Искусство слов

Ирина Сергеевна Молчанова, 2022

Скульптор Кира не воспринимает свое тело и по этой причине разыскивает натурщицу, которая много лет тому назад произвела на неё впечатление, понизив градус неуверенности. Успешная галеристка Ольга соглашается вести беседы с Кирой на волнующие темы. Любовь и секс, отношение к себе и к своему телу, восприятие мнений и слов – на все эти темы Ольга имеет собственный взгляд. В диалогах Ольги и Киры содержится суть и повод для переосмысления. А философию искусства Кире предоставит пожилой скульптор, которому требовался преемник.

Часть 1

Глава 1

Незнакомка появилась неожиданно и почти вовремя, но все равно опоздала на несколько лет. Сама она об этом не знала, впрочем, и не смогла бы понять оксюморон со временем в судьбе девочки-подростка, наблюдавшей из своего укрытия за зданием, в котором размещалась школа искусств.

Хрупкая девочка прильнула к давно не мытому оконному стеклу бельэтажа, скрывавшего от неосведомленных прохожих мир, отданный искусству. Дерзкому. Чувственному. Тому, что соприкасается с телом, отпечатываясь на чувственной коже, покрытой мурашками, проникая, может даже в кровь. В кровь той, что пульсировала в венах тела, истязаемого болью. Не физической. Хуже. Психологической. Но она не умела различать виды болевых ощущений. Она только училась этому. И учителя имелись, хотя они не подозревали о своей участи. Они ими стали бессознательно.

Кира любовалась тем, что считала едва ли не уродством. Считала ли сама, она не была уверена, но так её заверяли. Девочка, грациозного телосложения, ни в чем не была уверена, особенно в том, что относилось непосредственно к ней самой. Незнакомка заставила задуматься. Невысокая женщина с именем, остававшимся неизвестным, обладала изящной фигурой, длинными русыми волосами и уверенным взглядом.

Как же дорога ей стала эта женщина. Неизвестная, ни разу с ней не заговорившая, но сумевшая поддержать.

В тот момент, когда незнакомка появилась впервые в её судьбе, Кира ощутила потребность следить за телами.

Глава 2

Тащившееся позади прошлое давно выдохлось от усталости, но при этом не желало отпускать человека, которому принадлежало. Оно нет-нет, да напоминало о своем присутствии. А она не умела не чувствовать — выработался безусловный рефлекс воспринимать малейшие колебания окружающего мира. Помогала лишь тишина, без слов понимавшая нуждавшегося в ней человека. И этой особенной субстанции приходилось принимать благодарность от молодой женщины, частенько стоявшей возле окна.

Ей нравилось видеть незнакомцев, додумывать за них маршруты и судьбы. Они становились героями непродолжительных размышлений наблюдательницы. Вот только она не затрачивала на них много времени — оно всецело отдавалось статичности. А уж этой персоне удавалось оправдывать ожидания женщины. Статичность впитывалась в материалы, что воссоздавали её след, замыкая странный круг. Она покорилась женским пальцам, а те ощущая малейшие детали, ваяли тела. Холодные, лишенные жизни и невероятно красивые.

Кира устроилась на подоконнике, и, как когда-то в отрочестве, прикоснулась к стеклу лбом. Испытанное в четырнадцать лет стоило вспоминать — оно придавало сил.

Глава 3

Гул, создаваемый невесть чем внутри головы, гарантировал мерзкое начало дня. Она не жалела о вчерашнем, позволив себе лишнего — не в пятьдесят два года стенать о содеянном. В таком возрасте не ошибки делают, а поступки совершают. Пусть даже постыдные. Впрочем, стесняться ей было так много всего, что не имело смысла.

Ольга поднялась с постели, отметив про необходимость смены белья, и направилась к буфету, выглядевшему как нечто несуразное. Старинная мебель стоила дорого, но выглядела отстало от времени. Главное, что со своими функциями справлялась. Взяв с полочки бутылку вермута «Martini Bianco», и не утруждаясь поисками потерявшегося бокала, обнаженная женщина сделала маленький глоток. Если бы части тела могли разговаривать, голова бы точно не смолчала. Главное, что гул начал стихать.

Вернувшись в постель, она прикрыла глаза, силясь вспомнить фрагменты ночи, запечатлевшие тела, слившиеся в экстазе из-за оргазма и шампанского, следы которого небрежно отметились каплями на поверхности журнального столика. Он оставил только их и отпечатки пальцев на её коже. Все они сотрутся, а сохранять их не имело смысла. Они обещали обновиться.

Глава 4

Слова способны кричать. Нет, визжать до оглушения того, кому они адресованы. Девочка нуждалась в укрытии, чтобы спрятаться от голоса, пачкавшего словами чужую душу.

— Вся в своего папашу. Даже смотришь, как он. Зачем тебя рожали, чтобы рыдать. Лучше бы и не было тебя.

Восьмилетняя Кира не понимала, почему так злила бабушку, особенно своим желанием погулять с другими детьми во дворе. Уроки были сделаны, а сидеть и дальше тихонечко в комнате надоедало. Она должна была ждать маму, которая придет с работы и на час выведет Киру погулять. А потом они снова вернутся в дом, чтобы стараться не шуметь.

В доме, где находились люди, вынужденные пестовать страдание, не было место радости. А дети не умеют слишком долго грустить. Природа наделила их жаждой жизни. Но и её возможно изменить, заменив на мучение. Жизнь удивительным образом сочетала множественные элементы. Ребенок запоминал наиболее яркие. Может даже не те, что заслуживали на запоминание, но им удавалось оттеснить своих антиподов. Формирование правильного воспоминания не было по силам ребенку. И сознание полнилось фрагментами опыта. Самыми разнообразными, особенно доставлявшими страдания.

Она смотрела назад, укоряя себя в том, что запомнила грусть. А ведь имелись и другие варианты. И даже люди, умевшие обижать, словно по нелогичному закону, демонстрировали и хорошие черты личности. От этого на душе было ещё тяжелее.

Глава 5

Не желание, а вполне осознаваемая потребность требовала совершения элементарного действия — отыскать человека, в прошлом спасшего её от потери самой себя.

— Где тебя искать-то, и что с тобой, я же ничего не знаю.

Кира не пренебрегала привычкой проговаривать мысли вслух: их бы все равно никто не услышал. И это было лучше наличия свидетелей, способных запомнить и после припомнить чужие слабости. Она все это проходила. Испытанное в избытке не имело смысла повторять. Она боялась, а это уже стало её привычным состоянием. Бояться всего и себя.

Обратившись к всезнающему поисковику Google, она не ждала положительного итога, а тот появился на экране ноутбука. Такой приятный итог в виде нового адреса старой школы искусств. Сфотографировав телефонной камерой экран, Кира скрепя сердце подчинилась желанию, теребившему её изнутри. Понять саму себя, зачем она слушалась не самого надежного советчика, то ли не имела сил, то ли способностей. Впрочем, в последнее время она частенько стала сомневаться в умении понимать себя, людей и мир, стремившийся произвести сложное впечатление.

Глава 6

Её снова назвали «малым». Не как девочку, а как какого-то пацана. Не в четырнадцать лет такое слышать в свой адрес.

Кира стояла напротив зеркала, внимательно изучая отражение. Определенно она не могла быть тем, кого величают «малым». Запретить так себя называть не удавалось. В такие моменты ей хотелось просто исчезнуть, раствориться в воздухе, и пусть он будет единственным, кто коснется её тела, закроет собой и скроет от взглядов близких и посторонних людей. Они ей все порядком надоели.

Найти бы кого-то, кто скажет обратное, да хотя бы тот странный мужчина с невероятной прической, к которому каждый день ходит новая пассия. А он как-то небезразлично смотрит. Он точно не соврет.

Смелости не хватало. Что она вообще могла бы ему сказать? И пусть он просил у неё сигареты для своей изнуренной сексом любовницы, и пусть предложил научить её чему-то необычному, а она возьми да ляпни, а почему бы не сейчас. Как он тогда поменялся в лице. Она долго не могла забыть его взгляд. А он стремительно поднялся по ступенькам, чтобы приблизиться к ней. Но ей не хватило смекалки, и она просто захлопнула дверь.

Она просто не понимала. Просто боялась и наугад тыкалась по дороге в мир, к которому не была готова.

Глава 7

Современное здание идеально отвечало характеру компании, выросшей из строения с обшарпанным фасадом. Но даже на тот период времени облупившаяся краска на стенах дома подчеркивала шарм школы искусств.

Посторонняя зданию женщина вошла внутрь, ощущая дискомфорт. Она словно чувствовала себя несоответствующей зданию. Сомнение в себе превратилось в постоянную величину. Она же вместо борьбы, научились сосуществовать с ней.

— Чем могу быть полезна? — миловидная девушка, занимавшая должность администратора, изображала не наигранную участливость.

— Я бы хотела навести справки о человеке, который работал при школе.

— Вам следует обратиться в отдел кадров.

— Речь идет о натурщице.

— С этим вопросом сложнее, ведь это внештатный сотрудник.

— Возможно ли, вообще узнать информацию об этой женщине? — уверенность полностью отвернулась от Киры, и к этому она также привыкла.

— Можно поинтересоваться у преподавателей, — администратор проявляла участливость к чужой проблеме.

