Руководство к действию на ближайшие дни

Йоав Блум, 2014

«Руководство к действию на ближайшие дни» молодого израильского писателя Йоава Блума каждому, любому не поможет. Оно пригодится лишь неудачнику Бену Шварцману, бывшему библиотекарю на три четверти ставки, который к тому же совсем не пьет. Странные советы дает ему книга, запугивает и поддерживает, и среди прочего рекомендует к употреблению крепкие спиртные напитки особых достоинств. Если он этим наставлениям последует – что будет? Проснется ли он просто с тяжелой от похмелья головой или, может, совсем другим человеком?.. Вдруг «Руководство» поможет ему защититься от агрессивного мира? Или, напротив, в ближайшие дни Бен поймет условность границ между силой и слабостью, опытом и невинностью и растворится в этом самом мире?.. И справится ли со всем этим Бен Шварцман? А все мы – каждый, всякий, ты, я – обречены ли оставаться только собой? Может, никому не вырваться из собственного заколдованного круга, пока некий Йоав Блум не написал «Руководство к действию» специально для него?.. Впервые на русском языке!

5

Как ни странно, в этот вечер в «Неустойке» было не протолкнуться.

Оснат оглядела паб: нет ли где свободного стула. Увы. Были три свободных места у стойки, за которой она находилась, но за столиками, расставленными по пабу (насколько там можно было что-то «расставить»), было некуда впихнуть даже спичку.

Два часа назад, когда она пришла, мадам Вентор с веником ходила между столиками и подметала пол. Оснат махнула ей рукой — минутку, мол, — и побежала на второй этаж, в свою квартиру, чтобы оставить там подаренную бутылку и взять несколько новых дисков, которые она хотела поставить в пабе сегодня вечером. В программе был микс групп «Смитс», «Оазис», «Радиохед», немного «Битлов» — чтобы все были довольны. Попозже она, может быть, включит еще «Сабвейз» — для тех, кто засидится. Когда она спустилась, мадам Вентор в пабе не было, но зато у стойки уже сидел первый посетитель — и смотрел на Оснат.

— Палочки, — сказал Нати за ее спиной и поставил тарелку на полку между баром и кухней.

В «Неустойке» не было официантов как таковых. Оснат была и барменшей, и официанткой, и диджеем; она же отвечала на телефонные звонки (сколько талантов в одном человеке!). Если что не так — ей достаточно было процедить в сторону окошечка в стене: «Нати!» — и Нати выходил из кухни. Присутствие Нати обычно производило успокаивающий эффект; кто его видел — вдруг быстро понимал, что любой конфликт, вообще-то, можно решить, если просто вежливо поговорить. Он был огромный, с глазами навыкате и со шрамом от левого уха до шеи. Это Нати в четырехлетнем возрасте упал с качелей, но теперь шрам оказывал чудесное воздействие на всех, кто собирался завязать в пабе драку.

Оснат взяла тарелку и крикнула в зал:

— Кто заказывал морковные палочки с соусом?

За одним из столиков привстал мужичок в футболке в обтяжку и поднял руку.

Оснат поставила тарелку на узкую барную стойку, слегка улыбнулась и показала на блюдо рукой, как будто сочувственно.

— Спасибо, — сказал он и забрал тарелку к себе на стол.

— Приятного аппетита. Для глаз полезно, — ответила она.

Столики были рассчитаны на маленькие дружеские компании или на парочки, которые вдруг выбрали именно это место, чтобы познакомиться. У барной стойки сидели одиночки. Кто-то говорил слишком много, кто-то молчал. Сегодня собрались молчуны — эта публика нравилась Оснат больше всего. Немолодой бородатый мужик в зеленой кепке, с короткими большими пальцами и с плутовским взглядом искоса, молодой человек из дома напротив — с добрыми глазами, в шортах и футболке с дыркой около воротника, — который все время, пока пил пиво, тупил в телефон, и косоглазый худощавый парень — он сидел с блокнотом и время от времени записывал в него несколько слов, прихлебывая колу.

