Сделать правильный выбор

Ирина Лемешева (2023)

Героиня повести, пережив развод, круто меняет свою жизнь. Ее ждет много разочарований и непонимания в личных отношениях. Но настоящая дружба, желание научиться воспринимать жизнь, не зацикливаясь на неприятностях, помогают ей двигаться вперед и обрести свое счастье.

— Ну, ма, ты даёшь, — дочь посмотрела на нее взглядом, в котором было намешано всего понемногу: недоверие, удивление, лёгкое любопытство, сомнение, неприятие. И все это было обильно сдобрено соусом из разочарования и лёгкого презрения.

— Ты вообще понимаешь свое положение? Свой статус?

Да, она понимала. И положение, и статус. Понимала, но предпочитала не озвучивать.

Какая разница?

"Что значит имя?

Роза пахнет розой.

Хоть розой назови, хоть нет."

Шекспир был ее союзником и думал так же, как она.

1

Ее дочь была замужем. Официально и давно. Счастливо? Удачно? Скорее нет, чем да. Когда женщина счастлива в браке, она не будет восклицать с апломбом: зато у моей дочери есть отец!

Отец. Ещё одно название. Ещё один статус, на этот раз мужчины.

В ее глазах ее зять не был ни отцом, ни папой.

Ей много не рассказывалось — дочка была достаточно закрытой, не из тех, у кого душа нараспашку. Как-то посетовала на это подруге, когда ее Ляльке было уже четырнадцать.

Людмила была доморощенным психологом: прочла кучи статей и книг по психологии, увлекалась астрологией и эзотерикой.

— Оставь ребенка в покое, — протянула Людмила нравоучительно. — Она такая. Бережет свое личное пространство, выставляет границы. Ты ее не переделаешь, да и зачем? И заканчивала глубокомысленно:

— Все люди разные. Яблоко от яблоньки недалеко падает, но укатиться может так, что и не найдешь. Кроме того, гены ещё никто не отменял.

А гены в ней не только твои.

Так тактично намекала Людмила на гены ее бывшего мужа.

Они разошлись, когда Ляльке исполнилось 21 год, и она выпорхнула из дома. Вышла замуж и поселилась со своим Владом в каком-то мошаве. Полтора часа, если без пробок — вроде и не расстояние. Да, наверное, не расстояние, если есть машина и много свободного времени. А если ни того и ни другого?

Тогда остаётся телефон. Зато съем дешевле, и ребенок растет на природе.

Так считал Влад — отец Вики, ее единственной внучки, которой скоро исполнится восемь.

Они завязли в этом мошаве, среди этой природы, даже не помышляя о покупке квартиры. Она бывала там нечасто, а если быть честной, то очень редко. И далеко, и нет прямого автобуса, и ощущение, что ее визиты не доставляют никому особой радости, разве, что Викуле, которая водила ее гулять по этой природе с видом заправского экскурсовода.

В эти редкие визиты ей в глаза бросалось все то, что Лялька пыталась скрыть.

"Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу". Кажется, в ее детстве была такая песня. Во всяком случае, мелодию она помнила прекрасно.

Ее со своим неповторимым акцентом пела Эдита Пьеха. Так и она — старалась не видеть и не слышать и тем более не говорить. Память хранила фразу из любимого миллионами фильма: не учите меня жить, лучше помогите материально. Материально помочь она не могла, а потому — Эдита Пьеха. Зато — у ребенка есть отец.

Собственно, и ее дочь выросла в полной семье. В полной и вполне себе благополучной. Такими виделись они окружающим. Контрапунктом этого благополучия были ее навязчивые мысли о разводе.

Нет, первые лет пять было все нормально. Потому, что была маленькая Лялька, не вылезающая из соплей и ангин. И не было ни времени, ни возможностей на оценку своей семейной жизни. Антибиотики и витамины, фрукты и закаливания — это были главные темы, заполонившие ее мир, всю ее — без остатка.

Переезд в новую страну с морем и изобилием этих самых фруктов, как ни странно, только усугубил ситуацию: Лялька стала лютым аллергиком. Да и как можно не быть аллергиком в стране, где круглый год что-то цветет — цветы, кустарники, деревья.

А на фоне этого цветения на страну спускается хамсин, когда в воздухе висят тонны пыли и песка, а зелёный цвет светофора превращается в синий. И тогда дом задраивается, как корабельная рубка, врубается кондиционер и выпиваются литры воды. Параллельно с кондиционером включается увлажнитель воздуха — круглосуточно и ингалятор — каждые четыре часа.

