Второй практикум. Пятнистая маска

И. Воронина (2024)

Три недели назад Виктор Богданов, учитель физики в школе № 42, вместе с подопечными школярами против своей воли попутешествовал по древней Индии. Чуяло его сердце, что одним путешествием дело не обойдётся, и злой рок снова применит к нему какую-нибудь пакость. Опасения его оправдались. Как он ни изворачивался, его вместе с учениками снова зашвырнули в какие-то джунгли безо всяких объяснений, как выбраться обратно в родную школу. В этот раз они оказались в неизвестности с совершенно пустыми руками, и им придётся спешно изучить механику, чтобы отбиваться от местной фауны, которая с удовольствием питается школьниками. Но львы и крокодилы — не самое страшное, с чем придётся столкнуться ребятам. Древнее колдовство Африканских магов оживляет самые жуткие кошмары, которые может представить человек.

Новый старый дом

Виктор был неумолим. Правда, его особо никто не умолял, но это роли не играло. Мария Ивановна, переплетя пальцы в подозрительные фигуры, с нечитаемым выражением лица смотрела, как Виктор с грохотом собирает вещи, и не порывалась помочь. Наверное, впечатлилась, как Виктор повзрослел за этот день. Как там Мария Ивановна — неизвестно, но сам Виктор был собой ужасно горд.

Он, правда, смалодушничал и расписал матери новый дом, как милую, просто-таки пряничную избушку с крышами-луковками, где всюду лежат салфеточки, и вкусно пахнет пирогами. Врать было стыдно, но сознаваться, что переезжает жить в аварийный барак, было ещё стыднее.

Он собрал две огромные клетчатые сумки с вещами, которые теперь оттягивали ему руки. При сборах он с удивлением понял, что в эти две сумки влезло всё его имущество, за исключением, конечно, библиотеки. Удивительно, как много может сказать о человеке то, сколько сумок ему требуется для переезда!

Путешествовать с такими баулами в общественном транспорте было тем ещё удовольствием. Виктор упорно делал вид, что не замечает возмущённых взглядов других пассажиров, но это помогало мало. Сумки ему обтоптали, а какая-то бабка даже огрела его клюкой по самому дорогому — по голове.

Он вывалился из автобуса с ощущением полнейшего счастья несмотря на то, что вывалился он прямиком в лужу и насквозь промочил обе ноги. Так, наверное, не радуются даже проехавшие весь Транссиб в сидячем вагоне! Виктор постоял минутку, пытаясь напиться вкусным сентябрьским воздухом, и потащил сумки к своему новому дому.

И вот, наконец, финальная точка его путешествия была достигнута. Дверь Дома со Штурвалом поддалась с трудом, как и в первый раз. Она едва ли не выпихивала Виктора назад, будто кто-то с другой стороны упирался в неё изо всех сил. Внутри было жутковато-тихо и темно, только пол скрипел под осторожными шагами нового жильца.

Виктора вдруг посетило странное ощущение, которое, наверное, испытывают археологи, раскопавшие какую-нибудь старую, давно запечатанную гробницу. Он будто ступал в запретное место, которое давно уже оставили люди. Будто откуда-то из самого тёмного угла на него кто-то уставился.

Мысль про гробницу Виктор, впрочем, попытался отогнать. Он очень надеялся, что из-за какого-нибудь шкафа на него не выскочит никакая мумия. После недавних событий он бы уже ничему не удивился.

Весь Виктор войти сразу не смог. Проникнувшись атмосферой, он пошёл в дом, держа оба баула в руках, но в узкую дверь они не влезли и дёрнули Виктора назад, как поводок — пса. Этот рывок помог ему сбросить наваждение.

Виктор втащил баулы в прихожую по очереди и пинками подпихнул к стене. Когда сумки перестали загораживать поход, Виктор облегчённо вздохнул. Всё. Переезд состоялся. Он чувствовал себя Сизифом, дотащившим-таки камень на гору.

Виктор решительно щёлкнул старомодным накладным выключателем, к которому шли переплетённые спиралькой провода. Ну что ж? Пора приступать к гнездованию. Правда, когда он осмотрел предстоящий фронт работ, он несколько оробел.

Вчера, когда он бегло осматривал дом, дух его был полон оптимизма и надежд на светлое будущее. Сейчас же, когда Виктор огляделся с намерением привести тут всё в порядок, мозг его начал применять к увиденному не эфемерный план «я всё смогу», а совершенно реальный, с пунктами и затратами на расходные материалы.

Количество пунктов в этом плане в воображении Виктора повышалось просто-таки с ужасающей скоростью, прямо пропорционально скорости падения его настроения. Словом, когда он подошёл к вопросу предметно, то просто растерялся, не зная, с чего начать.

В воздухе клубилась пыль, в грязи на полу ещё виднелись их с хозяином следы, оставленные при осмотре. Выжившие окна были заляпаны так, что свет почти не мог проникнуть внутрь. В доме вообще не было ни одной чистой поверхности.

