Из найденных хроник одного заседания. Разброд и шатания

И. Сотников

К чему может привести иллюзорный взгляд на мир. А к чему может не привести взгляд на него без иллюзий. В этом и попробуют разобраться два друга, отправившихся в Большой город, искать пропавшую подругу, у которой есть для этого всё – кольцо иллюзии и правды.

Глава 2

Дорожная.

Существует обиходная, настоянная на себялюбии искренность, с которой подходят или вернее будет сказать, с которой смотрят на себя люди, считая, что все их не любят, а то, что они безобразно себя ведут, то это дело не только десятое и второстепенное, но и есть следствие всей этой нелюбви. А так бы они себя даже очень с хорошей стороны себя показали, только дай повод. В общем, так и просят за этих людей их поступки называть их поводливыми, то есть людьми реакцией.

И, наверное, в число этих людей входил и отличный товарищ и друг Тиши Глеб, который и оказался на пороге дома Тиши, когда тот с такой уверенностью на своё что-то придуманное, отреагировал: Началось.

— А, это ты. — С некоторым разочарованием сказал Тиша, обнаружив за дверьми Глеба, а не какого-нибудь мифического агента Смита, который вдруг немедленно прознал об экспериментах с таблетками Тиши, и тут же решил навестить его, чтобы засунуть в него какое-нибудь следящее устройство. Но вместо него, к некоторому сердечному облегчению Тиши, на пороге оказался Глеб, и Тиша даже слегка разочаровался — так всегда бывает, когда ожидаемое не сходится с реальным.

— А ты кого ждал? — удивился и слегка озлился тронутый таким предпочтением себя незнамо кому Глеб, употребив такой (вполне точный, если посмотреть со стороны на Тишу) эпитет в именовании Тиши. И если бы Глеб не был таким прозорливым человеком, то бы не понял, какую он оплошность вдруг допустил, — Тиша скорей всего, ещё разрывается от сердечных болей, и питает надежду на возвращение Анни, — а поняв, быстро исправляется. — Ладно, извини друг, что это я пришёл. — Что ещё больше запутывает понимание Тиши насчёт того, за место кого пришёл Глеб в таком случае. Но как оказывается, на этом его затруднения в понимании происходящего не заканчиваются, так как Глеб огорошивает его заявлением о его полной готовности.

— К чему? — не скрывая своего удивления, задаётся вопросом Тиша.

— Как это к чему? — теперь уже удивляется Глеб. — К тому, на чём ты вчера так настаивал и ради чего я спозаранку, несмотря на все мои шатания и боли в голове, поднялся и купил нам билеты на дневной поезд. — Заявил Глеб. На что Тиша вот так сразу не бросается его опровергать своим вчерашним невменяемым состоянием, которое одно уже подразумевает не обращать на него большого внимания, правда при этом Тиша также вспоминает, что и Глеб не далеко от него ушёл в своей здравости мысли, — а лучше бы далеко ушёл и тогда бы не случилось всех этих недоразумений, — а пытается для начала вспомнить, что же такое он там вчера придумал. А вот это почему-то, даже при наличии косвенных подсказок со стороны заявлений Глеба о покупке билетов на поезд, ни к чему не приводят.

— Мы едем её искать. — Вдруг сказал Глеб, не дожидаясь пока Тиша там себе что-то в голове сломает. И сейчас-то Тиша всё и вспомнил, как он с кулаками наготове настаивал на том, чтобы Глеб, как первейший друг, оказал ему помощь в деле мордобития.

— Кого? — налившись кровью, озадачил этим вопросом Глеб Тишу и, недолго думая, что говорит о том, какое большое значение он придаёт их дружбе, сразу схватил за ворот рубахи непонравившегося ему типа за соседним столом, который смел в его присутствии одаривать своими пошлыми взглядами понравившуюся Глебу девчонку.

— Да не его. — Своим ответом Тиша неимоверно сильно расстроил Глеба и на время обрадовал того облившегося потом типа. И если насчёт этого типа можно сильно не переживать, Глеб предупредил его о том, что всему своё время, то вот насчёт упомянутого Тишей некого капитана чёрная борода Дрейка, который стал тем мерилом ценностей для Анни, на которые она повелась, то тут Глеб выразил сомнения: А где мы его найдём?

— Где надо. Там и найдём! — яростно заявил Тиша, с тем же волнением для окружающих ударив по столу кулаком. Ну а такая неумолимость в принятии решений, кого хочешь, подвинет на подвиг. Ну а такого яростного защитника семейных ценностей, каким был Глеб, тем более. Правда, он не совсем понял, к чему все эти мистификации со стороны Тиши, употребляющего в обозначении всяких гадов каких-то чёрнобородых пиратов, но потом он обратил внимание на всё того же прилипчивого к его девушке типа, с как выясняется, модной бородкой, и теперь понял-таки, что имел в виду Тиша. — Я ему его козлиную бороду вырву с корнями. — Свирепо посмотрел на этого бородатого типа Глеб и тот всё понял, обмакнув напоследок бородку в бокал с шампанским.

Но всё это дела вчерашних дней, а сейчас в руках Глеба находятся билеты на поезд и, Тише, несмотря даже на не хочу, следует поторапливаться, а иначе Глеб предположит, что он струсил.

— Знаешь, — натягивая на себя джинсы, обратился к развалившемуся в кресле Глебу Тиша, — вчера я был более уверенным в себе. А вот сегодня, я даже не представляю себе, где её искать и имеет ли вообще смысл это делать. — Остановившись на полпути в одной штанине, с надеждой, правда, непонятно на что, посмотрел на Глеба Тиша. Но Глеб даже если он понимает все эти сомнения Тиши, всё равно не собирается отступать от задуманного — вот такой он инерционный человек.

