Отец на стажировке

Ирина Котова, 2022

В ходе спецоперации на руках полицейского-оборотня оказывается связанный с ним младенец. Будто этого мало, напарницей становится давняя любовь, которая знать его не хочет. И теперь бравому волку и убежденному чайлд-фри придется примерить передник домохозяина, не ударить в грязь лицом… и не выть слишком уж часто от этой шутки судьбы.

ГЛАВА 2. Когда исполняются проклятья

«Амулеты и заговоры, а также травы и порошки, потребные жене, коли ваш волк закозлил»

Раздел в «Тайной книге оборотниц»

Десять лет спустя

Гейбртерих Гроул уже четыре месяца не спал нормально, не ел и почти не заходил в родное управление. Веншиц совсем недавно пережил массовое поднятие нежити в катакомбах под городом, большую эльфийско-гномскую свадьбу и свадьбу королевы (прим: об этих событиях можно прочитать в книге «Беги, а то заколдую!»). Теперь же столица переживала охоту на бандитов.

А все потому, что несколько мафиозных кланов не поделили город и ухитрились устроить на одной из торговых площадей Веншина банальную разборку с, увы, небанальным применением магии. Все бы ничего, но произошло это ровно в тот день, когда королева Миррей с супругом, бывшим ректором магической академии, но вполне себе настоящим принцем-консортом, героем и придворным магом магистром Корнелиусом Фраем отбывала в морской круиз на медовый месяц.

Эринетта была многонациональным государством, а в столице и вовсе причудливо уживались все расы: от гномов до русалок, — поэтому и бандитские кланы были разномастные.

Однако в тот день по столице скакали совершенно одинаковые разумные лягушки: заклинания противоборствующих магов и общий хаос вошли в резонанс, и бандиты, торговцы и прочие горожане — гномы, эльфы, оборотни, орки и люди — становились одинаково зелеными и квакающими и упрыгивали с площади в разные стороны.

Ко всему прочему, под заклинание попал личный повар королевы, который сам всегда выбирал продукты к столу ее величества и угодил в заварушку по дороге на рынок. Потому-то отъезд пришлось отложить на несколько дней, до того момента, когда ему вернут человеческий облик (а как, скажите на милость, без рук щупать окорока и без зубов пробовать булочки на мягкость?).

Также особенно сильные затруднения у магистра вызвало возвращение первоначального облика королевскому виночерпию, уже однажды пострадавшему от магии и довольно долго пугавшему кухонную челядь щупальцами. В силу некоторых его особенностей жаба, в которую он превратился, была нежно-голубого цвета.

Королева была очень недовольна.

— И это значит, что мой медовый месяц откладывается, — выслушав доклад о происшествии на совете министров, резюмировала ее величество, опасно поблескивая клычками на нижней челюсти. Министр полиции лерд Фритрик упорно и почтительно смотрел на высокую светлую прическу королевы Миррей, ибо ее серые глаза полны были недовольством, а чуть зеленоватая кожа щек — наследие оркских предков — подернулась румянцем гнева. Все уже успели понять, что несмотря на счастливое замужество и присутствующего тут же супруга, ее величество не разлюбила устраивать подчиненным показательные порки.

Магистр, к слову, в разборе полетов не участвовал, он споро что-то писал на листе бумаги, хмурился, черкал, что-то сам себе говорил вполголоса. Ее величество поглядывала на по-военному статного мужа с ощутимой гордостью, как на победителя степных скачек на овцебыках.

— Мы сделаем все возможное, ваше величество, — пообещал министр полиции, когда королева все же пригвоздила его взглядом к спинке кресла.

— Сделайте и невозможное тоже, — королева шлепнула сухощавой рукой по столу, и все вздрогнули, будто удар пришелся по чьему-то филею. — Но чтобы к моему дню рождения главарей всех банд арестовали, а город зачистили, — сдвинула она брови. — Я хочу отпраздновать пятьдесят шесть лет в мирной столице, в которой добрые граждане спокойно ходят на рынок, а преступники строгают табуретки в тюрьмах. Я понятно изложила свои требования?

— Исключительно, ваше величество, — проблеял министр. — Разрешите идти выполнять приказ?

— Идите, все идите, — раздраженно махнула рукой королева, и потрепанные подданные поспешно удалились. Министр полиции успел услышать, как заговорил магистр.