Вот так и случилось — не до себя. Эти ингаляторы и увлажнители, эти бесконечные аптеки и врачи стали ее зоной проживания. В перерывах бегала по уборкам — жить-то надо, а на одну зарплату мужа это было невозможным. Образование филолога здесь не котировалось, и как его применить она не очень-то представляла.

Подрастала и потихоньку выползала из своих болезней Лялька, которая в новой стране стала Яэль. Да, она по-прежнему выходила из дома только с ингалятором, но это уже был другой ребенок, не требующий ежеминутного внимания и заботы. Немного отпустила тревога. Стала брать больше уборок — платили хорошо.

А потом в какой-то момент поняла: хватит, сколько можно? Надо же хоть немного подумать о себе.

По совету одной своей клиентки взяла курс ассистента зубного врача.

Как же тяжело далась ей эта учеба! Закончила, получила диплом. Ей даже повезло сразу устроиться в клинику. Работа посменно. И недалеко от дома. А вот доктор — выходец из Шотландии — оказался тем ещё подарком. Ей было трудно — и работа оказалась совсем не та, которую она себе представляла, и невозможность, несмотря на все ее старания, наладить отношения с человеком, с которым приходилось по полдня проводить в закрытом пространстве.

Он был специалистом своего дела, но она не понимала этих клиентов, которые были согласны лечиться у человека, совершенно не умеющего улыбаться. Эта депрессивность тяжёлым облаком висела в воздухе их прекрасно оборудованного кабинета, и, выходя на улицу, она с облегчением вздыхала, словно вырвавшись на волю. Потихоньку начала понимать, почему с такой лёгкостью нашла это место. Желающие не стояли в очереди.

Жаловалась подруге.

— Ну, ты даёшь, — пожимала плечами Людмила. — Столько учиться, чтобы потом вот так мучиться? Слушай, а, может, тебе врача поменять? Найти какого-нибудь, который умеет улыбаться, разговаривать, может быть, даже шутить?

— Не знаю, — она обречённо вздыхала. — Тут дело не только в нем. В целом, все не мое. Совсем.

Мужу не жаловалась и даже не особо рассказывала, заранее зная, что не встретит ни понимания, ни сочувствия.

А чего сочувствовать? Прекрасная квалифицированная работа, четверть часа ходьбы от дома. Совсем неплохая оплата. И работа не физическая, в чистоте; летом прохладно, зимой тепло.

— Ты посмотри на других, — как-то сказал он ей в ответ на попытку рассказать о своих ощущениях. — Да на свою Людмилу хотя бы посмотри. Это же не работа, а сумасшедший дом!

С Людой они были знакомы с ульпана, домой им было по дороге, так и сблизились, болтая о том — о сем.

Она первая в группе стала подрабатывать на уборках, пропуская занятия и беспечно улыбаясь:

— Иврит и так придет, куда он денется. Не в Перу живём. А деньги нужны сегодня.

Она приехала с двумя совершенно немощными родителями и сыном с особенными потребностями. Через пару лет определила его в спецзаведение, куда сама пристроилась на"подай-проводи — принеси".

Именно так, скороговоркой, называла она свою работу. А что? В своем городе, автобус прямо от дома на эту тихую улочку на окраине. Зато Алечка присмотрен. Но активная натура Люды не могла ограничиться одним видом деятельности. Да и зарплата была не особенно какая. И она влезла в какой-то сетевой маркетинг. Утонула в нем с головой. Чувствовалось, что бывшая учительница сольфеджио и муз литературы, рассказывавшая в детской музыкальной школе о строении трезвучий и периодах в творчестве Баха, нашла свою нишу.

И пошла пропаганда, смешанная с рекламой.

— Маруся, ты только потрогай мои руки, это шелк просто, а не руки.

Я таким кремом в жизни не пользовалась. А шампунь какой поступил! Запах, как будто ты в розарии. Ну, не хочешь себе — хоть Ляльке возьми. Я не заставляю, — поспешно добавляла она. — Просто рекомендую.

Шампунь она тогда взяла. Запах и правда, как в розарии, но за такие деньги…

Но народ хотел шелковые руки, пахнущие розами локоны и много ещё чего другого, что предлагала эта международная компания.

