Сделать правильный выбор

Ирина Лемешева (2023)

Героиня повести, пережив развод, круто меняет свою жизнь. Ее ждет много разочарований и непонимания в личных отношениях. Но настоящая дружба, желание научиться воспринимать жизнь, не зацикливаясь на неприятностях, помогают ей двигаться вперед и обрести свое счастье.

2

Гостиница действительно оказалась нестандартной: на входе — скульптура улыбающегося слона размером с настоящего слонёнка, по всей территории, похожей на джунгли, рассыпаны фигурки Будды: на перилах многочисленных лестниц и лесенок, на траве под кустами и даже в номере на подоконнике. Такая атмосфера востока. Маша никогда не была в Таиланде, но почему-то представляла его именно так. И тишина. Никаких детей, которые уже вернулись к учебе после каникул, никакой толкотни и очередей за завтраком, а главное — совершенно пустой пляж, до которого пешком пару минут. Холодная вода, не привлекающая отдыхающих. Впрочем, пловчихой она не была, загорать не любила, а вот пройтись по влажному песку — это самое то. Да и просто устроиться на лежаке с книжкой, делая вид, что читаешь, хотя в такой обстановке не читалось абсолютно. Хотелось просто лежать, полуприкрыв глаза, не думая ни о чем, наблюдая за набегающим волнами, мерный шум которых так расслаблял и успокаивал.

Где-то, совершенно в другой плоскости, остался ее город, ее работа, какие-то звонки под грифом"надо". Здесь все эти"надо"и"должна"словно кто-то стёр, оставив чистый лист, наполненный тишиной и красотой морского пейзажа.

Она была благодарна подруге, вытащившей ее из душного города, из которого даже в октябре не желало уходить лето.

В это утро она позавтракала пораньше: хотелось посидеть на пляже, пока еще не было жарко. Привычно устроилась на лежаке: темные очки, шляпа, закрывающая пол-лица, открытая книга, которую читать совсем не хотелось. А хотелось подремать или просто полежать в полной тишине, не думая ни о чем.

— Я не помешаю?

Маша неопределенно пожала плечами — пляж общий. Хотя лежаков полно, для чего нужно приклеиваться к незнакомым людям?

— А мы с вами знакомы, — словно отвечая на ее мысли, произнес мужчина, устраиваясь на лежаке в метре от нее.

— И как вы это поняли, интересно? — не удержавшись, подколола она.

— Я вас ещё в ресторане узнал, — словно не замечая ее тона произнес мужчина.

— Интересно, — Маша сняла шляпу, прикрывающую лицо и сдвинула на лоб темные очки. — Вы точно не обознались?

— Нет, что вы. У меня хорошая память на лица.

— Вы, наверное, были пациентом доктора Даниэля Каплана? — внезапно догадалась она.

— А вот и нет. Все намного проще. Я покупал у вас дорожную сумку, где-то пару месяцев назад. Впрочем, вы навряд ли меня помните, у вас все покупатели на одно лицо.

— Что-то припоминаю, — протянула Маша.

Она действительно вспомнила этого мужчину, долго выбиравшего сумку и проверяющего на крепость ручки. Вспомнила потому, что он совершенно не интересовался ценой, а вот качеством — даже очень. А самое главное — мужчины не были ее покупателями, а точнее — составляли мизерный процент от всех тех, кто переступал порог ее бутика. Даже чемоданы почему-то приходили покупать женщины.

— Вот и замечательно, — оживился мужчина. — А раз мы уже знакомы — давайте знакомиться по-настоящему.

Он с улыбкой протянул руку:

— Аркадий, но можно Арик.

— Мария, но можно Маша.

— Очень приятно. А почему вы не там? — он помахал рукой в сторону гостиницы. — Я знаю, сегодня очень насыщенный день, много лекций. Или вы не из деятелей?

— Угадали, не из деятелей, — легко ответила она. — Я тут с подругой, а вот она…

— Да, я видел за завтраком, они с моей женой шапочно знакомы. Людмила, по-моему.

— Да, Людмила, — удивлённо протянула она. — Какой тесный мир.

— И не говорите. В этом братстве все друг друга знают, все так или иначе где-то сталкивались.

— Так, вы тоже сопровождающий?

— Ну, да, если можно так выразиться. Почетный экскорт. Я тут с женой, — торопливо добавил он. — Она вообще-то большую часть времени живёт в Прибалтике. Объясню при случае, если вам будет интересно.

Он торопливо посмотрел на часы:

— Начало девятого, скоро начнет припекать. Вы завтракали?

Она кивнула. Она выходила к завтраку первой, чтобы провести эту пару прохладных, наполненных свежестью, часов возле моря.

— А что потом? Будете плавать и загорать?

— Нет, это совсем не мое — ни плавать, ни загорать. Займусь медитацией.

— Серьезно? — он с интересом посмотрел на нее.

— Шучу, почитаю в номере. Делать здесь совершенно нечего.

— Да, от центра далеко. Море — единственное развлечение.

Он помолчал.

— Маша, а вы не составите мне компанию? Я дочке должен смартфон взять, она мне даже адрес дала, куда подъехать. Да и вы сможете закупиться, если что-то нужно. Эйлат, грех не воспользоваться. Я здесь с машиной. Быстренько съездим в центр, а потом до обеда сможете почитать или заняться медитацией. Поехали?

Она задумалась на мгновение. А почему бы нет?

— Хорошо, только переоденусь. Я быстро. И Людмиле надо ватсапп отправить, чтобы меня не искала.

До центра доехали быстро. Так же быстро нашли нужный магазин, где купили смартфон для дочки Арика. Пошатались по центру, заглянули в каньон, где Маша выбрала для Вики сарафанчик и симпатичный ночник. Яэльке взяла духи, решив, что духи лишними никогда не бывают.

Потом они прошлись по набережной, между столиками со всякой ерундой: кораллы, рапаны, морские звёзды, ракушки и различные изделия из них: бусики, браслетики, подвески. Не сговариваясь, остановились возле палатки, где продавались ловцы снов, украшенные ракушками — мелкими и покрупнее.

— Возьму Неточке, она любит такие штучки, повесит на балконе.

— Внучка?

— Нет, дочка, уже взрослая, но барахольщица, каких поискать.

— Женщины все барахольщицы, — кивнула Маша.

— А себе, себе вы ничего не возьмете?

Маша задумалась.

— Вот, пожалуй, этот рапан.

Она приложила его к уху, как детстве, чтобы услышать шум моря.

— Заверните пожалуйста, только понадежнее, — обратился Арик к продавцу, протягивая деньги. — Мелочь, конечно, просто сувенир на память о нашей с вами прогулке, — произнес он, передавая Маше пакет.

Потом они долго сидели под зонтиком в кафе, выбрав столик рядом с вентилятором, гоняющим теплый воздух. Выяснилось, что оба любят клубничное и лимонное мороженное..

— Ну, если у нас даже вкусы сходятся, то у меня есть предложение перейти на"ты". Надеюсь, я не опережаю события?

— Нет, конечно. Мы же в Израиле, тут все на"ты", без церемоний. Я уже привыкла.

Они сидели, болтая обо всем и ни о чем, не задавая никаких личных вопросов.

И Машу на мгновение обожгла мысль: как давно у нее не было такого общения, когда с человеком просто легко. Нет, просто и легко, а ещё тепло. И не при чем тут эйлатская жара.

В машине они молчали, думая каждый о своем.

Паркуясь на стоянке для гостей отеля, он спросил:

— Ты на каком уровне живёшь?

— Не знаю точно, но высоко.

— Я тоже высоко, значит будем вызывать тук-тук.

Эта, то ли тележка, то ли машинка, приехала мгновенно.

Они уселись рядом, и шофёр — молодой смуглый парень улыбнулся им: поехали.

Он, видимо, был прирожденный гонщик, вынужденный в силу обстоятельств работать при этой гостинице: машинка развила бешеную скорость, ее кидало из стороны в сторону и заносило на поворотах. На одном из поворотов Машу просто швырнуло на ее спутника. Она физически почувствовала что-то, подобное электрическому разряду и испуганно отпрянула, еще крепче вцепившись в металлический поручень.

— Ну, и водитель нам попался, просто американские горки какие-то, — пробормотала она.

