо и прохладный весенний ветерок вселяли в него куда больше сил и энергии, а тело и душа чувствовали себя более очищенными и легкими, чем после многочасовой мессы в мрачных христианских храмах, где нудные священники долго и заунывно призвали к смирению и покаянию, пугая паству рассказами о геенне огненной, куда все непременно попадут.

И этим утром граф пользовался моментом, стоя возле открытого окна своих покоев в замке, сложив руки на груди и подставив лицо солнечному утреннему теплу. Он с наслаждением вдыхал сырой запах оттаявшей земли, прохладный ветерок, доносившийся из окрестных полей, а слух ласкал пение жаворонка.

В этом году зима была необычно холодной и суровой. В деревни пришел голод, и крестьяне из-за обрушившегося мора, совсем пали духом. Но вчера люди начинали обрабатывать поля, ковыряя измученную землю. Песня полевого жаворонка возвещала начало весны. Но сейчас, ему почему-то казалось, что птица знаменует начало какой-то новой эпохи в стране, словно все вокруг пробуждалось ото сна и впереди ждало только светлое будущее.

Несмотря на апрельскую прохладу и открытое окно, граф стоял в короткой льняной рубашке с распущенной шнуровкой у горла, густые каштановые кудрявые волосы ниже плеч были собраны на затылке в хвост, оставляя шею голой, обтягивающие, но не стесняющие движений, штаны были заправлены в высокие до колен сапоги для верховой езды. Он смотрел в окно с, казалось, совершенно отрешенным взглядом, погруженный в собственные мысли, но на самом деле внимательно слушал сидящую посередине комнаты даму. Она, опустив глаза и теребя платок, запинаясь, рассказывала, стоявшему к ней спиной графу и исподволь за ним наблюдала со смесью тоски и грусти в глазах:

— После ужина княжна вернулась в крайнем возбуждении. Отпустила всех дам ночевать, осталась только Милонега и я. Долго стояла на коленях перед Святым распятьем, молилась на своем языке. Но епископ Готье сказал, что она прочитала все положенные молитвы. Потом удалилась почивать. Утром проснулась в дурном расположении духа, еще до утренней молитвы велела собрать постельное белье и одеяла с подушками и выставить их на дворе просушить и проветрить, все окна приказала открыть нараспашку. Только после этого прочитала опять-таки на своем варварском языке молитвы, переоделась, переплела прическу, отказавшись прятать волосы под чепец как положено. Спрашивала у меня как называется кафедральный собор Реймса. Только после этого приказала принести завтрак. — женщина сделала паузу и робко посмотрела на Рауля. Тот не двигался, продолжая смотреть в окно, вид из которого открывался на Башню, куда поселили киевскую княжну. Казалось, он не слышал рассказа, погруженный в одному ему известные мысли. Но она знала, что это не так. Он внимал каждому ее слову, запоминая и обдумывая. Такой это был человек. Умение бороться и побеждать было у него в крови, огонь Карла Великого горел у него в сердце ярче, чем у всех остальных потомков вместе взятых. Даже его гордая посадка головы, прямая спина и широко расставленные ноги в этой позе выдавали в нем воина и победителя. А он с детства был таким, как она помнила.

— Все? — внезапно спросил он, не поворачивая головы. Женщина вздрогнула, внезапно осознав, что слишком долго молчит и откровенно любуется графом де Валуа, а в груди тлеют, казалось, давно погасшие за столько лет угли чувств.

— Все. — кивнула она. Он сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. На его каменном лице не отобразилось никаких эмоций. Не спеша он подошел к женщине, с надеждой и щемящей тоской в глазах смотревшую на него. Полминуты он прищурившись смотрел на нее сверху вниз и внезапно стальная рука крепко сжала ее горло под подбородком. Полные ужаса глаза уставились на него.

— Все ли ты мне рассказываешь, мышка? — прошипел он, зеленые глаза, не скрывая гнева, метали искры.

— Клянусь тебе, Рауль, я рассказала все! Отпусти, мне больно! — жалобно прошептала она.

— В таком случае, Беатрис, — он перехватил хватку, взял ее подбородок указательным и большим пальцем, — что за чушь ты мне тут несешь? Я тебя зачем приставил к ней? Чтобы ты была моими ушами и глазами при ее дворе. Мне нужно знать, что она делает, что говорит, о чем рассказывает, с кем встречается! — он разжал пальцы, и напряженная до предела женщина едва не плакала от ужаса и боли. А он снова вернулся к окну, но в этот раз не поворачивался к собеседнице спиной, продолжал ее сверлить взглядом. — Куда ходит, какие планы строит! Вместо этого ты мне тут плетешь какую-то околесицу!

— Ну так ведь прошел ведь всего один день… — попыталась оправдаться Беатрис, поглаживая белую шею в том месте, где минуту назад так опасно сжимали как тиски пальцы Рауля ее горло. — Да и потом, она в основном говорит на славянском языке… его знает только епископ Готье. А беседует исключительно только с этой своей служанкой Милонегой, та даже ночевала в ее покоях. Они просто неразлучны, всегда вместе. Кажется, что эта девчонка боится свою госпожу оставить хоть на минуту. Хотя порой мне непонятно, служанка она или нет, они, скорее, как подруги.

— Милонега, говоришь? — улыбаясь и поглаживая подбородок, задумался Рауль. — В этом что-то есть. Может ты и права. — судя по его улыбке, Беатрис поняла, что он уже что-то придумал, как всегда хитрое и тонкое. — Ну что ж, и от тебя все таки есть польза. — он развернулся к ней спиной, взял с кровати кожаный на шерстяной подкладке колет и пока его надевал спросил, — А сейчас, она что делает?

— Пока Герберга и остальные возятся с постельным бельем, она приказала приготовить двух лошадей из конюшни, которые прибыли с ней вчера, и достать наряд ее наряд для верховой езды.

— Что? — резко повернулся граф, его хвост из густых волос мотнулся назад, а ястребиный взгляд вперился в сжавшуюся в комок Беатрис. — Она собралась на прогулку, и ты молчишь, мышка?! Куда?

— Я не думала, что это так важно. — прожала она плечами. — Раз она спросила название собора Реймса, я думаю, что она направляется туда.

— Дьявол! — ругнулся граф, спешно поправляя колет и уже на ходу застегивая широкий пояс на бедрах, к которому крепились ножны с мечом. Он бросился к двери, но бросил взгляд на Беатрис и подошел к ней сзади. Она боялась шелохнутся, ощущая за спиной его присутствие. Он неожиданно нежно положил ей руку на плечо и сказал. — В следующий раз, я жду хорошего и полного доклада, а не эту церковную ахинею.

— Рауль… — от его касания Беатрис немного расслабилась и даже с надеждой улыбнулась. Но внезапно он сжал ее плечо так сильно, что она вскрикнула от боли.

— И еще, — уже угрожающе произнес он, — запомни раз и навсегда: я для тебя граф Валуа. А ты — баронесса де Сен-Меран. Рауль и Беатрис остались в далеком прошлом, в детстве, на лужайках Вексена и Крепи. Запомни это хорошенько, и никогда не забывай. — он отпустил ее плечо и она размякла в кресле, тело трясла крупная дрожь, а по щекам катились крупные слезы. Рауль подошел снова к двери и уже не оборачивая головы бросил ей: — Выйдешь из покоев спустя какое-то время после меня, не надо, чтобы нас видели вместе.

Когда дверь за ним захлопнулась, Беатрис уже не стесняясь, дала волю горьким слезам, разрыдавшись в голос. А Рауль уже спешил к покоям княжны, едва не срываясь на бег, опасаясь что из-за глупости подруги детства опоздал и русинка уже покинула замок. Но его ожидала удача, открывшая дверь в покои Гизела сказала, что госпожа может его принять.

Анна стояла перед зеркалом, Милонега помогала одевать ей меховую душегрейку, богато расшитую золотой нитью, поверх теплого широкого сарафана.

— Здравствуйте, граф! — отражением в зеркале — до блеска отполированном куске бронзы во весь рост улыбнулась она. — Утро замечательное, не правда ли? Мы так истосковались все по солнцу!

— Вы правы, Ваше высочество. — улыбнулся Рауль в ответ. — Утро просто прекрасное. Давно такой прекрасной погоды не было.