— Миррей, — сказал он спокойно, — ну что ты расстроилась? Повара я расколдую, хотя из-за смешения заклятий и хаоса формулу было вывести сложно. Уже сегодня он сможет отбыть на судно. А мы там будем уже вечером. Переночуем под звездами.

— Я не расстроилась, Корнелиус, я знала, что ты это решишь, — довольно мурлыкнула королева, в которой иногда просыпалась утонченность то ли предков-эльфов, то ли еще какой расы из богатой родословной. — Я просто слегка размялась перед обедом.

Послышались нежные воркования, и последний уходящий поспешно захлопнул дверь, дабы в лягушку не превратили уже его.

Министр, получив нагоняй, передал импульс начальнику столичной полицейской стражи, начальник — главам сыскных отделений. Те уже так накрутили подчиненных, что не успел за королевой с супругом закрыться телепорт на побережье, как раскрываемость повысилась в десять раз, а возможность выспаться и отдохнуть простым стражникам — во столько же раз понизилась.

— Ее величество очень недовольна, что в медовый месяц её отвлекают разборки кланов, — с чувством сообщил полковник Норминн сыскарям и стражам групп быстрого реагирования. — Поэтому, ребята, мы не спим, не едим и дышим через раз, пока не арестуем всех нарушителей, преступников и подозрительных!

Но Гейб не жаловался: у него был личный зуб на бандитов. В ту самую пору, когда банды решили выяснить отношения, он прогуливался по площади с намерением завернуть в таверну, выпить пива и приглядеться (с прицелом на недалёкое будущее) к хорошеньким официанткам. Вместо этого он сначала увидел вспышку зеленого цвета, а затем неделю прыгал лягушкой, ибо магистр Корнелиус расколдовывал только повара да виночерпия, а всех остальных — его ученики, недавно поженившиеся Эбигейл Горни и Натаниэль Вудхаус.

Эти двое не нашли ничего лучше, чем совместить снятие заклятия с практикой студентов магуниверситета, и поэтому своей очереди пришлось ждать долго. Наквакавшийся Гейб и без импульса от начальства был готов вытрясти из всех бандитов душу.

Сейчас Гейбртерих Гроул с товарищами по сыску готовился к захвату дома Кирберта Гарэйла — оборотня, главы одного из преступных кланов, устроивших магическую драку, выступившего зачинщиком беспорядков. Его огромная усадьба находилась среди домов старейших фамилий столицы, на центральном проспекте, который шел от королевского дворца до городской ратуши.

Кирберт был неприлично богат, состоял в нескольких аристократических клубах, не будучи аристократом (но деньги и связи открывают и не такие двери) и выглядел приличным законопослушным подданным — из тех, что и с министрами ручкаются, и с начальником полиции, бывает, встречаются за одним столом в гостях. Однако шептались, что клан проворачивает незаконные дела вроде торговли оружием, запрещенными магпрепаратами и даже полуразумными существами вроде пегасов и горгулий.

Кирберт никого не убивал, но по его приказу мешавшего ему могли вывезти в орочьи степи или на русалочьи острова в Перловицу, а что уж там с ними происходило — его, Кирберта, никак не касалось. Доказательств причастности Гарэйла, как водится, не хватало. До последнего случая — когда случайно удалось поймать членов банды на преступлении.

Гейб с раннего утра следил за подручными Кирберта, гномом и орком, которые спешно куда-то уехали из особняка. Он волком провел их паромобиль до таверны на окраине Веншица, вошел внутрь, увидел, как они садятся в угол и требуют подавальщицу. А затем Гейб, ненавязчиво затесавшись в разношерстную компанию завтракающих строителей, услышал проповедь старичка-друида, жреца природы из тех блаженных эльфов, что помешаны на почитании природы и предпочитают общение с животными общению с людьми и прочими тварями. Впрочем, Гейб имел удовольствие общаться с эльфами, и поэтому друида, предпочётшего соотечественникам существ безмолвных, вполне понимал.

Проповедь старичок толкал со знанием дела, с убежденностью, одновременно с и кроткими и горящими глазами — и был столь убедителен, что верилось, что он, как и полагается друидам, спокойно мог разговаривать и с деревьями, и с пегасами, и с единорогами, и с горгульями и прочими неразговорчивыми (и несговорчивыми) полуразумными животными. Да что там говорить, этот блаженный ухитрился и Гейба заговорить так, что волк едва не решил отправиться путешествовать вместе с ним в качестве служки. А Гейб знал, что он иногда еще то несговорчивое животное.