— Все хорошее быстро кончается, — улыбнулся Арик, помогая ей слезть с машинки. — Немного экстрима в жизни не повредит. А номера наши на одном уровне. Вот твой домик, а вон там за углом — мой. Есть ещё время покурить и оправиться перед обедом. Спасибо за компанию, Маша, было очень приятно пообщаться. Ты замечательная собеседница.

— Взаимно.

Они чинно пожали друг другу руки, избегая встречаться взглядами.

В номере было прохладно, бесшумно вращался под потолком вентилятор и было лень встать, принять душ и переодеться к обеду.

Она лежала, смежив веки, не думая ни о чем, в какой-то полудреме, которую иногда нарушали мысли о недавней прогулке.

Аркадий. Мужчина, с которым она провела полдня. Совершенно незнакомый мужчина, угостивший ее мороженым и подаривший ей рапан — крупный, белоснежный, причудливой формы, так искусно созданной природой. Найти такой на пляже практически невозможно, может, где-нибудь, в экзотических странах, но не у них, в Эйлате.

Аркадий. Папа дочки с ивритским именем Нета. И муж жены, живущей почему-то в Прибалтике. Эти размышления сменялись полудремой, а потом она провалилась в сон.

Разбудил ее голос Людмилы:

— Спишь или притворяешься? Ну, ладно, спи, я в душ. Через час обед.

Маша потянулась, посмотрев на часы: почти два. Сколько же она спала? И как это, оказывается приятно вздремнуть днём — в обычной жизни у нее такой возможности не было.

Люда вышла из душа, закутанная в полотенце, и с тюрбаном на голове.

— Ну, рассказывай, — обратилась она к Маше, вытирая голову. — Тебя, оказывается, одну нельзя оставить. Куда ездила? С кем? Что купила?

— Отвечаю: Яэльке купила духи, Викуле — сарафанчик и ночник в ее комнату. Все на столе, посмотри, одобряешь?

— Сарафанчик классный, я бы сама от такого не отказалась, духи хорошие, стойкие, и аромат лёгкий, ненавязчивый — как раз для лета, у меня такие были когда-то. А это что? — она развернула рапан, вытащив его из пупырчатого пакета. Приложила к уху.

— Рапан, — односложно ответила Маша.

— Не рапан, а рапанище, — уважительно заметила Людмила. — Необыкновенно крупный экземпляр. И цвет… Где добыла?

— Мы были в центре. Там на набережной этого добра навалом.

— Мы, — хмыкнула Людмила. — С этого места поподробнее пожалуйста.

— Да нет никаких подробностей. Съездили в центр, прошлись по базарчику на набережной, заскочили в каньон — сарафанчик оттуда как раз. А потом поели мороженое. Все.

— Это все детали, Маруся. С кем ездила?

— С кем? Его зовут Аркадий. У него взрослая дочь и жена, с которой ты, вроде бы, знакома. Она почему-то живет в Прибалтике. Тоже из ваших деятелей. Вот и все, пожалуй.

— Жена в Прибалтике, говоришь? И мы с ней знакомы? — Людмила на мгновение задумалась. — Неужели с мужем Алины ты сегодня гуляла?

— Ну, гуляла, это, наверное, громко сказано. Просто прошвырнулись в центр. Он здесь с машиной, вот и попросил составить компанию. Ничего такого.

— Такое в первый день не бывает, — подмигнула Людмила.

— Ой, Люда, давай без глупостей, я в душ.

К обеду они вышли поздно, а потому зал ресторана был полупустой. Аркадия она увидела сразу — он сидел за большим столом в окружении нескольких женщин.

— Вон та блондинка с распущенными волосами — это Алина, — шепнула ей Людмила. — Она у нас высоко взлетела. Очень амбициозная, успешная. Начинала в Израиле, а сейчас базируется в Прибалтике, Вильнюс, по-моему. У нее там офис уже много лет.

— Как это? — не поняла Маша. — Она постоянно там, а дочь и муж здесь?

— Ооо! — протянула Людмила. — В нашем бизнесе и не такое бывает. Сколько пар разбежались, ты даже не представляешь! Мы тут все друг о друге много чего знаем. Такая тусовка, сложно что-то утаить. Я знаю, что Алина захотела, чтобы ее дочка получила образование в Израиле. А у Аркадия твоего здесь бизнес какой-то. Вот так и живут, на две страны, встречаются на наших конференциях, может, и ещё где-то. Семья 21-го века. Не самый ужасный вариант, кстати. Плюсов много. Посмотри, как воркуют.

Маша подняла глаза и неожиданно встретилась взглядом с Аркадием. Это было каких-то пару мгновений, которые показались ей вечностью.

— Маруся, я здесь. Ты меня слышишь вообще? Суп сегодня — фантастика! Грибной. Возьми, не пожалеешь.

— Да, конечно, уже иду. Тебе принести добавки?

Наливая суп, она услышала за спиной:

— Как дела? Успела отдохнуть и помедитировать?

Она обернулась, встретилась с ним взглядом, и снова эти несколько мгновений показались ей вечностью.

— Да, отдохнула и даже вздремнула, спасибо, — она ответила нейтральным голосом, стараясь стряхнуть с себя наваждение. — Вот, за супом пришла, подружка посоветовала. Грибной.

— Обожаю грибной, надо попробовать. Да, Маша, у меня к тебе предложение. У наших деятелей завтра очень плодотворный день — прямо с утра. Людмила не рассказывала?

Она отрицательно покачала головой.

— Значит, не успела. И вот я тут подумал — а не съездить ли нам в Тимну? Я там был очень давно, а октябрь — это как раз подходящее время для этого места. Летом там делать абсолютно нечего.

Маша растерянно пожала плечами:

— Это далеко?

— Когда есть машина и желание — нет такого понятия — далеко.

Там очень красиво, поверь, хотя, может быть, ты там уже была?

Она молча покачала головой. Это было ее третье посещение Эйлата за столько лет жизни в Стране.

Первый раз они ездили втроем через какое-то белорусское общество. Гостиница без звёздочек, крошечный бассейн, но столько радости. Лялька тогда была маленькая — лет семь-восемь. Они посетили все возможные аттракции этого курорта, и она наслаждалась счастьем в глазах дочери.

А потом была поездка вдвоем с мужем — с его работы. Лялька тогда была в армии. И это тоже было лето. Но тогда она считала дни до возвращения домой.

— Знаешь, Маша, — голос Арика прервал ее воспоминания. — Есть такие ситуации в жизни, когда лишние раздумья ни к чему. Надо просто согласиться, без рассуждений. Просто сказать — да.

Она изучающе посмотрела на собеседника: интересно, она не ожидала, что он может быть таким напористым. И это, совершенно неожиданно, ей понравилось.

— Ну, хорошо, я просто говорю да, — Маша улыбнулась. — Во сколько выезжаем?

— Вот и замечательно. Давай пораньше приходи на завтрак, к открытию. Быстренько перекусим и тронемся, до жары. Ой, пока я тебя уговаривал, наш суп, наверное, остыл.

Он произнес это с таким сожалением, что Маша рассмеялась:

— Ладно, до завтра.

— Ну, почему до завтра? Мы ещё на ужине увидимся.

На ужине его не было.

Людмила заметила настроение подруги.

— Не ищи, они, наверное, в город поехали, сменить обстановку, поужинать на берегу. Завтра съездите в Тимну, это действительно стоит. И все, Маша, и все. Ты Алину видела? Он женатый человек, — она сказала это непривычно жестко. — А потому, не строй на него никаких планов.

— Люда, ты с ума сошла! Какие могут быть планы? Мы и виделись-то практически один раз. Ну, погуляли, поели мороженое. Все. Что здесь такого?

— Иногда одного раза более, чем достаточно, — задумчиво произнесла Людмила, словно вспоминая что-то.

И Маша неожиданно почувствовала, как забилось сердце, словно кто-то заглянул ей в душу и прикоснулся к ее мыслям.

— Знаешь, был сериал пару лет назад, по-моему называется"Психологи". Или"Психологини". Что-то в этом духе. Так мне оттуда фраза понравилась одна. Все у нас в голове. Запомни. Хотя, не всегда получается думать правильно.

И Маша вдруг поняла, что очень многого не знает о своей подруге.

После ужина они пошли прогуляться у моря.

— Засиделась я сегодня, да и завтра день очень насыщенный, интересные лекторы, не хотелось бы пропускать.

— А ты обязана быть?

— Я ничего и никому не обязана, это все для меня. Иногда получаешь действительно полезную информацию. Даже очень. А иначе какой смысл было ехать? На тук-туке кататься?