— Чем обязаны, граф вашему визиту? — спросила Анна. Она застегнула душегрейку, все так же не оборачиваясь, общаясь отражением. Так она ощущала себя спокойнее, разговаривая с ним. Как только Гизела доложила, что пришел граф де Валуа, ее сердце почему-то подпрыгнуло к горлу, а щеки заалели. Она разозлилась на себя за такую реакцию, а Милонега добавила:

— Да что с вами такое, княжна? — удивленно спросила она, глядя как Анна трясущимися руками пытается надеть душегрею. — Что так вас взволновало?

— Ничего. — отрезала Анна, приказывая сердцу успокоится. Но когда Рауль вошел, цвет лица еще не успел приобрети нормальный оттенок, и поэтому княжна надеялась, что в бронзовом отражении мужчина ничего не заметит.

— Решил пожелать вам доброго утра, княжна. А также, предложить свои услуги, если вам что-нибудь потребуется. — лукаво улыбнулся граф, а его зеленые глаза снова засверкали игривыми искорками.

— Благодарю вас, это очень любезно с вашей стороны. Но пока у нас все есть. — как можно более беспечным тоном ответила Анна и повернулась наконец к нему лицом. Рауль, все так же загадочно улыбаясь, одобрительно окинул ее взором, от которого Анна снова раскраснелась, а сердце, казалось, выскочит из груди.

— Вы прекрасно сегодня выглядите, княжна. Однако, я вижу, что не вовремя? — он наклонил голову вбок, хвост из волос качнулся на плечо. От этого движения оголилась шея и при свете солнца ей стал виден старый рванный шрам. Он шел по правому виску, спускался на скулу и терялся в волосах около уха. Анна внезапно почувствовала непреодолимое желание погладить этот шрам пальчиками, но тут же себя одернула: «Да что же это такое? Возьми себя в руки!». Разозлившись на саму себя, она словно скинула с себя наваждение и уже твердо, без тени смущения ответила с не менее обворожительной улыбкой:

— Да, граф. — она взяла со стола перчатки. — Мы с Милонегой решили совершить верховую прогулку в Реймс, посетить Храм и осмотреть город.

— Ваше высочество? — осекся граф. На губах застыла улыбка, а в глазах отобразилось удивление. — Вы, собираетесь совершить верховую прогулку?

— За время путешествия, я больше ехала в карете, поэтому верховая прогулка как раз то, что мне надо, чтобы вернуться в форму. — пожала плечами она. — В Киеве мы каждый день с Милонегой отправлялись верхом. Сопровождали моих братьев на охоту, ездили в Вышгород, посещали присягу новых дружинников на бывшее Перуново капище.

— Княжна, — нахмурил брови Рауль. — Это ведь опасно. Вы собираетесь ехать только в сопровождении служанки? А вдруг конь понесет, что вы будете делать?

— Не беспокойтесь, граф, мы умелые наездницы. К обеду, я надеюсь, мы вернемся.

Рауль задумался о чем-то, поглаживая подбородок пальцами. Из-за смеси собственных чувств и мыслей ему внезапно оказалось сложно четко продумать свой план действий. Эта русинка была слишком не похожа на женщин, которых он знал раньше и от того его потребность в действиях была особенно острой.

— А король в курсе ваших планов? — вдруг спросил он и Анна осеклась.

— Нет. — осенило ее. Она вдруг поняла, что в Киеве пользовалась слишком большой свободой. Видимо, неслыханной для французских девиц. Раньше, ей практически никогда не приходилось ставить в известность отца о своих планах съездить в Вышгород или посетить Храм. Все как-то выходило легко и просто, как само собой разумеющееся. Но здесь она — гостья. И более того — королевская невеста. От мнения Генриха зависела вся ее жизнь, и значит надо делать все, чтобы ее будущий супруг был ею доволен. По своему отцу княжна знала, что мужчины в этом возрасте удивительно чувствительны к поступкам и словам близких. Но у Ярослава была большая семья: жена, четверо дочерей, шестеро сыновей, и не стоит забывать о воспитанниках, ставших практически членами семьи. Генрих же, как она уже была наслышана, был всегда очень одинок, даже собственная мать плела против него интриги. Для отца, он был сыном от ненавистной жены, ради которой ему пришлось расстаться с любимой женщиной. Старший брат погиб в 17 лет, младший Роберт поднял восстание против него, остался только Эд. Этот человек никогда не знал, что такое настоящая семья, Анне предстояло дать ее ему. А значит пусть даже в такой мелочи для нее, как эта, стоит продемонстрировать ему свое уважение.

— Вы правы, граф. — улыбнулась она. — Вы случайно не знаете, где сейчас Его Величество? Мне необходимо переговорить с ним.

— Я с радостью провожу вас, княжна. — лучезарно заулыбался граф, лукаво сверкнув глазами, и протянул руку в приглашающем жесте к двери. Анна кивнула Милонеге, та взяла свою пару перчаток, шапочку княжны и поспешила за хозяйкой

Генрих сидел за столом в той же комнатке, в которой вчера проходил ужин, как всегда задумчивый и мрачный. Но в этот раз стол был завален свитками, а в креслах сидели епископ Роже, его служка и посланец Ярослава мытник Ждан, который прибыл вместе с Анной. Великий князь, уступив уговорам французских послов, когда понял, что задуманный им самим брак между Анной и Генрихом императором Священной Римской Империи не состоится, дал за дочерью богатое приданное. Выдавая любую из четверых красавиц-княжон замуж, из Киева за новобрачными отправлялся богатый караван из повозок, везущих дорогие ткани, меха, серебряную и золотую посуду, и, разумеется, золото и драгоценные камни. В Норвегию с Елизаветой на ладьях ушло вдобавок дорогое оружие киевских мастеров и кольчуги. Гаральд был знатоком мечей, кинжалов и булав, и считал, что лучшие из них выходят из русских кузниц. Андрей, а в семье Анны его называли венгерским именем Андраш, увез с собой вместе с Анастасией сундуки, наполненные восточными пряностями и ароматными благовониями, которые в таком изобилии привозили в Киев византийские купцы. Анна же везла с собой приданное не меньшее по богатству, а вдобавок Ярослав отправил с дочерью самое драгоценное, что было в его теремах: часть библиотеки, которую он тщательно собирал много лет. Купцы везли ему книги из Византии, из Рима, Персии и Болгарии. За большие деньги князь скупал их, все читал сам, и старательно прививал страсть к этому своим детям. Благодаря этому все члены княжьей семьи умели читать и писать по-гречески и по-латыни, были знакомы с трудами древних философов, историков и ученых.

Следить за добром, отправленным в землю западных франков, князь отрядил ученого мужа Ждана, человека прижимистого и бережливого. Он вместе с бывшим помощником ключника княжьего терема Несмеяном всю дорогу вели учет средствам, отряженных князем на поездку. Но при выезде из Ахена второй спутник подхватил неизвестную хворь, от которой не спасли даже снадобья княжны. После трех дней страданий он покинул бренный мир и Ждан остался один блюсти брачный договор, который Анна должна была подписать вместе Генрихом. И княжна их застала как раз за обсуждением каждого пункта этого соглашения. Генрих угрюмо смотрел на епископа и русича, не перебивая и не задавая вопросов. Но увидев Анну в сопровождении Милонеги, он заметно оживился и даже сделал попытку улыбнуться.

— Ваше величество. — поздоровалась Анна.

— Княжна. — кивнул он. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Ваши покои вам понравились?

— Благодарю вас, они замечательные. — обворожительно улыбнулась девушка. — А как отдыхали вы? У вас усталый вид.

— Усталый? — растерялся Генрих. Очевидно, даже такая элементарная забота и внимание были непривычны этому мрачному человеку, похожему на старого медведя, и Анне стало его несказанно жаль. — Разболелась моя старая боевая рана в последнее время. Так всегда бывает при перемене погоды. Но в эту ночь она особенно дала о себе знать.

— Болит ваше плечо? — спросила Анна, и предвосхищая его удивление пояснила: — Вчера я видела за ужином, как вы держались за него.

— Да. — вмиг посерьезнел король. — Это подарок моего старого врага — графа Эда. Оставленный мне больше 10 лет назад на полях Блуа.

— Если ваше величество дозволит, я осмотрю вашу рану и, возможно, в моих запасах лекарственных трав найдется что-нибудь, что сможет облегчить ваши страдания, когда мои вещи до конца разберут.

— Вы владеете искусством лекаря? — удивился до той минуты молчавший Рауль. Король вздрогнул, он только сейчас обратил внимание на старого друга. На его лице мелькнуло чувство похожее на смесь беспокойства и даже какой-то легкой ревности. — Это похвально.