Алечка подрос, и Людмила полностью ушла в бизнес.

Маша понимала, что подруга бодро шагает вверх по карьерной лестнице. Компания нередко устраивала какие-то слеты, съезды, конференции — в Стране и за рубежом.

Какое-то время Люда звала Машу, но та вяло отбивалась: устала, нет времени и просто не хочется.

К работе привыкла: что делать — не у всех есть любимое дело, а для чего же существуют хобби? Правда, и многочисленными хобби она не могла похвастаться: ходила на народные танцы в ближайший клуб. Женская компания, приятные песни, плавные движения — все это напоминало какую-то коллективную медитацию и совершенно освобождало голову от ненужных мыслей. Записалась через пару лет после развода, который пережила на удивление спокойно. Даже тот факт, что муж предпочел ей другую, совсем не ранил и даже не задел. Видимо, де факто они разошлись уже давно, а сейчас только узаконили этот свершившийся факт.

А ещё через пару месяцев увидела объявление в витрине магазина сумок: требуется.

Зашла и как-то сразу поняла: вот здесь, в этом уютном бутике, ее место, здесь ей хочется работать, улыбаться покупательницам, предлагать им новые коллекции и не чувствовать себя запертой, словно в камере без окон.

Оставила данные, и через неделю ей позвонили: не раздумала ли?

Шотландец с местным именем Даниэль отпустил ее без объяснений, словно заранее знал, что этим дело кончится, и терпеливо выжидал. А проработала она с ним не мало.

Пять лет после развода, которые она называла"первой пятилеткой", подарили ей главное: наполнили каким-то внутренним покоем и убежденностью — она все сделала правильно и вовремя. И закончила эти, по сути, пустые отношения, называемые замужеством, и нашла новую работу.

Одно мешало: дочка так далеко. И внучка — маленькая Викуля. Солнышко, которое нельзя обнять, посадить на коленки, спеть про гусей и про козу рогатую. Надышаться ее запахом, научить игре"сорока-ворона", потрясти"по кочкам-по кочкам".

Болело сердце за Ляльку — она так хорошо успевала в школе, да и в армии была на высоте, а сейчас сидит библиотекаршей в этом мошаве. Хотя, ей вроде, нравится. Ей нравится все, что нравится ее мужу. И это ее дочка, такая боевая и ершистая в детстве, знавшая, что она хочет уже в два годика. Смешно подбиравшая носочки под цвет костюмчика, упрямо срывавшая с головы шапочку. Ее Лялька, прошедшая службу без нытья и жалоб, и ко всеобщему удивлению, так рано выскочившая замуж.

— Зато у Викули будет молодая мама! — восклицала она с гордостью. — А то приходят к нам в библиотеку с детьми и не понять — то ли мама, то ли бабушка?

Это был камешек в ее огород — она родила дочку почти в тридцать; так получилось, а если точнее — до тридцати не получалось. Безо всяких причин. Просто нет — все.

А потому Маша кивала: молодая мама — это хорошо, даже замечательно. И Викуля — это, конечно, главное. А выучиться никогда не поздно. Было бы желание.

Порой ее посещали мысли, что ни при чем ни природа, ни цена на съем их домика в мошаве. Просто зять непонятно почему хотел оторвать от нее дочку и внучку.

Когда Вика была маленькой, она старалась бывать там раз в неделю. Пекла солнечный бисквит с румяной корочкой, делала куриные котлетки в золотистой панировке. Нежное, взбитое миксером пюре: картошка пополам с бататом, немного молока и сливочное масло. Все это в сумку — тяжело, но терпимо. Приезжала в пятницу к обеду.

Лялька накрывала на стол: ее гостинцы и пара салатов.

Влад накидывался на котлетки с аппетитом, правда, никогда не хвалил и не благодарил.

Как-то она рискнула сказать дочке, что еда эта совсем не для мужчины. Мужчине надо что-то более существенное, а не эти диетические котлетки. Их можно заморозить, и Викуле будет на несколько дней.

Лялька в ответ возмутилась: ты что думаешь — что Викуля голодает? Их в садике нормально кормят. И вообще, ребенок не должен думать, что он центр Вселенной и что весь мир крутится вокруг него.

Это порочное воспитание.

Она тогда растерянно замолчала. Постепенно пришло понимание, что в семье ее дочери место центра Вселенной занято и отнюдь не ее внучкой.