Маша не ответила, вспомнив, как они с Ариком ехали в номер, как гнал этот молодой шофер, с лица которого не сходила улыбка. Как их швыряло из стороны в сторону, как ее кинуло на него с такой силой, что она не смогла удержаться. А ещё она хорошо помнила, что почувствовала в это короткое мгновение. Как сказала Люда? Все у нас в голове. Короткая фраза, которую легко произнести и так же легко запомнить. Но есть моменты, когда она становится абсолютно бесполезной.

Они долго гуляли с Людмилой по кромке воды по совершенно пустынному пляжу, наслаждаясь ласковыми прикосновениями низких волн и уворачиваясь от высоких.

— Красота, — мечтательно протянула Люда. — Где ещё можно вот так в октябре, босиком и по воде? Да, нигде. Практически стихи получились.

Она промолчала, а потом неожиданно произнесла:

— Знаешь, Маруся, я тебе никогда не рассказывала, хотя ты и не спрашивала. Там, в прошлой жизни, я была замужем. Он был совсем неплохой, возможно, даже хороший человек. Работал в проектном институте, часто ездил в командировки, без подарков не возвращался. Я никогда не интересовалась, чем он там занимался. О плохом и мыслей не было. После свадьбы я забеременела почти сразу. Выкидыш. Через год второй. Ни разу от него не слышала ни слова, ни упрека. А потом… Потом познакомилась с мужчиной. Он был директором дома культуры, где проводился городской конкурс хоров музыкальных школ. Я и ещё пару учителей были сопровождающими. Там и познакомились. И закрутилось, понеслось. Тайфун, цунами, стихийное бедствие, если одним словом. То ли служебный роман, то ли просто судьба. Не знаю. Дальше ты, наверное, догадалась. Он был женат плюс два. Знаешь, как пишут в анкетах — мальчик и девочка. Хорошие ребята, тоже занимались музыкой — Марк на фортепиано, а Аллочка скрипачка. В моей музыкалке, представляешь?

Она была у меня в группе по теории и сольфеджио, а он — по музлитературе. Привыкла каким-то образом. А к чему не могла привыкнуть, так это к тому, что обманываю своего мужа. Срывалась иногда беспричинно, орала по каким-то пустякам. А он капал мне валерьянку — выпей, Люсенька, успокойся. Жалел меня, говорил, что с детьми работать непросто. Как я мечтала, чтоб у него кто-нибудь появился, но никогда ни единого компромата: ни запаха духов, ни следа от помады. С работы приходил — часы можно было по нему проверять. И дома — и принесет, и сготовит. Курицу делал фаршированную, с рисом и морковью. Баклажаны мариновал с зеленью и чесноком. А я чувствовала себя гадиной, последней дрянью. Жить с чувством вины очень трудно. А для меня оказалось невозможным. Нет, я ему ничего не рассказала про Виктора, зачем? Просто подала на развод. По сей день не понимаю его реакцию — не было ни вопросов, ни криков, ни скандалов, ни уговоров одуматься. Как-то все тихо, быстро и молча.

— Может быть, он знал или догадывался? — спросила потрясенная Маша.

— Нет, абсолютно точно нет. И не знал, и не догадывался. И никогда бы не узнал, я была очень осмотрительна и осторожна. Мы были очень осмотрительны и осторожны. Берегли покой наших семей. Просто Витя мог с этим жить, а я нет. Вот и все.

— А как он, ну, Виктор, прореагировал на твой развод?

— Как? Да, никак. Просто видеться стало проще. Я осталась в нашей квартире, это была квартира моей бабушки, а Боря собрал чемодан и ушел. Я ведь своим разводом не ставила Виктору никаких условий — типа, я разошлась — теперь твой ход. Я не собиралась ничего рушить в его жизни, прекрасно понимала — такую семью не оставляют. Дети замечательные, способные, воспитанные. Жена архитектор. Красивая женщина. Я видела фото. И мать замечательная, и жена. Это понять несложно, даже если об этом не говорится. Дети-то у меня перед глазами были — выставочные дети. И он приходил всегда чистенький, отутюженный. Ухоженный мужчина. Мужчина, которого любят и о котором заботятся.

Через полгода после развода я поняла, что беременна. После двух выкидышей судьба дала мне шанс.

— А Виктор? Он как это принял?

— На удивление спокойно. Не настаивал на аборте, как будто предполагал такое развитие событий. И я решила рожать. Это не было каким-то продуманным ходом с моей стороны, я заранее знала, что из семьи он не уйдет, даже если я рожу тройню. Но как-то потихоньку стала понимать — между нами что-то происходит и это что-то не со знаком плюс. Хотя нет, не понимать, скорее чувствовать. На первый взгляд, все было, как всегда, даже лучше. Вместо вина и шоколада он стал привозить фрукты, все время повторял, как важны витамины, особенно будущей маме. А я ощущала — что-то назревает. Читала это в его глазах и даже в прикосновениях. Ждала, одним словом и дождалась. Я была в середине восьмого месяца, когда он сообщил, что уезжает в Америку, на постоянное место жительства. Что у него там полно родни, уехавшей ещё в семидесятых. Кто в Нью-Йорке, кто в Далласе. Все замечательно устроены. Он перечислял ещё какие-то города — Филадельфия, Бостон, а я была в каком-то ступоре, плохо соображала, что происходит. Помню только, что спросила: когда?

Он замялся немного, а потом произнес: ровно через месяц. И добавил: нам дали разрешение очень быстро.

По его взгляду я поняла, что это вранье. Выезд — это процесс, в этом я убедилась потом лично, на своем примере. И он об этом выезде знал уже давно. Просто не хотел мне говорить. Это потом я поняла, что с его стороны это было благородно — не хотел расстраивать меня в моем положении.

Он говорил что-то ещё о детях, о том, что с такой фамилией у них нет здесь никакой перспективы. А Аллочке прочат большое будущее. Она очень талантливая скрипачка и в Нью-Йорке сможет учиться в Джульярдской школе.

Я кивала, как китайский болванчик, а он обнял меня и прошептал:

— Ты же у меня умная и все сама понимаешь.

— Я умная, только не у тебя, а у себя, — мне казалось, что я слышу свой голос со стороны. И это был совсем чужой голос.

А потом я попросила его больше не приходить. Совсем. Тихо так попросила, без криков и эмоций.

— А он?

— Попытался обнять, но я ничего не почувствовала от его прикосновения — как будто лампочка погасла. Горела, горела и вдруг — темнота. И безразличие. Это потом были слезы. И злость, и обида, и непонимание — как он мог так поступить. Сейчас, когда мне до родов осталось так немного. И он уедет, не увидев нашего с ним ребенка. Я восприняла это, как предательство, и это было очень больно.

Мама утешала, как могла. У нее была своя версия происшедшего: она была уверена, что его жена все узнала и организовала этот отъезд, чтобы оторвать его от меня. Сделала все, чтобы сохранить семью. Родители очень не одобряли эту связь, не понимали мой развод с Борей. Мама всегда говорила: чужой муж своим не станет. Семья всегда перетянет. Вот и перетянула — на другой континент.

Маша молчала. Перед ней разворачивался настоящий фильм, а точнее — сериал. Но участниками этого сериала были не какие-то абстрактные персонажи, а ее близкая подруга. Хотя после этой исповеди она засомневалась — близкая ли? Как много она не знала. Не интересовалась или Людмила сразу, в начале их знакомства, выставила шлагбаум — сюда нельзя? Они общались так давно, что вспомнить это не представлялось возможным. Да, скорее всего, этой темы они не касались: Людмила часто рассказывала про работу, про родителей, про сына. На этом все. Она жила настоящим, словно стерла все то, что осталось там, за спиной, в прошлой жизни. Мать-одиночка, каких понаехали десятки тысяч.

— А потом родился Алечка, — продолжила Люда. — На тридцать седьмой неделе. Он словно чувствовал, что его папа уезжает навсегда и мечтал его увидеть, хотя бы разок.

— Увидел? — с надеждой спросила Маша.

— Нет, ты что. После той встречи я о нем ничего не слышала. Дети его перестали ходить в музыкалку. Он не звонил. Ну, и не появлялся. Та, последняя встреча, и была, по сути, нашим прощанием.