— Мой отец, Великий князь Киевский смолоду слаб здоровьем, — пояснила Анна. — С рождения у него проблемы с ногами, его мучают сильные боли. А с годами болезни увеличились, добавились боевые раны. Поэтому при дворе, сколько я себя помню, были лекари: византийцы, персы и новгородские знахари-травники. Ну и, разумеется, под их руководством нас с сестрами обучали искусству врачевания.

— Сомневаюсь, что вы поможете, княжна. — пробурчал Генрих, — Но от чего не попробовать. Однако, вы о чем-то хотели переговорить со мной, раз поднялись так рано и пришли сюда, когда мы занимаемся такими нудными делами?

— Я хотела попросить у вас дозволения совершить верховую прогулку в Реймс: посетить Собор и осмотреть город. Я во Франции совсем недавно и мне бы хотелось поближе познакомиться с ее жителями, осмотреть ее красоты и помолиться в благодарность за удачное завершение моего путешествия.

— Вы хотите осмотреть Францию? — вскинул брови Генрих. — Зачем? Разве вы не достаточно видели во время путешествия?

— Я видела то, что мне показывал епископ Роже. Мне же хотелось осмотреть самой этот древний город и познакомиться с местными жителям. Раз мне предстоит стать их королевой, я хочу, чтобы они знали меня и не боялись иноземной принцессы.

— Вы собираетесь ехать верхом одна?

— Если только Ваше величество не составит мне компанию. — обворожительно улыбнулась Анна, зная ответ.

— К сожалению, княжна, я не могу сегодня покинуть замок. Слишком много дел требуют моего внимания. А ваша поездка слишком опасна, чтобы отправится в одиночку, несмотря на то, что мне по душе ваша идея. Вам лучше остаться в замке и готовиться к венчанию и коронации.

— Ваше величество, — Анна заметно расстроилась, — мне очень хотелось совершить верховую прогулку в Реймс, о котором я столько слышала еще в Киеве. Уверяю вас, со мной ничего не случится, разрешите эту поездку. Я могу взять с собой своих дружинников, которые прибыли со мной из Киева, если вас это успокоит.

— Ваше Величество, — к королю неожиданно подошел Рауль и Генрих напряженно посмотрел на него. Было видно, что он не хочет расстраивать свою невесту, но отпускать ее одну тоже не собирается. — Я могу сопроводить княжну в Собор. Отряд иноземных войск может возмутить народ и напугать. А моих людей и меня знают.

Сердце Анны упало вниз. Она испугалась: одно дело совершить поездку с женихом и совсем другое — остаться практически наедине с этим насмешливым и дерзким приближенным короля, который одним своим взглядом вгоняет ее в краску смущения. Но король тяжело поднял глаза на Рауля, долго буравил его взглядом, и Анна уже обрадовалась, что он не оставит свою невесту с ним. Но она ошибалась.

— Если вы так хотите, княжна, посетить Собор Святого креста, я не вижу причин вам отказать. Это похвальное рвение для добропорядочной христианской принцессы посещать храмы, раздавать милостыню и нести обет благочестия. Поезжайте. — Анна было обрадовано заулыбалась и повернулась к выходу, когда король продолжил. — Однако, вас сопроводит ваша служанка Милонега, возьмите с собой троих дружинников из Киева, а граф де Валуа вас будет сопровождать — негоже, чтобы будущая королева Франции показывалась подданным как простолюдинка в одиночестве, ваш эскорт составит виднейший вассал короля. Тут настала очередь улыбаться Раулю своей победоносной хитрой улыбкой, от которой сердце Анна затрепыхалось сильнее, а щеки залил густой румянец. Рауль церемонно прижал ладонь к сердцу и поклонившись Генриху заявил:

— Как прикажет Ваше Величество. Благодарю за доверие, будьте спокойны, княжна будет в полной безопасности под моей защитой.

Анне ничего не оставалось делать, как кивнуть в знак согласия с волей короля и как можно скорее покинуть покои, пока ее нервное возбуждение не стало очевидным всем присутствующим.

Княжна нервно теребила перчатки, стоя у стрельчатого окна открытой галереи дворца и поправляла выбившиеся волосы из-под круглой шапочки, опушенной бобровым мехом. Верная Милонега стояла за ее спиной и вместе с госпожой следила, как в конюшне седлают их лошадей, которые специально вместе с ними прибыли из Киева. Анна тяжело дышала, стараясь унять дрожь в руках и восстановить бешенный ритм сердца.

— Почему ты так нервничаешь? — в открытой галерее не было ни души и девушки могли не стесняясь говорить в привычной для себя манере, хоть и используя в речи исключительно славянский. Милонега не отрывала взгляд от конюшен, сжимая в руках кошель с монетами княжны, стоя очень близко к госпоже, почти касаясь ее плаща. Ее лицо было серьезно и сосредоточено, краем глаза она видела, как седлаются трое их дружинников во главе со Святополком. — Ты же сама говорила, как эта поездка важна, мы ее спланировали заранее.

— Не знаю. — так же тихо, не поворачивая головы тихо ответила Анна. Со стороны можно было подумать, что никакого диалога и вовсе не ведется: просто госпожа смотрит на лошадей, а верная служанка покорно ждет распоряжений. — Я действительно хочу посетить Собор, посмотреть Реймс, познакомиться с жителями. Но… — она замолчала, не зная как озвучить свои мысли. За нее это сделала Милонега:

— Дело в графе де Валуа? — спросила она, Анна молчала, но та поняла, что права. — Думаешь, он опасен? Мне казалось, он друг короля, и Генрих ему доверяет. Иначе бы не отпустил с ним.

— Может быть ты и права. Но перед аудиенцией у короля, Готье посоветовал мне опасаться графа Рауля. Сказал, что никто никогда не знает, какую игру он ведет.

— Значит будем осторожны с ним. — кивнула Милонега и под плащом сжала ладонь княжны. — Не бойся, я с тобой. Старик Столпосвят едет с нами. Он не посмеет ничего плохого сделать.

— Дело не в том, что он может сделать что-то плохое… Он, — она запнулась и опустила глаза, порозовев, — он как-то так смотрит на меня, что я теряюсь.

— Это да, смотрит он на тебя действительно выразительно. — ухмыльнулась Милонега. — Возможно, он специально старается тебя смутить? Или скомпрометировать? Я слышала в замковых кухнях, что граф известный сердцеед. Нет ни одной девицы в Иль-де-Франс и… других ближайших провинциях, которая бы в тайне не вздыхала по нему. А ты яркая и красивая девушка. Естественно, что он тобой заинтересовался.

— В таком случае, его ждет разочарование. — гордо выпрямила спину и вскинула подбородок княжна. — Я урожденная Великая княжна Киевская, Анна Ярославна! Мой Дом — самый родовитый в Европе! Женщины в моем роду всегда блюли свою честь и достоинство, помня о родовой гордости! Я-невеста короля Франции, через несколько дней стану его законной супругой.

— Ну, так чего ты боишься? Я уверена, он не покусится на твою честь и репутацию. Иначе, как я уже сказала, король не отпустил бы тебя с ним.

— Ты права. — улыбнулась облегченно Анна своей подруге, натянула перчатки и вышла из галереи и тут же столкнулась нос к носу к готовыми к верховой прогулке Гизелой и Гербергой.

— Принцесса, — обе поклонились и растеряно пояснили. — Граф де Валуа велел нам сопровождать вас в поездке в Собор.

Милонега фыркнула и подмигнула Анне, как бы говоря: «Я же говорила — бояться нечего!», у Анны отлегло от сердца и она уже смело пошла к оседланной лошади. Княжна погладила свою любимую гнедую лошадку Ветрицу. Та тоже обрадовалась, увидев хозяйку и довольно фырчала и тыкалась изящной тонкой мордочкой ей в локоть.

— Красивая у вас лошадь. — услышала она знакомый, слегка насмешливый голос за спиной. Она обернулась, лучезарно улыбаясь подошедшему графу Раулю.

— Спасибо. — она погладила морду Ветрицы. — Ее подарил мне накануне отъезда брат Изяслав. Когда-то он и учил меня верховой езде и охоте.

— Помочь вам сесть в седло? — он протянул руку, предлагая свою помощь. — Или позвать вашего пажа?

