Бронте

Ирина Ярич, 2022

В семье пастора провинциального городка Средней Англии росли талантливые дети. Но не всем удалось выдержать удары судьбы. Сколько разрушенных надежд и горестей выпало на их долю. Три сестры, превозмогая печали и болезни, были верны своему литературному призванию и… вошли в мировую литературу как классики английской реалистической прозы. Эта книга о них и их семье.

Глава третья. Дети.

В ту же зиму на службу в пасторат поступила коренная жительница Йоркшира, пятидесятичетырехлетняя Табби, дородная и практичная. Своим проницательным умом она быстро оценила обстановку в доме и стала незаменимой помощницей и советчицей детям, к которым прикипело её одинокое сердце. В течении последующих тридцать лет она была свидетельницей маленьких радостей и бесконечно долгих горестей семьи Бронте. Сострадая сиротам, Табби старалась обеспечить их теми маленькими удовольствиями, которые были в её власти, но, тем не менее, она не потакала детским шалостям и командовала ими частенько довольно резко.

Обучением девочек занялась мисс Брануэлл, превращая свою комнату на время уроков в классную. Патрика Брануэлла, или просто Брануэлла, как его все звали дома, наставлял отец, несмотря на советы друзей отдать сына в школу. Мальчик упорно занимался по несколько часов в день. Когда же почти всё время отца поглотили его пасторские обязанности, Брануэлл освоился в компании соседских сельских мальчишек.

Табби иногда по вечерам, когда была свободна от бесчисленных домашних дел, рассказывала детям всякие истории, которых знавала множество. Она жила в Хауорте в то время, когда в долине ещё не было заводов, а шерсть пряли сельчане округи вручную. Раз в неделю навьюченные шерстью и украшенные звонкими колокольчиками и цветной пряжей лошади торжественно шествовали через улочки Хауорта и далее по холмам к Колну и Берли. По ночам в лучах лунного света серебрились полупрозрачные крылышки и благоухающие платьица фей, которые посещали тогда этот край. Тому было не мало свидетелей, как утверждала Табби. Дети внимали рассказам о старине с трепетным интересом. Она говорила им, как жили раньше, как распадалось дворянство и разорялись благородные его представители, открывала им некогда страшные тайны гибели целых семейств и связанные с этим суеверия.

От отца дети слышали пространные рассуждения о политике и различных общественных делах, и по его примеру пытались размышлять и давать оценку заметным деятелям страны и важным, по их мнению, событиям. Так же, как и отец Шарлотта примкнула к партии Тори. Она старательно подражала взрослым, ведь ей теперь надо опекать сестрёнок и братика, среди них она старшая. Ей принадлежит инициатива многих их игр.

Однажды, когда уже смеркалось, и за окном снежная метель кружила вихри, а ветер гнул ветви и противно завывал в дымоходе, дети сидели на кухне возле камина и смотрели на искрящиеся, игривые язычки пламени. Их губки были надуты, а лица недовольны, потому что они обиделись на экономную Табби, которая отказалась дать им свечу. Молчание прервал вздох Брануэлла и его возглас:

–Я не знаю, что делать.

— Иди в кровать, — отреагировала Табби.

— Я бы предпочёл сделать что-нибудь другое, — возразил он.

Шарлотта, которая задумчиво смотрела на сгорающие поленья в камине, загадочно улыбнулась, блеснули её карие глаза, и она произнесла:

— Табби, ну почему Вы сегодня так мрачны? Давайте, представим, что у каждого из нас есть свой собственный остров!

Сильные руки строгой служанки продолжали месить тесто, но уголки её губ иронично дрогнули. А дети тут же принялись делить между собой известные им острова, населяя их достойными мужами. Бой часов, пробивших семь и призвавших ребят в постель, не прекратил их интереса к новой игре, которую они назвали Островитяне и, которая длилась многие месяцы. За ней последовали другие, не менее увлекательные для маленьких Бронте.

Большую часть времени дети проводили дома, размышляли над прочитанным, наблюдали, что происходит вокруг. Когда же взрослые были заняты и, когда им не хватало новых впечатлений, они придумывали сами разные таинственные истории и это их так увлекло, что постепенно фантазия и воображение порождали творчество. Дети с удовольствием сами писали стихи и рассказы, занимались живописью.