Когда родился Алечка, отступило все — боль, злость, обида. Я была всецело занята сыном. Он оказался похож на моего папу, то есть от Виктора в нем не было ни единой точки. Так, наверное, Бог распорядился, избавив меня от постоянных воспоминаний.

А потом появились проблемы, не появились, конечно, а стали заметны. Это было, как лавина — по возрастающей. Поставили диагноз, который не предполагал улучшения. Где только я с ним не была, по каким специалистам его не таскала. Родители очень помогали, не знаю, что бы я делала без них. А потом они как-то резко сдали, особенно папа — посыпались болячки: одно за другим. Было очень тяжело. Когда Алечке было около пяти, его врач сказала: вам бы уехать, ребенку нужен более профессиональный уход. Насчет лечения не уверена, а вот комфортные условия жизни вам точно обеспечат. К тому же — море и солнце, овощи и фрукты. Езжайте, фамилия позволяет. Родителей уговаривать не пришлось. Они как будто ждали этого толчка с моей стороны. Подали документы, занялись приватизацией квартир, а потом и продажей. Все шло, как по маслу, на удивление. Но все равно заняло больше, чем полгода. Я не жалею ни о чем, хотя бы родителей здесь поставили на ноги, насколько это возможно в их возрасте. С врачом очень повезло — знающий, внимательный, да и вообще — медицина на совершенно другом уровне. Тяну их, как могу. Ну, а про Алечку ты все знаешь. Он в хорошем месте, ухожен, просмотрен. Сердце мое спокойно за него. Потому и смогла так окунуться в этот бизнес — он требует больших вложений, ему надо отдаваться, иначе ничего не достигнуть.

Люда посмотрела на часы.

— Ну, и загуляли мы с тобой, Маруся, а завтра рано вставать. У меня первая лекция уже в восемь тридцать, да и вам лучше пораньше выехать, пока попрохладнее. А почему я тебе все это рассказала? Сама не знаю. Наверное, чтобы предупредить — не залипай. Береги свои границы. Это я тебе, как доморощенный психолог говорю. Хотя, чушь все это. Процесс этот неконтролируемый, голова в какой-то момент отключается напрочь. По себе помню. Просто посмотрела на тебя за ужином и мне показалось, что процесс пошел.

— Ты о чем это?

— Все о том, Маруся. Ты, может, ещё ни о чем не догадываешься, а я уже считываю ситуацию. Что, не так?

Маша почувствовала, как лицо залило горячей волной.

— Да, мы такие — музыканты, филологи, и прочие художники, — философски заметила Люда. — ТДО. Слышала?

Маша пожала плечами.

— Тонкая душевная организация. Нам немного надо, чтобы крышу снесло. Мы горазды напридумывать то, чего нет. Нафантазировать, а потом утонуть в этой фантазии. Но кто предупрежден — тот вооружен, а я тебя предупредила.

Маша кивнула, все еще находясь под впечатлением от услышанного. Люда. Такая позитивная и энергичная, всегда с улыбкой и с настроением. Лёгкая, спонтанная, разбирающаяся во многом, начитанная и эрудированная. Как же много пришлось ей пройти в этой жизни. Не сломалась, не ожесточились.

А ещё Маша подумала про эффект бабочки. Если бы тогда, много лет назад, кто-то другой отправился бы на этот городской конкурс хоров, то не встретила бы Люда Виктора. И не было бы этой обжигающей страсти, заставившей ее забыть обо всем. Жила бы она по сей день со своим Борисом, возможно бы родила малыша. И не случилось бы в ее жизни этого тайфуна, этого стихийного бедствия. А было бы тихое ровное существование во вполне благополучной семье, с мужем, фарширующим курицу, маринующим баклажаны и называющим ее Люсенькой. И это был бы не самый плохой вариант.

— Люд, ты что-нибудь слышала о них? О Боре и о Викторе?

— Да, конечно, на одной планете живём. Боря в Германии, женат уже очень давно. Двое взрослых детей. Общие знакомые доложили. А Виктор… Набрела как-то в Фейсбуке на профиль его жены. Видела фотографии дочки. На сцене, со скрипкой в руках. Красавица. Она и ребенком была чудесным. А про сына ничего — ни строчки, ни фото. Вот и вся информация.

Они, не сговариваясь, свернули к гостинице. Маша молчала, переваривая услышанное. Почему именно сейчас Люда открылась, поделилась историей своей жизни? Хочет предостеречь? Защитить? От чего? Глупости какие. Просто они с Аркадием на этой конференции оказались не у дел. И если бы отель был в центре или если бы у нее была машина… Или если бы, на худой конец, она умела и любила плавать… А так делать ей абсолютно нечего. Ей просто скучно и почему не составить компанию такому же скучающему постояльцу их отеля? Они оба взрослые люди, он женат, она бабушка почти взрослой внучки. И что это Людмила вообразила?

— Маруся, ты завтра с утра тут не копошись, меня не буди.

Людмила вышла из душа привычно обернутая полотенцем. Халатов в этом отеле не было.

— Я тут эсэмэску получила. Мы завтра в 10 начинаем. Хочу отоспаться. Тебе хорошо съездить, место изумительное. Да, воды возьми пару бутылок, как минимум. И фрукты с завтрака не забудь — кафе там по дороге не будет. Спокойной ночи.

На завтрак они с Ариком пришли почти одновременно. Почти всегда занятые столики у бассейна были пусты — народ спал. На бирюзовой воде крошечными звездочками плясали блики от солнца, приятный ветерок раскачивал верхушки пальм, и Маша подумала: если где-то есть рай, то, наверное, он выглядит именно так и так же пахнет кофе и свежей сдобой.

— Райское утро сегодня, — озвучил ее мысли Аркадий, подойдя к их столику. — Я вот тут сыр принес и яблоки.

— Людмила сказала взять с собой фрукты, — произнесла Маша.

— Ну, раз Людмила сказала, то ослушаться мы не можем, — улыбнулся Арик. — Мы, конечно, нарушаем правила, но я надеюсь, что к нам отнесутся снисходительно.

Он обернул яблоки салфетками и положил в рюкзак.

— Кстати, Маша, о вашей подруге. Она считается очень опытным и успешным дистрибьютором.

— Да, она давно этим занимается, и вообще она — молодец!

Маша допила сок.

— Я готова.

— Вот и отлично, по коням.

Парк Тимна очаровал Машу своими красками и формами — ничего подобного она просто не ожидала.

— Странно, что я не была здесь ни разу и Ляльку сюда не свозила, — с сожалением протянула она.

— Лялька — это дочка, — ответила она на вопросительный взгляд своего спутника. — Вообще-то она Юля, но в детстве себя называла Ляля. Ну, а здесь она стала Яэль. А Ляля — осталось для дома.

— Да, здесь многие меняют имена, — кивнул Арик. — И не только дети. А ты осталась Машей?

Она кивнула.

— Людмила — единственная, кто называет меня Марусей. Хотя для израильтян мое имя звучит смешно, почти как"который час".

— А, ну да. Почти как у Карцева с Ильченко: как вас зовут? Авас. Помнишь?

— Конечно помню.

— А можно, я тоже буду называть тебя Марусей?

Она растерянно пожала плечами.

— Я все понял. На Марусю есть эксклюзивная лицензия, и она в руках Людмилы. Я согласен на Машу.

Последние слова он произнес очень медленно и тихо, и Маша почувствовала, как ее накрывает теплой волной. Это было совершенно новое ощущение, не посещавшее ее прежде.

Она тряхнула головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение.

— Что-то мы утонули в этой бесконечной теме — имена. Это, конечно, интересно, но не здесь и не сейчас. А здесь надо фотографировать и фотографироваться. Ну-ка, Маша, встань под этот гриб. Это будет шикарное фото. Я щелкну на свой смартфон, а потом тебе скину. Улыбочка.

Возле Соломоновых столбов они столкнулись со стайкой девчонок.

— Простите, вы нас не сфотографируйте? — обратилась к Аркадию смуглая красотка в коротких цветастых шортах и белой майке, протягивая ему свой смартфон.

— Почему нет? — он сделал несколько фотографий с разных ракурсов.

— Ой, спасибо большое, — защебетали девчонки. — А теперь мы вас.

— С удовольствием, — Арик передал свой смартфон.

— Встаньте ближе друг к другу и улыбаемся, улыбаемся!

Маша почувствовала на своем плече руку Аркадия и замерла от неожиданности. Они знакомы только второй день. Только второй день…

— Спасибо, милая, — Арик заглянул в смартфон. — Маша, а ты очень фотогеничная и я, если честно, получился совсем неплохо.