Только Великому Вожаку ведомо, зачем бандиту Кирберту потребовался старик, тем более что тот и не пытался сопротивляться — лишь как-то странно ухмыльнулся в ответ на «пойдем-ка с нами, просветленный, работа для тебя есть», покорно позволил подхватить себя под локти и повлечь в паромобиль. А вся таверна стыдливо отвернулась — видимо, подчиненных Гарэйла тут хорошо знали.

Гроул, не веря своей удаче, подождал, пока заревет мотор паромобиля, а затем, обернувшись волком, понесся следом, держась вне поля видимости. Надо было предупредить группу наблюдающих за особняком Кирберта и послать запрос на захват.

К настоящему моменту в доме Кирберта друид находился уже больше часа, и главаря вполне можно было брать на похищении разумного. А заодно и всех, кто там был в это время, определить на казённые харчи.

Увы, разрешение на захват от полковника Норминна было получено ровно в тот момент, когда дом Кирберта изнутри полыхнул зеленым светом. Свет этот как-то странно повлиял на окружающие дом деревья — они мгновенно уменьшились в размерах, зазеленели нежной листвой. Матёрый черный кот с рваным ухом, вопивший у печной трубы так, словно на дворе был март, а не август, мявкнул и превратился в милого котёночка.

Гейб побледнел — не дай Пряха друид отправился к Первоэльфу, эльфы замучают претензиями и требованием сатисфакций всех до последнего стражника. Или жрец проклял всех так, что опять сейчас попрыгают лягушки. Или кролики, зелёные.

— Вперед! — крикнул он. — Всех брать живыми!

Первое, что смутило Гейба, когда они перебрались через ограду — из окон отчетливо слышался разномастный детский плач. Второе — очень помолодевший и обзаведшийся длинными светлыми волосами друид-эльф, который поднял голову и помахал группе захвата, не вставая с мраморного, украшенного резными вазами крыльца. Теперь похищенный был совсем отдаленно похож на себя в обличье эльфа — куда-то делась изящная фигура, морщины и острые кончики ушей, и друид теперь выглядел не просветленно, а очень внушительно и хищно. И очень знакомо, а Гейб никогда не жаловался на память.

«Друид» лениво поглаживал двух крошечных виверн, которые тыкались ему в ладонь носами и жалобно пищали, подскакивая и взлетая на маленьких крылышках. В другой руке он держал кусок сырого мяса, которое отрывал острыми и крепкими зубами и по кусочку скармливал детенышам.

— Все в дом, этого не трогать, двое на охране ворот! — приказал Гейбртерих и настороженно подошел к лже-эльфу. — Как ты изменился, пресветлый, — невольно вырвалось у оборотня, пока его коллеги обтекали крыльцо и проникали в дом. — Ты теперь копия дракона Миль-Авентиса. Не знаком, случайно? В газетах печатали и в фас, и в профиль… Говорят, любовник королевы и новый ректор магического университета…

— К сожалению, даже мне приходится довольствоваться чем-то одним, — притворно опечалился дракон. — А у тебя хорошая память, волчонок. Так что, ты арестовать меня пришёл?

— Работа такая, — коротко бросил Гейб, не поддаваясь на провокацию, и тут же поморщился от детского плача, доносящегося из дома.

— Тут одни младенцы! — крикнул из дома напарник Гейба, Маккензи. — Гномьи дети, орочьи дети, мать их! Человеческие! Откуда они взялись?

Дракон сделал невинные глаза и усиленно принялся гладить сытых сонных виверн.

Гейбртерих бросился в дом — действительно, в накуренных комнатах, на кухне, где стояли кружки с пивом и тарелки с закуской, в коридорах на одежде — везде пищали, орали, ползали по мраморным полам младенцы. От обилия детей ему сделалось дурно, и он бегом вернулся обратно, отдышаться. Дракон неспешно уходил, унося под мышками своих виверн. Стражники-люди, оставленные охранять вход, смотрели словно сквозь «друида».

— Что ты сделал с бандой? — крикнул ему Гейб в спину.

— Немножечко проклял, — невозмутимо ответил Миль-Авентис, обернувшись. — Они торговали волшебными разумными существами, удерживали их в неволе. Я выслеживал их несколько недель после того как они украли детей у моих знакомых виверн. Мог бы, конечно, испепелить, но это так скучно!