— Ничего. Сейчас в поезде встряхнёшься и всё себе, что нужно представишь. А до чего не хватит разумения, то тогда я на что. — Усмехнулся Глеб, открывая жестяную банку воды, которая очень для него кстати завалялась в глубине Тишиного холодильника.

— Это понятно. Но дело в том, что я никогда не выезжал из нашего города. — Сказал Тиша.

— Во как? — удивился Глеб, больше склоняясь к тому, чтобы не поверить в этом Тише.

— Можешь верить, а можешь, нет, а это так. — Резко заявил Тиша, почувствовав, что Глеб только для виду удивился, а на самом деле он ни одному его слову не поверил. — Я предпочитаю жить в тени больших городов, что по своему расположению, вполне подходит для нашего городка. Где ты вроде бы живёшь практически в самом мегаполисе и в тоже время, обособленно от него. А такая близость проживания, как раз и делает неосуществимым сокращение на свой минимум, расстояния от ассоциированного с городком самого себя, до центра всех городов, большого города. И я боюсь, что если я пересеку этот рубеж, то тогда большой город, со своими проблемами войдёт в мою жизнь, и для меня навсегда потеряется некая аура автономности моего существования здесь. — Тиша перевёл дух. — Да и к тому же, я боюсь, что сам быстрее потеряюсь, чем там кого-то смогу отыскать. — Сказал Тиша, продолжая настаивать на одной штанине.

— А вот это брат нехорошо. Особенно всего бояться, — Поднявшись на ноги и, подойдя вплотную к Тише, сказал Глеб, — и так провоцировать даму своего сердца на скуку. Неудивительно, что она убежала от тебя в большой город, где одни только огни освещения и реклам, стоят того, чтобы на них посмотреть пока молодая. А ты, из-за своих эгоистических побуждений, а может и того больше, неуверенности в себе, взял и запер её в четырёх стенах нашего захолустья, где и показать себя некому. — Глеб, насладившись произведённым эффектом на Тишу, который от изумления выпустил штаны, и они упали вниз на пол, вернулся обратно на кресло и принялся за наполнение себя водой из банки. Тиша же собрался с мыслями, для начала взялся за штаны, а как надел их взялся за Глеба.

— Я тебя понял. — Обратился к Глебу Тиша. — И куда поедем в первую очередь?

— Куда скажешь, туда и поедем. — Дал свой ответ Глеб.

— Значит на Уолл-Стрит. — Немало удивил своим ответом Тиша Глеба, но тот не стал выяснять у Тиши, что тот имел в виду под этим именованием своих мысленных объектов. А всё потому, что у Глеба из его рук до сих пор ещё не выветрилась память о чёрной бородке того типа, который оказался слишком невразумительным типом и его пришлось долго учить уму разуму на задворках ресторана. Из-за чего Глебу впоследствии пришлось разминуться с Тишей и даже с причиной возникших разногласий с этим типом, миловидной девушкой, которая оказалась слишком нетерпеливой и не стала ждать, когда справедливость восторжествует, покинув заведение до прихода в него Глеба. Правда окровавленный вид Глеба, как минимум не способствовал проведению в жизнь его замыслов, а охраной и вовсе посчитался недопустимым. И он ими, недолго думая, — а надо бы, хотя бы ради обслуживающего их стол официанта, который из-за неоплаченного заказа остался с разбитым сердцем и планами, — был тут же выпровожен за двери ресторана и отправлен самим собой домой.

— Там отыщем того негодяя. А вслед и Анни. — Сказал Тиша, закидывая сумку на плечо. Ну а Глеб, так сказать, не обременён большими нагрузками, у него с собой только его, как он считал, безмерно привлекающая внимание (в каком качестве, он не счёл нужным уточнять, мол, кто видел, тот всё понял и без слов) внешность и он, похлопав себя по карманам пиджака, убедившись, что всё на месте, выдвинулся вслед за Тишей на выход. После чего они, используя общественный транспорт, — надо продышаться и привыкнуть к скоплениям людей, которые вскоре их будут со всех сторон теснить, — добрались до вокзала, где ровно по расписанию, забрались в поданный для посадки вагон.

— Мне необходимо поспать. — Тиша довольно умело аргументировал занятие собой предпочтительного места у окна, куда он, не дав Глебу времени как-то сообразить и воспрепятствовать его эгоистичным действиям, быстро прибился и, натянув на глаза бейсболку, тем самым зафиксировал себя в качестве до смерти скучного собеседника, и безусловно наглеца. И будь на месте Тиши кто другой, то Глеб скорей всего не стерпел бы таких вызовов своей природе человека любопытствующего, которому жизненно необходимо наполняться знаниями и значит место у окна, по факту наличия в нём этих желаний уже его, и так натянул бы эту бейсболку незнакомому типу у окна, что тому бы в итоге пришлось вызывать спасателей, чтобы извлечь его голову оттуда.

Но раз пока на месте Тиши он сам и, благодаря этому вовсю использует его дружеские отношения в личных целях, то Глебу ничего не остаётся, как сидеть с краю и искать утешения для себя на стороне, то есть среди временных попутчиков по жизни, пассажиров этого вагона, коим довелось в одно с Глебом время, в одном месте встретиться, и главное, в одном и том же направлении следовать ближайшие два часа.