— Ты сможешь мне скинуть эти фото сейчас? — попросила Маша. — А то потом забудешь или сотрешь, так часто бывает.

— Во-первых, конечно, могу, давай номер. А во-вторых, почему я должен стирать такие удачные фотографии?

— Ну, мало ли, — замялась Маша и неожиданно для себя решительно добавила:

— Ты же сказал, что женат. И мои фото у тебя в смартфоне…

Арик шутливо схватился за голову:

— Ой, а я и забыл! Боже! Все пропало!

Затем, внезапно став серьезным, спросил:

— Проголодалась? — и, не дождавшись ответа, вновь улыбнулся:

— Наверняка проголодалась, ведь мы завтракали в семь. А потому, хочу пригласить тебя на бранч. Там все объясню.

Они заказали салаты с кусочками жареного сыра, кофе и яблочный пирог.

— Даже не знаю, с чего начать. Понимаешь, Маша, жизнь — это не шаблон, у всех складывается по-разному. У нас сложилось так, как сложилось. Мы с женой уже давно проживаем в разных странах. Когда на чаши весов были положены семья и бизнес, она выбрала последнее. Это началось постепенно: сначала вот такие конференции и съезды, командировки, в которых я не мог ее сопровождать. Эти поездки становились все длиннее, Алина быстро стала очень успешным дистрибьютором. Она любила говорить: ребенка воспитывают не словами, а примером. Пусть Неточка видит, что у нее целеустремленная, деловая и преуспевающая мама. Я не знаю, достигла ли она ожидаемого эффекта — скорее нет, чем да. Дочка не была брошенной — она росла со мной и моей мамой. Но ты, конечно, понимаешь, что это не то, что нужно ребенку, а особенно во время переходного возраста. Было сложно, очень сложно. Это ужасно — чувствовать свою беспомощность, особенно, когда это касается твоего ребенка.

Аркадий замолчал, прикрыв глаза и массируя виски. А Маша вдруг заметила, какие у него длинные пальцы — пальцы пианиста или скрипача.

— Пришлось даже обращаться за помощью к психологу. Тогда, когда моя жена открыла офис в Литве, фактически переехала в Вильнюс и в Израиле бывала лишь короткими наездами. Взвешивался вариант, чтобы отправить Неточку к ней, но дочка категорически отказалась. Ей было тогда пятнадцать. Самое ужасное, что Алину это не очень расстроило. Так мне, во всяком случае, показалось. Ты, наверное, хочешь спросить: почему мы не развелись?

Маша кивнула. Именно этот вопрос крутился у нее на языке, вопрос, задать который она не решалась.

— Сам не знаю. Наверное, не видел в этом смысла. Развод предполагает женитьбу, новую семью. Иначе какой в этом резон? Но тогда я не мог пойти на это из-за дочери. Не мог привести другую женщину в свой дом. Были, конечно, отношения, даже длительные, когда Неточка служила в армии, но эта женщина хотела бо́льшего, хотела нормальную семью, и это было нетрудно понять. Как там жила Алина в личном плане? В этом у меня не было сомнений, ты же ее видела. Она интересная эффектная женщина, возраст над которой не властен. Такая женщина навряд ли будет одна. Я никогда не спрашивал, не допытывался. Сначала из гордости, а потом мне это стало неинтересно и безразлично. По-настоящему безразлично.

— Но ты приехал с ней на эту конференцию, зачем? И вы прекрасно общаетесь, я видела в ресторане.

— Да, приехал, давно не был в Эйлате и в Тимне давно не был, — он улыбнулся. — Ну, а если серьезно, нам надо было обсудить кое-какие важные дела. Мы разводимся, Маша. Этот вопрос встал на повестку дня уже, как пару лет. Мы фактически уже давно перестали быть мужем и женой, и это понятно нам обоим. Вчера вечером были на консультации у одного адвоката. По-моему, даже он до конца не понял, почему все это тянулось столько лет. Да и кто сможет такое понять? И еще, Маша, — он заговорщицки прищурился. — Пока это страшная тайна, а потому, никому — даже твоей подруге, договорились? Мне-то это безразлично, но Алина попросила. Она не хочет пока афишировать свой развод. Видимо, есть свои причины.

— Конечно.

Они помолчали, а потом она спросила:

— А как сейчас дочка?

— Сейчас с ней все в порядке. Отслужила. После службы ещё несколько лет жила со мной. Заботилась, — Аркадий улыбнулся. — Она у меня хозяюшка и готовит замечательно. И вообще, хорошая добрая девочка. Умничка и очень чуткая, душевная. Отучилась, работает. Она промышленный дизайнер. Рисует прекрасно. И мальчик у нее хороший, живут вместе уже два года. Правда, в другом городе, но навещают, не забывают.

— А она в курсе?

— Конечно, они встречались с Алиной. Я не допытывался, как она ей все это преподнесла, понимаю только, что отношения у них непростые. Но мама всегда остается мамой, даже если она далеко. Нета никогда не слышала от меня ничего в ее адрес — ни осуждения, ни упреков. Я ее никогда против Алины не настраивал. Она всегда, с раннего детства, была рассудительной и умной девочкой и имеет право на свое мнение по поводу происходящего.

— Да, — Маша кивнула. — Иногда наши дети мудрее нас. И одну и ту же ситуацию мы видим совсем по-разному.

Ей почему-то захотелось рассказать о Ляле и ее выборе: и мужа, и образа жизни. Захотелось показать фото Викули и рассказать, какая она тонкая и умная девочка. Но она одернула себя. Кто для нее этот Аркадий, которого она видит второй раз в жизни? Через день они разъедутся и вряд ли увидятся когда-либо. И это глупо — раскрывать душу малознакомому человеку

— Знаешь, Маша, я хочу ещё съездить с тобой в одно место. Если честно, я сам там не был, но друзья очень рекомендовали.

— С удовольствием. Это тоже национальный парк?

— Нет, просто озеро в горах, называется исчезнувшее озеро. Поехали?

Пейзаж оказался необыкновенным: среди беспорядочного нагромождения красных скал, где-то там, далеко внизу, словно спрятанное от посторонних глаз, отдыхало озеро. Именно отдыхало, укрывшись от надоедливых туристов, детских криков и различных плавательных средств, типа лодочек и катамаранов. Увидеть его можно было, лишь подойдя почти к самому краю бездны.

— Маша, осторожно, ради бога!

Она почувствовала, как он взял ее за руку, как переплелись их пальцы и на миг ей показалось, что они — две частички огромного пазла, которые долго лежали на разных концах стола без всякой надежды когда-либо встретиться и вот так совпасть.

Они долго стояли молча, не в силах шевельнуться и отвести взгляд от аквамариновой поверхности озера, местами переходящей в глубокий насыщенный бирюзовый цвет.

Где-то в тридцати метрах от них, совсем близко к краю пропасти, медитировала религиозная пара.

Больше не было никого, и эта тишина вокруг была необыкновенной, физически осязаемой, гипнотизирующей и расслабляющей одновременно. Здесь, на краю этой бездны, совершенно терялось понятие времени и реальности, словно они очутились в каком-то параллельном мире. И это были абсолютно новые, неизведанные ранее ощущения; ничего подобного Маша ранее не испытывала.

— Ну, вот, ты хотела помедитировать, лучшего места, наверное, и нет. Здесь необыкновенная энергетика.

Голос Арика вернул ее к действительности. Она словно вынырнула на поверхность, глубоко вздохнула, желая продлить эти волшебные мгновения.

К машине они шли, не размыкая ладони и это было так естественно и органично — намного естественнее, если бы они шли просто рядом. Мелькнула мысль, что со своим бывшим мужем они никогда не ходили вот так, переплетя пальцы и чувствуя себя единым целым. Они прожили более двадцати лет, родили дочку, но не сумели сломать невидимую стеночку, разделяющую их. И бесполезно сейчас задаваться вопросом, кто был в этом виноват — она или он? Просто не совпали до конца. Это как в пазле: кажется — вот они, два кусочка картинки, вроде бы, все подходит, но нет… остаётся зазор. И даже если этот зазор в доли миллиметра — картинка не сложится.