— Если можно, подскажите к кому лучше обратиться с учетом того, что прошло порядка восемнадцати лет.

— За такой давностью лет вряд ли вы получите ответ на свой вопрос, — девушка удержалась от улыбки.

— А из числа преподавателей имеются лица довольно зрелые, может даже пожилые, которые могут припомнить разыскиваемую мною женщину? — настойчивость весьма вовремя пришла на помощь Кире.

— Оставьте свои координаты, а я, когда что-нибудь проясню, сообщу.

Глава 8

Впервые она ощущала себя полнейшим ничтожеством из-за любви. Первой. Ошибочной. И безответной. Он был старше, что и выглядело шаблонно, но для подростка представлялось чем-то важным и роковым. Он не обращал на неё внимания, а она замечала со стороны, какие девушки приходили к нему. Они были высокими с фигурами, что вполне уже сформировались. В отличие от неё. Она прилично опаздывала в этом вопросе, и не надеялась, что ситуация изменится. Оставалось только смириться с недочетами, не позволявшими считать себя не просто красивой, а женственной, и как следствие сексуальной. Имея основания, она методично убеждала саму себя в собственной неполноценности.

Пятнадцатилетняя Кира видела себя в будущем женщиной, не смеющей сближаться с мужчиной. Такого права её лишало собственное тело. Нехватка размера груди, пониженная масса тела и невысокий рост ставили точку на мечтах быть одной из тех, кого возжелает мужчина.

Она снова стояла у зеркала, а то словно насмехалось над ней, демонстрируя тело вполне девичье, но не такое, какое ей хотелось иметь. Не такое тело ей досталось. Не такое, как у девушек, что обзавелись парнями.

Врачи по этому поводу лишь разводили руками, а мама пыталась успокоить, вероятно, рассчитывая, что время сумеет помочь. На него возлагалось слишком многое, а оно будто не справлялось. Время не спешило делать из неё ту, какой она хотела быть. Она в свою очередь не умела ждать. Жизнь иного варианта не оставляла. И только время оказалось правым.

Глава 9

Удача, не превратившаяся в самоцель, как будто обижалась на неуважение, и настойчиво преследовала Ольгу, а та просто принимала дары судьбы. Она с легкостью получала подарки, воспринимая их положенными для своей персоны, а те превращались в неиссякаемый поток. Принимать подарки такое же искусство, как и преподносить их. Она владела и этим умением.

— Поздравляю, — мужчина, одетый в костюм, подчеркивающий достоинства его фигуры, с вожделением смотрел на женщину в облегающем красном платье.

— Не хитри.

— Я абсолютно искренен.

— Я уезжаю одна.

— Не питал иллюзий, — любовник вопреки стереотипам не находился на финансовом содержании состоятельной женщины, и составлял ей компанию исходя из потребности сближения тел. Иногда ему казалось, что у него имеется к ней и душевная тяга.

Ольга сосредоточила внимание на договоре. Сумма оного отвечала ожиданиям. Как и все, что она заполучала. В её мысли ворвался мужской голос.

— Куда направишься? — мужчина устроил себя на небольшом диванчике, стараясь занять позу, производящую впечатление на собеседницу.

— К океану.

— Тихому?

— Вероятнее.

— Мне тебя ждать?

— На твое усмотрение.

Ольга приблизилась к мужчине, позволяя его рукам обхватить её за талию. Прощальный секс обладал особыми качествами, и ей не наскучило их использовать.

Глава 10

— Ты не разнообразная, — изрек мужчина, откинувшийся на спину после занятия сексом.

Ей ничего не хотелось отвечать. В свои девятнадцать лет она и в самом деле, не обладала опытом в сексе. Он был первым, кто проник в её лоно, но не смог этого понять из-за повреждения девственной плевы. Она и сама догадалась об этом самостоятельно, поскольку никто из близких людей не удосужился поставить её в известность о незначительном инциденте, произошедшем в детстве.

Она была девственницей, от которой требовались умения опытной любовницы. Она опять не соответствовала чужим ожиданиям.

Кира молчала. Она жалела только о том, что поехала с этим мужчиной на съемную квартиру. Но самое ироничное заключалось в том, что она не предполагала, чем завершится предложение прокатиться. Дефицит знаний множился на нерасторопность.

Мужчина не удержался от сетования по поводу не желания девушки совокупиться нетривиальным способом. Она и этого не умела. Она ничего не могла предложить в постели, в которой и не нуждалась.

Его сетования отпечатались в памяти и в теле. И ей отчаянно хотелось смыть не только следы прикосновений, но и сопряженную с ними обиду. Подобные инциденты пачкали душу. Кира сожалела о содеянном. Она все сильнее отдалялась от себя самой.

Глава 11

— А я вас уже ждала, и у меня имеется положительная информация.

— Вы меня приятно порадовали.

— В школе ещё работает педагог, который может попытаться вспомнить разыскиваемую вами натурщицу, — администратор школы искусств демонстрировала прежнюю доброжелательность, и та не выглядела наигранной.

— Я смогу с ним побеседовать? — Кира опасалась, что на данном этапе могут возникнуть препятствия.

— Конечно, только он выйдет из отпуска через неделю.

— Столько времени я смогу подождать.

— Если хотите, можете пройтись по музею, функционирующему при школе, но там представлены лишь избранные работы. Возможно, на одной из картин изображена та самая натурщица, — администратор источала неподдельно позитивный настрой, и складывалось впечатление, что она из любой ситуации видела выход.

Кира улыбнулась девушке, полагая, что в её словах присутствует рациональное зерно, и просто увидеть произведения искусства никогда не было лишним.

— Как пройти в музей?

— О, я вас провожу, чтобы не пришлось блуждать по коридорам. Понимаете, здание хоть и новое, но строилось по эскизам архитектора старой школы.

— Вы разбираетесь и в этих вопросах? — Кира восторгалась людьми, обладавшими познаниями в различных сферах.

— Во многих понемногу. Пойдемте, я вас быстро приведу, куда следует, — администратор, будто не могла дождаться момента, чтобы ненадолго покинуть рабочее место и пройтись.

Глава 12

— Когда ты уже женишься, а то завидно становится?

— Только в том случае, если встречу женщину, способную меня восхитить.

— Мало красоток в ночных клубах и барах? — мужчина, одетый довольно небрежно при кричащей дороговизне одежды, сохранял насмешку на лице.

— Много, — собеседник, явно следивший за своим внешним видом, не пытался оценить чужой юмор.

— Что не так? — Максим продолжал иронично усмехаться, зная, что приятеля это выводит из себя.

— Там нет моей, — Раймонд пытался казаться безучастным.

— Я вот не понимаю тебя, уже сорок пять, ещё немного и будет полтинник, а ты все в поисках.

— Это мои поиски.

— А вдруг не найдешь? — Максим представлял себя на месте приятеля, и ему становилось некомфортно.

— По крайней мере, я пытался найти, — Раймонд отвернулся от друга, ловя себя на мысли, что тот переступает грань дозволенного.

— И что будешь один век куковать?

— С вами, друзья мои, когда утомитесь от жен и разведетесь.

— Я не решусь на такой шаг.

— Привычка нередко сильнее чувств.

— Вот давай не будем ковыряться в моей жизни, — Максим убрал с лица усмешку, превратившись в человека с обычным взглядом.

— Приемлю взаимность, — Раймонд же напротив, получил повод для улыбки, пусть и фальшивой.

— Понял намек.

— Куда уже прямолинейней.

— Достали тебя, прости.

Глава 13

Ночные пляжи принимали её так, словно становились с ней чем-то единым. Она ощущала природу, как саму себя, а та вторила ей. Накатывавшие одна за другой волны умиротворяли, впрочем, нервная система Ольги в успокоительном средстве не нуждалась. Тем не менее, от дополнительного источника умиротворения не стоило отказываться. Вдохнув полной грудью воздух, насыщенный особенным ароматом, она ощутила непреодолимое желание остановить время.

Ольга сбросила с себя почти прозрачный халат и направилась к океану, позволяя тому наслаждаться обнаженным женским телом. И ласки следовало принимать с достоинством, не отказывая себе в этом. В такие моменты она не думала ни о чем, кроме наслаждения. Вся жизнь бывшей натурщицы превратилась в получение желаемого.

Мир принимал её с восторгом. В молодости любовались её телом, в зрелости — достижениями. Впрочем, и фигура Ольги оставалась достойной восхищения. Определенно жизнь ею проживалась с толком. Персональным. Она не тяготела жить на показ, куда больше заботили ощущения. Их хватало, но она предвкушала получение новых. Все новое манило так, будто внутри неё жил маленький ребенок, не ожидавший подвоха и балованный любящими родителями. Она сохранила ребенка, но научилась его баловать самостоятельно. Ольга в семнадцать лет покинула отчий дом и ни разу об этом не пожалела.

Глава 14

Пустая квартира пестовала тишину, а он ею дорожил. В этом заключалось его персональное противоречие. Осознание этого факта не умаляло значимости последствий. Он желал достигнуть нереального — сохранить прежнее и получить новое.

Кофеварка издала противный звук, по крайней мере, ему он досаждал, но доводилось терпеть, ибо вещь не способна идти на консенсус. А люди? В этот момент он примерил на себя образ бездумной и бесчувственной кофеварки. Он редко шел на уступки кому бы то ни было. То ли не научился, то ли просто демонстрировал упрямство. Только в бизнесе он проявлял лояльность, отчего считал себя лицемером. Но он прощал себя, как и надлежит поступать человеку, способному быть собой.