— А проклятья — весело? — злобно уточнил Гейбртерих, понимая, что этого шутника даже сама королева к ответу призвать не сможет. И допросить его не получится.

— Конечно, весело, — хмыкнул дракон. — Да ты и сам об этом знаешь, правда? — он подмигнул. — Или скоро узнаешь.

Гроул начал раздражаться.

— Когда мы сможем их допросить? — рыкнул он. — Когда твое проклятье спадет?

— Никогда, — пожал плечами дракон. — Я обратил их возраст вспять, сделал снова маленькими и невинными. Они не помнят, кто они, что они делали во взрослом возрасте. Давненько я такого не проделывал, — он покрутил-похрустел шеей. — Подзабыл уже что и как. Поэтому никогда.

— И они навсегда останутся сопливыми младенцами? — Гроул схватился за голову и в прямом смысле рвал на себе волосы. Дракон хохотал.

— Почему? — удивился Миль-Авентис, отсмеявшись. — Они будут расти, как положено детям. Станут взрослыми, затем состарятся и умрут. Проживут новую жизнь.

— А разве Пряха не прядет каждому один путь? — поинтересовался Гроул. — Который нельзя изменить?

— Зачем бы ей это делать? — хмыкнул дракон. — Это же скучно, волчонок. Запомни — изменить жизнь можно в любой момент. А иногда и нужно. Особенно если ты — злодей.

— То есть допросить я их не смогу никогда, — повторил Гроул ворчливо, смиряясь с неизбежным.

— Точно, — подтвердил дракон. — Смотри, какой ты понятливый, волчонок, аж с пятого раза все понял! Умник!

Гейб рыкнул, и дракон захохотал.

— Зато они получили шанс прожить жизнь по-другому, — серьезно добавил он. — Любопытно будет взглянуть, что из них вырастет на этот раз. Не все получают шанс исправить свои ошибки, но сегодня я отчего-то щедр. Ну все, прощай, волчонок. Будут вопросы — ищи меня в университете.

И он сделал небрежный жест, на глазах Гейба становясь невидимым вместе с вивернами. Ворота хлопнули, стражи так и не пошевелились, словно не слышали разговора и не видели никого.

Гроул с досады рыкнул и пошел внутрь дома. Нужно было запротоколировать осмотр дома и доложить обо всем начальству.

Через пару часов все маленькие бандиты были учтены, внесены в списки и отправлены в лечебницу. Гномские и орочьи кланы были поставлены в известность о появлении нежданных младенцев, и всех до утра должны были забрать близкие и дальние родственники. Малыши-люди, скорее всего, отправятся в приют, если у них не найдется родственников, желающих забрать их к себе.

А куда делся сам Кирберт, было непонятно. Ни одного щенка-оборотня среди детей обнаружено не было. Гейб напрасно вместе с коллегами-оборотнями обнюхивал стены, полы, двери. Ни-че-го.

Гейб, по правде сказать, искал его очень осторожно. Потому что был один нюанс…

— Гроул, что с тобой? — ткнул его локтем напарник, Льялл Маккензи. — Ты как бомбу ищешь, а не щенка.

— Предпочитаю, чтобы его нашел кто-нибудь другой, — пробурчал Гроул. — Если вдруг он еще не открыл глаза, понимаешь?

— Да брось! — махнул рукой Маккензи. — Ты же видел, тут все обратились в ребятню возрастом около года. А наши волчата открывают глаза в месяц. Вдобавок наверняка есть кто-то, кого Кирберт запечатлел в прошлой жизни. Вряд ли привязка может случиться повторно…

— Ладно, — чуть повеселев, успокоился Гейб. — Я пойду еще второй этаж проверю.

— Наши там обнюхали уже все, — напомнил Мак. — Его там точно нет.

— Я знаю, — со значением подмигнул Гроул и взбежал по ступеням наверх под возмущенный вопль напарника.

С Маком они познакомились и сдружились уже после перевода Гроула на нынешний участок, и, хотя все коллеги были в товарищеских отношениях, можно было сказать, что ближе друга у Гейба не было. Клан Маккензи жил под столицей и был настолько продвинутым, что совершенно спокойно принял бескланового Гроула гостем на своих землях.

К бесклановым оборотням инстинктивно относились с предубеждением — потому что единственный путь, которым волк мог остаться без клана, это совершение настолько серьезного преступления, что глава решил не наказывать виновника лично, а изгнать. Сирот у оборотней не бывало — ведь никогда не случалось так, чтобы из клана не осталось никого из взрослых волков, и некому было взять сироту на воспитание.