— Зачем? — вскинула бровки Анна. И отвечая на его немой вопрос, она слегка подобрала длинный подол, вставила элегантно-красивую ножку в сафьяновом сапожке в стремя и легко, словно пушинка взлетела в седло. Сегодня на ней красовался теплый широкий алый сарафан, не сковывающий движения, сшитый специально для верховых прогулок великих княжон. Сделанный из плотного и теплого материала, он, благодаря широкой юбке, позволял девушкам свободно сидеть в седле по-мужски, и наравне с братьями участвовать в княжеских охотах. В то же время он прикрывал от нескромных глаз стройные ножки, оберегая девичью честь. Анна поправила косы, перекинув их на грудь, одной рукой крепко сжимая поводья Ветрицы. Милонега быстро умелым движением расправила плащ княжны на крупе лошади и сама так же легко взлетела в седло своей лошадки. Граф на несколько секунд застыл в изумлении от такого жеста русинок. Чуть поодаль придворные девушки еле-еле вскарабкались в дамские седла приведенных им пажами смирных лошадок. Очевидно, верховая езда не была в обычае для девиц Франции. Анна посмотрела на них и повернулась к Раулю, взиравшему на княжну с изумлением, граничащим с восхищением. Это Анне понравилось, и она твердой рукой заставила повернуться Ветрицу к выходу со двора, и жизнерадостно улыбаясь игриво бросила:

— Поторапливайтесь, граф, мы ждем только вас!

Рауль игриво ухмыльнулся, легко вскочил в седло своего серого жеребца и помчался вслед за удаляющейся княжной в компании своей неизменной наперсницы.

Анна ожидала, что кафедральный собор Реймса располагался далеко от их замка, но ее ждало разочарование: через пять минут граф натянул поводья своего жеребца и спустился на землю, предлагаю руку Анне.

— Прошу, княжна, позвольте вам помочь. — обворожительно улыбался он, стараясь поймать ее взгляд. Но Анна гордо вскинула носик и легко соскользнула сама. Подоспевшая Милонега пояснила графу и его спутникам:

— Княжны не подобает касаться ни одному мужчине за исключением ее отца, братьев или мужа. За прикосновение к дочери Великого князя грозит смертная князь..

— Разве во Франции не берегут честь благородных девиц? — удивилась Анна. — Тем более особ королевской крови?

— Разумеется берегут, княжна. — кивнул Рауль. Ему все же удалось поймать ее взгляд, но Анна не отвела глаз, не покраснела, а продолжала, как ни в чем не бывало, безмятежно улыбаться ему. Улыбка же самого графа немного померкла, и он сменил тему, показывая рукой: — Прошу, перед вами Собор Реймской Богоматери.

Анна с Милонегой изумленно застыли, глядя на небольшое строение из грубо обтесанных камней с маленькими и очень узкими оконцами, массивным коньком и слегка покосившемся кресте на крыше. В памяти русинок были живы воспоминания о Храме Святой Софии, построенным зодчими Византии в Киеве, по приказу князя Ярослава. Помнили они белоснежные стены храма Софии в Новгороде, возведенные братом Владимиром. Их белоснежные стены величественно вздымались в голубое небо и с земли казалось, что позолоченные купола сверкают среди облаков. Казалось, что это миниатюрная копия Града Божьего, о котором так любят рассказывать священники — смесь светлого, как снега, кирпича и золотой отделки производило впечатление чего-то сказочного и волшебного. Нечто подобное, русинки ожидали увидеть и здесь: в их понимании Храм с настолько богатой историей и огромным значением просто не мог быть чем-то меньшим. Но перед ними предстала небольшая полукруглая с одной стороны часовня с мрачными витражами и скупо прорезанными окошками.

— Это и есть знаменитая церковь, где крестился король Хлодвиг? — изумленная и разочарованная Анна повернулась к сопровождавшим их французам. Герберга и Гизела так же неграциозно покидали свои жутко неудобные дамские седла, а когда встали на твердый булыжник благоговейно перекрестились на полуржавый крест собора.

— Ваше высочество? — не поняла вопроса Рауль.

— Насколько я знаю, — Анна нахмурила бровки, — король франков из династии Меровингов в V веке принял первым крещение в Реймском Соборе вместе с 3000 своих воинов.

— Да? — удивленно посмотрел на церковь Рауль. — Может быть, я не знаю. Впрочем, мой дядя Фульк что-то такое рассказывал мне с братом, когда привез нас на коронацию принца Генриха. По крайней мере он говорил о каком-то Хлодвиге и сосуде с миром. Но мне было тогда около 7 лет, и меня куда больше с братом волновал конь принца, чем рассказы о древних королях.

Анна тем не менее перекрестилась на Храм, и направилась внутрь. В самом же соборе царил ожидаемый гнетущий полумрак, пахло ладаном и мирой. Тихо распевались на хорах немногочисленные певчие. В затемненных нефах стояли статуи святых, покрашенных голубой и розовой краской, успевшей облупится. У алтаря высился большой деревянный крест с распятым Спасителем, демонстрирующего нечеловеческие страдания, понесенные за род людской. Сновали служки и послушники из монастыря святого Ремигния, подготавливая храм к большим предстоящим празднествам. Они мыли полы, чтобы потом посыпать их свежей соломой; натирали до блеска золотые и серебряные священные сосуды и светильники. Анна и ее окружение остановились посередине храма, а к ним на всех парах уже спешил архиепископ: похожий на шарик из-за необъятного живота и блестящей лысины, свободная сутана развивалась на его тучном теле, длинная окладистая борода свисала на грудь, закрывая массивный золотой крест.

— Ваше высочество! Мы так рады видеть вас в нашем Святом Храме! — радостно возвестил он. Священник постарался поклониться, но помешал живот, от чего получилось, что епископ совершил мало понятный жест. Милонега за спиной княжны тихо прыснула от смеха в кулачок, Анна строго покосилась на нее, но увидела, что граф Рауль тоже не сдерживает ехидной улыбки, и снова перевела взгляд на священника.

— Ги, — неожиданно заговорил Рауль, и его насмешливый тон поразил Анну до глубины души — годы идут, а ты все так же жиреешь? Не пробовал унять аппетиты?

— Так пост же недавно закончился, граф! — добродушно заулыбался епископ, поглаживая себя по объемному животу. — Когда питаешься одним ветром, перестаешь удивляться, что тебя так раздувает.

— Хорошо, что ты не девица, а то им весенний ветер особенно опасен. — мужчины засмеялись, Анна переводила взгляд с одного на другого и ничего не понимала. Отсмеявшись, Рауль махнул рукой на священника и представил его. — Ваше высочество, позвольте представить вам архиепископа Реймса, в прошлом капеллана моего отца, Ги де Руси.

— Ваше преосвященство! — Анна, как принято в храмах в Киеве поклонилась по-византийски и поцеловала руку святого отца, тот заученным движением благословил девицу. — Я рада знакомству с вами, и безусловно, рада тому, что стою в столь знаковом месте. Ведь именно здесь принял крещение король Хлодвиг?

— Ваше высочество, — шепнул граф, — не касайтесь истории с этим прохвостом, иначе он заговорит вас до смерти.

— Рауль, ты никогда не был любознательным мальчиком! — погрозил пальцем священник, по-отечески ему улыбаясь. — Принцесса, Господь благословил нас столь умной и прекрасной королевой, как вы! Король Хлодвиг I действительно крестился здесь шесть веков назад. — сложив пухлые руки на круглом брюшке, он повел Анну вглубь храма, демонстрируя статуи святых, в том числе гробницу Ремигния. — К сожалению она сейчас пуста, епископ Гинкмар в 9 веке приказал перенести мощи в Эперне для их же сохранности. А ведь этот креститель внес неоценимый вклад в распространении истиной веры во Франции. Его подвиг настолько велик, что во время совершения таинства крещения короля Хлодвига с небес спустилась белоснежная голубка, которая несла в клюве фиал со священным миро.

— Из римского стекла. — буркнул Рауль, и тут уже Анна едва сдержала улыбку, стараясь сохранять вдохновенное лицо, а епископ продолжал заливаться соловьем.

— И так Франция обрела столь значимую реликвию: Священную стеклянницу! С тех пор все правители, совершают таинство миропомазания во время коронации. Только короли Франции достойны такой чести, как быть освещены небесным маслом.

— Ги. — снова встрял Рауль, нетерпеливо поглядывая на дверь Храма, пребывание здесь и выслушивание урока истории очевидно его нисколько не привлекало. — Скажи уже, наконец, что ждет княжну во время коронации, и мы поедем с Богом, и не будем мешать вам, в благочестии своем готовиться к праздникам.

— Ваше высочество, — еще больше расцвел в улыбке толстый священник, — я рад вам сообщить, что король Генрих добился у Святого нашего отца Папы разрешения, чтобы и вы тоже были коронованы в Реймсе в знак особенного почтения к вам, и дабы осветить ваш союз перед небесами.