Кофе обдало его ароматом. По квартире стал распространяться сияж. К его огромному сожалению, принадлежал он исключительно бодрящему напитку. Он жаждал заполнить тишину ощущениями, способными проникнуть в кровь и разнестись по всему телу. И жаждал он не столько секса, сколько квинтэссенции, включавшей и его, и чувство любви. В неё он никогда не верил. В борьбе с цинизмом победила сентиментальность, заручившаяся поддержкой возраста.

Особо остро ему хотелось любить. До такой степени, чтобы не выпускать из объятий кого-то слабого, не способного сопротивляться его чувствам. И пусть этот кто-то не будет отвечать в полной мере взаимностью, он желал любить. Ему требовался этот одушевленный объект, способный унять тишину его сердца. Но в этом он не был уверен.

Глава 15

Глаза касались красоты. Она сквозила во всем. Как же она любила красоту. Она жаждала её видеть, касаться и ощущать. Ей стало казаться, что наконец-то она этому научилась. Искусство осязания красоты стало вынужденной мерой в борьбе за право получить себя обратно.

Кира любовалась множеством картин, украшавших стены и колонны музея школы искусств. Её глаза искали незнакомую женщину с фигурой, которую бы она отыскала из сотни других, а то и вовсе из тысяч. Но этой женщины не было ни на одном из полотен. Она словно исчезла, а именно сейчас Кира в ней нуждалась. Спустя столько лет в ней снова открылась зарубцевавшаяся рана. Та самая, из которой сочились сомнения в собственном образе.

— Как вам наш музей? — голос сотрудницы заведения, отвечавшей за сохранность экспонатов, заставил молодую женщину отвлечься от собственных мыслей.

— Замечательно! — Кира украдкой вытерла слезы, назойливо заявлявшие о возникновении умиления и прочих состояний души. И происходило такое все чаще, отчего выработалась привычка вовремя стирать слезы со своего лица. Она и сама не понимала, отчего при любом удобном случае готова была разрыдаться. Но факт оставался фактом — она просила о помощи.

— Здесь всегда рады посетителям.

— Думаю, что снова сюда загляну.

— Кстати, экспонаты обновляются ежемесячно.

— Даже так?

— Их довольно много в нашем архиве, — сотрудница музея источала чувство гордости из-за причастности к искусству.

— Значит, я увидела не все картины, что здесь представлены? — Кира цепко ухватилась за надежду, опасаясь услышать то, что высвободит заложницу из её рук.

— Конечно, вы даже не можете представить, сколько картин, скульптур и эскизов хранится в этом храме искусств.

— Тогда я буду здесь частым гостем.

— Гостьей.

— Неожиданно, сейчас феминитивы используют не часто.

— И это огромное упущение современности. Попрание женственности не принесет миру пользы.

— Я буду гостьей, — девушка твердо настроилась возвращаться в это место до тех пор, пока не достигнет результата. Пусть даже отрицательного.

— Возвращайтесь, — собеседница не бросалась культурными словами, лишенными смысла, поскольку любила общаться с почитателями прекрасного.

Кира мысленно поблагодарила сотрудницу музея, отметив про себя, что акцентирование на гендере присуще не только ей. Только она в отличие от приятной собеседницы ставила акценты яростно, грубо и нервно.

Глава 16

Помещение, захваченное сыростью и полумраком, оживало с появлением худощавого мужчины. Каждый день он приходил в принадлежавшую ему студию, сетуя встречавшимся по дороге знакомым на умирание искусства. Вот и сейчас он расположился неподалеку от стены, на которой был прикреплен эскиз статуи, рисковавшей остаться не просто незавершенной, а даже не начатой. Он уж точно не осилит столь сложную реализацию собственной задумки. И учеников у него не осталось. Наиболее успешные подались за рубеж, где сумели о себе заявить. Один стал мастером ультрасовременных инсталляций, а второй обзавелся местечком в модной галерее Нью-Йорка. Более учеников не имелось, о чем он сожалел едва ли не ежедневно.

Поднявшись с табурета, пожилой мастер принялся ходить по комнате, вовсе не с целью обретения стоящей мысли, а, чтобы мало-мальски согреться. Прохладу невозможно было изгнать из полуподвального помещения, он и не пытался с нею совладать. Профессиональное опустошение отменно с ней сочеталось.

Бросив взгляд на рисунок, он тяжело вздохнул, представляя, какой шедевр мог бы получиться, если бы нашлись достойные руки. А ведь не так давно и его пальцы могли бы исполнить столь сложную задачу, если бы не болезнь Паркинсона.

Искусство оказывалось поражаемым вполне физическими хворями.

Глава 17

Отступать невозможно, когда в спину дышит испытанное раннее отчаяние. Приходилось двигаться вперед, едва ли не на ощупь, впрочем, когда-то таким методом она и выбралась из полнейшего хаоса, захватившего её мысли. Просто шла вперед, стараясь не оглядываться. Страхи и сомнения пытались поспеть следом и периодически им это удавалось.

Кира с каким-то особенным предчувствием приближалась к школе искусств, испытывая гордость, что и сама была причастна к миру, создаваемому её выходцами и учителями.

— Снова вы, и я рада вас видеть, — девушка-администратор сияла лучезарной улыбкой.

— Взаимно, — Кира улыбнулась в ответ, прикидывая, как бы озвучить просьбу, с которой прибыла.

— И, наверное, вам снова требуется моя помощь.

— Вы читаете чужие мысли.

— Не удивляйтесь, у меня отменный опыт.

— Необычный, скажем так.

— Парень, с которым я встречалась, обладал удивительным требованием, чтобы его спутница угадывала желания и мысли, — девушка поделилась весьма личной информацией о себе с долей облегчения.

— Получалось? — Кира внимательно относилась к подобным фрагментам бесед.

— В какой-то момент невероятно надоело.

— Зато используете полученные навыки.

— И не говорите. Так чем же я могу помочь? — администратор достаточно быстро вернула себе беззаботное выражение лица, словно играла на сцене.

— Мне так и не удалось застать рекомендуемого вами педагога, — посетительница школы выглядела огорченной, чего и не пыталась скрыть.

— Его лекции были перенесены на следующий месяц. Он приболел.

— Когда я была в музее, узнала об огромном количестве работ, хранящихся в архиве.

— Верно, архив у нас переполнен.

— Попасть туда могут только сотрудники?

— И в этом вы не ошиблись, — администратор предполагала, к чему клонит невероятно милая с виду девушка.

— Жаль, — Кира и не рассчитывала на удовлетворение всех своих просьб.

— Но я вам советую прийти в первых числах следующего месяца и побеседовать с педагогом. Если он сочтет допустимым, то попробует вам обеспечить доступ в архив.

— Благодарю, приду непременно.

— Мне очень хочется вам помочь.

— И у вас это получается.

Глава 18

Океан не способен утомить. Он заставляет погружаться в мысли, сопряженные с ностальгией, а уже те обладают способностью перегружать своим обилием. Она не страшилась воспоминаний. С молодости она пришла к выводу, что их следует делать такими, дабы спустя годы предаваться наслаждению от контакта с памятью.

Расположившись в шезлонге и провожая за горизонт расшалившееся солнце, Ольга задумалась об усиливавшейся зрелости. Тело все ещё её не предавало и позволяло вести образ жизни богемной особы, не отказывавшей себе в определенных удовольствиях. Но и оно когда-то даст слабину. А это означало приближение того пресловутого одиночества, от которого стремились скрыться в последнем браке либо в количестве половых партнеров. Её оно будто и не страшило, либо она сумела себя обхитрить. И делала она это с заботой о себе, наметив план зрелой жизни, и он ей нравился. Впрочем, до состояния той зрелости, когда женщина коротает век наедине с самой собой, было ещё далеко. Уж для неё точно. Но быть одной следовало привыкать — на то имелись причины.

Отпив из бокала охлажденное шампанское, женщина прикрыла глаза, позволяя шаловливому уму вытащить из склада воспоминаний очередной приятный фрагмент. Удивляло её лишь то, что каким бы ни был коварным ум, он редко извлекал нечто неприятное, а в её прошлом и этого добра хватало.

То ли ум был опьянен шампанским, то ли очарован той, которой принадлежал. Он пытался угодить, и у него это получалось.

Глава 19

Слова. Их было слишком много. В школе. На улице. В магазине. Везде, где были люди. И слова частенько касались её. Она ничуть не нуждалась в них. Люди не умели молчать. И слова заполняли пространство. Она жаждала только одного — увернуться от них и от людей, которые не умело ими пользовались. Нередко возникало желание избавиться от всех тех слов, что преследовали её и будто бы отпечатывались на коже. Слова имели значение — то, которым она их наделяла. Но этого она не понимала.

Куда сильнее было непонимание того, почему все это происходило. Почему с ней? За что и кто решил поиздеваться над той, что не была способной защитить себя? Меньше всего хотелось верить, что существовавший на небе ангел безразлично относился к исполнению своих обязанностей.

И был ли он? Защитник с крыльями или без них? Чем он был занят, пока она в очередной раз рыдала в ванной комнате, смывая с себя остатки прошедшего дня со всеми его словами, фрагментами событий и прочими причинами для душевных терзаний?