Даже после ночёвок в индийских джунглях под открытым небом Виктор в такой грязи спать был не готов. Он сделал было уверенный шаг вперёд, чтобы осмотреться, но задел старомодную массивную рогатую вешалку, и та радостно огрела его по макушке, ещё болезненной после клюки. От макушки вешалка срикошетила и врезалась в стену, каким-то чудесным образом зацепила надорванные обои и, брякнувшись на пол, оторвала здоровенный шмат, обнажая фанерную стену под ними.

Виктор, не успевший закончить шаг, споткнулся о вешалку и полетел на пол, размахивая руками, как ветряная мельница. Под одну из рук ему попалась лежавшая на неприметной полочке длинная обувная щётка. Виктор задел её самыми кончиками пальцев, но очень удачно, сказывался опыт по влипанию в неприятности. Щётка взмыла в воздух, вертясь, устремилась по параболической траектории через всю прихожую и со вкусом бразнула в закрытую деревянную дверь.

От удара с двери в трёх местах отлетела краска, а само полотно начало медленно открываться с громким скрипом, похожим почему-то на гаденькое хихиканье. Но Виктор был даже рад. Если бы не это, то к концу своего полёта он точно бы вписался в закрытую дверь физиономией, а так обошлось без жертв. По крайней мере, без человеческих

Виктор лежал на полу, боясь пошевелиться. Во избежание новых разрушений. Поднятая им пыль невинно оседала обратно, создавая иллюзию тишины и безопасности, но Виктор не купился. В нём поселилось стойкое ощущение, что дом против него имеет что-то личное, и без бронежилета входить в него не стоит.

«И как же тут жить?» — впервые задумался он, но постарался отогнать пессимистичную мысль. Так! Решать по одной проблеме за раз, как говорила Ольга.

Эх, Ольга, Ольга… Мысль о её проступке не отпускала Виктора, но он пока не решил, как же ему поступить. Впрочем, это подождёт.

Виктор, на всякий случай поднявшись только на четвереньки, начал отползать обратно ко входной двери, как краб. Ему требовалась амуниция и оружие, иначе он рисковал безвестно погибнуть в этом доме, погребённый под каким-нибудь старомодным шкафом, решившим сверзиться на него от простого чиха.

Виктор дополз до входной двери, попой вперёд выбрался на улицу и поплёлся в ближайший хозяйственный. Утвари в доме, надо полагать, не было никакой. Через полчаса Виктор вернулся с пластиковым ведром, дешёвой шваброй из двух палок, средствами для очистки стёкол и дерева и кучей ветоши, которую продавали на развес. Ведро он на входе на всякий случай надел на голову вместо каски.

Виктор решил, что для начала требовалось развести огонь в одной из печей, чтобы отопить хотя бы несколько комнат. Без этого в доме было промозгло, хотя был всего конец сентября. Он надеялся, что пока печь нагреется, он сможет согреться работой.

К печке он шёл, как к подбитому вражескому танку. С уверенностью на лице, шваброй наперевес и ведром на голове, но с опаской в душе. Хозяин объяснил, как растапливать печь, в этом деле было два фокуса: нужно было не забыть открыть вьюшку дымохода и не закрыть её слишком рано, иначе это могло быть опасно. Хозяин так и сказал:

— Ты, главное, не перепутай! А то башка заболит, потом удушье, блевантин, галлюцинации, судороги, кома, а потом помрёшь к едрени бабушке весь. Я зайду проверить через месяцок на всякий случай.

Согласитесь, такую инструкцию невозможно было проигнорировать! Виктор пожалел, что у него нет датчика угарного газа. Как и все физики, он к измерительным приборам испытывал нежнейшую привязанность.

К тому же для того, чтобы давно остывшая печь не начала отчаянно дымить и чихать углями, нужно было растапливать её медленно, разжигая пламя постепенно. Хозяин привёл Богданову такое образное сравнение, что технологию он понял моментально, но ни за что бы в этом не признался

Виктор выдохнул: открыть вьюшку, удостовериться в наличии тяги, разжечь костерок, увеличивать температуру. Что ж? Дипломированный учитель физики с опытом побега из тюремных казематов, да и не справится? Да не может такого быть!

Подбадривая себя так, Виктор осмотрел печь. Для начала требовалось идентифицировать местоположение топки. В теории Виктор знал, что топка должна прятаться за металлической дверцей, но дверец на печке было две, и это озадачивало. Впрочем, с этим он разобрался быстро.

Дальнейший осмотр печи показал, что вьюшки в ней не было. Программа в мозгу Виктора забуксовала на первой строке. Он обошёл печку, для чего ему пришлось переходить из комнаты в комнату: печь отапливала сразу три помещения.

Вьюшка нашлась в третьем. Виктор искренне удивился непрактичности планировки и вцепился в металлическое кольцо. Пластина встряла, и Богданову пришлось её раскачивать, чтобы вытянуть из кладки. Наконец ему это удалось, и учитель помчался обратно к топке.