— Святой отец, моя коронация — один из обязательных пунктов договора, по которому мой отец согласился на этот брак. — отмахнулась Анна.

— Вы не поняли, ваше высочество — Вы будете помазаны Священным миром. Специально для этого Стеклянницу привезут из аббатства святого Ремигния. Ни одна королева не удостоилась ране до этого такой чести. По традиции если король уже женат на момент совершения коронации, его супругу коронуют сразу после Его величества. Если же королева вступает в брак после коронации, то ее коронуют…

— Если конечно коронуют. — снова вставил Рауль, и сладко зевнул.

–…в аббатстве Сен-Дени, так как для этого не требуется Священное миро.

— Почему же для меня сделано исключение? — вскинула бровки Анна, насмешливое настроение Рауля передалось и ей. — Если ни одна королева ране не удостаивалась такой чести?

— Папа Римский хочет выказать дань уважения Византийскому императору, чьей родственницей вы являетесь. Ведь императоры Константин и Роман отправил свою сестру в Киев, чтоб она стала супругой короля Руссов, вашего дедушки.

— Вот как? Мой отец будет польщен, что во Франции знают о нашем родстве с Императором. — усмехнулась Анна, переглянувшись со смеющейся Милонегой. — Когда состоится коронация?

— Король хочет освятить ваш союз как можно скорее. Поэтому сразу после венчания в этом Соборе я лично совершу над вами таинство коронации, принцесса. Празднество запланировано на светлый праздник Пятидесятницы, специально для этого из аббатства святого Ремигния доставят Стеклянницу. Вы преклоните колени перед алтарем, я совершу миропомазание, на голову вам водрузят корону. Ювелиры Реймса полгода старались, украшая ее драгоценными камнями, а на плечи вам накинут горностаевую мантию — символ царственности.

— Горностаевых мехов для мантии, отец прислал вдосталь. — тихо прошептала Анна по-славянски себе под нос, ее слышала только Милонега, старательно вместе с княжной приняв благоговейный вид. Рауль втихаря покинул храм, ссылаясь на необходимость проверить коней. Архиепископ же еще некоторое время водил Анну и ее спутников по храму, рассказывая подробности жизни святого Ремигния, его подвигов во славу Христа и вкладов в обогащение Реймса за счет богатых подарков короля Хлодвига, его святой супруги и прочих знатных вельмож, которые добровольно приняли крещение. Анна невольно вспомнила рассказы родителей, как ее дед Великий князь Владимир огнем и мечом крестил Киев, а Новгород до сих пор хранит память о потоках крови, которые Добрыня и Путята пролили на улицах города, обращая горожан в новую веру. И все ради того, чтобы император Византийский выполнил свою часть договора, который сам и предложил русам.

Когда Константинополь понял, что не справится с врагами в одиночку, он заключил договор с князем Владимиром, призвав его дружину. Когда Киев свою часть обещания выполнил и прогнал врагов империи от Царьграда, принцесса Анна — единственная награда, которую Владимир потребовал взамен — так и не прибыла на Русь. Тогда князь обратил русские мечи уже против самой Византии и захватил Херсонесс. Император Василий выставил новое условие, ссылаясь на то, что никогда прежде порфирородные принцессы не покидали Константинополь, заставил князя принять христианство всей русской земле, так как сам Владимир был крещен уже давно, о чем в Византии, безусловно, не знали. Плачем и стенаниями киевляне провожали своих родовых богов, сброшенных с холма и плывших по Днепру в угоду ненасытной Империи. А потом киевляне насильно, под бичом и кнутом как скот сгонялись к реке, чтобы принимать крещение, навсегда отрекаясь от веры пращуров. Отец рассказывал о жестокостях и беззакониях, которые творили посланцы великого князя в Ростове, где в то время мальчиком был послан править. Анна с детства слышала рассказы о том, как крестилась и Норвегия: исключительно мечом дяди Олафа, и как посланники Папы римского старательно, используя даннов¹, подбирается с крестом и огнем к священному для славян — язычников острову Рюген. И в тоже время в церковных книгах монахами была представлена благостная картина добровольного принятия крещения народов, и как превозносятся правители-на которых снизошел свет истинной веры и они в прозрении своем обратили в христианство и свои народы. Да только Византия просчиталась насчет Руси: Владимир заплатил кровью своих людей за то, чтобы принять чужую веру. Однако под знаменем Христа все славянские племена объединились, ибо распри из-за богов утихли сами собой, и люди стали по-настоящему единым народом. А Киев вышел на политическую арену победителем, обойдя все европейские державы тем, что правитель мощнейшей и богатейшей Византии теперь шурин князя Киевского, а значит Русь стоит в одном ряду с ней. Такой же цели добивался и Олаф, выслуживаясь перед Святым престолом, но просчитался и заслужил только признания церковью себя святым. Зная все эти истории, Анна не могла разделить восторг архиепископа реймского и про себя прочитала молитву за упокой души тех несчастных, которые пали жертвами в политической борьбе своего короля.

На княжну храм, который она так жаждала посетить, произвел гнетущее впечатление. Темно и сыро, словно находится в крипте среди могил. Скупые фрески со стен напоминали грешникам о Геенне огненной, маленькие окошки застилали цветные витражи, из-за чего в помещении становилось еще более грустно и страшно, а пустые глазницы тусклых старинных статуй навевали тоску и желание убежать как можно дальше. Анна дослушала речь архиепископа Ги до логической паузы, сделала дар, как ее наставляла мать, храму в виде дорогого кольца с изумрудом, привезенного из Византии Марией, получила еще одно благословение святого отца и поспешила наконец на улицу. Она надеялась, что прогулка по городу вернет ей благостное и радостное настроение, но она ошибалась. Реймс по сравнению с Киевом и Новгородом выглядел настоящей деревней. Петляя по узеньким извилистым грязным улочкам, местами вымощенными булыжником, зажимая нос от запаха обилия нечистот, которые горожане выливали прямо на улицу из окон, стараясь не наехать ненароком на чьих-то свиней или собак, девушка с грустью вспоминала улицы Киева с деревянными настилами для пешеходов, с канализационными трубами, устроенными мастеровыми из Византии. Часто им попадались маленькие часовенки или церквушки, еще более убогие в понимании Анны, чем Собор Богоматери. Княжна обязательно останавливалась, щедро раздавала милостыню нищим перед воротами часовенок, всем старалась искренне улыбаться и вскоре посмотреть на иноземную принцессу, будущую королеву, сбежался посмотреть весь город. Люди свешивались из окон домов, выглядывали из лавок торговцев, рассматривали красавицу княжну, ее диковинный наряд, восхищались ее щедростью, а взамен на ее жизнерадостные улыбки, горожане вскоре начали громогласно ее приветствовать, кидая в воздух шапки и распевая веселые песенки. Анна с трудом уже пробивалась со своим эскортом по улицам Реймса, стараясь все так же улыбаться горожанам и благословлять их. Рауль, понял, что очень скоро народу станет еще больше, и им просто не удастся проехать, а в толпе обеспечить безопасность будущей королевы, за которую он поручился королю просто невозможно. Поэтому он подался чуть вперед и замахнулся хлыстом на зазевавшихся горожан, расчищая дорогу. Люди испугано отпрянули от его коня.

— Граф! — осадила его Анна. — Что вы делаете?

— Я расчищаю вам путь, княжна. В толпе могут быть убийцы.

— Я хочу, чтобы этот народ меня любил. — отрезала жестко Анна, и слышавшие ее горожане зашептались, — а вы делаете так, чтобы ненавидел. Я приехала сюда специально, чтобы люди меня видели. Пусть смотрят на свою будущую королеву, ведь мне предстоит стать матерью им, как король Генрих — отец своему народу. Если я не буду доверять им, то как смогу ожидать от них преданности?

Рауль гневно сверкнул глазами. Анна поняла, что еще никогда с ним не разговаривала в таком тоне женщина, тело прошил озноб страха, но отступать уже было поздно. Рауль напрягся, его желваки заходили ходуном, но он взял себя в руки:

— Как прикажете, моя принцесса.

