Змей Сварога

Ирина Лобусова, 2020

Простив Виктора Барга, Зинаида Крестовская начинает вести спокойную, почти семейную жизнь. Работа в институте, пусть и нелюбимая, рядом мужчина, за которого она так боролась, – разве этого мало? Но Зина вдруг начинает понимать, что это все не для нее, что ей нужен риск, адреналин. И неожиданно она это получает с избытком. Новое дело, которое Крестовская расследует уже как полноправный сотрудник НКВД, не просто опасно, оно смертельно опасно. Ей предстоит снова столкнуться с секретными разработками НКВД, который, как известно, не останавливался ни перед чем…

Глава 3

Левый берег Днестра, плавни, 5 км от румынской границы, 26 марта 1940 года

— Тише ты, бовдур! — Парень с масляным фонарем в руке ткнул в бок своего спутника, который слишком шумно вступил в камыши.

— Сам ты… — огрызнулся тот, — ты бы фонарем не смолил, бо румынов пристудишь… Деревенщина!

— Нету их здесь, — пожал плечами первый, однако тут же приглушил фонарь и с тревогой начал вглядываться в темноту.

— Как же, нету, — фыркнул его напарник. — Что третьего дня творили? Вот то-то и оно…

— Язык прикуси! Недаром сказано: помяни лихо… — со все возрастающим напряжением парень присматривался к камышам, словно пытаясь вычитать что-то в их застывших силуэтах.

Было безветренно и тихо. Ни единый звук не прорезал темень — густую черноту ночи, сплошную, как застывший кисель. Только изредка ночная птица с громким пронзительным треском скользила по воде да слышался тихий, едва различимый шелест, который шел непонятно откуда.

Ночь была холодной. С берегов только-только сошел снег, растаяв от плюсовой температуры — предвестницы тепла, оставившей скользкую изморозь на все еще обледенелых стеблях речной осоки.

Ночь была абсолютно безлунной, и если б не тоненький лучик фонаря, ничего нельзя было бы разглядеть. Двое парней двигались практически на ощупь в сплошной черноте, дрожа и замирая от каждого случайного звука.

С разными выражениями лиц и с разной степенью внимания и напряжения они оба вглядывались в густую, сочную темноту.

Первый, тот, что ворчал по поводу шумной неуклюжести своего спутника, был опытным проводником, занимающимся контрабандой не один год. Однако и ему успела изменить удача.

После странного исчезновения из поселка постоянного своего спутника — опытного контрабандиста, провернувшего не одну удачную операцию, он решил на время завязать с опасной деятельностью.

Спутник его, которого он прошлой ночью проводил к тайнику с настоящим оружием, исчез из своего дома в селе при самых загадочных обстоятельствах.

Утром одна из соседок, проходящих мимо дома, обнаружила, что окно в нем распахнуто настежь, несмотря на ледяной март, а на столе возле окна стоит керосиновая лампа, от которой, из-за долго горящего фитиля, уже идет самый настоящий черный чад. Это было очень странно сразу по нескольким причинам.

Во-первых, зачем потребовалось открывать окно нараспашку в мороз? Ночью был такой холод, словно зима только вступила в свои права, и большинство жителей еще топили печи.

Во-вторых, румынские власти, которых было полно в поселке, запрещали зажигать свет в домах, стоящих вдоль реки, если окна не были прочно закрыты ставнями. Ну, а в-третьих, на улице давным-давно был белый день, и даже яркое солнце на несколько часов появилось из-за облаков, словно напоминая людям, что скоро придет весна. Солнечные лучи насквозь пронизывали всю комнату, в которой чадила лампа.

Это было не только странно, но и страшно. Увидев все это, женщина закричала. На шум сбежались люди. Несколько мужиков взломали дверь, но ничего страшного в доме обнаружено не было.

В комнате, где чадила лампа, стояли большие и длинные резиновые сапоги — такие, в которых контрабандисты бродят по топи, пытаясь защититься от змей и ледяной воды. В углу была сброшена верхняя одежда — штаны и плащ, перепачканные речной тиной. Да на подоконнике, возле которого стоял стол с чадящей лампой, были какие-то очень странные следы — словно зеленоватая блестящая слизь. И было их достаточно много. Они не подсохли и были отвратительно вязкими и холодными на ощупь. И что это такое, никто из жителей села так и не смог понять.

Рассматривали и так и сяк — со всех сторон. Но никто не видел ничего подобного. Впрочем, вскоре, привлеченные шумом, появились румынские власти и погнали всех любопытных зевак по домам.

По селу мгновенно расползлись страшные слухи. Впрочем, почти все жители солидарны были в одном: контрабандиста — а чем занимался он в селе, знали все жители поселка — арестовали румынские власти.