Когда пастора посещали прихожане с различными просьбами, и когда сам Патрик Бронте обдумывал тему и текст очередной проповеди, он требовал, чтобы в доме царила тишина, и дети, которым так хотелось погоняться друг за другом по комнатам, и шумно поспорить и поиграть в мяч или куклы, вынуждены были вести себя тихо, дабы не мешать отцу. Постепенно подвижные игры сменились более тихими, но не менее интересными, дети увлеклись литературными фантазиями. Они стали выпускать домашний литературный журнал, писали и разыгрывали пьесы, декорации к которым рисовал Брануэлл. Частенько единственным зрителем их драмы «Молодые люди» оказывалась лишь Табби, и этого было достаточно, чтобы осчастливить маленьких авторов.

Заводилой литературных игр была Шарлотта, теперь её детищем стала волшебная страна Ангрия. Этот придуманный мир дети населили прекрасными дамами и мужественными рыцарями, коварными и жестокими королевами и злобными пиратами и, конечно же, могущественными волшебниками. Правил же этой удивительной страной успешный полководец и хитрый интриган герцог Заморна.

Погружаясь в волшебный мир, дети не замечали унылого пейзажа своей любимой «Страны тишины» — вересковых пустошей и холодных порывов ветра и ненастных серых туч, ими овладевала безграничная радость, потому что счастье обретается лишь в творчестве. Отец же напротив, пребывал в мрачном настроении. Почти всё его время занимали пасторские обязанности, которые он исполнял рьяно, тем самым, стараясь уйти от тоски, которая гложила его и отвлечься от печальных дум. Он понимал, что его дети умны и талантливы, и надо дать им хорошее образование, чтобы помочь развить то, что дал Бог, но средств к этому у него нет. Из-за того, что он не мог дать детям того, чего они заслуживали, Патрик старался меньше общаться и видеться с ними. Обедал часто один, и не редко не мог сдержать своего раздражения даже отдавая приказания кухарке. А иногда, когда тёмная и безотчётная тоска удушливой волной захлёстывала его страдающую душу, пастор, словно в припадке хватал со стены старинное ружьё и в легкой рубашке выбегал во двор. Не обращая внимания на холод, он палил в бездонную небесную сероватую мглу, пока запас патронов не иссякнет.

Промозглая и ветреная погода осенью 1830 года свалила Патрика Бронте. Простуда переросла в воспаление лёгких. Непрекращающийся жар и изматывающий кашель долго мучили больного, и он не раз мысленно прощался с жизнью и своими любимыми детками. С ужасом и горечью думал, как они будут жить, когда он умрёт, ведь с двухсот фунтов, каковым является его годовой доход, откладывать ничего не удаётся, поэтому после его смерти наследства у них никакого не будет. Даже дом, в котором они выросли, перейдёт к семье другого пастора, который его заменит. Что же будет тогда с детьми?… Пятидесятитрёхлетний отец испугался, но не за себя, за детей. Он припомнил жену, и теперь на пороге смерти полностью осознал, как ей было невыносимо тяжело умирать, и не только из-за того, что болезнь приковала её к постели на долгие месяцы, наверняка её материнское сердце разрывалось оттого, что шесть малюток осиротеют, и забота о них и доме свалится на него. Как он предстанет «там» перед ней и где найдёт оправдание в том, что не уберёг двух старших дочерей и обрёк на нищету остальных детей. И Патрик решил, что если Бог даст ему выздороветь, то он обязательно разыщет средства, чтобы Шарлотту, как старшую направить в школу, да и заведение надо выбрать с гуманным образованием, не то что в прежней школе.

Решение ли это повлияло или миновал кризис в болезни, но Патрик Бронте стал поправляться.

Пасмурным днём девятнадцатого января следующего года крытая повозка с юной пассажиркой отправилась из Хауорта к Голове Косули, что в двадцати милях, там располагалась частная школа, которой заведовала мисс Вулер, милая и добрая женщина, и где не применялись телесные наказания. Восемь девочек подбежали к окну классной комнаты, чтобы увидеть новую ученицу.