Барная стойка была очень узкой — всего пятнадцать сантиметров в ширину — ею человеку, открывшему здесь бар, пришлось пожертвовать, чтобы в зал можно было впихнуть лишних полстола; поэтому сидящие у стойки вынуждены были все время следить, куда они ставят стакан. В общем, большинству приходилось пить не у стойки, а за столиками. Потом хозяин понял, что его стойка самая узкая в Израиле, и сменил исходное название бара, «Дежавю», на более описательное.

«Неустойка».

Не самое, быть может, точное название, но звучит явно лучше, чем «Узкостойка».

Дверь открылась, и вошел молодой человек лет двадцати с небольшим. В сером деловом костюме, с дневной щетиной, с усталыми глазами.

Он дотащился до стойки и сел на стул возле нее:

— Пива.

— Какого? — спросила Оснат.

— Не важно, — махнул он рукой. — Главное, чтобы нормальной крепости и со вкусом пива.

Оснат наполнила стакан и поставила перед ним. Он посмотрел на нее и устало кивнул головой.

— Хм, тяжелый день, да? — спросила она.

Он снова кивнул и сделал глоток.

— Тогда слушай, — сказала Оснат и перегнулась через стойку. — Всегда все не так ужасно, как кажется. Скорее всего, этого не будет; он правда идиот, но главное, что зарплату все еще платят; все, что не убивает нас, — делает нас сильнее; если нельзя это изменить, что толку бороться; кому вообще она нужна — дерьмо, а не работа; и вообще хорошо, что ты там уже не работаешь; всегда будет другая возможность; иначе не бывает; нужно запастись терпением; пришло время научиться иногда говорить «нет»; главное — мыслить позитивно; а когда нельзя изменить действительность, лучше изменить свое отношение к ней.

— Что? — спросил он.

— Это все слова утешения, которые я знаю, — пожала плечами Оснат, — какие-нибудь из них тебе точно помогут.

Он слегка улыбнулся:

— Спасибо, у меня все хорошо.

— Да, ты действительно выглядишь счастливым, — сказала Оснат. — Извини, ошиблась. Пойду тренировать свои клише на ком-нибудь другом.

Он снова отпил из стакана.

— Нет-нет. В моем случае уже ничего не поделаешь.

— А, тогда так и говори, — ответила Оснат. — Для тех, кто в отчаянном положении, у нас отдельная цена.

Он снова улыбнулся, а Оснат стала протирать и без того чистый стакан.

— Что случилось? — наконец спросила она.

— Я влюбился.

— А она не ответила взаимностью?

— Что? Нет. Просто влюбился. Это недостаточно плохо?

— Почему плохо?

— Издеваешься? Все. Больше делать нечего. Конец.

— Что?

— Я думал, что у меня еще есть время. Боже мой, за что? Есть еще столько девушек! Почему Ты показал мне ее сейчас? Не жалко? — Он покачал головой, как будто не веря. — Ловушка захлопнулась.

— Захлопнулась — и все, дружище, — сказала Оснат. — Захлопнулась — и все.

Да уж, немало странных типчиков попадается на этой работе…

— Ты здесь впервые, да?

— Да, — признался он.

— Первый стакан пива — за счет заведения, — подбодрила его Оснат.

— Спасибо.

— Но второй — по двойной цене.

— Тогда…

— Шутка, успокойся, — сказала она. — Пей. И помни, что девяносто процентов людей по всему миру, которые сейчас сидят и пьют пиво, мечтали бы оказаться на твоем месте.

Бородач в зеленой кепке усмехнулся ей с другой стороны стойки.

— Что, Бижу? — спросила она.

Его действительно зовут Бижу? Ясно, что нет. Но так он представился, когда впервые сюда пришел, и она не стала ничего выяснять.

— Ты сказала, что к тем, кто в отчаянном положении, отношение особое, — сказал он.

— Ты не в таком положении, Бижу. Мы знакомы достаточно давно.

— Я все слышу! — закричали из кухни.

— Соус в салате — дрянь! — закричал в ответ Бижу. — Самая настоящая!

— Ты имеешь в виду «Тысячу островов»? — спросила Оснат.

— Если бы. Тут даже трехсот островов нет, — сказал он. — А кроме того, пусть пока я и не в отчаянии, но если услышу еще одну песню «Пиксиз» — тут же встану и пойду домой, вернусь с огнеметом и сожгу это место со всеми, кто тут сидит!