— А это говорит о многом. — Здраво рассудил Глеб, обводя взглядом рассаживающихся по своим местам пассажиров. — Как минимум о том, что наши мысли направлены в одну и ту же сторону. А такое единодушие, чем не повод для знакомства. — Сделал вывод Глеб, заметив появление в вагоне, все руки в сумках, с огромной на голове, закрывающей лицо шляпой, а на плече что-то объёмное, похожее на мольберт, что косвенно подтверждают выглядывающие деревянные ножки, молодую особу точно, но красивую или уродину пока не ясно, которая грозила вставшим на её пути головам проверкой их на прочность.

— Надо ей помочь. — Было подумал Глеб, как уже среди пассажиров нашёлся свой до чего же наглый помощник, который, не дожидаясь когда по его макушке съездит одна из сумок этой девушки, предусмотрительно предложил ей свои услуги грузчика и, умело перехватив сумки из её рук, всё так ловко для себя, — её сумки на полку, а саму девушку рядом с собой, — устроил, что Глебу только и оставалось, как диву даваться. А ведь быть может, что соседям это бесцеремонного типа по купе, да тому же хлипкому и тухлому с виду сморчку в очках («Наверное, бухгалтер какой-то, — подумал Глеб»), не желается разделять своё общество с этой милой с виду дамой, приятной во всех, опять же с виду отношениях. — О чём это я. — Усмехнулся Глеб, поняв, что слишком увлёкся осуждением того дерзкого типа.

— Вот же ловкач. — Вздохнул про себя Глеб, после чего посчитав, что здесь в этом вагоне действует какая-то странная тормозящая его сознание среда, решил отвлечься на чтение, для чего им была заблаговременно приобретена кое-какая пресса. Куда он и углубился всем собой, чтобы таким образом миновать пределы воздействия на своё сознание этой заточенной на замкнутость среды.

Тем временем Тиша, по разумению Глеба, да и по-своему тоже, должен был уже вовсю, если не спать, то предаваться дрёмам, к чему он, в общем-то, и стремился, но всего это с ним не случилось, и всё потому, что всегда найдётся что-то или кто-то, кто по собственному разумению смотрит на этот мир, и в нём совершенно нет места для вашего покоя. Иными словами, этот кто-то, всё делает для того, чтобы вы не уснули. И это даже не тот тип, сидящий напротив, на обращённом к вам лицом ряду кресел, который как только сел на своё место всё не умолкает, болтая с кем-то по телефону (и откуда у него столько денег на телефоне и столько слов в голове помещается), — к этой монотонности уже выработалась привычка, — а вот-то, что чей-то слишком длинный нос, своим неимоверным соизмерением не даёт вам себя комфортно, да что там эта комфортность, когда он просто не даёт спокойно чувствовать некоторым людям (и вы уже поняли кому), на которых направлен этот на них указующий перст, то с этим не так уж легко смириться.

И хотя данное обстоятельство объяснения ёрзающего на своём месте поведения Тиши, который не то чтобы уснуть не мог, а чувствовал себя достаточно тревожно, и всё по вине этого направленного в его сторону огромного носа, который возродился вместе с неким типом, который находясь со своим длинным носом на одной стороне, естественно не мог прочувствовать всю ту глубину его вмешательств в личную жизнь людей, на которых он был направлен, покажется не просто пустяшным аргументом, а даже некой притянутой за уши, а не за нос (ха-ха), отговоркой, всё же это не так.

— Я даже с закрытыми глазами чувствую, что он не сводит с меня своего кончика и свои ноздрями-глазами, так и пытается заглянуть в самые глубины меня. — Терзался мыслями Тиша. И ведь стоило ему на одно только мгновение приподнять голову и взглянуть на того странного типа, сидящего у окна в полном одиночестве, — из-за этого на свою беду, Тиша видимо и обратил на него своё внимание (он ещё подумал, интересно, все вокруг места заняты, а этот тип сидит в одиночестве, и чему же это он обязан такому счастью — теперь-то понятно чему), — как в тот же момент натыкался на не сводящий с него своего взгляда этого носа, за чьей длиной и глаз его носителя не было видно.

— Да что же ему от меня надо? — мгновенно прячась за бейсболкой, нервно задавался вопросом Тиша, начав перебирать в голове совершенно не связующие с этим событием вещи. — Просто это после праздничная паранойя. — После небольших умственных злоключений, Тиша всё-таки натолкнулся на вполне подходящую версию для объяснения такого внимания к себе этого носа, который до чего же настойчивый гад, даже при закрытых глазах из головы не выходит. Тогда Тиша решает повнимательней к этому типу, а не только к его носу приглядеться. Для чего Тиша вновь приподымает голову и через узкий прищур глаз, начинает рассматривать этого типа, который, что удивительно, даже отвернув свою голову в сторону окна, всё равно как будто смотрит своим носом на Тишу. И не просто смотрит, а всё примечает за ним и даже делает за ним критические замечания.

— Кого ты решил обмануть. Ха-ха. — Усмехается нос, в смехе покачиваясь вслед за вагоном. — И можешь не делать вид, что спишь, я тебя насквозь вижу и знаю, куда ты едешь, и что тебя там ждёт.

— И что? — не сдерживается и спрашивает его Тиша, открыв полностью глаза.

— То, что ты не ожидаешь увидеть. — Даёт свой туманный ответ нос. И понятно, что такой его ответ не может устроить Тишу, который нахмурившись в ответ, говорит. — Если тебе нечего сказать, то нечего было меня тревожить.

— Просто я неуверен, нужны ли тебе знания о том, что тебя там по прибытии ждёт. — Почесав себя рукой своего носителя, рассудительно сказал нос.

— Я точно не знаю. Но думаю, что не будут лишними. — Ответил Тиша, слегка успокоившись.