Вода смывала все, кроме слез, проливаемых в душе.

Глава 20

Нарушать её планы позволялось исключительно работе. Этому существу она могла простить многое, поскольку их тандем базировался на равноценном обмене. В противном случае она пренебрегла бы важностью чего-либо и кого-либо. Ольга пришла на побережье, чтобы запомнить особенный вечер перед отлетом. Иногда ей казалось, что только океан и море могут обеспечить должный уровень комфорта. Вне их присутствия она ощущала дефицит спокойствия.

И вместе с тем она тосковала по большому городу. В нем она видела особенное место, побуждавшее развиваться и мечтать. И даже такой прагматик, как она, не атрофировала способность фантазировать. Не о чем-то сказочном, а о вполне приземленном, но недоступном в силу объективных причин.

— Мисс, ваше такси прибыло, — служащий отеля не поленился прийти за выезжавшей постоялицей прямиком на побережье.

— Как вам вид?

— Простите.

— Вам нравится океан?

— Наверное.

— Вы редко уделяете ему внимание, — женщина оставалась эмоционально спокойной, а ведь могла бы дополнить свои слова легким осуждением.

— О, я часто бываю на побережье, — парень поспешил указать собеседнице, что та неправа в своих суждениях.

— Бывать не значит ощущать.

— Это совет?

— Ни в коем случае. Я не даю советов тем, кто их не примет.

Моложавого вида женщина в обтягивающем черном брючном костюме кивнула океану и направилась в сторону, противоположную умиротворенному существу. Ей вслед смотрели волны и человек, не понимавший, что делать с услышанными словами.

Глава 21

— Что-то ты зачастил в бар.

— Ты тоже здесь находишься.

— Тебя переспорить невероятно сложно.

— А зачем это делать?

— Ладно, сдаюсь, — Максим стремился провести свободное от работы время с комфортом, а не в словесных баталиях, которые тяготел устроить друг. В последнее время угрюмый мужчина придерживался несговорчивой манеры поведения.

— Хороший вечер выдался, — Раймонд и сам выглядел утомленным для мозгового штурма.

— Думаешь?

— Пробую.

— Ты будто чему-то радуешься.

— Жизни. Я радуюсь каждому дню своей жизни.

— Мне бы этому научиться, — Максим не стал скрывать повод для недовольства жизнью.

— Этому не научиться, — Раймонд не обзавелся привычкой успокаивать другого человека, пусть даже близкого.

— А как?

— Это ощущение появляется само собой в тот момент, когда ты будешь готов.

— Что-то мне надоело ждать этот момент.

— Не жди — само придет.

— А если не придет?

— Когда не ждешь, не будешь огорчаться, что не случилось.

— Легко тебе философствовать, — мужчина, пришедший в бар, чтобы скрыться от рутины, ощущал, что та вопреки всему его настигла.

— Сейчас — да.

— А раньше?

— Всего хватило, друг, ты просто не все знаешь, — Раймонд не удивлялся присущей людям черте считать других более счастливыми, чем они сами.

— Так ты же держишь в тайне свое прошлое.

— Потому, что оно принадлежит только мне одному.

Глава 22

Страх напрасности предпринимаемых действий сковывал по рукам и ногам. Его воздействие было куда сильнее проявления болезни. Тихон устроился на табурете, рассматривая ещё и две незавершенные статуи. Танцующая и спящая девушки из камня идеально сочетались друг с другом. Без слов они отражали суть жизни. Но и они не шли ни в какое сравнение с изображенной на эскизе. Пожилой скульптор продолжал надеяться отыскать преемника, который пообещает воплотить в жизнь чужую мечту. Тогда-то он со спокойной душой покинет свою студию, пропахшую сыростью, и устроится в медицинском учреждении, где ему обеспечат должный уход.

Он не ощущал одиночество, как нечто фатальное через применение к личной жизни. Напротив, будучи свободным, он прожил приемлемую для самого себя, жизнь. А вот уже для профессии одиночество превращалось в бездумную убийцу.

Достав устаревшую модель телефона, он набрал номер соседки, обещавшей поискать скульптора, не успевшего возомнить себя мастером.

— Милая, утешь старика.

— Тихон Алексеевич, пока не могут порадовать вас.

— Неужели во всем городе нет нужного мне человека?

— Ищу.

— Я уже скоро на кладбище окажусь, нерасторопная ты моя, — старик пытался шутить, но это ему не удавалось даже по молодости.

— Кстати, хорошая идея, — собеседница отреагировала на услышанное неожиданным образом.

— Как тебе не стыдно.

— Я не о том.

— А о чем?

— Я ещё не обзвонила мастерские по изготовлению памятников, — женщина дала пояснение возникшей идее, ловя себя на мысли, что та весьма состоятельна.

— Думаешь, там работают настоящие скульпторы? — Тихон тяжело вздохнул, полагая, что наступило время для расставания с мечтами.

— Вы собираетесь такового сделать, так что не перебирайте харчами.

— Делай, как знаешь, лишь бы был итог.

Глава 23

Домашние стены проявляли невероятную тактичность. Люди так точно не умели общаться с кем-то, кто успел пораниться душой до встречи с ними. Дом щадил. Он окутывал тишиной и обеспечивал безопасность, а именно в ней она нуждалась, как ни в чем другом. Поймав себя на мысли о собственных потребностях, Кира погрузилась в размышления. В последнее время это занятие становилось основным. Пришел черед поразмышлять над потребностями. Ей не хватало признания. Всю жизнь она доказывала себе, что обидчики заблуждались, да что там — грубейшим образом ошибались. Пункт за пунктом она обеспечивала себя доказательствами собственной правоты. И ей становилось легче.

Но она все ещё не встретила мужчину, способного вызвать у неё доверие. Стоило позволить незнакомцу приблизиться к её персональной территории, запускался приевшийся сценарий. А при малейшем намеке на развитие знакомых событий, она ставила точку в начавшейся истории. Так было спокойнее и безопаснее. Никто бы не захотел понимать, дорожить и уж тем более, ценить её.

Она снова возвращалась в тишину, окруженную четырьмя стенами. И дом принимал её без лишних расспросов. Он не лез в душу и не выворачивал наизнанку.

Глава 24

Пробуждение в крепких объятиях дополняло утро приятными деталями. Ольга провела пальцем по выступающим на мужских руках венах, появившихся от беспощадной работы, которой ему пришлось заниматься по молодости лет. Они украшали мужское тело.

— Проснулась? — хриплый голос Макара отозвался в женском теле определенными ощущениями.

— Продолжим? — она желала сблизиться с ним так же, как прошлой ночью.

— Ты же знаешь, что я не откажусь.

По комнате разносились стоны, не наигранные, приглушенные. А на постели слились в одно целое два тела. Расцепить их удавалось лишь утомлению.

— Мне нужно будет побыть одной, — Ольга взяла с прикроватной тумбочки пачку сигарет и подала её обессиленному мужчине.

— Как же ты жестока.

— Угу.

— Надолго?

— На пару дней.

— Мне все время хочется узнать, почему тебе это требуется? — мужчина закурил и внимательно посмотрел на женщину, перевернувшуюся на живот, что указывало на её намерение досмотреть сон, прерванный желаниями тела.

Глава 25

Тело требовало возобновления полноценного восприятия. А таковое будто стерлось из ментальных способностей синхронизировать сознание с телом. Кира существовала разрознено — тело и размытое восприятие себя через пресловутое «я». Так она и перемещалась по пространствам, склеивающихся в окружающий мир. Она и её тело — два родственных фрагмента целого. И ей не удавалось достичь их синергии. Чего-то не хватало для обеспечения молекулярных связей между «я» и физической оболочкой.

Куда проще дела обстояли с созданием материала для ваяния. Она мастерски смешивала множество компонентов, добиваясь стойкого к окружающим факторам материала. Созданные из него статуи обещали выдержать натиск ветра, воды и возможно человеческой силы.

А тело? Точнее «я»? А может, оба были лишены какого-то важного компонента, обеспечивающего устойчивость при взаимодействии с другими носителями тел. А может не тел, а таких же «я», но при этом иных. И среди этих чужих сознаний встречались чужеродные и вражеские.

Ей требовался недостающий компонент, способный пробудить восприятие тела. И это не была дисморфомания, проявлявшаяся почти также. Она понимала, что с ней происходит, но не знала, как исправить положение.

За окном монотонно накрапывал дождь. Он мерно стучал по стеклам, оставляя на них капли. Те стекали, не желая соединяться со стеклом. Разные вещества не способны смешиваться. Либо же они не получили необходимые для этого условия.

Глава 26

Квартира, пропитанная запахами человеческих тел, ограничивала движение мысли. Определенно она не была способна творить под кайфом флюидов. Те оседали на каждой детали интерьера. И дни, прошедшие с последней встречи Ольги и её мужчины, не растворили следы, оставленные в воздухе, на простынях и полу. Она ощущала этот след ментально. Обанять такие ароматы не в силах тело — это задача ума.

Они ей мешали работать, но требовались для того, чтобы жить.

Не принимая душ со сна, женщина надела новый костюм. На запястье заиграл внушительный по размеру золотой браслет. Ей нравилось собственное тело, и оно было достойно того, чтобы его украшать, сохранять аромат и любоваться отражением в зеркале. Тело умело принимать любовь. Оно не было способно думать, но уж точно обладало обостренной способностью чувствовать.