— А откуда у тебя огнемет? — с интересом спросила Оснат.

— Уж найду, — сказал он. — Может, мне друзья подарят. Сегодня у меня день рождения, — может быть, кто-нибудь сделает мне сюрприз? Я приду домой — а там у двери огнемет в подарочной упаковке?

— У тебя правда сегодня день рождения? — улыбнулась Оснат. — А что же ты молчишь?

— Ну вот, теперь говорю. Ты подаришь мне то, что я хочу?

— Еще виски, Бижу? В твоем возрасте вредно.

— Ерунда. Я могу жить, только если пью виски.

— Правда? — Сейчас будет про Богарта, подумала она.

— Ты знаешь Хамфри Богарта? Слышала о нем — или ты еще слишком молодая?

— Слышала, слышала.

— Когда он снимался в «Африканской королеве», с Кэтрин Хепбёрн, в пятьдесят первом году, в Африке, только два человека из всей съемочной группы — он и еще один — не заболели дизентерией. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что они не пили воду, как все. Они пили виски.

Оснат вздохнула про себя. Он все время говорит одно и то же. Одними и теми же словами. Но она улыбнулась ему и переспросила:

— Что ж, если у тебя и правда день рождения, то тебе полагается подарок. Чего ты хочешь?

Он с удовольствием потер руки и, прищурившись, посмотрел на нее:

— А то ты не знаешь.

Оснат изобразила крайнюю степень изумления:

— Ты же знаешь, что об этом не может быть и речи!

— Да ладно, Оснатик, порадуй старичка.

— Это идет вразрез со всеми моими убеждениями.

— Но ты же обещала… — прошептал он. — Помнишь? Два месяца назад? Ты обещала…

Оснат посмотрела на него долгим взглядом и позволила себе улыбнуться:

— Народ! Можно просьбу? Пожалуйста, все послушайте меня!

Она подняла руки, и воцарилась полная тишина.

— Это Бижу, наш постоянный клиент. Он милаха — и сегодня у него день рождения. Поэтому, во-первых, аплодисменты!

Посетители паба захлопали, а Бижу встал и слегка поклонился.

— Бижу выбрал себе подарок — возможность выбрать песню. А вы же все знаете, как я слежу за музыкой, которая у нас играет…

— Ты просто диктатор! — закричал Нати из кухни.

— И не зря. — Оснат сделала вид, что не слышит его. — Не всякое дерьмо нужно слушать. Но поскольку сегодня у Бижу день рождения, он может решить, какую песню мы сейчас будем слушать. Но только один раз! Давай, мужик.

— «Макарену», — сказал Бижу с довольным видом.

— Что?! — воскликнула Оснат. — Да ну… Это уже слишком!

— Ты сказала, я могу выбрать, что хочу! — сказал Бижу и обратился к тем, кто сидел в пабе: — Хотите «Макарену»?

Посетители радостно загудели в ответ. Он обернулся к Оснат, пьяный и от виски, и от победы, которую только что одержал:

— Давай!

Оснат недоверчиво покачала головой и направилась к компьютерному столику.

— Ты убьешь меня. Просто убьешь. Я даже не уверена, что у нас это есть.

— Есть-есть, точно есть, — сказал Бижу и поднял руки, услышав первые звуки песни. — Опа!

Нати подошел к окошку, встал позади Оснат и сказал:

— Не верю своим ушам.

— А твои уши ничего не слышат, — ответила ему Оснат, не оборачиваясь. — Это тебе только кажется.

— Я был уверен, что ты скорее спрыгнешь со скалы, чем дашь кому-нибудь выбрать песню, — сказал он.

— Это называется бейсджампинг^[2], дурак, — отрезала она нетерпеливо. — И в следующий раз ты пойдешь со мной.

— Прости, я не участвую во всех безумствах, которые ты устраиваешь.

— Это не безумство. Это называется жить. Попробуй как-нибудь, — подвела она итог, развернулась к нему и показала язык.

Бижу был один из самых безвредных (хотя и странноватых) клиентов, с которыми Оснат пришлось иметь дело за годы работы в «Неустойке».