Их картинка с мужем не сложилась. Он ушел к женщине, своей ровеснице, старше ее на целых пять лет. И это ерунда, когда говорят, что уходят к молодым. Он сообщил ей тогда об этом достаточно буднично и она так же, буднично, восприняла этот развод. Без драм и трагедий. Без снотворного и антидепрессантов. Делить было особого нечего: небольшую квартиру на юге оставили под сдачу и каждый из них получал на свой счёт половину денег. Такой был договор. Они оба решили, что продать всегда успеют, цены на недвижимость растут. А пока — пассивный доход.

Она помнила, как тогда удивилась Людмила.

— Когда разводятся — рубят все канаты и не оставляют ничего общего, — безапелляционно заявила она.

— У нас есть Лялька, это наше общее и этот факт не изменить. А насчёт квартиры — знающие люди посоветовали. Продать всегда успеем.

— Вам виднее.

Аркадий галантно открыл перед ней дверь машины.

— Прошу, сеньора Мария.

— Благодарю, дон Аркадий, — она с улыбкой подыграла ему.

Он посмотрел на часы:

— А время-то как пробежало, правда, Маша? — и тихо добавил:

— Счастливые часов не наблюдают.

— А куда сейчас? — спросила Маша, осознав, что ей абсолютно все равно куда, лишь бы находиться рядом с этим мужчиной, о существовании которого она недавно и не подозревала.

— На обед приглашать нет смысла, а вот мороженое можно поесть. Скатаемся в город, а потом в гостиницу.

Они приземлились под зонтиком в прибрежном кафе.

— Маша, — спросил Аркадий неожиданно. — А ты, в принципе, готова к переменам?

— Не поняла, — она вопросительно посмотрела на своего спутника.

— А вот, давай проверим. Я помню, что ты любишь фруктовое мороженое, кстати, я тоже. А вот сегодня предлагаю сломать наши привычки и заказать какой-то другой вкус — ну, к примеру, с соленым миндалем. Что скажешь?

— Скажу, что интересно попробовать, — Маша ответила мгновенно, не задумываясь.

— А что ты ещё никогда не ела?

— Ромовое. Бельгийский шоколад. С печеньем. Со вкусом тирамису.

Маша ткнула не глядя в картинки на глянцевом меню.

— Если честно, я вообще очень редко ем мороженое. Не потому, что не люблю. Просто пришло время думать, что ты можно есть, а без чего можно обойтись.

— О! Уважаю, — Аркадий посмотрел на нее с интересом. — Вот вы какая, сеньора Мария. А я могу от очень многого отказаться — от рябчиков и ананасов, от супа из плавников акулы и даже от лягушачьихй лапок. Но только не от мороженого. Это моя страсть. С детства.

Он смешно прищурился и стал выглядеть, как нашкодивший мальчишка.

А потом, неожиданно став серьезным, спросил:

— Тебе понравилось? Не жалеешь, что поехала?

— Ты что, Арик. Я бы одна в жизни туда не попала. Это было незабываемо. Я тебе очень благодарна.

— Я рад, действительно рад.

Он подозвал официанта, сделал заказ и задумчиво сказал:

— Если бы ты была работодателем, то могла бы уже принять меня на работу. Выложил тебе всю свою биографию. А ты… Кроме того, что ты продаешь сумки и чемоданы, я о тебе ничего не знаю.

— Прямо-таки ничего? — улыбнулась Маша.

— Ну, немного по мелочам — то, что ты любишь горы и фруктовое мороженое, не любишь загорать и плавать. У тебя есть дочь и даже внучка, которая не очень любит темноту, но обожает наряжаться в открытые сарафаны. Тебя не укачивает в машине даже на серпантине и — самое главное — у тебя в подругах Людмила — одна из успешных дистрибьюторов компании. Вроде все.

Он вопросительно посмотрел на Машу.

Она пожала плечами.

— Ну, я даже не знаю, или это будет тебе интересно. Закончила филфак. Уже здесь выучилась на ассистента зубного врача и даже отработала несколько лет. Не пошло, настолько не мое. И вот нашла чисто случайно этот бутик. Помнишь, как у Чуковского: умывальников начальник и мочалок командир?

Он непонимающе кивнул.

— Ну, а я командир чемоданов, сумок и кошельков. Магазин полностью в моем распоряжении. Открываю — закрываю, заказываю товар и даже перед праздниками оформила витрину. Сама, — с гордостью произнесла она. — По-моему получилось удачно. Во всяком случае, неплохо для первого раза. Хозяйку вижу редко, она мне не докучает. Приятная такая полячка, немного нудная, но не катастрофично.

— Ну, насчёт твоего профессионального становления в Израиле мне все понятно. А что вообще? — он запнулся.

— Ты имеешь в виду — на личном фронте?

Он молча кивнул.

— Здесь все менее интересно. Живу одна на съеме. Квартирка небольшая, но уютная, да и место прекрасное — тихо и недалеко от центра. Одно плохо — дочка и внучка далеко, осели в мошаве, прямого автобуса туда нет, только с пересадкой. Если ехать — то в пятницу с ночевкой. Это жутко неудобно, поэтому Викулю вижу совсем не так часто, как хотелось бы.

— А дедушка Вики?

— А, это ты про моего мужа? Он уже почти десять лет бывший. Мы разошлись, сразу после того, как Лялька вышла замуж. Ушел к другой. Служебный роман. Спокойно так расстались, без истерик.

— Ну, то, что он спокойно — это понятно, — осторожно произнес Аркадий. — А ты?

— И я абсолютно спокойно. Даже самой странно. Наверное, это была уже давно видимость семьи, никаких точек соприкосновения. Такое несовпадение, знаешь, как это бывает?

— Догадываюсь, — он кивнул и больше не поднимал эту тему, переключившись на принесенные блюдо с мороженым, ягодами и бельгийскими вафлями.

— Вот взял разное, всего понемногу. Угощайся, Маша. Хотя, подожди, такую красоту стоит сфотографировать и послать нашим девочкам. Да, и продиктуй свой номер, надо сбросить тебе сегодняшние фотографии, — заметил он небрежно.

В отель они вернулись за два часа до ужина. И снова был тук-тук, правда водителем была молодая девочка, видимо новичок, которая везла их медленно, аккуратно и даже бережно.

Он помог Маше слезть с машинки, задержав ее руку в своей ладони чуть больше, чем это требовалось. А потом прикоснулся к пальцам лёгким, чуть ощутимым поцелуем.

— Огромное спасибо за такой прекрасный день, один я бы вряд ли поехал.

— Ну, что ты, Арик, это тебе тысяча благодарностей. Я эти виды никогда не забуду: и Тимну, и озеро.

— А ты и не сможешь, — улыбнулся он. — Забыть не сможешь. Сейчас приму душ и скину тебе фото.

— Жду, пока.

Люда уже была в номере.

Она отложила электронную книгу и с интересом посмотрела на подругу.

— Ну, ты загуляла сегодня. На часы смотрела?

— Счастливые часов не наблюдают, — беззаботно ответила Маша словами Аркадия.

— Ну-ну, — понимающе хмыкнула Людмила. — Счастливые — это хорошо. Это, в конечном итоге — смысл нашей жизни.

— А ты что так рано? — перевела тему Маша.

— Ну, во-первых, не рано, а во-вторых, с двух последних лекций я просто ушла. Один нудный невероятно и говорит всегда об одном и том же, а другую я совершенно не перевариваю — сталкивались пару лет тому назад.

— А ты тоже выступала? — Маша вспомнила, как отзывался о Людмиле Аркадий.

— Естественно, как же без этого. Но моя лекция была до обеда. Рассказать ничего не хочешь?

— Ой, Люд, сначала в душ.

Она долго стояла под упругими струями прохладной воды, потом вымыла голову. Нанесла увлажняющий крем на тело, мягко массируя руки и плечи.

Глянула в зеркало. На нее смотрела женщина самой обыкновенной внешности: волнистые каштановые волосы до плеч — на солнце они отдавали рыжиной. Карие глаза, брови совсем немодной формы, светлая кожа и россыпь веснушек. От этих веснушек она мечтала избавиться чуть ли не с детства, но они оказались упрямее, чем она. Правда, зимой они бледнели и почти исчезали, чтобы вернуться летом.

— По твоим веснушкам можно определять время года, — как-то пошутила Люда и добавила серьезно:

— И не думай от них избавляться — это твоя изюминка, твой шарм.

— Женщина с шармом, — прошептала она, глядя на свое отражение, потом решительно взялась за фен.