Все знали, что румыны просто озверели в последнее время — хватали всех без разбору, и мало кто из арестованных возвращался назад.

А в селе было довольно много румынских солдат. Почему-то их становилось все больше и больше в селах возле самой границы. Румыны активизировались, и никто не понимал их поведения.

С местными жителями особо не церемонились. Аресты были обычным делом. И на этом фоне становилось понятно, что произошло с этим контрабандистом.

Было ясно, что он успел вернуться после очередной операции с реки. После этого успел снять намокшие сапоги, переменить одежду. И в этот момент ворвались румыны, скорей всего, через окно. Мужика тут же арестовали. Соседи шума не слышали, так как была глубокая ночь, да и дом его стоит на отшибе. Криков никто и не мог слышать, так как жил он один. Значит, точно был арестован.

Здесь и появился самый страшный слух: румыны хотят покончить с контрабандой. Хватают тех, кто зарабатывал деньги у реки. А значит, надо затаиться и никому не высовываться.

Проводник пропавшего контрабандиста, местный деревенский парень, был напуган до смерти. Даже он понимал, что нужно залечь на дно, уйти. Так бы он и сделал, но вот тут-то и получил одну очень странную информацию. Соблазнительную настолько, что решил попробовать в последний раз.

С кем пойти? Выбор пал на друга детства, который никогда не был связан с контрабандой, трусливого, как кролик, но очень жадного до денег. А так как речь шла о больших деньгах, то можно было рискнуть.

Однако с самого первого момента все пошло не так. Парень принялся топать, как слон, и сворачивать не туда. И страшно хотелось просто утопить его там, в камышах, чтобы не действовал на нервы своим топаньем, сопением и дурацкими вопросами.

Хотелось спать, но оба упорно продолжали путь сквозь тьму.

— А змеи тут есть? — спросил друг проводника, отфыркиваясь от камыша, попадавшего прямо в лицо.

— Ты так топаешь, что даже чертей распугаешь! — в сердцах плюнул проводник.

— Нет, а все-таки?

— Какие тебе змеи? — от злости проводнику захотелось кричать. — Конец марта сейчас! Где ты видел змей раньше апреля?

— А что? — не отступал его друг.

— Шоб тебя… — в сердцах выругался проводник, знавший про себя, что и сам он не блещет умом, однако этот парень совсем уж смахивал на полудурка.

От ругательства напарник примолк и продолжал топать в темноте, разрываемой лишь узеньким лучиком фонаря.

Проводник вспоминал, как получил информацию в тот самый час, когда румыны разогнали местных зевак из дома исчезнувшего контрабандиста. Окрыленный удачей, он бежал к дому, очень надеясь, что контрабандист не успел уехать с оружием. За то, что он принес, должен был заплатить очень хорошо. Но возле дома человека, на которого он возлагал такие надежды, скучал румынский солдат.

А из-за забора рукой поманил сосед. Когда проводник приблизился, мгновенно затащил его за забор и рассказал все и про исчезновения, и про румынов.

Проводник сжался. В первые минуты ему хотелось бежать. Но потом он вспомнил… И бросился к дому своего друга детства, достаточно жадного, чтобы его услышать.

— Мертвяки? Да я с детства боюсь мертвяков! — выслушав его рассказ, закричал друг. — Шоб они по ночам ко мне лазили?

— Тьфу ты, бовдур! Да какие тут мертвяки! При чем тут это, когда все, что надо сделать — вытащить коробку из лодки!

— Да как же вытащить, когда они там, мертвяки?

— Ну и что? Там царские червонцы! Да камушки — рубины, всякие там бриллианты. Достать шкатулку, и всего делов, пока румыны лодку не нашли. А как найдут — тока мы и видели!

— Да ведь потопли они все…

— Ну и что? Потому и возьмем коробку с ценностями, что они потопли! — Проводник постарался умерить тон, чтобы как можно больше пояснить другу свою мысль.

— А они кто? — дрожал друг.

— Буржуи. Говорю же — хотели за границу свалить, да лодка утопла. Ценности они с собой везли. Больших деньг стоят.

— А почему тот человек, который тебе сказал, сам туда не пойдет? — Подозрительность жадного крестьянина взяла верх над трусостью.

— Он пойдет. Только он не знает здешние края. Я его до лодки должен довести.

— С ним еще делиться? — поморщился друг — жадность пировала в нем вовсю.

— Там на всех хватит!

В конце концов жадность таки взяла верх над трусостью, и друг согласился на рискованную операцию — ночью идти искать затонувшую лодку.

И вот теперь они топали по щиколотку в ледяной воде, протаптывая себе путь среди камышей в сплошной тьме.

— Он нырять в лодку будет? — Голос друга дрожал от холода и страха. — Кстати, он где?