По заснеженной дороге к большому загородному дому приблизилась повозка. И вот из неё вышла озябшая маленькая и худенькая девочка с большими карими глазами на грустном лице. Когда она пришла в классную комнату, девочки обратили внимание, что она очень застенчива и близорука, её новая одежда оказалась совсем не модной и говорила она с сильным ирландским акцентом. Это была пятнадцатилетняя Шарлотта. Отец убедил её крёстных родителей помочь, и благодаря их щедрости девочка получила возможность учиться в школе. Устаревшие модели платьев — это влияние тёти, которая уже восемь лет безвыездно жила в Хауорте и любила то направление в одежде, которое было модно во времена её молодости. Она учила девочек стряпать, вязать и шить. Строгая тётя навязывала им свой вкус. А ирланский акцент детям передал Патрик, несмотря на многие годы жизни в Англии он так и не избавился от интонаций и произношения своей родины.

Оказавшись среди незнакомых людей в новом месте, Шарлотта струхнула, сердечко её замерло, а потом бешено забилось. Доброжелательная и тактичная мисс Вулер вывела её из оцепенения. Вскоре она выяснила, хотя Шарлотта и очень начитана, но знания её не систематичны и отрывочны, в частности были пробелы в географии, а грамматику она вообще не изучала. Добросердечная женщина решила не травмировать ранимую ученицу и заниматься с ней дополнительно, кроме общей для всех программы.

Мало-помалу Шарлотта стала привыкать к девочкам, которые окружали её, а с двумя из них — Эллен Насси и Мэри Тейлор она переписывалась всю свою не такую уж долгую жизнь. В школе мисс Вулер благодаря её хозяйке и малому количеству учениц Шарлотте жилось относительно свободно. Для уроков время было определенно далеко не всегда. Девочки приходили к мисс Вулер тогда, когда они выполняли свои задания. Ученицы могли гулять по живописным окрестностям и весело играть невдалеке от школы. Когда стало тепло, Шарлотта частенько ходила на площадку для игр и там, в тени деревьев читала. Мисс Вулер оценила тягу к знаниям этой худенькой девочки, которая старалась не терять время даром, и задавала ей больше других. Хозяйка школы сумела привить всем ученицам любовь к чтению и стремление к получению знаний. А Шарлотта по-прежнему увлекалась сочинительством. Ни единожды пугала она девочек поздними вечерами, рассказывая им удивительные и страшные истории.

Мисс Вулер, совершая по субботам длительные прогулки по окрестностям с ученицами, вспоминала прошлое этих мест, рассказывала о бунтах работного люда, уволенных с фабрик, которые мстили владельцам за то, что те приобретали машины, заменившие их. Голод семей довёл уволенных до отчаянья. Они собирались в отряды, наспех пытались обучиться военным азам и всей ватагой нападали на заводы и дома своих бывших хозяев. Шарлотте больше всего запомнился рассказ об одном из них, замечательном человеке, Картрайте, владельце фабрики Роуфолд в Ливёредже, что недалеко от школы. Он, решив модернизировать производство, оборудовал свою фабрику новейшими машинами. Теперь красивое шерстяное полотно шло быстрее, обещая выгодные барыши и в будущем расширение фабрики. Но уволенные не разделяли радужных планов хозяина. В округе другую работу не найти и их засосала беспросветная нужда. Обездоленные работяги, в которых обострился национальный фанатизм, задумали отомстить иноземцу, которым они его считали. Этот высокий, статный джентльмен действительно имел в своей родословной предка иностранца. Для англичанина его кожа казалась чересчур смуглой, и глаза, слишком тёмно-карие, почти чёрные, большие блестящие и выразительные. Картрайт прекрасно говорил по-французски и несколько лет жил за границей. Всего этого оказалось достаточно, чтобы возненавидеть фабриканта, а тут ещё увольнение.

Бунтовщики вооружились кто топорами, кто палками, а некоторые, даже сумели добыть пистолеты. В субботнюю ночь 11 апреля 1812 года они ринулись к фабрике Картрайта, беспрестанно выкрикивая проклятия и угрозы в его адрес. Хотя он ожидал нападения, но вместо роты призвал себе на помощь лишь пятерых солдат и четверых преданных ему рабочих. Эта горстка во главе с фабрикантом противостояла сотням, гонимых нуждой и жаждущих мести.