До ужина еще есть время, можно поваляться и даже вздремнуть, а ложиться с мокрыми волосами — себе дороже.

— И что это ты так долго? Телефон тут твой разрывается: ватсап за ватсапом.

Маша заглянула. Фотографии. Много фотографий. А ведь она фотографировалась буквально несколько раз. Оказалось, что многое снято без ее ведома, скрытой камерой. Без позирования и дежурной улыбки. А вот и их фото вдвоем — то, что сфотографировали девчонки возле Соломоновых столбов. И ещё одно селфи — возле озера. Опять вдвоем. Она совершенно не помнила про это фото. Мистика.

— Дай-ка посмотреть, — Людмила протянула руку. — Не рассказываешь ничего, хоть на фото полюбуюсь.

— Тимну узнала, а это вы где? — она ткнула пальцем.

— А это озеро. Исчезнувшее озеро. Совершенно необыкновенное место. Волшебное. Тебе точно понравится, — задумчиво протянула Маша. — Место для медитации и молитвы.

— Странно, но не была.

Людмила вернула телефон.

— Ты вечно плачешься, что не фотогеничная, а посмотри, какие удачные фото.

— Фотограф хороший, — улыбнулась Маша.

— Фотограф, может, хороший, но женатый, — отрезала Люда. — И с этим фактом не поспоришь.

— Людочка, так никто и не спорит, — Маша нырнула под простыню. — Да, женатый, он сам мне это доложил. Они с женой живут в разных странах. Так сложилось. Не брак, а фикция.

Ей хотелось рассказать про предстоящий развод Аркадия и Алины, но она вспомнила его просьбу.

— И потом, какое это имеет значение для меня? Я что, замуж собралась, мне что, детей рожать? Ну, провели вместе два дня и дальше что?

— Вот тут я тебе не в помощь. Увидим, что будет дальше. А пока, — Люда ещё раз прошлась по фотографиям. — Могу поделиться своими наблюдениями. Вот, к примеру, твои фото. И кто мне пел длинную и нудную песню о своей нефотогеничности? Нет, ты посмотри, посмотри! Если ты нефотогеничная, то кто да? Да ты просто светишься. И это ещё минимум макияжа. А если тебя накрасить, как положено?

— Как тебя, Людочка? — Маша рассеянно пробежала глазами по фотографиям. Да, действительно, на двух-трёх она получилась вполне себе неплохо. И эти фотографии, где они вместе, тоже очень удачные.

— Ну, насчёт макияжа каждый решает для себя, — философски заметила Люда. — А вот, на что ещё я обратила внимание. Найди ваши фото, там где вы вдвоем. Нашла?

— Ну, да, а что там особенного? Фото, как фото, девочки предложили нас сфотографировать возле Соломоновых столбов.

— Девочки, мальчики, разве в этом дело? Ты на позу посмотри, на вас глянешь — не случайные знакомые, а сложившаяся и абсолютно счастливая пара. И моя эзотерика тут не при чем. Тут чистая психология. У меня за плечами море вебинаров и парочка курсов по психологии, разбираюсь, можешь мне поверить.

— Так я и не сомневаюсь, Люд, я просто не очень понимаю, что ты там такого нашла. То, что мы улыбаемся? Так на фотографиях все улыбаются.

— Улыбки тут вообще не при чем. Обрати внимание на положение ваших голов — они соединены в верхней своей части, словно намагничены. Обе, причем, — торжественно провозгласила Люда, назидательно подняв указательный палец. — Плюс его рука на твоём плече. Хотя это менее важно для анализа. Ибо жест этот вполне себе сознательный. Общепринятый такой жест, который ни о чем особо не свидетельствует. А вот ваши головы — это работа подсознания, это знак, что что-то уже там закрутилось и завертелось, хотя, возможно, вы об этом ещё и не подозреваете.

Маша ещё раз перелистала фото — а ведь Люда права. Она никогда не обращала на это внимания.

— Вот-вот, — отреагировала Люда на Машино замешательство. — А что я тебе говорила? Не залипай! Я понимаю, конечно, сказать легко, а на деле… На деле всё идёт иначе.

Маша молчала, понимая что ее лучшая подруга права. Она залипла, насколько можно было употребить это выражение по отношению к человеку, с которым она знакома так мало, но к которому ее так тянуло. Когда это началось?

Когда он купил ей, практически незнакомой женщине, в подарок рапан? Или тогда, когда рассказывал про свою жизнь? А может, в тук-туке, когда она на крутом повороте почувствовала нечто? То, что романах это называют ударом молнии. Или в горах, возле этого волшебного озера, когда он взял ее за руку и ее накрыло теплой волной и ощущением, какое бывает у затерянного в океане и вдруг увидевшего землю. Или когда спросил ее разрешения называть ее Маруся и поинтересовался, готовы ли она к переменам. Для чего? Чтобы заказать эту необыкновенную плату с мороженым, ягодами и бельгийскими вафлями?

— Тяжёлый случай, — с сочувствием произнесла Людмила, прищурившись.

Ей хотелось возразить, что все намного проще, что Арик разводится со своей успешной женой, и что они даже консультировались у адвоката.

Но вместо этого она вздохнула:

— Люд, на ужин скоро. Одевайся.

— Одеваюсь, одеваюсь. Да, сегодня вечером после ужина у бассейна будет представление. Наше руководство решило нас побаловать. Обещали фокусника, пожирателя огня и покорителей огромных мыльных пузырей. Будет весь бомонд. Так что, давай-ка мы тебя накрасим, как положено. И волосы уложим, в общем, сделаем из тебя принцессу. Надеть-то есть что? Ну, не вот эти твои джинсы-кроссовки, а что-то более, — Людмила выразительно закатила глаза.

— А чем джинсы не подходят? — робко спросила Маша.

— Маруся, не морочь голову. Есть такое понятие — дресс-код. И на прощальный вечер не приходят в одежде, в которой ты гуляешь в горах. Посмотришь, как наши будут одеты.

— Прощальный? — растерянно произнесла Маша.

— Ну, ты даёшь, подруга. Действительно потеряла счёт времени. Завтра в 12 освобождаем наш номер и пока, Эйлат! Так что, прошу на процедуру превращения Золушки в принцессу.

Процесс превращения удался. На Машу из зеркала смотрела совершенно другая женщина. Про такую можно было сказать"женщина с шармом". Откуда-то появились скулы, изменилась форма глаз и губ.

— А тебе идут стрелочки, — Люда критично оглядела свою работу. — Подколоться бы неплохо. Лобик разгладить и носогубки.

Она встретила недоуменный взгляд Маши.

— Что так смотришь? Или ты поборник естественного старения? Лицо надо поддерживать. Всеми доступными средствами.

— И ты…

— Так я уже давно.

— А мне не говорила никогда, — обиженно протянула Маша.

— А ты и не спрашивала. И вообще, эти темы никто особо не афиширует. К тому же, я была уверена, что ты в курсе. Ну, да ладно! Какие наши годы! Захочешь — порекомендую чудесного врача. Мужчину. Я в таких делах только им доверяю. Хотя, положа руку на сердце, ты и без уколов прекрасно смотришься. Генетика, — Люда покачала головой, словно констатируя факт, который не изменить. — Ну, и подачу правильную никто не отменял. Макияж, прическа, одежда, обувь правильная. Да-да, обувь, не шпильки, конечно, но и не кроссовки твои вечные и бесконечные. А вишенка на торте знаешь что? Твоя осанка, походка и улыбка. Эти три составляющие могут заменить многое. А потому — подбородок выше, спинку держим, не сутулимся, улыбка такая рассеянная, никому и ни о чем. Как будто улыбаешься чему-то, известному только тебе.

— Люда, откуда все это? Да ты уже курсы можешь открывать.

— Я подумаю, — Людмила шутливо присела в реверансе.

— На ужин можешь идти в джинсах, — милостиво разрешила она. — И так все попадают от такой красоты, ну а на вечернее представление, сама понимаешь.

Маша кивнула: конечно.

К ужину подали вино, были речи, и вообще обстановка была праздничная и приподнятая.

— Я чужая на этом празднике жизни, — шепнула Маша.

— Не робей, Маруся. Ты со мной. И вообще, надо стараться быстро приспосабливаться к любой обстановке и вливаться в любую компанию, даже незнакомую. А пока — какое вино предпочитаешь?

— Белое полусладкое.