— Да вот скоро к месту встречи придем. — Проводник увеличил фитиль фонаря и, поймав в свете перепуганный взгляд друга, пояснил: — Румын тут точно не будет.

Странный звук, похожий на тихий свист, заставил остановиться их обоих. Это было очень странно и потому очень страшно — будь то выстрелы или крики, они не произвели бы на них обоих впечатление такого ужаса…

— Что это? — Друг, чьи глаза стали похожи на огромные блюдца, уже был готов броситься наутек.

— Откуда мне знать? — Голос проводника тоже дрожал.

— Румыны?

— Не пори горячку! Нет здесь никого, кроме…

Звук повторился с новой силой — в этот раз он прозвучал еще более печально и страшно. Казалось, кто-то испустил долгий вздох громкого разочарования, вырвавшийся из самых глубин разбитого сердца. Он пронесся над темной водой и растворился в камышах страхом, от которого даже ледяная вода реки показалась горячей.

— Кроме… кого? — Даже в дрожащем пламени тусклого фонаря было видно, что лицо друга белеет на глазах.

— Я не знаю! Что ты ко мне пристал! — Проводнику вдруг захотелось крикнуть, что и ему страшно, так страшно, что он даже не может это сказать, что его сердце сдавила изо всей силы мохнатая лапа страха.

— Уходим! — Друг резко развернулся.

— Ну нет! — Со злостью, утроенной страхом, проводник вцепился в его плечо, с силой повернул назад. — Я не уйду! Мне нужны эти деньги! Я их добуду, ты понял?

— Но это… это же… мы не знаем… что это такое…

— Заткнись! — заорал проводник в сердцах и тут же осекся.

Звук растаял, и на землю снова опустилась благодатная тишина.

— Идем. Вперед, я сказал! — Проводник с силой толкнул в спину своего напарника. Тот повиновался и следом за ним с таким же шумом потопал по болотной грязи.

— Здесь, — наконец остановился проводник, — он ждет нас здесь, — и, еще раз увеличив огонь в фонаре, помахал в темноту.

Над камышами сразу мелькнул ответный огонь.

— Он нас ждет, — проводник решительно двинулся вперед.

Очень скоро они оказались на небольшой песчаной отмели, скрытой за камышами. И… остановились. На узкой полоске суши, на плоском речном камне, стоял яркий масляный фонарь, зажженный на всю мощь. А возле камня на спине лежал человек.

Проводник бросился вперед. Друг остался на месте. Потом все же любопытство взяло верх, и он приблизился.

Человек лежал неподвижно. Руки аккуратно вытянуты вдоль тела. На нем был темный прорезиненный плащ и болотные сапоги.

— Эй… — Проводник слегка ткнул его носком сапога и вдруг отпрянул назад.

Мужчина не подавал признаков жизни. Проводник опустился на колени, посветил фонарем вниз. Он с ужасом увидел, что все лицо лежащего было в какой-то зеленой жиже. Эта вязкая масса странного цвета, похожая на слизь, скрыла все черты его лица. Жуткая студенистая масса вызывала страшное отвращение.

— Надо бежать, — друг отступил на несколько шагов назад. — Кто его убил… или… что его убило?

— Нет, — проводник резко поднялся на ноги, — я никуда не собираюсь уходить. Плевать. Я должен найти лодку.

— Да пошел, ты… — напарник бросился к выходу с отмели, — я не буду пропадать здесь!

Проводник рванул за ним и успел его остановить в тот самый момент, когда тот уже достиг камышей. Ударил кулаком в лицо.

Сцепившись, они покатились по болотистому илу. Дрались отчаянно, с яростью диких зверей, впервые почуявших кровь… До тех пор, пока, откатившись под градом ударов, друг не отлетел в камыши далеко и не закричал от дикой боли. А потом — от радости:

— Здесь! Лодка!.. Она здесь! — Он барахтался в воде, держась за какой-то странный предмет, выступающий над поверхностью воды, — почерневший остов дерева…

27 марта 1940 года, село Чобручи

Пропавших парней искали всем селом. Обратились к румынским властям, которые, естественно, проигнорировали просьбу местных жителей.

Первой панику подняла мать проводника. Она знала, что после случившегося с контрабандистом сын хотел уехать как можно дальше от родных мест, перейти границу. Было решено, что на подводе, которая отправляется из села в 7 утра, он доберется до Болграда, а уже оттуда как-то попытается пробраться на советскую территорию.

Вещи были сложены, деньги собраны. В ночь сын ушел из дома, заявив матери, что идет к очередной девушке. Но, когда к 6 утра он не вернулся, она забила настоящую тревогу.