Взяв с тумбочки ключи от машины, Ольга направилась к двери. На часах было достаточно времени, чтобы она могла позволить себе прокатиться по проспекту, получая порцию удовольствия от быстрой езды. Ей досталось особенное тело — оно наслаждалось при удобном случае тем, что ему предоставлялось. А отказывать себе в кайфе Ольга не научилась.

Глава 27

— Мне бы хотелось помочь одной девушке, но без вас не управлюсь.

— Давай, рассказывай, что там случилось, — пожилой мужчина удобно расположился на стуле, ощущая, как подступает усталость, хоть он успел и в отпуске побывать, и на больничном отлежаться.

— Недавно в школу пришла девушка, разыскивая одну из натурщиц.

— А разве ты их не знаешь? — педагог усмехнулся, поскольку всем сотрудникам заведения была известна любопытность администратора.

— А вот и нет. Натурщица, которую искала посетительница, была замечена в школе восемнадцать лет тому назад, — администратор подавала информацию таким образом, будто та в априори могла заинтересовать собеседника.

— Я и сам-то уже не вспомню.

— Что же делать?

— А почему она вообще её ищет? Тебе не показалось это странным?

— Она не произвела впечатления опасной особы.

— Это сложно заметить при шапочном знакомстве.

— Мне кажется, что ей можно доверять, — администратор редко ошибалась в людях.

— Дело не только в ней, — педагог не спешил избавляться от озадаченности.

— А в чем?

— Во мне.

— И?

— Как я вспомню натурщицу? И она не одна была на тот период времени.

— Я могу подсказать, — администратор интригующе ухмыльнулась.

— Говори, — пожилой мужчина невольно вовлекся в игру, начатую неизвестной особой.

— Можно организовать этой девушке экскурсию в наше хранилище работ?

— Вот скажи, зачем мне эта головная боль?

— Она же пришла в храм искусства.

— Я подумаю.

Глава 28

Ему не хватало прикосновений. Чьих-то к его коже, и ответных. И уж точно это желание не смогли бы удовлетворить особы, готовые отдаться в первый вечер тому, кто лучше одет и способен оплатить взаимный каприз. Касание таких рук перестали производить на него впечатление. Изредка он довольствовался ими в виду дефицита тех, о которых мечталось. Но только не в последнее время. Он пресытился пустотой.

В голове звучало предупреждение друга о риске доживать век в одиночестве. Какое там доживание — он ещё не отлюбил на полную катушку. Не просто не выжался по максимуму в сексе, а именно недочувствовал что-то особенное. Самое странное, что он чаще стал посматривать в сторону любви. Раньше она была вымыслом. То ли молодость это обуславливала, то ли разочарование. Перед ним мелькала жизнь с её скоротечными днями и быстро проносящимися людьми. Редкая женщина оставалась в его памяти. Конечно, таких хватало, и он даже был благодарен им за те отношения, что с ними сложились, но все это осталось позади. А назад вернуться невозможно. Во времени и в отношениях.

Раймонд устроился на диване со стаканом виски в руке. Такими были почти все его вечера. А за пределами дома он только сильнее ощущал одиночество. Казалось, что в такие моменты у него обострялся нюх, как у зверя, и он рыскал по городу, становившемуся безлюдным персонально для него.

Он не любил пустоту.

Глава 29

Вечера, отмеченные одиночеством, с ней делил большой город. Гигант, обладавший собственным дыханием и может даже мыслями, заставлял отвлекаться от личного и вовлекаться в общий поток. Она безучастно созерцала движения города. Иногда ей казалось, что именно он задает направление движению машин и людей, формируя маршруты. Город виделся чем-то живым и вместе с тем бездушным. Он не мог понять ни слов, ни чувств. Либо же их был такой переизбыток, что он отключился, как сознание человека под влиянием алкоголя или психотропных препаратов. Города нуждались в отдыхе. От людей уставали они сами и все, что их окружало.

Кира давно ощущала утомление от общения с людьми. Редкий человек не пытался ненароком, а то и специально, задеть её, причем почти каждому удавалось проникнуть, если не в душу, так под кожу, после чего она долгое время испытывала дискомфорт, а тот не поддавался устранению.

Она не ненавидела людей, напротив, те обеспечивали ей должный эмоциональный уровень для сотворения скульптур. Имелось одно важное обстоятельство — те, кому полагалось стимулировать рабочий процесс, не были живыми. Кире и самой больше нравилось смотреть на фотографии людей, не проникая на их личные территории, состоявшие из чувств и мыслей.

Город же не просто проникал в чужие жизни, он впитывал их в самого себя. Когда-то и она растворится в нем, а он на какое-то время сохранит её следы. За это его стоило любить.

Глава 30

Неумолимость времени чуть ли не в двери стучалась, а он ни в какую не желал её впускать. Он все ещё рассчитывал успеть обзавестись приемником, а потому следовало держать оборону студии от забвения.

Тихон заварил крепкий чай, заставлявший воображение творца концентрироваться на сути. Он искал изъяны в эскизе. Ему казалось, что их не существует, но такого просто быть не могло. Ничто не могло быть идеальным, а он будто бы нарушил неустановленный закон и приблизился к чему-то особенному, за что был наказан болезнью. Он и так заплатил высокую цену за право творить и создавать предметы искусства. Но разве это было справедливо? Когда-то по юности лет он задавался подобным вопросом, а потом повзрослел и его попустило. Он принял правила, неписанные, но установленные множеством людей. Он не стал искать справедливости и довольствовался крошечным рабочим пространством и неизвестностью. Кто-то когда-то решил, что творец не смеет почивать на лаврах славы при жизни. Лишь смерть показывала миру человека, чьи деяния заслуживали внимания. И он почти смирился, периодически обижаясь на судьбу и может даже провидение, закрывших его от мира. Он творил, и словно шепотом пытался докричаться до безразличных прохожих.

И если для себя более он не жаждал признания, то для своего детища, коим выступало искусство, обязан был проложить путь в большой мир.

Глава 31

Голос человека, от которого зависела судьба желания, обретал функцию аванса. Надеждам она не доверяла, но и не отвергала их.

— У меня для вас хорошие известия, — сообщила позвонившая девушка.

— Не терпится узнать их.

— Я беседовала с педагогом, и он согласился пойти вам навстречу, — администратор из школы искусств демонстрировала радость, как собственную, а не принадлежавшую постороннему человеку.

— Вы сделали для меня то, на что я не надеялась, — Кира и в самом деле, не рассчитывала на столь успешное развитие событий.

— Приходите во вторник, я подведу вас к Анатолию Семеновичу, и уже вдвоем решите, как будете взаимодействовать.

— Благодарю вас, — Кира старалась не прогнозировать исход грядущих событий, чтобы не омрачить их пессимистическим настроем.

— Не за что, главное, чтобы вы нашли таинственную натурщицу.

— Вы даже не представляете, насколько она необычна.

— Могу только догадываться, — девушка предполагала, какими бывают причастные к миру искусства персоны.

— Может быть да, а может, и нет, — Кире не хотелось говорить лишнее.

— Вот за что я люблю творческих людей. Жду вас.

Глава 32

— Вам не кажется, что это какой-то абсурд?

— Позвольте уточнить, что именно вам не понравилось?

— Вы ещё спрашиваете?

— Да.

— Ладно, попробую пояснить очевидное, — клиент мастерской по изготовлению памятников громко вздохнул и достав из сумки фотографии, небрежно бросил их на стол перед собеседником.

— На что мне следует обратить внимание? — Тимур неохотно взглянул на фотографии памятника, недавно установленного на одной из могил.

— Издеваетесь? — на лице клиента стали проступать красные пятна.

— Напротив, я очень хочу понять суть ваших претензий.

— Это что за кощунство? — мужчина принялся тыкать пальцем в фотографии, недоумевая, почему владелец мастерской не понимает причину его возмущения.

— Давайте успокоимся, и просто озвучьте суть того, что вас вывело из себя, — Тимур недолюбливал заказчиков, сначала безропотно принимавших работу, а после выдвигавших претензии.

— Вы считаете, что статуя вместо достойного памятника не оскорбляет память усопшего?

— Ничуть не оскорбляет, напротив, выделяет могилу на фоне других. Вы же этого хотели, если мне не изменяет память, когда делали заказ? — Тимур предполагал, что итог беседы не будет приятным, но вынужден был её продолжать.

— Ладно, пусть даже статуя, но не такая.

— А что не так со статуей?

— Она же будто танцует, — клиент повысил голос от возмущения.

— Вы сообщали, что ваша родственница была хореографом.

— Это что плевок в душу?

— Это память.

— Я буду жаловаться в общество по защите прав потребителей.

— Имеете полное право, — Тимур закурил, чего никогда себе не позволял при беседе с клиентами.

— Набрали на работу каких-то безумных художников.

— Скульпторов.

— Что? — на лице мужчины в полную силу проявилось возмущение.

— Я нанял на работу скульптора, — Тимур был горд своим новаторским подходом к вопросу создания примечательных памятников. Ему порядком наскучили однообразные и угрюмые прямоугольники с датами и фотографиями, на которые мало кто обращал внимания.

Глава 33

— Я тебя не понимаю.

— Не пытайся.