Они проехали по всем улицам Реймса, почти не разговаривая. Люди постепенно стали покидать городские улицы, возвращаясь к своим делам, а настроение княжны наоборот падало. Бедность и грязь сквозили из всех щелей этих нищих домов, храмы отличались редкой уродливостью, зато княжна удивилась количеству французских святых, именами которых были названы все эти многочисленные часовенки. Мрачность улиц, покосившихся домов из грубо обтесанных домов внушали ей ужас и тоску. Доехав до набережной городской реки Вель, она остановилась, глядя вдаль. Ее спутники встали позади нее, не мешая княжне наслаждаться видом, и только Милонега подъехала к ней ближе. Они несколько минут стояли молча бок о бок и смотрели на серые воды Вель. Как никогда Анна ощутила одиночество и тоску. Внезапно пришло осознание, что Киев остался далеко на севере, и обратной дороги нет. Несмотря на то, что всю ее жизнь готовили к тому, что ей придется покинуть родных и стать женой иностранного правителя, чувство грусти и отчаяния захлестнули ее. Здесь все кругом было чужое, мрачное, холодное. Анну поражала и грязь на улицах, и уродство храмов, а ведь в сердце хранились привычные переливы колокольного звона Собора Святой Софии, помнила она теплую старую Десятинную церковь, сплошь отделанную внутри дорогим мрамором, с фамильным склепом Рюриковичей внутри. Помнила и запах утреннего Киева: березовых прутьев, готовящихся превратиться в веники для бань, сладкого свежего дрожжевого хлеба, гладко обструганных дубовых бревен, из которых были построены почти все дома в городе. Здесь же все было по-другому, и эта мрачность пугала Анну и вызывала страстное желание убежать как можно дальше от этого грязного города. Даже на доли секунды мелькнула еретическая мысль бросить все, разорвать помолвку и вернуться в Киев, оставив эту бедную землю королю и его вассалам. Но вдруг перед ее глазами предстали горожане, которые смотрели на нее с робкой надеждой и откровенным восхищением, словно сама Матерь Божья спустилась к ним с Небес. В их глазах загорелась вера в то, что теперь всем невзгодам конец, потому что такой прекрасной и доброй королевы Франция еще не знала. Униженные и обездоленные люди, Анна не могла их разочаровать, а значит, должна для них стать тем лучом солнца, который согреет их и убережет как заботливая мать. В конце концов, ее учили всю жизнь, что суть бытия правящих особ — защищать слабых обездоленных, оберегать от врагов внутренних и внешних. Но полюбить свою новую Родину Анне никак не удавалось пока — слишком много его было чуждо и непонятно здесь.

— Это не Киев, княжна. — грустно резюмировала Милонега.

— Ты права. — глубоко вздохнула Анна, и тут же закашлялась, так как в нос ударил резкий запах конской мочи и свиного навоза. — Но надо привыкать, теперь наша Родина — Франция.

— Но как же нам тяжело будет здесь жить, Анна… — протянула Милонега. Она посмотрела на Анну и поняла, что подруга, как и она сама, готова расплакаться.

— Княжна, — внезапно к ним подъехал Рауль, лукаво улыбаясь. — Я вижу Реймс не произвел на вас должного впечатления? Тогда может вам стоит познакомиться с его другой стороной? Вся красота скрыта за городской стеной. — он махнул рукой по ту сторону Вель, где виднелись могущественные горы. — Например, в окрестностях раскинуты обширные виноградники. Местные селяне собирают ягоды и делают превосходный сок. Эта земля славился потрясающим вкусным…

— В Реймсе производят вино? — удивленно вскинула бровки Анна. — Я думала, что секрет его производства хранится исключительно в Византии и Италии.

— Вы можете убедиться в этом сами. — лучезарно улыбался Рауль. — Реймское вино поставляют даже к столу короля. В часе езды отсюда на одном из склонов горы есть небольшой виноградник, по пути туда вы сможете насладиться красотами Франции.

— Вот уж не думала, граф, — нахмурилась Анна, — что вы ценитель красоты природы.

— Вы многого обо мне не знаете. — взгляд его зеленных глаз зажегся снова дерзким огоньком, Анна почувствовала как снова краснеет. — Я с удовольствием покажу будущей королеве и ее свите хотя бы ближайший виноградник.

— Но как отреагирует на это король Генрих? — спросила Анна, еще сильнее нахмурив бровки. Признаться, ее душа и тело рвались за пределы этих давящих стен. Хотелось вдохнуть чистый деревенский воздух, проехаться вскачь по полям, чтобы сердце снова наполнилось радостью и энергией. Кроме того, безумно хотелось посмотреть на виноградники, о которых она столько читала в византийских книгах, но ни разу не видела вживую. Но ее останавливал страх, вбитый ей в голову еще в Киеве о понятии приличия для незамужней девицы благородного происхождения. Она приехала к жениху, а совершает конную прогулку в компании его вассала за пределами города. Что подумают о ней при дворе?

— Уверен, княжна, король был бы счастлив, показать вам лично виноградники Реймса, но он слишком занят для этого. На днях пребывает герцог Вильгельм на вашу коронацию, де Блуа так же совершенно неожиданно известил о своем намерении посетить этот светлый праздник, а ведь Тибо — вассал герцога Бургундского, с ним нужно держать ухо востро. Поверьте, ваше высочество, королю сейчас не до ваших развлечений. А у вас есть замечательная возможность в преддверии их приезда совершенно безопасно осмотреть красоты Франции.

— В безопасности, граф? — усмехнулась Анна, не менее дерзко посмотрев на него, от чего его взгляд стал деланно-невинным, а улыбка лукавой, как у змея-искусителя. — Вы так настойчиво соблазняете совершить нас эту прогулку, что я начинаю сомневаться в ее безопасности.

— Король Генрих — мой друг — в миг посерьезнел Рауль. — Я верен ему, и ценю то доверие, которое он оказывает в свою очередь мне. Теперь вы — член его семьи, и я хочу стать вам таким же другом, как и ему. К тому же, — он снова лукаво заулыбался, — я не хотел бы, чтобы у вас сложилось плохое мнение о Франции, моей родине, основываясь исключительно на куцей картине мира, видной из уродливых витражей церквей и грязных городов.

— Реймс один из крупнейших и старейших городов Франции, разве нет, граф? Раз я здесь, то хочу осмотреть его полностью, ведите нас. — решилась она, ударила по бокам Ветрицу и та тронулась в сторону городских ворот.

— Ваше высочество, лучше нам проехать здесь. — Рауль указал рукой на горбатый мостик через Вель, — раз вы так интересуетесь историей, возможно, вас заинтересует одно сооружение, оставшееся с древних времен.

Выехав за ворота города, Анна старательно сдерживала улыбку, переглядываясь с Милонегой, слушая графа, в его попытках рассказать о развалинах тройной каменной арки посередине Реймса.

— Дядя Фульк говорил нам с братом, как-то, что это очень древнее сооружение… Мой дед Готье уже застал его в таком виде, а его дед рассказывал…

— Ваш дядя Фульк видимо, очень образованный человек. — прервала его Анна, стараясь не засмеяться.

— Он был епископом Амьена. — поджал губы Рауль, понимая, что княжна не оценила его рассказ и подсмеивается над ним. — А все церковники по большей части любят копаться в книжной пыли, а потом умничая, пугать людей адскими муками.

— Я думаю, не все так плохо, граф. — жизнерадостно улыбалась Анна, и хмурый вид Рауля сошел на нет от ее взгляда. — Мой отец Великий князь Ярослав, хоть и не церковный служитель, но всю жизнь любил читать книги. Он приохотил и нас, своих детей, к этому. В книгах, граф, скрыта история мира и мудрость веков. — Ветрица зафыркала, поглядывая на бредущего рядом с ней красавца-жеребца, и Анна ее успокаивающе погадила по шее. — В библиотеке Киева хранится древний фолиант «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Он описал эти места, благодаря этому я и знакома с историей города. Во времена римской экспансии Реймс назывался Дурокортум, был центром — столицей поселений племен ремов. Это единственное племя галлов, которое не стало воевать с империей и откупилось богатыми дарами. За это римляне оставили город в покое, не стали его разграблять. Цезарь даже записал, что это последний цивилизованный город по пути на север.

— Жители Реймса всегда были хитрыми торговцами-трусами. — буркнул Рауль.

— Тройная арка, вернее то, что от нее осталось, это остатки с тех времен. Ее построили римляне, в знак победы над народом во славу своего бога войны Марса и назвали «Марсовыми воротами». Построены они были в 3-м веке, то есть 800 лет назад. Так что нет ничего удивительного в том, что еще ваш дедушка видел их в таком полуразрушенном виде, граф.

— Кто такой Юлий Цезарь? — нахмурился Рауль. Анна от неожиданности вопроса даже остановилась.

— А разве ваш дядя Фульк вам не рассказывал? — насмешливо спросила она.