— Может быть и так. — Всё раздумывая о чём-то, проговорил нос. — А знаешь, я, пожалуй, тебе дам, но не сами знания, а ключ к их открытию и пониманию. — Нос сделал паузу и, сосредоточив свой взгляд на Тише, проговорил. — Когда найдёшь её, то, прежде всего обрати внимание на её руки. И ты, я думаю, знаешь, что там искать. — Последние слова носа как-то растеклись в атмосфере, отчего их Тиша плохо услышал, правда он не обратил на это своё внимание, увлечённо глядя на свои руки, на месте которых он видел руки Анни, в тот самый момент, когда она, сведя их вместе, сравнивала надетые на них кольца.

— Ну что скажешь? — спрашивает Тишу Анни, краем глаза поглядывая на него. — Какому отдать предпочтение?

— В котором душа чувствует потребность. — Сейчас ответил Тиша, наблюдая за тем, как более простое колечко, олицетворявшее горькую правду, постепенно растаяло в дымке. — Что ж, это многое что объясняет. — Сделал вывод Тиша. И на этот раз его слова не прошли безответно, и со стороны Глеба, до него донеслось его вопросительное возмущение. — Ты чего там во сне бубнишь? — Тиша вдруг вздрагивает и понимает, что бывшая реальность была не совсем реальность и, пожалуй, нос всё же не смог ему помешать уснуть, хотя и проникнул к нему в подсознание. Хотя может быть, и носа никакого не было, и Тише всё приснилось. Что необходимо срочно проверить, и Тиша, игнорируя внимание к нему Глеба, переводит свой взгляд в ту сторону, в которой по его воззрениям, находился тот тип с носом.

— На месте. — Убедившись, что тип с носом не оставил его с носом, а остался при всём своём интересе к нему и на своём месте, произнёс Тиша, и непонятно почему, облегчённо вздохнул.

— Кто на месте? — окончательно отложив газету на коленки, спросил Глеб Тишу.

— Только резко не поворачивайся. — Предусмотрительно сказал Тиша, тем самым для начала тихо предупредив Глеба об ответственности за свои резкие перемещения головой, а как только тот проявил понимание, также тихо ему говорит. — Вон там слева, через два ряда от нас, в одиночестве сидит тип у окна. — Тиша замолчал, а Глеб в свою очередь для видимости зевнул и, воспользовавшись этой маскировкой под отвлечённого собою человека, быстро посмотрел на указанного Тишей типа. После чего откинулся спиной на сидушку своего места и, стараясь не шевелить губами, прогундосил. — И что в нём особенного?

— А и вправду, а что в нём такого есть особенного? И даже выдающийся нос, это не такая уж деталь интеллекта, которая сама по себе вызывает такой интерес. — Только сейчас задавшись этим вопросом к самому себе, Тиша понял, что и сам того не знает, почему его так заинтересовал этот тип. — А может своим, только в кино про шпионов такой видел, что за удивительный кейс? — И опять только сейчас, Тиша заметил стоящий в ногах этого типа, выполненный в стиле высоких технологий кейс.

— Интересный у него кейс. — Обратил внимание Глеба на кейс Тиша.

— Пожалуй. — Подтвердил Глеб, приметив это переносное устройство в ногах незнакомца.

— Как думаешь, что он в нём везёт? — спросил Тиша, заставив тем самым призадуматься Глеба. Впрочем, ненадолго. — Наверное, что-то важное. — Сказал Глеб после небольшого раздумья. — Для него важное. — Быстро сделал весьма немаловажное уточнение Глеб.

— Это в том случае, если он хозяин кейса. А если он всего лишь его временный держатель, то всё, что находится в кейсе, представляет важность только для его получателей. — Со своей стороны сделал уточнение Тиша.

— Отчасти соглашусь. — Сказал Глеб.

— Интересно, а что такого немаловажного нет в большом городе, в котором по его определению всё есть, что его приходится везти из нашего захудалого городка? — задумчиво задался вопросом Тиша.

— Я бы с этим вопросом лучше обратился к тому прохиндею, чёрной бороде Дрейку, который сразу же нашёл для себя ответ на этот вопрос. — Не раздумывая, дал ответ Глеб и только в конце спохватился, поняв, что взболтнул лишнего. На что он попытался было пойти на попятную, но Тиша остановил его, сказав, что всё так оно и есть. — А знаешь, это навело меня на некоторые мысли. — Сказал Тиша, поглядывая на носатого типа с чемоданом, который видимо заметил, что на него обращают повышенное внимание сии господа и, всполошившись, придвинул свой кейс подальше под сиденье.

— Если предположить, что Анни из двух основных дорог ведущих в большой город, выбрала эту, — отсутствие прав и желание посвящать знакомых с машинами в суть проблем семейной жизни, дают мне основания думать так, — то зная её ход мысли, можно, хоть и с погрешностями, а спрогнозировать последующие её шаги.

— Это в нашем захудалом в плане развлечений городке, я могу с закрытыми глазами найти любого приезжего. А вот в большом городе, это бесполезное занятие. — Сказал Глеб.

— Всё верно. Если ничего не знать об объекте своих поисков. Мы же знаем самое главное, цель и имя того, к кому направилась Анни. — С горечью в душе сказал Тиша.

— Ну, это другое дело. — Ответил Глеб. — Только я не пойму одно. Причём тут этот мужик с кейсом.

— Для аллегории. — Усмехнулся Тиша.

— Для какой? — не понял в ответ Глеб.