Со временем она научилась делить посетителей на категории, которых становилось все больше — пока она не перестала их фиксировать. В большинстве случаев достаточно было пары фраз или короткого наблюдения, чтобы понять, кто перед ней.

Например, были молодые люди, которые приходили шумными компаниями и рассказывали те же шутки, что и в прошлый раз. Это безосновательная групповая солидарность, которая подпитывается сама от себя: помните, как мы в прошлый раз тут сидели? помните, что мы делали в поездке? Все их общение было построено на общности, которая, может, действительно когда-нибудь существовала. На ее основе они продолжали дружить — по инерции и из страха перед внешним миром, уверенные, что алкоголь не только убережет их от всех напастей, но и не даст даже задуматься о смерти, о сердечных драмах, неудачах, бессмысленности бытия, превратит все эти размышления в неясное воспоминание, не больше горошины, которое затолкали куда-то в подсознание.

Близко к ним на этой шкале были посетители, которых заставляла прийти сюда ностальгия непонятного происхождения. Когда-то они сидели в барах у стойки или на рассохшейся скамейке где-нибудь в парке, и им казалось, что жизнь должна выглядеть именно так, а теперь они пытались вернуть этот момент, вместо того чтобы двигаться дальше и испытывать что-нибудь новое. Они сидели у стойки, пробовали воссоздать реальность по нечеткой копии, которая была у них в душе, и после этого уходили, разочарованные, сбитые с толку, уверенные, что им не хватило совсем чуть-чуть — а в следующий раз уж точно получится.

И они были одиноки, эти лузеры, которые все еще не поняли, что они лузеры, или поняли, но думали, что они легко смогут все исправить, без посторонней помощи. Сидят поодиночке у стойки, пытаются играть героев, которых видели где-то в фильмах. Или группой — вокруг какого-нибудь человека, который пожалел их и пригласил к своему столику, но не учел, что они будут сидеть оцепеневшие, как зайцы при виде приближающихся автомобильных фар, и общаться с ними — все равно что разговаривать на языке племени, к которому не принадлежишь. Это люди, рядом с которыми не захочешь сесть в автобусе — и не потому, что они плохие, а просто потому, что их присутствие вызывает какое-то неуловимое неприятное ощущение, которое происходит от неосознанного понимания разницы между вами, и она станет слишком очевидной, если вы сядете рядом. Эти люди толком и не живут. Они подробно излагают свое мнение тем, кто совершил ошибку и изъявил готовность выслушать их из вежливости. Они всегда обдумывают какой-нибудь секретный революционный проект, который не осуществится никогда. Они в отчаянии прислоняются ухом к стене, чтобы услышать, как соседи занимаются сексом, — когда те всего лишь запускают стиральную машину. И она скрипит. В определенном ритме. Ах, какая иллюзия.

Постепенно Оснат научилась распознавать клиентов разных типов.

Нервные от отчаяния. Беззаботные, которые даже не носят часов. Слегка пьяные. Самовлюбленные. Пытающиеся выглядеть скромными. Все они сидели у стойки.

Но была и другая группа, отчетливо выделяющаяся, о которой ее предупредили в подробностях, когда она только начала работать в «Неустойке».

Они могли выглядеть как угодно, быть любого телосложения, носить любую одежду и прическу. Но их выдавал взгляд: он был голодным. Это люди, которые в жизни видели всего ничего, но хотели куда больше.

Они приходили — и просили рюмку виски «Рекведо», или бокал вина «Эмбирия», или бутылку колы «Моушн». Оснат хорошо знала ассортимент напитков в пабе, но никогда не слышала о таком вине, о таком виски и уж точно — о такой коле. Поиск в Интернете тоже ничего не дал.

Мадам Вентор ее предупреждала: если кто-нибудь придет и закажет напиток, которого у них нет, пусть Оснат позвонит ей — ведь она живет прямо над баром, — и она спустится и лично поговорит с посетителем. И хотя по большей части мадам Вентор отсутствовала, но почему-то всякий раз, когда приходили такие клиенты, она оказывалась дома, отвечала на звонок, спускалась — и клиенты были просто счастливы, когда она приглашала их к себе в квартиру, чтобы подать заказ «вдали от всей этой суеты».