— И что это я спрашиваю, и так понятно, вино филологов. А вот я буду красное сухое. Начальство расщедрилось, продажи на праздники были на высоте. А вон и твой турист, — Людмила повела глазами в сторону стола с салатами.

Маша подняла глаза и встретилась взглядом с Аркадием. Он улыбнулся и легко ей кивнул.

Что за чертовщина! Она опять почувствовала это новое для себя ощущение: теплая волна, постепенно окутывающая каждую клеточку ее тела.

Видимо, это заметила и Люда, но ничего не сказала, прищурившись и покачав головой.

Представление начиналось через час, и многие пришли на ужин уже одетые весьма нарядно.

— Так, давай по-быстрому, нам еще переодеться надо, ты не забыла?

Они спустились к бассейну прямо к началу представления. Люда была права — джинсы бы здесь не вписались.

Народ был одет красиво, элегантно и изысканно: вечерние платья из тонких, струящихся тканей, дорогие украшения, брендовые сумочки

Им в глаза сразу бросилась Алина: темно-бутылочного цвета платье с открытыми плечами выгодно сочеталось с цветом тщательно уложенных волос, которые, словно шелк, ниспадали на плечи. Правильная обувь, крошечная сумочка на цепочке, изящное, не кричащее ожерелье и неожиданно крупные замысловатые серьги.

И все остальное — точь в точь, как ее учила Люда — прямая спина, гордая посадка головы и лёгкая улыбка.

— Интересно, она натуральная блондинка? — шепнула Маша.

— Я ее и брюнеткой успела застать, и шатенкой. Но мне кажется, что блонд идет ей больше всего. Как говорится, многолетние поиски образа увенчались успехом, — подмигнула Люда и добавила уже серьезным голосом:

— И вообще, она сделанная женщина, во всех отношениях. Женщина, которая сегодня выглядит лучше, чем лет пятнадцать назад. А это говорит, прежде всего, об интеллекте.

А Маша подумала, как все обманчиво, и как эта женщина, кажущаяся окружающим эталоном и примером для подражания, оставила мужа, да что там мужа — дочку оставила. Да, не одну, с папой и бабушкой, но для Маши это было непонятно и совершенно неприемлемо. И вот она блистает здесь, как царица на балу, в сопровождении мужа, совершенно непринужденно чувствуя себя под прицелом восхищенных взглядов окружающих.

Возле бассейна была воздвигнута небольшая импровизированная сцена, а для публики приготовлены круглые столики и неизменные пластиковые стулья со спинками. Ничего подобного Маша не ожидала.

— Как в лучших домах Европы, — пробормотала она, когда они с Людой приземлились за столиком сбоку, в отдалении от сцены — все лучшие места уже были заняты.

— Да, — согласилась Людмила. — У нас пыль в глаза умеют пускать.Ты думаешь, кто за это великолепие заплатит? Покупатель и заплатит. Так оно. Ой, смотри, Маша, что делается, по-моему, нам ещё и фуршет готовят. Но это потом, после представления.

Представление было не длинным — не более часа, но очень насыщенным. Был и обещанный фокусник в старомодном цилиндре и бабочке, и молодой парень в блестящем обтягивающем трико, который ловко управлялся с горящими факелами, и приятная пара — мужчина и женщина, которые вытворяли чудеса с огромными мыльными пузырями. Маша с сожалением вспомнила о внучке — ей бы точно понравилось.

Артистов проводили дружными аплодисментами, и народ двинулся к беседке, где был накрыт фуршетный стол.

— Сиди, Маш, я принесу шампанское.

Люда ушла, и в это время к Маше подошёл Аркадий. Он тоже был наслышан о дресс-коде: никаких джинсов: тонкие светло-серые брюки, красивая рубашка в тончайшую полоску.

— Маша, я не мог не подойти и не выразить свое восхищение. Ты выглядишь прекрасно, нет, не прекрасно, а просто умопомрачительно.

Маша растерянно развела руками:

— Спасибо. Или как надо говорить в столь презентабельном обществе?

— Благодарю, — с улыбкой подсказал Аркадий. — Хотя и спасибо тоже нормально звучит.

Он поставил на столик маленький поднос с двумя бокалами шампанского.

— Вот, принес для вас. И знаешь, что бы я хотел сейчас больше всего?

— Что?

— Выпить с тобой на брудершафт.

— Ну, вряд ли это здесь возможно, — тихо произнесла Маша, чувствуя, как загорелось ее лицо.

— Да, конечно, но я не теряю надежды, что это случится в ближайшем будущем. Я позвоню, с твоего разрешения.

Маша молча кивнула. Она совершенно не ожидала такого стремительного развития событий.

Аркадий отошел и примкнул к группе что-то оживленно обсуждающих женщин. Судя по всему, он нередко бывал на подобных мероприятиях с женой и не был здесь чужим.

Людмила принесла два бокала с шампанским, фрукты и крошечные шоколадные печенья.

— Опа! — она округлила глаза. — Я там, в толпе, добывала этот напиток богов, а тут — такие дела! И кто это меня опередил?

— Аркадий решил поухаживать, — коротко ответила Маша.

— Смело с его стороны, весьма смело! — было непонятно, чего больше в тоне Людмилы — удивления или осуждения. — И…?

— Что и?

— Ой, Маруся, давай без интриги. Вот прямо так, подошёл, поставил бокалы и ушел? И это после моих трудов тяжких?

— Отметил он твои труды, не волнуйся. Сказал, что я выгляжу не просто прекрасно, а умопомрачительно.

— Мужчина с интеллектом и манерами, такого сегодня днём с огнём… А что ещё?

— А ещё сказал, что мечтает выпить со мной шампанское на брудершафт. И надеется, что это случится в ближайшем будущем.

— Лирики много, романтика бьет ключом, а конкретика?

— Сказал, что позвонит, с моего разрешения.

— Ну, я так понимаю, что разрешение он получил.

— Ну, да. Боже! — Маша в смятении посмотрела на подругу. — Как же он позвонит? А номер телефона?

— Таак, — протянула Люда. — Давай-ка выпьем. Что-то ты поплыла совсем, тебе точно не повредит расслабиться. Лэхаим!

Они чокнулись, и бокалы мелодично отозвались тонким звоном.

— Закусывай, — заботливо произнесла Людмила. — Виноград красный, мой любимый. Бери, не стесняйся. А насчёт телефона — кто это тебе кучу фотографий послал на ватсапп? Да ты ему ещё вчера свой номер дала, а он внёс в контакты, и не сомневайся даже. И то, что он женат, ты конечно, помнишь?

Маша кивнула. Как ей хотелось выложить Люде все то, что поведал ей Аркадий, но она лишь молча взяла в руки второй бокал.

— Лэхаим!

Люда посмотрела изумлённо — это ее Маша, которая к алкоголю относилась равнодушно и даже более, чем равнодушно.

— Лэхаим, — улыбнулась она. — За дружбу, любовь и понимание!

Вечер выдался прохладным, насколько вообще может быть прохладным вечер в Эйлате. С моря дул свежий ветер, и лёгкое, едва ощутимое дыхание осени ощущалось даже в этом южном городе.

— Хорошо-то как, — мечтательно потянулась Людмила. — И вечеринку организовали удачно, и вообще — поездка получилась плодотворной.

— Да, — согласилась Маша. — Надо иногда позволять себе вот так выбираться ненадолго и даже неважно, куда. Спасибо, что вытащила меня.

— Вот-вот, я тебе об этом сколько твержу и все безрезультатно. И я действительно рада, что ты отдохнула и получила удовольствие.

Маша задумалась. Ей нравилось ее место работы, ее маленький магазинчик, в котором она наводила чистоту и красоту, Нравилось встречать покупателей и помогать им с покупками. Но как же отличался ее крошечный мирок от этого мира красивых и успешных людей, которые пересекались на таких тусовках, обменивались опытом, общались. Которые прекрасно одевались, следили за осанкой и не забывали улыбаться. Люда заметила ее настроение.

— Ты не думай, что все так радужно. Это праздник, а есть каждодневные будни, полные забот. В общем, в каждой работе есть своя рутина. А праздник надо себе позволять. Иначе в этих буднях можно просто завязнуть, как в болоте.

Количество гостей потихоньку редело — народ расходился по номерам.

Люда посмотрела на часы:

— Пора, поздно уже. Завтра после завтрака тронемся. Дорога дальняя, ну, да ничего — доберёмся.