Пройдут годы, и история Картрайта преобразится в один из важных и запоминающихся эпизодов романа «Шерли», который напишет Шарлотта. А пока она слушает и наблюдает, читает и размышляет.

Дома скучали по Шарлотте, а ей часто вспоминались покойные старшие сёстры. Она иногда мечтала, как было бы хорошо, что вот позовут её в гостиную, она войдёт, а там… Мэри и Элизабет, но, увы.

Брануэлл, четырнадцатилетний красавчик, дома стал считаться старшим и к Эмилии и Энн относился покровительственно. Да и всегда он был на особом положении, как единственный сын. Подросток всерьёз заинтересовался политикой и отошёл от игр, которыми увлекались сёстры. Брануэлл в письмах делился с Шарлоттой своими суждениями по поводу перестановок в кабинете министров, строго характеризовал ведущих политических деятелей. Спустя почти полтора года после отъезда Шарлотты из дому он пишет: «…я начал думать, что интерес к политике у меня стал угасать, но недавно я получил большое удовольствие от того, что прочитал в новостях. Оказалось, Палата лордов выгнала Билла, изгнание Серого Графа меня чрезвычайно порадовало…»

Немало времени проводил Брануэлл в компании местных парней. И, конечно же, рисовал, это было любимое его занятие. Особенно хорошо ему удавались портреты. Отец, видя его прекрасные способности, лелеял мечту отправить сына на учёбу в Королевскую Академию и по крохам копил деньги. Брануэлл замечал, что его считают не таким как все, и частенько этим пользовался. О себе он думал, как о будущем художнике, да и как было не появиться таким мыслям у ребёнка, которого в семье чуть не боготворили и веровали в то, что он принесёт фамилии Бронте славу.

Несмотря на некоторую избалованность Брануэлл любил не только сестрёнок и отца, но и чопорную тётю и ворчливую Табби, которые относились к нему как к молодому джентльмену. Он очень огорчался, когда кто-нибудь из домашних заболевал, и радовался тёплому солнцу в ясную погоду, потому что надеялся, что это поможет выздороветь, особенно его милым сестричкам и дорогому папе.

Эмили и Энн в отсутствии Шарлотты ещё больше сдружились и почти не расставались друг с другом. Им захотелось по примеру старшей сестры придумать свою страну. После нескольких не очень удачных попыток фантазия девочек создала Гондал. В воображении сестёр это королевство соперничало с Ангрией, и к приезду Шарлотты обрело независимость.

Возвращение старшей сестры всеми было встречено радостно. Вскоре Шарлотта приступила к обучению сестрёнок. Летом, так приятны тёплые деньки и так манит зелень лугов и благоухание цветов. Но Шарлотта не может позволить ни себе, ни сёстрам праздное гуляние. Она установила, можно сказать, твёрдый распорядок дня: «Утром, с десяти часов до половины первого я занимаюсь с сёстрами, до обеда мы гуляем. Потом до ужина шью, а после чая пишу или читаю, или делаю какую-нибудь другую работу. Все дни, что этот один», — пишет Шарлотта своей подруге 21 июля 1832 года. Однообразие будней уже начало тяготить её, ведь душа просит новых впечатлений. Шарлотта грустно говорит себе, что не должна думать о своём удовольствии, её долг, как старшей сестры забота о младших, её обязанность помочь им и отцу.

В правление королевы Виктории в дочерях воспитывали, в первую очередь, жертвенность, особенно во имя семьи, и сёстры Бронте не были исключением. Над личными желаниями должны преобладать семейные интересы.

Шарлотта понимала, что умненьким, но, как и она, слабым здоровьем Эмилии и Энн необходимо образование, но пока у отца такой возможности нет и будет ли в будущем неизвестно. Поэтому она большую часть времени проводит с сёстрами, передавая им свои знания. С большим удовольствием она с ними рисует. Воображение юных дев уже требовало отражения в формах и конкретных образах.

Иногда их уединённый мирок посещают гости, обычно это преподавательницы воскресной школы, приглашённые девочками на чай.