— Может и рассказывал, да Тибо его слушал куда внимательнее меня. Да и умер он, когда мы были детьми. — граф решил сменить тему, — Признаться, княжна, король, как и мы все, удивлены, что вы знаете французский. Открою вам секрет, вчера с позором из замка отправили переводчика, которого искали по всей Франции, сами понимаете, славянский язык далеко не самый популярный в нашей стране.

— У меня было достаточно времени выучить его. — усмехнулась она. — Как говорит мой брат Всеволод, каждый последующий язык для изучения проще предыдущего.

— И сколько языков вы знаете? — вскинул удивленно брови Рауль.

— Я умею читать и писать по-гречески, латыни и, разумеется, по-славянски. Моя мать — дочь шведского короля, поэтому она нас с детства учила своему родному языку. К тому же, воспитывавшийся при дворе моего отца Гаральд, ныне король Норвегии, и мой двоюродный брат Магнус, сын покойного короля Олафа, упрочили и расширили наши познания относительно скандинавских языков. Андраш с братом Ласло, которые много лет жили под защитой Великого князя, научили нас немного венгерской грамоте, а Эдуард, принц Англии, при помощи моей сестры Агаты учивший славянский, обучил ее своему языку, а она в свою очередь научила нас.

— Вы много знаете, княжна. — Рауль посерьезнел. Улыбка пропала с его лица, и дальше он ехал молча. Анна исподволь наблюдала за ним: прямая гордая осанка воина, не знающего поражений. Такую она видела часто у варягов, которых отец иногда приглашал в Киев на службу. Длинные каштановые кудри непослушными волнами спускались на плечи, и ветер трепал их запутанные пряди. За спиной развивался синий плащ с золотой фибулой у горла, открывая твердое, закаленное в боях тело, а у луки седла были приторочены кожаные ножны. Анна засмотревшись на графа, забыла изначальную цель своей поездки. Она наслаждалась весенним солнцем, целовавшим ее лицо, теплым ветром, колыхавшим ее косы, пробивающейся зеленью на равнинах и пашнях, горами, величественно высившимися вдали и любимой Ветрицей под седлом. Однако немаловажную роль в ее удовольствии сыграло, как она внезапно себе призналась, общество этого молодого графа. Их молчание неловко затянулось, и Анна, вспомнив, что она будущая королева, а значит должна разбираться в тонкостях местной политики, спросила:

— Граф, позвольте откровенность за откровенность?

— О чем вы хотели у меня спросить, княжна? Как вы поняли, я не сильно разбираюсь в богословии и истории.

— От чего вы думаете, что я хотела задать вам вопрос именно по этим темам? — засмеялась Анна, видя, что граф, хоть и явно чем-то озабочен, но благостное и шутливое настроение к нему вернулось.

— А разве не эти темы занимают девиц больше всего?

— Возможно. Но я хотела спросить вас о другом. Вчера за ужином, когда речь зашла о графе Амьенском, вы сильно напряглись. Что вас так обеспокоило?

— Нас всех это известие обеспокоило, княжна. — лицо Рауля стало внезапно каменным, он не поворачивал к ней головы, а смотрел в даль поля, где высилась мельница. — И Генриха и Бодуэна. Новость о том, что граф Амьена плетет интриги за спиной короля, очень много значит. Наверняка, не обошлось тут и без Тибо де Блуа. Возможно, именно поэтому он так кстати оказался недалеко от Реймса, чтобы посетить вашу свадьбу и коронацию.

— Но вас это растревожило особенно. — продолжала давить Анна.

— Мне льстит, княжна, что вы уделили мне столько внимания. Лично мне. — он дерзко улыбнулся и снова обжег ее взглядом своих зеленых глаз, но Анна не сдавалась, а так же твердо продолжала смотреть ему в лицо.

— Граф Бодуэн обеспокоился первые секунды настолько, что его правая рука сжала куриную кость так сильно, что она хрустнула. Король дернул левым глазом от гнева, а его руки затряслись от приступа ярости. Как видите, граф, я уделила внимание всем.

— А вы наблюдательны, принцесса. — второй раз он назвал Анну местным титулом, хотя до этого всегда, как Савейер и Генрих, старательно именовал ее княжной. Девушка поняла, что граф в момент сильных эмоций забывает правила этикета, и переходит исключительно на привычное ему наречие. С минуту он молчал, крепко сжимая поводья своего коня, и избегал ее взгляда. И Анна уже решила, что говорливый граф попросту проигнорирует ее вопрос, когда он ответил:

— Вы правы, эта весть взволновала меня больше всего. Я отчаянно надеялся, что больше никогда не услышу имя графа Рауля Амьенского в политической и военной борьбе. Надеялся, что он смирится, и будет тихо доживать свой век. Но увы, это не в его природе. До меня долетают слухи, что его люди бесчинствуют на соседних землях. Но в союзе с Блуа, он станет более опасным. А если к ним примкнет Нормандия — их альянс станет катастрофическим для Капетингов.

— Чем же так граф Амьена вам так важен?

— Важен? — он резко повернул к ней голову, от чего спутанные кудри облаком взлетели вверх, и стал виден тот самый рваный шрам на виске. — Важен тем, что он гоняется за призраками давно минувшего прошлого. Видите ли, княжна, граф Рауль де Амьен де Вексен — мой отец.

Анна испытала такой шок, что даже если бы в эту секунду к ее ногам ударила молния, то она не вызвала бы таких чувств. Мысли в голове поскакали галопом, опережая друг друга и путаясь. Ее охватил страх, и она сильно пожалела, что отправилась в эту поездку. Если граф Амьена плетет интриги против короля, то совсем небезопасно находится будущей королеве в обществе его сына. Какой же глупой она была, купилась на его уговоры и осталась без защиты даже городских стен. Несмотря на то, что Реймс был виден, и при желании, Анна могла галопом добраться до него очень быстро, Рауль же был ближе с его тремя вооруженными спутниками, и она оказалась практически полностью в их власти. Надо было срочно что-то делать, пока не стало поздно: неизвестно еще, к каким виноградникам ее ведет обаятельный граф. Княжна натянула поводья, остановив Ветрицу, Рауль не заметив этого, проехал еще в полном молчании, погруженный в свои мысли, несколько метров. Увидев, что Анна остановилась и развернула лошадь в сторону Реймса, он ударил коня по крупу и в несколько секунд нагнал ее.

— Княжна, подождите! — он преградил ей дорогу своим жеребцом. — Вы неправильно поняли меня.

— Благодарю вас, граф, за увлекательную прогулку. Мы все отлично провели время. — Анна постаралась объехать его, но он подался назад, снова преграждая ей путь. — Но нам пора возвращаться. Осмотрим виноградники в следующий раз.

— Княжна! Выслушайте! — он попытался схватить под уздцы Ветрицу, но рядом с девицей вырос седой Столпосвят. Он грозно подался вперед, сжимая рукоять меча в ножнах, заставив Рауля отступить. Дружинник не владел французским языком, но весь его вид говорил лучше любых слов. Граф гневно сверкнул глазами на старика, мгновенно сжав свой эфес, принимая вызов. Этот рыцарь не привык, чтобы ему угрожали, поэтому он был готов сразится со старым воином прямо здесь и сейчас. Но в последнюю секунду остановился и отпустил рукоять меча. Он вздохнул и посмотрел своими пронзительными глазами на княжну, от чего Анна, повинуясь внезапному порыву остановилась.

— Если вы хотите вернуться в замок, я не стану вам мешать. Мой долг сопроводить вас, ведь доставить вас в целости и сохранности, я обещал королю. Но прошу, выслушайте меня.

— Возвращаемся! — Анна махнула своим сопровождающим и направилась к городским воротам Реймса. Рауль пустил своего коня следом.

— Княжна, вы не верите мне?

— От чего же, граф? — белозубо улыбнулась Анна, стараясь избегать его взгляда. Она испытывала только одно желание — оказаться как можно быстрее под защитой короля. Девушка кляла себя за глупость, которая заставила ее покинуть город и оказаться такой уязвимой. Трое дружинников из охраны будут слабой защитой, если граф задумал недоброе.

— Анна, — внезапно произнес он сдавленным тоном, и девушку пробрал озноб. К щекам прилила кровь, а сердце подскочило к горлу от волнения. Она осторожно скосила глаза на графа и увидела на его лице отчаяние от ощущения непоправимой ошибки. Эти чувства так захлестнули его, что граф даже забыл о правилах поведения, назвав будущую королеву по имени. Очевидно, как внезапно осенило Анну, такие эмоции крайне редко возникают у этого гордого и дерзкого графа, значит, он действительно хочет объяснить ей что-то важное. — Мой отец, действительно, далеко не самый преданный вассал короля. И он не в первый раз плетет интриги и заговор против Генриха Капета. Но я — не мой отец. Я служу своему королю. Хотя, по мнению моего родителя, и позорю тем самым наш род.