— Ну он, как мы сообща решили, везёт в своём кейсе из нашего городка что-то очень важное. Для себя или для кого-то, мы пока это ещё не выяснили. Но это для нас не важно, чего правда не скажешь о предмете его доставки. — Тиша остановился и, посмотрев на пытающегося уразуметь его слова Глеба, сказал. — Улавливаешь мысль. — И видимо Глеб поначалу не совсем уразумел то, о чём, кроме кейса ему говорит Тиша, но когда тот сделал такую отсылку к его уму, тот наконец-то понял, что кроме Анни, Тиша ничего более немаловажного из их городка не смог бы впихнуть в этот кейс — и понятно, что только фигурально, а не по частям, как бы того хотели представить, нетерпеливые и ищущие простых ответов люди-натуры.

— Так вот. — Продолжил Тиша. — Было бы интересно посмотреть, куда все эти господа, знатоки больших городов и отношений в них, в первую очередь ведут себя и вместе с собой привезённое ими из маленьких городов, для них всего лишь немаловажное, а для кого-то может бесценное. — Сквозь зубы проговорил Тиша, и Глебу на этот раз не надо объяснять, что имел в виду Тиша. Так что Глеб вполне готов поймать по выходу из поезда этого типа с кейсом и разбить об его голову этот предмет его интерьера. Правда Тиша новым своим вмешательством не даёт развиться этим отношениям Глеба с этим типом и даёт шанс этому типу с кейсом на здоровый вид лица. — Я думаю, — говорит Тиша, — что спешка это последнее, к чему нам нужно прибегать. И для начала, было бы неплохо адаптироваться к большому городу. В чём нам этот тип и поможет.

— Ты так думаешь? — выразил неуверенность Глеб.

— Стараюсь не пренебрегать всеми вариантами. — Ответил Тиша.

— Ладно. — Согласился Глеб, переведя своё внимание на ту молодую особу с мольбертом — что-то она уж слишком внимательна ко всё тому же типу к кейсом, а это наводит на некоторые грустные мысли — без кейса в руках ты малопривлекателен.

— Бывает же такое. — Горько усмехнулся про себя Глеб и хотел было уже оставить эту потускневшую в его глазах особу, как вдруг заметил, что она уж больно быстро сблизилась с тем ловким типом, который ей помог с сумками и рядом с собой присесть — она ему что-то время от времени, не поворачивая к нему своего лица, говорила, а он с непроницаемым выражением очень внимательно её слушал. — А так незнакомые друг с другом люди себя не ведут. — Сделал вывод Глеб, для которого все эти уловки влюблённых пар, на раз разгадываются. — Но какое им дело до этого типа с кейсом? — озадачился вопросом Глеб, искренне не понимая зачем.

— Раз решили за чьей-то супружеской спиной так изобретательно по обманывать её, то зачем за зря время тратить на все эти отвлечения? Хотя может быть, это какой-нибудь дальний родственник супруга этой дамы или супруги этого молодчика, который судя по его длинному носу, любит его совать в чужие дела, а это значит, что осторожность не помешает. — А вот это своё объяснение всем этим поступкам гуляющим на стороне неверным супругам, Глебу показалось куда как обстоятельным. С чем он себя поздравил, ещё раз посмотрел на эту парочку, неверную своим клятвам на алтаре, затем бросил взгляд на этого длинноносого типа, в каждой дырке затычка, пробежался общим взглядом по рядам и с удивлением обратился к Тише. — Слушай, а у нас что, какой-то сегодня праздник с маскарадным уклоном?

— С чего это ты взял? — в свою очередь удивился Тиша.

— Да ты сам посмотри. — Сказал Глеб, кивая куда-то туда, в сторону от себя. Тиша же в свою очередь смотрит вперёд перед собой в пассажирское пространство вагона, где и вправду, некоторые из пассажиров, совсем не по погоде и не по местному историческому времени одеты. Особенно одна представительного вида компания, со своими костюмами тройками, с цепочками в жилетках и натянутыми на глаза мужчин гангстерскими шляпами, занимающих оба трёхместных сидячих ряда в одном купейном блоке, привлекла внимание Тиши. При этом Тишу увлёк не сам их внешний вид, а их необычное поведение.

Так кто-то один из них, через только им известный промежуток времени, по тому же очередному принципу, доставал из кармашка своей жилетки часы на цепочке, обстоятельно открывал крышку, смотрел на часы, а затем что-то (с Тишиного места ничего нельзя было разобрать) всем говорил. После чего кто-то следующий из этой компании, доставал уже свои часы, так же обстоятельно смотрел на свои часы, затем смирялся взглядом со своим предшественником, и, захлопнув практически одновременно с ним часы, убирал их, чтобы начать бодрствовать, тогда как предшественник, присоединялся к остальным, начав только для виду дремать.

— Кого хотите обмануть. Я-то прекрасно вижу, что вы притворяетесь и сквозь прищур глаз поглядываете по сторонам. — Решил Тиша, что его не провести на такой хитроумный фокус. Правда на чём основывались его эти утверждения трудно сказать, да и с чего он взял, что такая сверка часов имеет системный характер. Ведь судя по презентабельному виду этих граждан и даже господ, то они и часы у себя держат в карманах не простые, а всё известных швейцарских марок. Ну а то, что некоторые из них, таким демонстративным способом, через сверку часов подвергали сомнению их ход, то это только видимая часть правда, когда другая, что ни на есть истинная правда, говорит о том, что некоторые из этих господ, ещё не повзрослели, и им не даёт покоя желание поделиться с окружающим миром своим хвастовством.