За кладбищем, слегка вздымаясь, раскинулось широкое раздолье торфяников, как бугристое лоскутное одеяло, где в живописном беспорядке виднелись чёрные проплешины торфа, чередующиеся с тёмно-зелёными островками кустарников вереска, над которыми парило сиренево-фиолетовое покрывало из цветов. В эту волнистую поверхность врезались обломки скал, будто невидимой рукой великана разбросанные по равнине. Большие замшелые камни, упавшие из гигантской пригоршни, пробили землю, породив водопад, скачущий по ним и орошающий их своими брызгами. Это были излюбленные места прогулок сестёр Бронте.

В сентябре Шарлотта покинула семейство на две недели. Она гостила у своей школьной подруге Эллен и повидалась с одноклассницами. В назначенный день её возвращения четырнадцатилетняя Эмили и двенадцатилетняя Энн не могли сдержать своего нетерпения, они упросили отца выйти на дорогу встречать Шарлотту. Как только показалась повозка, девочки побежали ей навстречу. Радостно обнимая и целуя друг друга, они возвращались к дому, где у порога встречали улыбающиеся отец, тётя, Брануэлл и Табби, которые бросились к Шарлотте. Трогательная сцена встречи запомнилась Шарлотте, и она написала о ней своей подруге: «… меня обнимали с таким удовольствием, как если бы я отсутствовала более года».

Затем Шарлотта продолжила обучение сестёр, они по-прежнему занимались ежедневно. Отец не жалел своих скудных средств на покупку книг и выписку журналов, поощряя, как и прежде чтение детей, которое тётя держала в должных, по её мнению границах, заставляя девочек вникать в ведение домашнего хозяйства. По воскресеньям сёстры посещали воскресную школу и добросовестно делились своими знаниями с детьми бедняков. Главным преподавателем, конечно же, был Патрик Бронте. Он знакомил их с деяниями святых отцов, толковал Священное писание и рассказывал о тернистом пути Иисуса Христа. Дети записывали имена и важные события тех далёких времён на грифельных досках, которые служили им вместо тетрадей. Небольшие прямоугольные шиферные пластинки лежали на коленях и их усердные пальчики выводили грифелем буковки, такие непослушные, что трудно укладывались в ровные строчки. Преподаватели школы не утомляли учеников бесконечно долгими уроками. В середине занятий устраивался перерыв. Тогда дети могли спокойно съесть принесённый с собой обед, удобно разложив его на противоположной стороне доски, как на подносе.

* * *

Эллен посетила семейство Бронте летом следующего года. Подругам хотелось встретиться намного раньше, но не позволила погода, холодная, даже весной. Эллен была приятно удивлена, она не встречала ещё ни одну семью, все члены, которой так умны и оригинальны. В свою очередь гостья завоевала расположение не только их, но и Табби, случай редкий. Доброе мнение строгой служанки ценилось, и было полезно для посетителей пастората, но далеко не все его заслуживали.

Наступившая зима оказалось на удивление дождливой и сырой. В редкие дни, когда затихал дождь, ни один лучик солнца не мог пробиться сквозь преграду из плотных серых туч. Дышать тяжёлым воздухом, насыщенным влагой становилось трудно. Многие жители Хауорта захворали. Но всем местный доктор помочь был не в силах. Жалобные и скорбные звуки похоронного плача зачастили на кладбище. У Патрика Бронте всё его время заняли печальные обязанности. Тоскливая атмосфера и сырость торфяного болота не располагала к прогулкам, и дети часто сидели дома.

В феврале Мэри, школьная подруга Шарлотты известила её, что Эллен вскорости должна уехать в Лондон. Для Шарлотты столица Англии столь же недоступна как Древний Рим или Вавилон, и она была уверена, что такой большой и блистающий город поразит и очарует Эллен. Каково же было её удивление, когда в письмах подруги Шарлотта не обнаружила ни аффектации, ни восхищения эффектными лондонцами и столичными достопримечательностями, ни презрения к родной равнине. Шарлотта восторгалась подругой, которая не попала в блестящий плен столицы и осталась верна своему родному йоркширскому пейзажу, в то время как саму её манил Лондон, тогда ещё недосягаемый для неё старинный город, где находились покои королей, вершителей судеб страны.