— И что же заставило вас изменить воле отца?

— Княжна, — поняв, что девушка, хоть и продолжает свой путь в замок, все же готова его выслушать, граф взял себя в руки и назвал ее уже титулом, не догадываясь какой душевный переполох он вызвал, обратившись к ней по имени. — Мой отец, как, впрочем, многие родовитые семьи во Франции, не может смириться с тем, что покойный Гуго Капет, стал королем. Ненависть, которую он питает ко всему королевскому роду описать сложно. Все мое детство он старался привить ее и нам с братом. Не стану скрывать, впервые я поднял свой меч против Генриха в 17 лет, когда мой отец примкнул к мятежу графа Блуа. Но это было давно, граф Рауль-старший поплатился за свою глупость и ненависть лишением всех титулов, доставшихся ему в наследства от моего деда. В отличие от отца, я умнее и дальновиднее. Мне хватило мудрости вовремя понять, что эта война ни к чему не приведет, а трон занимает умный, благородный и сильный король. И я каждый день вижу в зеркале напоминание об этом. — он горько усмехнувшись погладил свой шрам у виска.

— Так почему же вы изменили своему отцу? — Анна не знала что думать, что говорить, что делать. Ей не хотелось верить, что граф предатель. Но по неволе чувствовала сильнейшее желание снова оказаться в замке То. На ее счастье Реймс уже был совсем рядом, и она даже заставила Ветрицу идти слегка быстрее. Княжна скосила глаза Милонегу. Та была напряжена, не упускала из виду свою подопечную, но не забывала зорко посматривать по сторонам. Рауль же, казалось, ничего не замечал кругом вовсе. Он пристально смотрел на княжну, безуспешно стараясь поймать ее взгляд.

— Можете мне не верить, но у Генриха нет более верного и преданного друга, чем я. — внезапно он дотронулся до ее плеча, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула от неожиданности и грозно посмотрела на него. Он тут же отдернул руку, удивленно посмотрел на нее, словно не понимая, как у него это получилось это сделать. Анна же постаралась придать себе гордый и надменный вид, моля Бога об одном: чтобы граф не заметил, какую дрожь во всем теле вызвало это теплое доверительное прикосновение, как сбилось дыхание, а в ушах зашумело. Она нахмурила лоб, поджала губы, гневно сверкнула глазами и ударила Ветрицу по бокам, пуская ее вскачь: до замка То оставалось не более пяти минут езды и остаток пути они проделали в молчании, каждый погруженный в свои мысли.

В замке Анна влетела в свои покои в сильнейшем возбуждении. Сердце бешено билось о ребра, лицо заливала краска. Она мечтала, как окажется в своей комнате и уже один на один с Милонегой обговорит все детали путешествия. Но ее ожидал сюрприз: в кресле у камина сидел Генрих и рассматривал ее личный молитвенник, отделанный серебром и красными и лазоревыми яхонтами. Увидев Анну, он нахмурил брови и положил книгу на стол.

— Ваше величество? Я не ожидала, что вы…

— Как вам Реймс, княжна? — грубо перебил ее король, буравя взглядом.

— Прекрасный город, Ваше величество. — взяла себя в руки Анна и, лучезарно улыбаясь, сняла шапочку. — Мы посетили Собор Богоматери, это удивительно красивый и благодатный храм. Я познакомилась с епископом Ги. Жаль, что вы не составили мне компанию, погода просто потрясающая…

— А как вы оказались за пределами города? — внезапно резко спросил король, Анна вздрогнула и опустила глаза. — Это граф Рауль вас уговорил?

— Ваше величество, это моя вина. Я столько слышала про виноградники, и мне очень захотелось совершить конную прогулку за город и осмотреть местные винодельни. Граф Рауль предложил свои услуги как эскорт… Ваше величество, клянусь, я не хотела вас огорчить! — на ее глаза налились слезы, переживания последних суток дали наконец выход: страх, вина, стыд. Все это слилось в одно и рвало душу девушки на части. Король же внезапно переполошился, глядя на ее слезы и подскочив к ней, усадил ее в кресло и неумело начал поглаживать по-отечески плачущую девушку по голове.

— Анна… — он растерялся и не знал что сказать. — Слишком много людей не заинтересованы в нашей свадьбе, даже среди моих вассалов. С вами могло случиться что угодно, ведь вы были так уязвимы. К примеру, на днях прибывает Тибо де Блуа. Да еще не ясно, какие интриги плетет Вильгельм….

— И граф Валуа? — внезапно вскинула она на него свои чистые серо-голубые глаза. Король еще более растерялся от такой перемены настроения и вздохнул.

— Граф Валуа тут не при чем. Той опасности, о которой я говорю сейчас, он не представляет.

— Он ваш друг, только поэтому я согласилась на эту поездку. Вы же заверяли меня в том, что доверяете ему и графу Бодуэну, как самому себе. — она доверчиво взяла его за руку, он с полминуты смотрел на ее изящную ладонь, словно не понимал что она делает.

— Я не доверяю никому, Анна. — мрачно отрезал он. — Я заявляю это по отношению к ним, потому что это самые могущественные мои вассалы, которые в важный момент перешли на мою сторону и до сих пор демонстрируют лояльность ко мне. Бодуэн, как я уже говорил вам, мой родственник: его поддержку для меня купил еще мой отец, выдав мою младшую сестру Адель за него замуж. А граф Рауль… никогда не думал, что такое дружба, — горько усмехнулся он, — но наверное да — в некоторой степени он мой друг, хотя в свое время он и изрядно попортил мне крови. Но полностью нет, Анна. Я не доверяю никому. Жизнь меня рано научила, что верить можно только себе.

— А мне? Мне вы тоже не доверяете? — внезапно спросила Анна. Она смотрела на этого человека,, годящегося ей в отцы, прожившего бурную и горькую жизнь. Глубокие морщины избороздили его лицо, в волосах и острой бороде блестят седые волосы. Грубая ладонь, покрытая черными полосами от шрамов и ссадин, привыкла сжимать рукоять меча, и гладить только собственного жеребца. Этот человек, пропахший вином, сталью и конским потом, не знал что такое простая человеческая ласка и любовь. Ей стало его снова невыносимо жаль, и она со всей возможной нежностью погладила огрубевшую кожу на руке короля, доверчиво глядя ему в лицо. Он смотрел на нее со смесью самых разных мыслей и чувств. Потом, проигнорировав ее вопрос сказал:

— Княжна, я прошу вас больше не покидать замок до коронации, и ни с кем не общаться и не встречаться, кроме уже очерченного для вас круга лиц. Это для вашей же безопасности. Все свое время посвятите подготовке к нашей свадьбе, которая назначена на Великий праздник Пятидесятницы, а также таинству коронации и миропомазанию.

Он направился к выходу, громко топая по каменным плитам. Анна от чего-то испытала неожиданно гнев и раздражение от этой походки

— Словно кабан по лесу идет! — пронеслось у нее в голове злобно, — Да и воняет так же…

Но в слух сказала совсем иное, перехватив короля у самых дверей:

— Буду ли я иметь счастье видеть вас, Ваше величество до свадьбы? Или вы и своего общества меня лишаете?

— Это неумелая лесть, Анна. — не поворачивая головы отрезал он. — Она вам не к лицу. Сомневаюсь, что мое общество вам так уж важно и интересно. Общество графа Рауля вам понравилось бы куда больше.

— Но я поклянусь в любви и верности перед Богом именно вам, а не графу! — так же резко ответила Анна. — И мне хочется узнать вас как можно лучше.

Король остановился у порога на несколько секунд, но все так же, не поворачиваясь к ней, покинул покои княжны. Анна в смятении чувств опустилась в кресло и швырнула перчатки на стол.

— Милонега! — позвала она, верная служанка появилась, словно из стены. Оказалось, что при ее разговоре с королем присутствовала и она, и Сен-Меран, которая отчего-то была бледнее, чем обычно. — Только вторые сутки в замке короля, а все уже так сложно… — протянула она по-славянски. Милонега присела рядом с ее креслом и взяла ее за руку. Княжна посмотрела на нее, столкнулась с ободряющим взглядом подруги и улыбнулась. — Ты права, надо готовиться к свадьбе.

Примечания

1

Данны — предки современных датчан. По благословению Папы Римского разрушат святилище на острове Рюген в 12 веке.