Рядом с топкой в небольшом дровнике сохранилось несколько сухих поленьев. Те, что Виктор притащил с улицы, безнадёжно отсырели. Дверца топки тоже поддалась с трудом, проржавела за годы, проведённые в холодной сырой комнате.

В топке было пусто, решётка зольника была едва припорошена пеплом. Виктор отколупал меньшую дверцу зольника и выгреб слежавшийся пласт праха. По технологии он поджёг тетрадный листок, задул его и поднёс дымящийся огрызок к дверце. Дым послушно нырнул в топку и там исчез. Печь была исправной.

Разжигать огонь в печи было не сложнее, чем обычный костёр, но не так удобно. Виктор накидал мятых листков и пару мелких деревяшек. Занялось всё очень быстро. Кухня осветилась тёплым оранжево-жёлтым светом, и стало намного уютнее.

Виктору даже показалось, что весь дом как-то облегчённо вздохнул. Всё больше не казалось таким угрюмым и холодным, и Виктор приободрился. Маленькая победа в самом начале вернула ему боевой дух. По проблеме за раз!

Когда пламя уверенно и ободряюще затрещало, Виктор подсунул одно мокрое полено на самый верх горящей кучи, закрыл топку, оставив зольник открытым, и поплёлся на улицу к колонке.

Воду из колонки Виктор не носил никогда. Он и колонки-то видел только на картинках, но устройство было настолько простым, что в нём разобрался бы даже Кривов. Впрочем, Виктор тут же одёрнул себя — то, что лично ему тот ученик не нравился, совершенно не означало, что Кривов — дурак.

Не предвидел учитель одного: тягать рычаг колонки — это не двойки в журнал ставить. Через десять минут мучений Виктор выбил у недружественного агрегата ведро чистой ледяной воды, заморозил руки по локоть и устал, как после спортзала. Мышцы заломило с непривычки. Виктор с ужасом подумал, что одним ведром ему точно не обойтись, и бой придётся повторять несколько раз.

Моральный настрой снова было устремился к нулю, но Виктор его пришпорил. Не для того он покинул родные пенаты, чтобы ныть и страдать. Invictus maneo[1]! Виктор сделал грозное лицо и поспешил в дом, расплёскивая воду на кроссовки. Он решил начать с кухни и примыкающей к ней комнаты, той, что тоже отапливалась печью. Там в окнах хотя бы были стёкла.

Виктор тёр, мыл, полоскал, отжимал, менял воду. Руки от непривычной нагрузки болели, но настроение улучшалось. Потихоньку печь разогревалась, становилось теплее, а из-под грязи и пыли начал появляться красивого оттенка паркетный пол.

Паркет нуждался в ремонте, но был вовсе не так плох, как Виктор ожидал. Оттёртые деревянные столы и стулья явили миру глубокие трещины, но были крепки и вполне могли послужить. Отмытые окна, выходившие в крошечный дворик, пропустили в комнаты уютный жёлтый свет вечерних фонарей.

Так, понемногу, Виктор разгрёб кухню и соседнюю комнату с кроватью, дом, пусть и частично, приобрёл жилой вид. Истлевший тюфяк Виктор стащил с кровати и приволок на кухню с намерением сжечь с глаз долой. На сегодня уборка была окончена.

В кухне на печной плите закипал старый чайник со свистком. Виктор сидел за столом и торжественно поглощал первую в своей жизни холостяцкую яичницу. На зубах хрустела скорлупа, но это был вкус свободы. Что делать с душем, Виктор не придумал, но решил, что на сегодняшний день забот ему хватает, и одну ночь он вполне может провести и грязным.

Виктор улёгся на деревянную кровать прямо в спальном мешке. Лежать было невероятно жёстко, но Виктору это не помешало. Не помешала ему даже ломота во всех мышцах, даже в тех, о которых он не знал. Виктор провалился в сон, едва коснулся головой тонкой туристической подушки.

Ему снился прекрасный сон, в котором он восседал в четырёхсветной светёлке на крыше своего Дома со Штурвалом и пил чай. Комнатка сияла чистотой. Во сне Виктор знал, что весь дом невероятно чист и уютен. За окном в сумерках занимался первый снег и почему-то вдалеке сверкала едва заметная радуга.

Неестественно крупные ослепительно-белые хлопья бесшумно кружились в безветренной тиши. Снежинки освещал только яркий свет, льющийся из окон светлицы. Виктор пригляделся — это не снег кружился за стёклами. Это были пушистые белые перья размером с ладошку.

Они, покачиваясь из стороны в сторону, неспешно опускались за окнами, и поток их всё густел и густел. Вскоре пёрышко опустилось на нос Виктору. Через секунду снегопад из перьев пошёл с потолка, укрывая всё в комнатке красивым белым одеялом. «Надо же, как интересно!» — подумал Виктор и проснулся.

[1] Я остаюсь непобеждённым (лат.)