— Любопытно. — Произнёс Тиша, заметив, что проявляющий бодрость господин, к тому же имеющий и другие отличительные характеристики, как зачесанные назад волосы и чёрные усы, проявляет повышенную внимательность ко всё тому же человеку с кейсом и длинным носом — на что обращать внимание, зависит от умственных предпочтений наблюдателя. Правда дальше его любопытство не пошло, а всё по причине появления в вагоне человека наполненного громким предложениями, которые не только самые эксклюзивные и предлагаются по самой сходной цене, но и каждый человек, а что уж говорить об искателе приключений, впервые попадающий в этот главный город на свете, да практически мироздания, просто обязан познакомиться с его главными культурными объектами и достопримечательностями. И всё это ждёт необременённого заботами пассажира по прибытию на конечную станцию, прямо не отходя далеко от вагона.

— Заинтересовались? — спросил Тишу этот вноситель культуры в массы, неожиданно оказавшись в пределах их купе.

— Не успел. — Только и сообразил, что ответить застаный врасплох Тиша.

— Тогда смею предложить брошюрку. — Чуть ли не вставляя брошюру в руки Тиши, сказал этот энтузиаст от культуры и был таков, скрывшись за дверьми ведущих в тамбур.

— Без определённого нажима на потенциального носителя культуры, нынче, да и всегда, было нельзя. — Забирая у Тиши брошюру, сказал Глеб. После чего Глеб под внимательным взглядом Тиши перелистывает брошюру и, убедившись, что она перелистана полностью, — он её по переворачивал в обе стороны, — и сказав: «Не заинтересовал», — протянув брошюру Тише, собрался было её ему вернуть, как вдруг, к его полной неожиданности, в ход его действий вмешивается вышедший из своего фонового присутствия, тот больно разговорчивый человек с телефоном.

Правда предпосылки для его вмешательства ещё ранее возникли, и их только один Глеб пропустил мимо себя, тогда как Тиша, краем своего взгляда прекрасно видел, как этот человек впал в затруднение, после того как достал из кармана ручку, и все его последующие поиски свободной рукой по карманам, так ни к чему и не привели. Что приводит этого человека вначале к тому, чтобы сказать своему собеседнику: «Сейчас подожди», — а вслед за этим к обращению к Глебу. Где он, отталкиваясь на некоторые отличительные знания человека, не стал у Глеба что-либо просить, а в частности эту брошюру, а протянув ему свою весьма запоминающуюся ручку, — она была выполнена в двух тонах, чёрном с золотым обрамлением, где её крепление было инструктировано драгоценными камнями, а с торца, на колпачке ручки, была нанесена гравировка в виде амперсанда «&», — обратился к нему:

— Не сочтёте за дерзость, если я вас попрошу записать адрес на бумаге, а то у меня память никакая, а записать не на чем.

Ну а Глеб всегда готов прийти на выручку нуждающемуся в помощи человеку, тем более отказать себе подержать в руках такую драгоценность, совершенно не представляется возможным сделать. И Глеб берёт протянутую ручку, которая оказывается куда как тяжелее, чем он представлял. А с этим прямо-таки необходимо поделиться с Тишей, чья физиономия, явно завидуя ему, не выражает радости, а вот упрёк даже очень.

— Что-то не так? — физиогномически спрашивает его Глеб.

— А всё не так. И главное то, что брошюру возможно надо вернуть, а ты тут на ней будешь черкать, а затем, наверное, ещё и рвать. — Одними нахмуренными бровями указал на поспешность действий Глеба Тиша. И, пожалуй, с этим Глеб, пока не придумал другого выхода, вынужден согласиться, что ведёт его к заминке. Правда и со стороны незнакомца с телефоном, вышло незапланированное им затруднение, и всё по вине его не сговорчивого собеседника, который, судя по тому, как себя непредсказуемо ведёт, однозначно был собеседницей. А уж с ними надо ухо держать востро, а иначе они быстро всё передумают и мгновенно изменят ход своей мысли в другую сторону. Чего скорей всего и не учёл этот незнакомец, чьёго промедления в записи ею продиктованного адреса для встречи, хватило ей для понимания недостойного её, проявления упорства со стороны этого медлительного претендента на её внимание — а то, что он битый час заговаривал ей уши и так сказать, тратился на связь и воду, чтобы смачивать ею по иссохшее горло, то это для неё ничего не значит.

— Я же сказал, что пишу. — Откинувшись к себе на спинку стула, побледневшим лицом и голосом проговорил в трубку незнакомец. — Как это понимать, ты передумала? — А вот это с его стороны было лишним. И это поняли все без исключения находящиеся на соседних с ним пассажирских местах пассажиры, так сказать невольные свидетели окончания этого разговора, который после этих невыносимо самоуверенных в своей наглости слов незнакомца, тут же был в одностороннем порядке прекращён.

— Вот всегда она так. — Так грустно сказал это незнакомец, с недоумением посмотрев на трубку замолчавшего телефона, что сидящим вокруг пассажирам вдруг стало как-то неловко за эту прохвостку из телефона, которая совершенно своего счастья не видит, так жестоко ограничивая свой разговор с этим вполне себя нормальным…И, кажется, очень знакомым для Тиши, и почему-то и для Глеба человеком. Который между тем, не даёт Тише и Глебу переглянуться, и зафиксировать этот факт знакомости, а так сказать форсирует события, начав что-то искать у себя в карманах пиджака, поочерёдно оттуда вытаскивая различного рода интересные вещи, среди которых к огромному удивлению Тиши и Глеба, оказывается и маленький блокнотик.

Правда Тиша и Глеб не успевают должным образом сделать оценку этому факту, как вдруг незнакомец вместе с рукой случайно вытаскивает из кармана зацепившуюся монетку, которая в тот же момент срывается и ожидаемо летит подальше прочь от своего хозяина, под сиденье, где сидел Тиша. И Тиша даже и подумать ни о чём не успел, а уже рефлекторно полез под сиденье за монетой. Чего не скажешь о Глебе и о кажущемся незнакомце, который в тот же момент резко приблизился к Глебу и что-то ему прошептал на ухо. Когда же Тиша физически, а рядом сидящие пассажиры зрительно, выбрались из под лавки, то их ждал полный благодарности взгляд незнакомца. И было за что. Ведь выскользнувшая из его кармана монета, была не просто миллионного тиража монета, цена которой одна копейка, а это была серебряная, достоинства средневекового талера монета, а ей цена, уже как минимум две серебряные копейки.