— Даже не спросишь, в чем именно?

— Я знаю, что ты скажешь ещё до того, как озвучишь свои мысли.

— Телепат чертов. Ты зачем себе жизнь портишь?

— Какая-то нетривиальная порча жизни, не находишь? Мне кайфово.

— Она тебя намного старше, — молодой мужчина нарочито скривился, полагая, что мимика обязана усилить смысл слов.

— Меньше, чем на десять лет, — Макар не поддавался эмоциям, вопреки тому, что те пытались проявиться. Он научился у Ольги сохранять спокойствие в беседах, грозивших заполучить размах дискуссии.

— Этого что мало?

— Мало для чего?

— Этого много.

— Много для чего?

— Издеваешься? — собеседник не рассчитывал на словесные пируэты в беседе.

— Уточняю, — Макар с трудом терпел нетактичные выпады со стороны человека, чьим общением дорожил.

— Ты стал другим, как завел этот роман.

— И я так больше себе нравлюсь.

— Ты невыносим.

— Не нужно меня выносить. Я и сам способен передвигаться.

— Что будешь делать, когда пройдет десять лет и она станет старухой? — Иван давно порывался напомнить другу о таком развитии истории его любви.

— Такие женщины будто бы не умеют стареть, — Макар оборонялся собственной философией, обосновано ей доверяя, исходя из личного опыта.

— А что она умеет?

— Любить. Жить.

— Да?

— Попробуй.

— С кем?

— Вот с этого и нужно было начинать.

— Ты на что намекаешь? — Иван не ожидал, что окажется в столь непривлекательной позиции в споре.

— Найди женщину, — Макар не стал детализировать свой совет, осуждая друга за мимолетные романы, ведь когда-то и сам придерживался такого формата отношений.

— Такую, как она?

— Таких больше не создают.

Мужчина, подтянутой комплекции положил кий на стол и направился к барной стойке. Редкие шары, не докатившиеся до луз, мало его заботили. Он перестал считать себя должным доводить до завершения то, что утрачивало смысл.

Глава 34

Правильные окончания в глаголах и точное использование местоимений приобрели сакральный смысл. Для неё. Точнее для восприятия собственного тела. Она воспринимала слова, адресованные персонально для неё на каком-то физическом уровне. Малейшая оговорка чужими устами могла заставить тело, будто сжиматься в пульсирующий комок, который к тому же превращался в нечто неродственное. Слова будто определяли реальность. Ту самую, в которой она пыталась стать самой собой. Это ощущение было шатким, больным и пугающим. На частях тела словно отпечатывались слова, страхи и сомнения. И все это хотелось снять с себя, стряхнуть, как грязь с одежды. Но если с вещами это проделать довольно просто, то с живой материей так не обойтись. Требовался какой-то щадящий способ. Она долго его искала.

Кира надела наушники и врубила депрессивную, но при этом расслабляющую композицию. Под такую мелодию лучше всего работалось над статуей, призванной оберегать вечный покой человека, чья жизнь завершилась.

Сантиметр за сантиметром каменного тела подвергался точнейшей проработке, чтобы было достигнуто максимальное сходство с изображением, ставшим прототипом. Она не испытывала сомнений в том, что достигала поставленную цель. Статуи были лишены изъянов, и это было не столько её заслугой, сколько их персональной. А ещё материала, превращавшегося в идеальные формы каменных тел.

У статуй имелось ещё одно преимущество — они молчали.

Глава 35

Прохаживаясь по месту, отданному во власть полнейшей тишины, он ловил себя на появлении особенного рода мыслей. Не то чтобы те затрагивали плоскость смысла жизни и даже не отражали горечи от неминуемой смерти, скорее они обостряли восприятие настоящего момента, от которого в погоне за призрачными целями и идеями, доводилось отворачиваться. И он не стал исключением, решив, что жизненный успех куда важнее состояния, заключенного внутри, где-то там, где возможно размещается душа, а может просто сердце. Он умудрился дожить до сорока двух лет, считая, что все успеется, но осознал, что по дороге растратил немало возможностей.

И только блуждая среди могил, часть из которых украшали статуи невиданной красоты, он вернулся к самому себе и стал жить. Кладбища оказываются неплохими советчиками. Пусть они молчат, но как-то по-особенному. Будто проникают в самую суть и оттуда извлекают на поверхность сознания нужные мысли. Стоящие.

Он раньше терпеть не мог кладбища с присущей им мрачностью и будто бы опасностью. Хотелось отстраниться от места, обозначавшего существование смерти. Внезапно он осознал, что смерть находилась всюду, где была жизнь. А ведь раньше он думал, что жил, но обманывался.

Тимур направился к могиле молодой девушки, для которой была сделана статуя, вызвавшая гнев заказчика. Ему самому хотелось бы украсить собственное место покоя таким предметом искусства.

Глава 36

Остро требовались ощущения, ранее неиспытанные, незнакомые, а может просто не распробованные ранее. Секса и путешествий как будто не хватало. Она перебрала с этими ощущениями. Внутри зашевелилось что-то чуждое, с чем не хотелось мириться. Неудовлетворение. Ольга редко поддавалась этому состоянию, но знала, каким коварным оно бывает. В более молодые годы его удавалось унять быстрой ездой на машине или приобретением новой вещи. Испробованные методы оказывались недейственными либо недостаточными по силе воздействия. И причина на то имелась — переизбыток. В такие моменты Ольга склонялась к мысли, что попросту не заполнила все ниши персональной жизни. Каждый человек жалеет о чем-то своем, чего не приобрел, упустил, не получил. Ей казалось, что она достигла должной степени непоколебимости и судьба не смогла бы поставить на колени, но чуток перебрала с самонадеянностью. Вот только грызть себя за то, что в чем-то ошиблась, Ольга не намеревалась. Мудрость, гарантированная годами, все-таки существовала.

Расположившись у камина, женщина налила в бокал вина и принялась смаковать его вкус. Продавец не обманул: букет оказался на редкость толковым, невзирая на невысокую цену.

Языки пламени привлекали к себе внимание, и глаза женщины следили за их движениями, спланированными кем-то невидимым или несуществующим. Ей хотелось верить в первый вариант.

Глава 37

— Ненавижу тебя.

Голос молодой женщины сорвался на хрип. Как часто ей доводилось произносить эту фразу, адресованную двойнику в зеркале. На неё смотрели ошарашенные глаза той, которую она так и не узнала до конца. Той, что стала незнакомой, а периодически и вовсе становилась чужой.

— Лучше бы я не родилась.

Одна за другой по квартире разносились фразы, не придававшие сил, а отнимавшие их, а таковые требовались для борьбы за себя. Кира отошла от зеркала, отшвырнув платье, стянутое с тела так словно, оно было тем самым образом, в котором пришлось разочароваться.

Усевшись на пол и прикрыв лицо подушкой, она поддалась напору рыданий. Слишком часто они рвались из неё, но облегчения не приносили. Они лишь давали передышку. И она знала, что через некоторое время повторится тот же маршрут поиска себя, проблеск веры в свои силы, проявление сомнений и вспышка ненависти. Она неистово ненавидела себя, едва удерживаясь от того, чтобы не покончить с жизнью, преисполненной неудач, переживаний и сожалений. Ограничивалась лишь ударами сжатых в кулаки рук по собственному телу. А после она просила прощение у своего же тела.

Ей хотелось стать не другой, а собой, но это никак не получалось. Обязательно на её пути встречался человек, намеренно или невольно сеявший сомнение в том, что она пыталась в себе оттереть от комплексов и обид. Она не научилась не впускать в свою жизнь неаккуратных людей, а те были всюду, будто специально проникали в её пространство и гадили.

Успокоительное в паре со снотворным обеспечили ожидаемый эффект, и Кира с облегчением провалилась в сон. Он не лечил, но довольно выгодно отвлекал от страданий.

Глава 38

— Можете меня похвалить.

По комнатке разносился звонкий женский голос, что происходило настолько редко, отчего находившийся в ней мужчина, вздрогнул.

— Напугать меня у тебя точно получилось.

— Я не специально.

— Говори, с чем пришла.

— Тихон Алексеевич, как и обещала, обзвонила некоторые мастерские, занимающиеся созданием памятников, и в штате одной из них числится скульптор.

— Моя ты радость, я не представляю, как мне туда обратиться со своей просьбой.

— Я все сделаю сама, — соседка пожилого творца подмигнула ему, полагая, что он будет доволен услышанным.

— Делай, как знаешь, только я сомневаюсь, что из твоей идеи получится что-то путное.

— Вот зря вы сеете сомнения. Хотя я не принимаю их на свой счет. У меня все получится, — миловидная женщина рассмеялась и подошла к столику, выполнявшему множество функций, начиная от обеденного и заканчивая подставкой под емкости с материалами.

— Что это ты надумала делать? — Тихон не признавал чужого хозяйствования в своей мастерской.

— Обед вам принесла. В коем-то веке поешьте горячее.

Глава 39

С такой радостью на лице её даже на работе не встречали, впрочем, подавленность, присущая коллегам, была вполне обоснованной. А вот администратор школы искусств расплывалась в улыбке с завидной непринужденностью.

— А я только о вас вспоминала.

— И почему же?

— Вы мне понравились.