Почти никогда не бывало, если уж точнее. В это «почти» и попал Гейб. За свою жизнь он довольно вкусил отторжения от сородичей, да и в полицию-то пошел, если уж совсем честно, чтобы профессия дала защиту от подозрений. Так-то его тянуло к работе с деревом. Но и значок стражи не всех убеждал в том, что он благонадежен — против традиций трудно идти. Тем удивительнее было отношение клана Мака.

Матушка Льялла, радушная пышная оборотница, и вовсе приняла его если не как сына, то как любимого племянника.

— У меня был один мальчишка и семеро дочек, — ворчала она добродушно, помахивая черпаком у плиты. — А теперь двое. Ешьте, волчата, ешьте.

И муж ее, глава клана, дружащий с начальником полиции, не обливал Гейба презрением и не подозревал в нем преступника. Может, дело было в том, что они знали, что Мак разбирается и в людях, и в оборотнях. А может, изучили дело Гроула и поняли, что ничего преступного в его прошлом нет. Гейб старался об этом не думать.

— Нашел? — то и дело орал снизу Мак.

— Нет, — радостно прокричал в который раз Гейб. И только собирался пойти вниз, как краем уха уловил то ли писк, то ли мяуканье со стороны кабинета Кирберта…

— Постой, постой, — пробормотал он, неслышно направляясь к обитой деревянными панелями стенке, из-за которой на грани слуха и доносился писк. — А где это?..

Ему хотелось бежать, но память услужливо подсунула картинки, как страшно ребёнку находиться в одиночестве.

Гейб, согнувшись в три погибели, готовясь отпрыгивать, если что, обнюхал до самого пола три высокие — на полстены — панели. Из-за одной из них явственно тянуло щенячьим запахом.

— Да быть не может, — буркнул он, простукивая и прожимая панель. При очередном заходе он нажал на один из завитков орнамента, и высокая панель отошла в сторону, образуя проход в большой и темный второй кабинет. Он был куда более роскошным, по стенам угадывались драгоценные статуи и картины, пахло дорогими сигарами. Осветительный амулет поблескивал во тьме — возможно, разрядился из-за заклинания дракона.

Гейб склонился, вглядываясь в темноту. Если бы не едва уловимый среди табака щенячий запах, ему бы показалось, что там никого нет. Он уже подумал, что ему показалось, но затем вдруг в темноте блеснули глаза. А после обнаруженный волчонок заскулил-заплакал и пополз, дрожа и путаясь в лапах, к Гроулу.

У оборотня аж шерсть на спине от страха встала дыбом. Он старательно зажмурился. Гейб не сильно разбирался в детях, даже в детях оборотней. Он всю жизнь старался держаться от них подальше. Но даже с таким ничтожным опытом он понимал, что волчонку никак не может быть год. Что ему не больше двух месяцев.

Но глаза-то были уже открыты!

«Прекрати трусить, — грозно сказал он себе. — Ничего не случилось же! Ты ведь ничего не ощущаешь?», — и он с усилием заставил себя открыть глаза. Мелкий был уже у его ног, тыкался носом в ботинок.

— Ты тут творил свои делишки? — оборотень, преодолев содрогание, подхватил сородича на руки и уныло произнес: — Вы арестованы, Кирберт Гарэйл, вам предъявлено обвинение в похищении и удержании… — он потряс ладонями, ибо найденыш решил сразу спасителя пометить. — Сейчас обратно засуну! — пригрозил он, но волчонок лишь зевнул, вывалив розовый язык, и заснул прямо на руках. Он продолжал дрожать, и понятно было, что это ненормально.

— Ого, — проговорил напарник, появляясь в дверях кабинета. — Вот и наш старик. Озаботился созданием тайного кабинета, ишь ты!

— Лучше б он спасением души озаботился, — буркнул Гейб. — И поменьше гадостей творил.

Щенок закряхтел, и прямо в его руках превратился в крошечного младенца, тут же захныкавшего, не просыпаясь.

— Выглядит очень злодейски, — заржал Маккензи. — Но он явно очень маленький… слушай, он, похоже, совсем недавно открыл глаза. Ты куда? — с удивлением крикнул он вслед Гроулу.

— Сдам его в надежные руки! — прорычал оборотень, в панике прижимая к себе ребенка и сбегая по лестнице. — Скоро вернусь, Мак!