Она не могла понять, как этот мужлан с грубыми чертами лица, квадратным подбородком и невыразительным взглядом мог околдовать ее дочь. Она не переносила его голос, его манеру разговора — лишенную каких-либо эмоций.

Чувствовала, что ее ночёвки с пятницы на субботу в тягость и постепенно стала приезжать реже.

Людмила сочувствовала:

— Что поделать, Маруся, жизнь — она такая, полная непоняток. Но у тебя есть, чем утешиться — Ляльке хорошо, а это главное. Ты о себе подумай. Свою жизнь устраивай, пока годы не убежали. Да-да, а на меня не смотри. У меня родители на руках, Алечка в заведении, бизнес этот сумасшедший — поездки бесконечные, звонки, встречи. Какой мужчина это будет терпеть? Никакой. А ты создана для семьи. Живешь одна, хозяйка — каких поискать, рабочий день нормативный. Симпатуля ко всему. Находка просто.

Она усмехалась:

— Находка, которую никто не может найти.

— А что ты хотела? Сидишь там, в своем магазине, да туда мужики вообще не заглядывают, а если заглядывают, то чтобы купить что-то своей жене. Самой надо шевелиться, искать. А сайты на что? Зайди, поинтересуйся хотя бы.

Зашла, поинтересовалась, осталась в легком недоумении. Да она слышала выражение, что всех хороших мужиков ещё щенками разбирают, но чтобы такое…

Было очень много претендентов без фотографий и рассказов о себе в подробной анкете, где нужно было ответить на такие душещипательные вопросы, как:

что для вас наивысшее счастье? Есть ли у вас домашние питомцы? Каково ваше расположение духа в данный момент и даже: возбуждает ли вас порнография? Так вот, эти молчуны в своем профиле отделывались одной короткой фразой: мужчина ищет женщину.

— Женатики, — прокомментировала Людмила. — Любители сходить налево без обязательств. Не вздумай. Оно тебе надо?

Другие подробно отвечали на все вопросы анкеты, расписывая кто в прозе, а кто и в стихах, свой богатый внутренний мир, любовь к классической музыке и театру, путешествиям и книгам. Почему-то такие тонкие, образованные и разносторонние мужчины ставили фотографии, на которые было больно смотреть: жуткие селфи где-то в лифте или на берегу моря. Пивные животы, одутловатые лица, тотальное отсутствие улыбки или наоборот — улыбка на все лицо и полнейшее отсутствие интеллекта в глазах.

— М-да, — удрученно протянула Людмила, которой она как-то показала эту галерею претендентов. — Грустно, девушки. Если честно, я и не ожидала. Вот что происходит, когда ищем возрастного мужчину. Лет двадцать назад они, наверняка, выглядели иначе.

— Да, и мы тоже, — грустно протянула Маша.

— А ну, убрать этот тон, — шутливо скомандовала Люда, — Ты подойди к зеркалу. Мы и сейчас — ого-го!

И добавила:

— Женщинам, безусловно легче. Макияж, косметика, прическа, одежда. И это не говоря об аксессуарах. Женщина, если она нормальная, всегда стремится подать себя в лучшем свете. И не одна из нас не поставит на всеобщее обозрение вот такую провальную фотографию.

Она ткнула пальцем в фото какого-то мужика, читать о богатом внутреннем мире которого уже не хотелось.

Что было общего между всеми этими потенциальными женихами? Они искали женщин моложе себя на 15-20, а то и 25 лет.

Это почему-то возмущало Людмилу до глубины души.

— Тридцать шесть! Господи! Ну, написал бы уже: богат, бездетен, ищу девушку на предмет удочерения и передачи наследства в недалеком будущем.

— Вот видишь, во что ты меня втравила.

— Джека Лондона читала? Сколько руды надо было намыть, чтобы наконец что-то блеснуло на дне корыта.

— Сита, — поправила Маша.

Людмила застыла на мгновение.

— Неважно. Пускай будет сито. Вот и представь себе, что ты золотоискатель. Сколько ты там? Полгода ещё не прошло. Год протянешь?

Год она не протянула.

Ей написал очень симпатичный и весьма интеллигентный на вид. Настолько симпатичный, что она дала свой телефон. Он оказался выходцем из Прибалтики, вдовцом, с двумя своими сыновьями и ещё двумя — от второй жены. А ещё — капитаном третьего ранга и подводником с высшим образованием. И к тому же — бывшим военным советником в Анголе, прожившим там 15 лет на вилле с личным шофером, уборщицей и поваром.