— Приятно слышать, и взаимно, — Кира ответила улыбкой, сомневаясь, что та вышла безукоризненной. Улыбаться ей не только не нравилось, но и как она сама считала, не удавалось.

— Спасибо. Пройдемте к нашему педагогу, а уже он послушает вашу просьбу.

— Мне стоит опасаться отказа? — Кира внутренне приготовилась к неудаче.

— Нет, конечно, — девушка снова улыбнулась и жестом пригласила посетительницу следовать за ней.

К аудитории, где должно было приняться важное решение, о сути которого никто не догадывался, девушки шли быстро, и не проронив ни слова. Кира за это была особенно благодарна милой особе, склонной щебетать, о чем угодно.

При виде обшарпанной двери, Кира ощутила тревогу. Та захватывала все её тело изнутри, словно брала его в заложники. А она и поделать ничего не смела, то ли привыкла сдаваться, то ли попросту не умела отстаивать свою территорию.

— Одну минуточку, — девушка остановила посетительницу, а сама проникла за двери аудитории, и через несколько секунд вынырнула обратно, — Анатолий Семенович в отменном расположении духа и готов вас выслушать.

— Спасибо, — Кира едва не расцеловала администратора, но ограничилась ответной улыбкой.

Войдя в аудиторию, девушка испытала трепет: она соскучилась по просторным мастерским, пахнувшим как-то по-особенному.

— Здравствуйте, юная леди, присаживайтесь, — пожилой мужчина был настроен доброжелательно, что облегчало начало разговора.

— Мне пообещали, что вы поможете в поиске натурщицы, — Кира не стала дожидаться подходящего момента, чтобы озвучить причину встречи с педагогом.

— Как звучит-то. Ладно, искать натурщицу дело всегда трудоемкое, а в вашем случае ещё и нестандартное. Требую больше деталей.

— Я ищу натурщицу, приходившую в школу искусств восемнадцать лет тому назад.

— Неужели вы желаете пригласить её для работы? — Анатолий Семенович был более, чем уверен, что для такой задачи годились исключительно молодые особы.

— Ни в коем случае, — Кира поежилась от одной только мысли, для каких целей она использовала фотографии людей, делая статуи.

— Тогда я совсем вас не понимаю, — Анатолий Семенович вскинул брови и занял выжидающую позицию, нуждаясь в ответах.

— Мне необходимо пообщаться с этой женщиной. Это может мне помочь.

— Что же давайте тогда познакомимся, а то я запамятовал совсем. Мое имя вы уже услышали, а вас как зовут?

— Кира.

— Очень приятно, кем вы трудитесь барышня?

— Скульптором, — девушка испытывала неловкость, признаваясь незнакомцам в профессиональной принадлежности, ведь те нередко сыпали дополнительными вопросами.

— Коллега, значит. Это коренным образом меняет дело. Будем искать вашу натурщицу, — возрастной мужчина потер руки, будто собирался приступить к сложной, но захватывающей работе.

Глава 40

— Тебе бывает грустно без меня?

— Кажется, я разучилась грустить.

— А мне тебя порой не хватает.

— И это естественно, ты не привык что-либо принимать без лишних раздумий.

— Разве это плохо? — Макар не переставал удивляться тому, как вела себя любовница и что она говорила. Особенно последнее обстоятельство заставляло его предаваться рефлексиям.

— Ага.

— Кому?

— Тебе, — Ольга поиграла ногой, шевеля ею под сатиновым покрывалом, будто дразнила руку мужчины, расположившегося неподалеку.

— Я влюблен, — он перестал испытывать скованность в признаниях: она ему в этом помогла.

— Пройдет, — она имела представление, о чем говорила.

— Ты жестока.

— Я реалистка.

— А я влюблен.

— Вижу.

Мужские руки притянули к себе женщину, прикрывшую глаза, чтобы наслаждаться ощущением момента, без отвлечения на второстепенные факторы. Она позволила ему заключить себя в объятия, но лишь потому, что ей это нравилось. Грубая мужская сила в постели проявлялась с умилительной неуклюжестью. И это возбуждало ещё сильнее.

Глава 41

— Я плохо понимаю, точнее, совсем не могу уловить сути ваших поисков.

— Это личное.

— До такой степени, что прошедшие годы не заставили забыть человека?

— Некоторых людей не забывают.

— Даже не зная их имени? — Анатолий Семенович впервые слышал такие высказывания. Ему казалось, что последующие поколения придавали меньшее значение чувственной сфере, размышлениям о людях и прочих составляющих действительности.

— Можете мне поверить, — на лице молодой женщины не проступило ни единого основания для сомнений в словах, что были ею произнесены.

— Что-то необычное связано с разыскиваемым человеком?

— Что-то болезненное.

— Надеюсь, вы ищите не того, кому жаждете отомстить? — меньше всего человеку умственного труда хотелось быть причастным к чему-то криминальному.

— Я ищу человека, который может мне помочь, — Кира умела признаваться в личном. Разве что, когда это было уместно.

В аудитории повисла пауза. Мужчина думал, женщина ждала.

Глава 42

Её сердце охватывала жалость с положительной стороны данного чувства, при виде пожилого человека, отягощенного собственными убеждениями. Парадигма творца, сформированная к старости, не позволяла ему от неё отвернуться. И чуткая женщина прониклась уважением к его стойкости, желая помочь, насколько это было возможно.

— Опять ты, — Тихон Алексеевич полюбил уединенность и тишину ещё сильнее с достигнутым возрастом. Он никогда не считался поклонником компаний.

— Я же обещала найти человека, без которого вы места себе не находите. Нужно спасать вас от мучений.

— Тебе сложно понять причину моих терзаний.

— Я хоть и не человек искусства, но со сферой чувств и эмоций знакома, — женский голос дополнился нотками досады.

— Не обижайся: старики могут становиться неприятными собеседниками, — мужчина поспешил исправить свою оплошность.

— Я привыкла к вам, а вот с учеником придется быть аккуратнее, мало ли обидится и уйдет, — соседка скульптора снабдила свои слова легкой улыбкой, зная, как он реагирует на замечания.

— Ты нашла его? — Тихон поверить не мог в то, что такое случится.

— Не его.

— А кого?

— Её.

— Девушку-скульптора?

— А что вы думаете, женщины не могут создавать каменные шедевры? — сохраняя веселый тон, собеседница деланно нахмурила брови, хотя всерьез обижалась на выпады в адрес сестер по гендеру.

— Могут. Давай вернемся к той особе, где её найти?

— В мастерской по изготовлению памятников, как я уже ранее и говорила.

— Сходишь к ней? — скульптор зарекся заходить в заведения подобного типа, полагая, что для него это будет плохим знаком.

— Уже ходила, но не застала её там.

— Пойдешь снова?

— Позвоню.

Глава 43

— Озадачили вы меня, но я хочу помочь.

— Как облегчить решение моего вопроса?

— Я предполагаю, на какой период времени приходилась работа разыскиваемой особы. Опишите натурщицу, — Анатолий Семенович приготовился делать пометки в ежедневнике.

— Она среднего роста, стройная, на тот период времени у неё были длинные русые волосы.

— Описываете словно саму себя.

— Возможно, мы чем-то схожи, — Кире стало некомфортно: она избегала характеризовать саму себя, при этом сравнение с разыскиваемой женщиной, произвело эффект.

— Какие-то особые черты припоминаете?

— Увы, я не видела её слишком близко.

— Мне совершенно непонятно, как искать по такому описанию натурщицу, ведь подобных женщин довольно много.

— Если бы я увидела хоть одну работу, написанную с неё, то непременно бы узнала.

— А это хорошая мысль, — Анатолий Семенович оживился, ведь перспектива долгих поисков человека по минимальному описанию не прельщала. Не тот возраст у него был, чтобы тратить время впустую.

— Что вы имеете в виду?

— Вы отправитесь со мной в архив. И вот там вам придется потрудиться, рассматривая картины.

— Об этом я и хотела попросить вас, — Кира не верила такой удаче. Прежде она не замечала её существования, настолько явственно. — Готова хоть сейчас туда отправиться.

— А вот мне будет сложнее, но с вашего позволения я посижу в укромном уголке, пока вы будете знакомиться с накопленным достоянием школы искусств. Договорились? — Анатолий Семенович невольно позавидовал обладательнице молодости. Подобным чувством он грешил, и ничуть себя в этом не укорял.

— Конечно. Я благодарна вам за такое доверие.

— Жду вас в следующую среду. Эта неделя у меня перегружена, а я уже слабоват переносить такие нагрузки.

— Спасибо, и до встречи.

Глава 44

Виски, выпитое ночью, обостряло чувство, от которого не терпелось избавиться. С таким состоянием ему не доводилось сталкиваться, а потому отсутствие опыта гипертрофировало проблему. И он предпочитал отодвигать её подальше, пусть на время, чтобы передохнуть. А хотел ли он решить мучивший его вопрос? Только сейчас у него появилась эта мысль, и то после второго стакана виски. Оказалось, тот был не таким уж плохим советчиком. К нему следовало прислушаться.

— А что это ты решил напиться в одиночку?

К сидевшему за барной стойкой посетителю приблизилась девушка, в откровенном наряде.

— Так надо.

— Кому?

— Очевидно, кому.

— Раньше ты мне не грубил, — вульгарного вида особа нисколько не обиделась на выпад знакомого, привыкнув к подобному типу поведения.