— Интересная монета. — Сказал Тиша, позволив себе как спасителю, покрутить монету в руке и по изучать её, уже где-то им виденное изображение этого гербового орла на монете.

— Для своего времени, самая обычная. — Сказал незнакомец, протягивая руку.

— А хотите знать, как она упала? — вдруг спросил Тиша незнакомца, протянув ему спрятанную в ладоши руки монету.

— Я не всегда полагаюсь на удачу. Да и к тому же, я знаю. — Загадочно сказал, улыбнувшись незнакомец, тем же незаметным способом приняв монету у Тиши. После чего он убирает монету себе в карман, смотрит на не сводящих с него своего взгляда Тишу и Глеба, что требует от него хоть каких действий и он ничего другого не придумав, спрашивает их. — Вы знаете, что такое перцептивная слепота или по-простому слепота невнимания? — Правда незнакомец об этом у них спросил лишь для затравки своего разговора. И поэтому он не стал дожидаться, когда его оппоненты обратятся к своей памяти, в которой может быть и места нет всем этим знаниям, и продолжил говорить. — Это всего лишь психологическая неспособность обращать внимание на какой-либо объект, которой вовсю пользуются иллюзионисты в своих представлениях. Они используют какой-нибудь заметный раздражитель, который отвлекая ваше внимание от основного действия, тем самым позволяет иллюзионистам проводить фокус. Вот, например, тот тип у окна, который так живо привлёк ваше внимание своим кейсом. — А вот этим своим заявлением, незнакомец довольно сильно удивил Тишу — он почему-то не предполагал, что их разговор с Глебом окажется доступен и для других ушей.

Но с претензиями на вмешательство в чужие дела, можно повременить, пока не будет узнана цель нахождения этого незнакомца здесь. А то, что он не случайно здесь оказался, у Тиши не вызывает никого сомнения. И если он вспомнит, где он его мог раньше видеть, то это очень даже поможет делу. Правда, если ты сразу не вспомнил, то пока для этого вновь не будут соблюдаться те специальные условия, или хотя дальний намёк на них, в которых произошло всё то, что ты забыл, то и стараться для этого нет большого смысла. Да и у Тиши, в общем-то, времени на это, как оказывается, нет. А всё потому, что цепь последующих событий захватывает его, и не даёт ему на чём-то одном остановить своё внимание.

Так первое, что захватывает общее внимание, так это прозвучавший звуковой сигнал оповещения прихода СМС сообщения. Что, конечно, не такое из ряда вон событие, но когда оно прямо сейчас касается телефона этого, всей душой за него переживают пассажиры, незнакомца, который так отчитался перед своим хозяином о приходе этой новости, то это незамедлительно вызвало брожение умов всего окружения незнакомца, из памяти которых ещё не выветрилось всё то вероломство, с которым отнеслась к нему та незнакомая для всех, но не для него, собеседница.

Ну а то, что это могло бы быть какое-нибудь информационное оповещение, то эту версию источника происхождения СМС, тут же все до единого опровергли, как не имеющую никаких должных оснований для своего существования, когда им всем крайне хочется знать о том, как эта вертихвостка наконец-то пожалела о своём поступке и, слёзно смачивая экран своего смартфона, принялась умолять простить его в своём СМС письме.

— Неужели, одумалась. — Сказал незнакомец, с удивлением посмотрев на свой телефон, лежащий сбоку от себя, на сиденье. — Несомненно! — самоутверждающе посмотрели на незнакомца его соседи по купе. Впрочем, зная непредсказуемость поведения своей собеседницы, незнакомец не был столь уверен и он, явно ожидая всякого иного ответа, под общим зрительным вниманием к себе, берёт телефон, подводит его к себе, делает небольшую паузу и только после этого открывает пришедшее сообщение. При этом наблюдающие за ходом его действий, любопытные потому что они чувствительные пассажиры, не могут со своих мест заглянуть, что там написано у него в телефоне, а сам незнакомец не спешит всех обрадовать или наоборот, огорчить, и поэтому всем приходится испытывать нетерпение и прогнозировать пришедший ответ по лирике лица незнакомца.

— Неужели, всё показывает свой гонор? А я честно сказать, и не удивлён, при таких-то царящих в молодёжной среде нравах. Потаскуха, одно слово. — Сделал неутешительный, почему-то для себя вывод, перезрелого возраста гражданин, не заметив на лице незнакомца воодушевляющей на иные мысли улыбки.

— Несомненно, за это время она уже нашла другого. И теперь прислала ему отчёт о своём новом статусе, где ему теперь нигде места нет, а вот другому аппетитному мачо, во всех местах есть. — Недолго заморачивалась с выводами, сидящая в соседнем купе, вся пышная от любви себя в этой жизни, само собой блондинка, которая по своим жизненным приоритетам и поступкам знает, как нужно поступать с теми, кто знает для них слово нет.

— Слабак и тряпка! Она его в самое дерьмо общих обсуждений макает, а он сидит и только голову повесил. Из-за таких как он хлюпиков, нас эти стервы не уважают. — Зверски посмотрел на незнакомца, сидящий напротив блондинки грозного вида тип, чья голова уже затекла от нахождения в одном боковом положении, на котором в свою очередь убедительно, с применением щипательных инструментов, настаивала его не менее грозная супруга, которая неожиданно для себя и для своего супруга обнаружила такую его близкую связь с сидящей напротив блондинкой.