Одну за другой обошла всех пассий сына. Все они были возмущены до предела, поскольку ни одна не видела его больше недели. Только до одной девушки несчастная женщина не смогла добраться — та уехала учиться в Одессу, а мать ее похвасталась, что кавалер даже оплачивал ей ежемесячное содержание.

Когда в 7 утра подвода уехала из села, а сын так и не появился к моменту отъезда, женщина совсем запаниковала.

Румыны буквально вытолкали ее взашей из своей управы. К обеду стало известно, что пропал еще один парень. К вечеру, к наступлению темноты, местные мужики прочесали уже все село. Никаких следов пропавших парней обнаружено не было. Ничего другого не оставалось, как зажечь факелы и идти в камыши.

Несчастная женщина, мать пропавшего проводника, совсем потеряла голову от отчаяния. Потому и не заметила, что в доме, в комнате сына, приоткрылось окно. Внутри в тот момент никого не было.

Поиски продолжались в камышах. Было прочесано много километров вокруг. Безрезультатно. И тут один из участников поиска вспомнил о речной отмели, оставленной небольшой запрудой вдоль левого берега реки, отчего посреди камышей возникло нечто вроде песчаной площадки.

Мужики бросились туда. Факелы ярко освещали темноту. Так как в поисках участвовало большое количество жителей села, румыны закрыли глаза на яркий свет факелов, хотя вообще-то это было запрещено. И как только первые участники поисков, достигшие песчаной отмели, зашли на эту своеобразную природную площадку, они остановились как вкопанные.

Посреди нее из белых камней был сложен большой очаг из редкого сорта кирпичей, которые использовались для строительства в соседних поселках. При их изготовлении к ним примешивался речной песок, делавший их белыми.

Кирпичи эти и добавленные к ним камни были сложены внизу большим овалом. Потом они конусом сходились вверху, поэтому очаг был достаточно высоким — из нескольких положенных один на другой слоев. Форма же его была абсолютно диковинной для местных жителей — ничего подобного они не видели.

Это было странно. Но еще более странным показалось другое. Из очага шел дым, черный, удушающий дым, указывающий на то, что там что-то догорало. Да и вокруг стоял устойчивый, прогорклый аромат жареного мяса.

Самые храбрые и отчаянные мужики заглянули вниз в очаг. На металлические стержни прямо над огнем были нанизаны… человеческие кости. Их было настолько много, что становилось понятно — это кости нескольких человек.

Участвующие в поисках женщины одна за другой упали в обморок. Никто не посмел тронуть жуткую находку… Через час на страшном месте появились румыны. Они привели с собой местного врача.

Огонь потушили. Кости собрали на мешковину. Врач приступил к осмотру. Протокол осмотра места происшествия писал судебный следователь королевской полиции Румынии.

— Могу сказать очень странное, — откашлявшись, врач в недоумении пожал плечами. — Я… ну как… никогда не видел ничего подобного в своей практике… надеюсь, что ничего подобного уже и не увижу…

— Чьи кости? — рявкнул следователь, которому надоели длинные предисловия.

— Человеческие, — четко сразу ответил врач. — Человеческие. Судя по первичному осмотру, они принадлежат двум взрослым мужчинам. Но… — Он тяжело вздохнул, словно не решаясь продолжить.

— Что — но? — снова набросился следователь, которого порядком тошнило от этого жуткого дела.

— Но я должен сказать про одно очень странное обстоятельство… Эти кости лишены мяса.

— Что это значит? — не понял следователь.

— С костей было аккуратно срезано мясо. С каждой.

— То есть вы хотите сказать, что эти мужчины не сгорели в очаге заживо?

— Ну что вы! Ни в коем случае! — Врач аж задохнулся от такой некомпетентности. — Они даже не обуглились, так как огонь был зажжен недавно. Неужели вы сами этого не видите? — Он искренне удивился. — С костей просто срезали мясо и повесили коптиться над дымом.

— А где мясо? — У следователя округлились глаза.

— А где кровь? — в тон ему ответил уже немного пришедший в себя врач. — Если этих людей разделали, как свиной гуляш, то где кровь?

— Но зачем? Зачем это сделали? — чуть не плакал следователь, схватившись за голову.

— А вот это уже ваше дело, не мое! — развел руками врач, выдохнув.

К счастью, подробности этого жуткого разговора никак не могли дойти до убитой горем матери проводника, которую соседи с большим трудом довели домой. Войдя в дом, женщина сразу увидела, что дверь, ведущая в комнату сына, открыта. С надеждой бросилась туда…

Окно в комнату было распахнуто, на подоконнике лежала какая-то зеленая слизь. Но самым страшным было другое: посреди комнаты стояли резиновые сапоги, испачканные илом и речной тиной. Это были сапоги ее сына…