Когда стихли последние звуки «Макарены» и Бижу перестал плясать, дверь открылась. В паб вошел высокий мужчина с проницательными зелеными глазами, с короткими черными волосами, одетый в голубую рубашку поло, которая красиво облегала его тело, — он был отлично сложен, как супергерой из комиксов.

Очень, очень мило. Это самая приятная часть работы.

Он сел у стойки, и Оснат подошла к нему.

— Готовы заказать? — улыбнулась она.

— Мартини, — сказал он тихо, смотря ей прямо в глаза.

— О, мартини, — ответила Оснат. — Это у нас заказывают нечасто… Смешать или взболтать, мистер Бонд?

— Не важно, — ответил он. — Главное, чтобы в правильном бокале.

Она поставила перед ним бокал, аккуратно налила мартини и спросила:

— Оливку?

— Нет, — ответил он и улыбнулся. Какая улыбка! — Только мартини. А что, вы кладете себе в мартини оливку?

— Нет, не кладу, — она равнодушно пожала плечами, — ни во что.

— Ладно, — ответил он. — Но вы ведь выпьете со мной, да? Я не собираюсь пить один. Нужна компания.

— О’кей, но мартини не для меня, — сказала Оснат. — Я, с вашего позволения, выпью чего-нибудь поинтересней.

Она взяла рюмку и умело налила «Ван Гог дабл эспрессо».

— Подойдет что угодно, лишь бы с алкоголем.

— Рада, что вы согласны, — сказала она.

Он кивнул, показывая на дальний угол:

— Скажите, что это за странный человек сидит там?

Оснат обернулась:

— А, этот? Это Шуки. Поэт. Обычно он сюда является один, ничего не пьет, сидит в углу и думает. Но если приходит с друзьями — берегись. Пьет литрами.

Она снова повернулась к собеседнику. Он уже поднял бокал мартини и слегка улыбнулся.

Она взяла свою рюмку, дотронулась ею до его бокала — и залпом осушила. Снова взглянула на него — он улыбался.

Они смотрели друг на друга несколько секунд. В ней возникло какое-то странное ощущение — теплое, сладкое, переполняющее. Она улыбнулась, не в силах сдержаться.

— А как насчет поцелуя? — спросил он. — Весь день я думаю только о поцелуе, который получу от тебя вечером. Ну-ка, иди сюда.

Она нагнулась над стойкой — и их губы слились в долгом поцелуе.

— Так как прошел день? — спросила она.

— Он еще не закончился, — ответил Стефан. — Сейчас я вернусь в офис и буду сидеть над проектом допоздна. Я просто хотел зайти и попрощаться, перед тем как уйти.

Она взяла его за щеки и сжала их, его губы вытянулись вперед, как у рыбы.

— Ах, какой ты милый. Или это мартини заставил тебя прийти?

— Давай считать, что фифти-фифти.

Она отодвинулась и скорчила ему гримасу:

— Ладно, теперь можешь идти. Со мной ты повстречался. У меня полно работы, сегодня тут битком. Давай, кыш отсюда.

Он спешно допил мартини.

— Заметано, — сказал он. — Можешь дать ключи от квартиры? Я хочу подняться на секунду и взять сумку, которую оставил у тебя.

Она вытащила связку ключей из заднего кармана и бросила ему. Он поймал.

— Пять минут, — предупредила она. — Мадам Вентор не нравится, когда я даю ключи посторонним.

— Посторонним… ну уж, — обиженно фыркнул он.

— Давай побыстрее, — сказала она.

— Ладно.

— И поцелуй меня еще раз, идиот, — добавила Оснат.

Стефан быстро поцеловал ее, и она почувствовала его легкую улыбку. Он оторвался от ее губ, шепнул: «Сейчас вернусь» — и вышел, украдкой взглянув на нее.

Только теперь Оснат заметила, что и Бижу, и парень в шортах и футболке смотрят на нее как-то странно. Пусть смотрят, какое ей дело?

— Эй! — услышала она голос Нати из-за спины. — С каких это пор у тебя есть хахаль?

— А с каких пор это тебя интересует? — спросила она. — И вообще, тебе там что, заняться нечем?