— Степан, ты меня знаешь. — Стоило только супруге Степана обнаружить своё место в вагоне и такое к нему соседство в виде этой блондинки, как Степан в одно мгновение заподозрен в полном пренебрежении уставом семейной жизни, остановлен и ею на ухо внушён. — Одного взгляда на неё с твоей стороны будет достаточно, чтобы я превратила в ад всю твою дальнейшую жизнь и поездку всех этих по-своему добрых людей. И что спрашивается, должен был поделать бывший спасатель Степан? Всё правильно, вспомнить свои навыки спасателя и спасти пассажиров этого вагона от грозившей им опасности со стороны своей супруги. Ну а то, что его шея затекла от того, что он, чтобы не смотреть на блондинку, отвернулся в сторону, то это ничего. И как только он попадёт в свой любимый бар, то там он мигом всё поправит, свернув несколько попавших под руку шей.

— Хотя блондинка ничего. — Усмехнулся про себя Степан, радуясь за то, как он умело обманул свою до степени готов убить, что за ревнивую супругу, и уже не раз краем глаза посмотрел на блондинку. Которая в свою очередь, никогда бы не посмотрела в сторону этого мужлана, да ещё и с нервной коровой на цепи рядом с собой, но такое демонстративное игнорирование её аппетитами, это уж слишком, что само собой вызывает у неё борьбу за своё оскорблённое самолюбие.

— Сегодня какой-то мужлан воротит от меня свою морду, завтра ещё такого же рода прыщ. И кто знает, что будет дальше. Нет уж. Такого допускать претенциозно. — От внутреннего волнения и перспектив остаться без своего олигарха, к которым вели все эти размышления, блондинку перекосило и у неё задрожали губы. И если её перекос лица был зачётно принят супругой Степана, то вот дрожь губ, уже был принят на свой счёт Степаном, который вдруг весь вздрогнул и ощутил в себе уверенность подтолкнуть к вернейшему шагу свою супругу в отрытую наружу дверь вагона, куда она заглянет, чтобы увидеть замеченного ранее Степаном зайца. — План, что надо. — Улыбнулся Степан и чуть не спалил себя перед своей супругой, которая на интуитивном уровне почувствовав, что тут что-то не так, и ей угрожает какая-то скрытая опасность, посмотрела на Степана.

— А он, потаскун, так и знала, лыбиться! — закипела супруга Степана, решив, что ему это даром не пройдёт. И когда они обратно поедут, и Степан будет как обычно в хлам, то она ему скажет, что забыла купить ему в дорожку пива, и он сам без её помощи тут же на ходу выйдет из вагона. — И тут зайцев никаких показывать не надо. — Сама не поняв, почему закончила свою мысль на этой фразе, супруга Степана сосредоточилась на Степане.

Но всё это, ни в какой степени не относилось к тому, что пришло на телефон к незнакомцу, который вдруг расплывается в улыбке и пока все наблюдатели ловят себя на ошеломлении, он вдруг его мгновенно приносит к сидящему напротив Тише, резко поднеся экран телефона к его лицу. Дальше следовало бы ожидать того, что Тиша выразительно возмутится такому панибратскому к себе обращению и, пожалуй, даже найдёт понимание не только у соседей по купе, но и во всём вагоне, тем более все резко повставали со своих мест, чтобы, как можно было подумать, встать на сторону Тиши, а не этого хамоватого попутчика. Правда, как прямо сейчас и выяснилось, то мир, как был жесток к своим представителям, так таким и остался, и Тише приходиться рассчитывать только на самого себя. Ну а то, что пассажиры резко по вскакивали со своих мест, то объяснить их поведение очень даже легко, если посмотреть в окно вагона, где будет видно, что поезд прибыл на конечную станцию, вот все и принялись готовиться к выходу.

Ну а за всем этим столпотворением, как-то всеми быстро было забыто и не только то, что сейчас произошло, но и даже лица своих временных попутчиков, с которыми так судьба их на время соединила.

— Наверное, так и должно быть. — Остановившись на перроне и, глядя вслед в спины спешащих по своим делам бывших пассажиров поезда и своих попутчиков, глубокомысленно сказал Глеб, тем самым оставшись верен самому себе и своему воззрению на мир, где всё предопределено и следует своему установленному порядку. — Они выполнили свою миссию, дополнив меня новыми неизвестными для меня знаниями, и всё это дала атмосфера совместного нахождения в вагоне, наполненной спёртыми и их застоявшимися, подчас слишком неразумными мыслями.

— Интересно. — Вдруг заявляет Тиша, тем самым возвратив Глеба к себе.

— Что теперь-то? — спрашивает Глеб, нехотя отвлекаясь от той странной парочки, — она таки и не отпускает от себя мольберт, а он всё же взял на себя часть её груза и нёс сумки («Там вино», — разумно для себя рассудил Глеб), — бесцеремонно решившей нарушить свои клятвы верности, данные ими своим вторым половинкам в приступе любовного аффекта, а значит, могут быть оспорены, хотя бы таким изменническим способом.

— Интересно куда теперь моя мысль меня заведёт. — Прямо-таки издевательски для ушей Глеба ответил Тиша, глядя вслед тому типу с кейсом, за которым по пятам, правда сохраняя безопасную дистанцию, шло то сообщество людей в костюмах тройках, впереди которых шёл тот последний из них, кто смотрел часы.

А уж куда эта пришедшая в голову Тиши мысль их завела, то об этом в этой главе и не хочется говорить.