— То было в прошлой жизни, — мужчина не отрывал взгляд от бокала, считая, что и не должен был этого делать.

— Не бывает прошлой, настоящей и будущей жизни. Она одна.

— Начала философствовать.

— Не ожидал от меня такого? — на этом этапе общения она испытала досаду, поскольку в её среде мало ценили умственный потенциал женщин.

— Не обижайся, но нет, — он и не попытался прибегнуть к галантности, частенько копировавшей лицемерие.

— Я не из обидчивых людей.

— Что же тебя так поменяло?

— Время.

— Не особо оно на тебе отметилось.

— Оно меняет сначала изнутри, — девушка оперлась на барную стойку, жалея спину, уставшую от образа жизни, который приходилось вести вопреки желанию.

— Вот и меня что-то поменяло, поэтому прежняя жизнь стала прошлой.

— Из-за этого пьешь?

— Выпиваю, — Раймонд усмехнулся, прикидывая, какой вид имел со стороны.

— Суть одна.

— Слова её сильно меняют.

— Не буду мешать.

— Работаешь?

— Время этого пока не изменило.

Девушка отошла от мужчины, смотревшего ей вслед. Раньше он догнал бы её, и скинул долю напряжения, но не сегодня. Не сейчас. Прошлая жизнь отпустила его.

Глава 45

Пару лет назад она бы не поверила в то, что станет делать фотографии ночного города. В одиночку. Она не стала одинокой. Не превратилась в ненужную. Она устала от общества. Казалось, что пустота, появившаяся рядом с ней, ни в какую не желала тесниться от присутствия другого человека. Любовник не справлялся с этой задачей. Его следовало отпускать. На время. Но она знала, что так не бывает. Отпустить кого-то можно только навсегда. Она к этому не подготовилась. Не хотелось и ей заполнять чужую пустоту своим присутствием. Определенно у неё имелись вопросы к самой себе. Она не позабыла того, кто был с ней много лет тому назад, и кто не смог бы вернуться. Он умер, она продолжила жить, делая вид, что так и должно быть. Впрочем, происходило должное. Мужчина, вызывавший не столько страсть, сколько любовь, был невыносимо стар для отношений.

Ольга вернулась за руль машины, чтобы направиться вдаль по пустующему проспекту. Ей нестерпимо хотелось пропитаться скоростью. Та профессионально вышибала ненужные мысли из головы. Таковые формировались во всех головах. Ольга умела бороться с мыслями. В отличие от вопросов. Обозначившийся вопрос требовал ответа. Давать таковой самой себе оказалось трудно. Легче закрывать чужие вопросы.

Дорога мелькала перед ней так, будто требовала к себе полнейшего внимания. И она его предоставляла дороге в допустимом количестве. Дозировано. Как ко всем и всему.

Глава 46

В окне застыл мужской силуэт. Ему нравилось вглядываться в темноту. Не так как в детстве. Тогда он с неподдающейся описанию болью ждал появления женщины, обязанной быть матерью. Сейчас он также ждал женщину, но ту, которая умела любить, как-то по-особенному.

Макар не без удовольствия созерцал ночное небо. Подростком он тоже рассматривал звезды, только тогда он подражал киногероям, строя из себя влюбленного. Сейчас он любил, но звезды не играли в этом никакой роли.

В дверном замке прокрутился ключ. Он продолжал стоять у окна. Он знал, что произойдет дальше. Так было всякий раз, когда она возвращалась после короткого бегства. Он не решался спросить, от кого она норовила умчаться из собственного дома, но знал точно, что не от него. Он не пытался составить ей компанию. Ей стоило один раз пресечь его попытку быть рядом с ней, как можно чаще, и он все понял.

Мужского торса коснулись женские ладони, медленно ласкавшие тело Макара. Он чувствовал её спиной, затылком. Она нуждалась в особенных объятиях. Ей хотелось владеть, а не быть обладаемой. Он не препятствовал — это было бесполезно.

Ему не повезло встретить женщину, знавшую с невероятной точностью, чего она хотела.

Глава 47

Навязанное, независящее от неё колебание в стороны, диаметрально противоположные, лишало однозначности. Она металась между двумя образами самой себя. Одна сторона виделась достаточно привлекательной, чтобы хотеть быть собой, а другая вызывала желание покончить с жизнью.

Кира изучила механизм этого маятника. Стоило появиться на её пути человеку, претендующему на роль критика, советчика и просто пустомели, как нечто дремавшее внутри неё самой вышибало опору из-под ног. Она падала вниз, ненавидя себя. Она добровольно отказывалась от себя. Предавала. Становилась на сторону постороннего индивидуума, который тотчас исчезал. А ей приходилось снова переживать период ненависти к своему образу, а когда эмоции стихали, она по кусочкам собирала представление о себе. После и вовсе появлялось удовлетворение от того, какой она была. Не просто чувствовала себя, а именно была. Вопреки увещеваний горстки особ, которых по нелепости судьба подкинула на её пути.

Она ненавидела их. И это было куда правильнее, чем причинять боль и без того пострадавшей девушке, смотревшей на неё из зеркала. Кира не хотела дожидаться, когда снова сработает триггер. Ей требовался антидот боли.

Глава 48

— Даже не знаю, как тебе сказать.

— Что случилось?

— Тебя искали.

— Меня?

— Скульптора, — Тимур и сам поражался тому, что произносил, впрочем, странно он вел себя зачастую.

— В принципе-то заказчики ко мне обращаются с пожеланиями, — Кира пожала плечами, не понимая повода, озадачившего хозяина мастерской.

— Искали тебя не для заказа.

— А для чего?

— Женщина, позвонившая мне сегодня, желает сделать деловое предложение скульптору.

— И я не смогу от него отказаться, — Кира усмехнулась, не понимая, для чего вообще начинался данный разговор.

— Тебе не стоит отказываться, — Тимур резко стал серьезным, словно обдумывал за подчиненную предложение.

— Почему?

— Тебе нужно творить, а не мастерить, — он давно уже задумывался над тем, как напрасно скульптор тратит время на работу, не приносящую морального удовлетворения.

— Она сказала что-то ещё, о чем ты умолчал? — Кира не любила довольствоваться фрагментами, если те не относились к произведению искусства.

— Да, но лучше она обо всем расскажет тебе лично, — Тимур не пробовал интриговать, просто стремился поступать в соответствии с принципами порядочности.

— Ладно, — Кира считала, что не следует вытягивать из человека больше, чем тот мог сообщить.

— На днях она придет сюда.

— Пообщаюсь.

Глава 49

Он принимал тело, как данность, не задумываясь о том, что оно даст слабину. Работая с мрамором и бронзой, он обольщался. Иллюзия потеснила здравый смысл, что представлялось своеобразной нормой для человека творческой среды.

Руки дрожали сильнее, чем на прошлой неделе. Рассчитывать на краткосрочность обострения не стоило. Он уже проходил это в прошлом году. Лучше не становится никогда, а все потому, что материя стремилась к своему уничтожению. В отличие от неё материал отличался стабильностью. На него можно было рассчитывать. Материал был мужчиной, а материя — женщиной. Мог ли он когда-нибудь доверять женщине? Когда-то по молодости лет допускал риск, а по иронии судьбы ему придется лицезреть в качестве ученика женщину.

Тихон Алексеевич подошел к подоконнику, ставшему местом хранения упаковок с таблетками, чтобы выпить полагавшуюся горсть. Он стал доверять фармацевтике, а много лет тому назад ехидно отзывался об этом достижении человечества. Материя учила его тому, что убеждениям приходится меняться. А вот материал сохранял вложенный в него посыл.

Отправив внутрь себя таблетки, Тихон повернулся в сторону статуи, задержавшейся в студии. Лишенная лица, а вместе с ним и индивидуальности, она отражала глубокий смысл. Ему он был понятен. Скульптор опасался задавать вопрос посетителям своего убежища, видят ли они тоже, что и он.

Статуя выглядела безликим силуэтом, удерживающим в руках легкую ткань, норовившую сорваться с тела.

Глава 50

— Достал ты маленько.

— Чем?

— Ты ведешь себя зло и агрессивно.

— Не замечаю.

— Потеряешь подчиненных и друзей, — Максим продолжал сыпать советами, считая, что те в каком-то объеме будут поглощены собеседником.

— Тебя? — Раймонд выглядел не только невозмутимо, но и дерзко. Он все чаще бросал вызов всем и всему, что его окружало.

— А хоть и так.

— Найду других.

— Друзья находятся не по заказу, — Максим покачал головой, отмечая, что общие знакомые были правы, нелестно отзываясь о Раймонде.

— Ладно, прости. Что-то мне в последнее время не очень хорошо.

— Полети куда-нибудь.

— Почти везде побывал.

— Побывай ещё.

— Мне и здесь есть, чем заняться, — Раймонд нахмурился, вспоминая о сорванной сделке.

— Орать и злиться.

— Значит, так нужно.

— Тебе, — Максим не переставал поражаться, к чему приводит человека неконтролируемый эгоизм.

— В первую очередь, — Раймонд воздержался от обилия слов в адрес друга, норовившего залезть в душу. Без спроса. Впрочем, подобные действия осуществляются исключительно таким образом.

— Всех распугаешь.

Друг поднялся со стула, полагая, что следует оставить в одиночестве человека, уставшего от самого себя.