— Ого! — восхитились Людмила. — Какую рыбку ты поймала! Сплошные достоинства. С таким счастьем и на свободе! Надо срочно встретиться и выпить кофе.

— Не позвал, — Маша драматически вздохнула. — Вернее, позвал, но я тогда не смогла — грипповала. И вот уже почти месяц каждое утро солнышко, цветочки, бабочки, сердечки и поцелуйчики на ватсапп. А голос такой проникновенный, ему бы фильмы дублировать. Мелодрамы. Он меня Машей ни разу не назвал. Машенька, Манечка, Машуня, Машунечка, Машута. Я тут пока болела, так каждое утро вопросы о самочувствии и пожелания скорейшего выздоровления. С сердечками и в шесть утра, заметь. Хорошо, что я смартфон на ночь выключаю. В общем, потихоньку меня начало подташнивать от этого потока меда. Короче, не верю я во всю эту лирику. Не верю и все. И с сайта внезапно ушел, закрыл свой профиль. Что как-то странно, если не подозрительно.

Людмила понимающе кивнула:

— Да, тут я с тобой согласна. Что-то уж слишком много достоинств на одну конкретную единицу населения. Может, брачный аферист какой-то?

— Вот и я об этом.

— А зовут как?

— Гарри, как принца наследного.

И вот уже несколько дней, как нет ни сердечек, ни цветочков.

— Отцвели уж давно хризантемы в саду, — с чувством продекламировала Людмила. — А что ты, написала?

— Ага, — улыбнулась Маша. — Решила быть подстать капитану третьего ранга. Поинтересовалась, как делишки, не случилось ли чего у бывшего военного советника в Анголе.

— А он?

— А он надиктовал целую речь. Замотался на работе, в его международной компании какой-то многомиллионный проект и куча внеурочных часов. И как я ему нравлюсь, но он понял, что не готов на сегодня к близким отношениям. Не созрел. Да хочешь — сама послушай, специально для тебя оставила, не стерла.

— Не надо, не надо, я тебе верю, — Людмила замахала руками. — Да, яркий экземплярчик. И что ты?

— Да ничего, пожелала удачи и заблокировала его на ватсапп, а заодно и свой профиль удалила с сайта. Нечего там делать, поверь мне.

— М-да, — Люда сконфуженно повела плечами. — Втравила я тебя.

— Да что ты! Ты здесь вообще не при чем. Отрицательный результат — это тоже результат. И вообще — я фаталистка.

— Не твое твоим не будет…

— А твое тебя найдет, — с улыбкой закончила их любимую фразу Маша.

— Точно, — подмигнула Людмила. — А пока — чего бы нам учудить? Застоялась ты там, в своем бутике среди сумок и чемоданов.

— Ну, за тобой мне точно не угнаться, с твоими конференциями, съездами, слетами. Что там ещё у вас?

— Это да, у нас всего много. Думаешь, я на все еду? Это и расходов куча, и родителей часто оставлять одних не могу. Это поначалу вау! А потом надоедает вся эта мишура, все эти полеты-чемоданы-отели ну, и все остальное. Эти толпы народа, улыбки и речи. Ты же знаешь, я человек камерный, мне что-то где-то на природе, в уголочке, в тишине.

— Это ты-то камерный? — засмеялась Маша. — Ну, тогда я вообще скрипка соло.

— Или флейта-пикколо, —

Людмила на мгновение задумалась.

— Знаешь, есть идея. У нас тут намечается мини-слет в Эйлате. В октябре. Такой небольшой, в основном будут только местные деятели. Народу немного, приедут с семьями. Тебе на этих лекциях присутствовать не обязательно, зато составишь мне компанию в комнате. Гостиница чудная, нестандартная — домики на разных уровнях среди зелени. А между этими домиками такие машинки бегают. Их так смешно называют: тук-тук. Ресторан у бассейна, еда прекрасная, в общем, все на хорошем уровне. Цена вполне божеская. Мы там были пару раз. Тебе точно понравится. И октябрь для Эйлата — бархатный сезон.

Маша задумалась.

— Да-да, ты сейчас скажешь — а работа? Знаю-знаю. А у меня на это уже ответ в кармане лежит: работа не волк, в лес не убежит. Незаменимых нет. И всего-то на четыре ночи. Согласна?