— Просто это что-то новенькое.

Она увидела, как у него от смущения брови поползли вверх.

— Ой, ну оставь меня в покое. — Она махнула рукой.

Ах, Стефан, Стефан. Вот уж приятный сюрприз.

А действительно, сколько уже они вместе? Несколько недель? Месяцев? Время недавно стало растяжимым, и на уме у тебя только его глаза, улыбка, запах…

Кто бы мог подумать. Сама идея отношений ей претила, она не верила в любовь и из принципа не отвечала на ухаживания: ей казалось, что это пустая трата времени. Нати пытался сосватать ей по меньшей мере пятерых — а она все время отказывалась.

Не то чтобы у нее никогда не было мужчин, но она была слишком трезво мыслящей, играла с ними, говорила, что это только способ провести время и разогнать скуку — и все. Отношения для нее — это приключение, а не тюрьма. На каждого молодого человека, который появлялся в ее жизни, она заранее смотрела как на «будущего бывшего». И все было хорошо. Она не ждала ничего большего, никого не обманывала — а они не обманывали ее.

Так как же в ее жизни появился этот Стефан? Когда вообще он проник ей в голову и в сердце? Ей, Жанне д’Арк, которая борется с китчем и дурацкой романтикой?

Она оперлась на стойку и почувствовала, что ноги слегка дрожат. Так было в тот раз, после свободного падения, когда ей пришлось раскрывать резервный парашют.

Невозможно поверить, что трехминутная встреча и два быстрых поцелуя могли так впечатлить ее. Она, конечно, еще и покраснела…

Но почему-то ей все равно. Она стоит за стойкой, музыка становится еле слышной, а голоса клиентов и вовсе стихают. Все, что она хочет, — это вспоминать об этих прекрасных мгновениях, проведенных вместе. Таких мгновений было бессчетное множество. А правда, сколько они уже встречаются?

Когда в ее жизнь вошел этот ироничный и теплый человек? Он пренебрегает всеми условностями — и при этом сохраняет полное самообладание, он, как супермен, точно знает, как заставить ее взлететь до облаков, и в то же время может растопить ее сердце своей почти собачьей кротостью и лаской; этот циник, весь в волчьей шкуре, а под ней — овечка, которая только и ждет, чтобы ее погладили, — когда он вошел в ее жизнь?

Ах, Стефан. Откуда ты вообще взялся?

Недавно они съездили в Париж, это был сюрприз. Утром он велел ей собраться, в полдень они приехали в аэропорт, а ночью были уже в маленькой гостинице с видом на Эйфелеву башню. Три волшебных дня — неспешные прогулки по улицам и долгие разговоры на берегу Сены. А еще как-то раз они оба сказали на работе, что заболели, взяли маленькое пикейное одеяло и несколько пакетов — с булками, сыром и фруктами — и поехали к тому дереву на одиноком холме, провели там целый день, до заката: ели, дремали и смотрели вверх, на качающиеся ветки.

Со многих точек зрения, их отношения казались ей хорошо сделанной подборкой поблескивающих счастливых мгновений.

— Эй! — услышала она от двери.

Там стоял Стефан. Он держал связку ключей пальцами, как держат дорогое кольцо.

— Поймаешь? — закричал он.

Она беззвучно кивнула, и он бросил ей связку, над головой Бижу. Она поймала — и махнула ему, улыбаясь.

Стефан послал ей воздушный поцелуй.

— Увидимся, — сказал он и исчез. Дверь за ним закрылась.

— Вегетарианский мини-гамбургер, — доложил Нати и поставил тарелку на полку.

— Кто заказывал вегетарианский гамбургер? — спросила Оснат у зала.

— Я. — Седеющий мужчина встал со стула и подошел к ней.

Она подала ему тарелку, скривив губы.

— Соболезную, — сказала она, и он улыбнулся.

Примечания

2

Бейсджампинг — наиболее опасный вид парашютного спорта: спортсмен не выпрыгивает из самолета, а спрыгивает с неподвижного объекта. Расстояние до земли, которое ему предстоит пролететь, меньше, чем при прыжке с самолета. Кроме того, существует риск разбиться при столкновении с объектом, откуда спортсмен спрыгнул.