Мелодия нашего детства

Ирина Заикина

«Мелодия нашего детства» – грустная и вместе с тем весёлая история брата и сестры, двойняшек Арис и Ириса об их захватывающих приключениях в небольшой деревне Орёл. Совсем недавно я и сама была ребёнком. А сейчас я уже подросток, проживающий непростую, но интересную пору взросления. Я бы не сказала, что это проще или сложнее. Это просто – по- другому. Хочется сказать отдельное спасибо моей маме за стойкость, незаменимому учителю Оксане Павловой за духовное сопровождение и оптимизм.

Никогда не поздно стать спасателем

Будка из мягкой сосны, старательно вырезанная его большими умелыми руками, совсем не вписывалась в удручающий пейзаж старой серой свалки. Она больше походила на воздвигнутую крепость посреди одинокой пустыни.

Одно нас успокаивало — котята будут в ней в безопасности.

Наше дружное и заботливое семейство, недолго посовещавшись, пришло к выводу, что нам нужно незамедлительно помочь маме, сразившись один на один с её детской травмой.

Мы решились на это окончательно и бесповоротно, когда приехав навестить наших новых пушистых друзей, мы увидели страшную картину, от которой у нас волосы стали дыбом.

Кровожадные языки пламени беспощадно пожирали мягкое сосновое дерево нашей будки на колёсах. Оно скукоживалось и, догорая, оставляло после себя лишь жалкие обуглившиеся комочки пепла.

Где мы только не искали котят: на деревьях, крышах, в кустах, у соседей в подвалах — и так и не нашли ни одного. Ни одного крошечного тёплого существа.

Порой мне кажется, что от криков нашего семейства каждый раз содрогается весь Орёл. В тот день я кричала и плакала что есть мочи:

— Будь проклята, чёртова детская травма! Из-за тебя наша операция трещит по швам! — подобно фурии, завывала я.

— А что, если их съели? Помнишь, дедушка рассказывал, что именно так тем летом плохие люди поступили с неоперившимися лебедятами на озере? — подвывал рядом со мной Ирис.

От нашей симфонии у папы шарики заехали за ролики:

— Так, стоп! С меня хватит! — решительно заявил он, потушив догорающее пламя одеялом.

Безмолвные, насупившиеся, но отважные, мы стремительно зашагали в сторону дома. Мы, спецагенты подразделения по спасению беззащитных животных, бесшумно прокрались за папой по лестнице прямо на кухню.

Мама, напевая про себя свою любимую детскую мелодию о добром жучке, неспешно помешивала на плите ароматный куриный бульон. Его запах убаюкивал нас вложенной в него любовью и бесчисленным количеством пряностей, но мы изо всех сил старались не подавать виду.

— Чего это вы сегодня такие загадочные и чумазые? — с таинственной улыбкой спросила мама.

— Потому что сейчас, мамочка, мы будем тебя спасать, — серьёзно ответили мы хором.

— От чего спасать? — удивилась мама так, что её рука неожиданно дёрнулась, и ароматный куриный бульон оказался на гране срыва, когда вся его поверхность покрылась крупинками тёмно-серого молотого перца, остававшегося в пакете.

— От детской травмы! — снова хором отозвались мы.

Поставив в известность, но не дав опомниться, как и делают порой спец-агенты, мы уже привязывали хихикающую маму к кухонному стулу восьмёркой.

Восьмёрка — один из основных морских узлов. Меня и Ириса научил их завязывать наш дедушка. В молодости он ходил штурманом в открытое море и большинство историй поведывал нам с Ирисом.

— Ничего страшного, мамочка, ты, главное, не бойся. Будет совсем не больно, — успокаивала я её.

После этой фразы мама перестала хихикать. Наверное, когда тебе призывают не бояться, невольно начинаешь бояться в несколько раз сильнее, тогда как если нечего бояться, тогда и не стоит это упоминать.

Дедушка говорил, что есть всего два пути изгнания врага из своей территории, а в нашем случае — детской травмы.

Первый — накормить его куриной требухой, а второй — разжечь костёр и, произнося священные индейские слова, станцевать танец мира.

Папа очень удивился, сказав, что ему дедушка никогда этого не рассказывал, и аккуратно напомнил нам:

— Дело в том, дети, что ваша мама не ест мясо.

— Ты что? — насупилась я. — Не хочешь спасать маму? — И при том, куриная требуха куда лучше всякого мяса, — радостно добавила я.

На это раз папа решил воздержаться от ответа, и мы незамедлительно приступили к делу.

Я велела надеть всем перчатки и кухонные халаты, завязать папе хвост, чтобы маме не пришлось вдобавок к требухе есть его длинные, пропахнувшие шампунем бабы Агафьи поседевшие волосы.

Из гаража Ирисом была принесена требуха курицы, увидев которую мама стала умолять папу:

— Дорогой, вы что, с ума сошли? Сейчас же отвяжите меня!

Но команда спасателей ни за что не должна поддаваться уговорам даже самых близких людей. Особенно когда речь идёт об их собственной жизни.

— Ложечку за папу! — приговаривала я, решительно засовывая маме в рот ложку куриной требухи, походящей на комок буро-серых водорослей.

— Ложечку за меня! — присоединился Ирис.

— Ложечку за нас всех! — нерешительно протянул папа. При этом мама, сверкая глазами, взглянула на него, будто думая про себя: «Не ждите пощады…».

Но, мне кажется, операция по спасению была завершена успешно. Спустя некоторое время из маминых глаз горным потоком хлынули слезы детской травмы.

— Думаю, после этого наша мама станет самой бесстрашной женщиной на земле, — с переполняющей гордостью заявила я Ирису.

— Арис, но не лучше ли удостовериться, что детская травма больше никогда не вернётся к маме? — имея в виду вторую часть испытания, спросил Ирис.

— Ах да, точно! — подхватила я. — Спасибо! — подмигнула я брату.

Дело близилось к вечеру, и каждого прохожего по узкой улочке Орла озаряло своими последними тёплыми лучами золотисто-лиловое румяное солнце. Оно лениво скрывалось за горизонтом, чтобы завтра с новыми силами озарять мимолётные лица искренней улыбкой. А это много стоит.

Мы развели костёр, как говорил дедушка, закутали маму в шерстяное одеяло и принялись выплясывать перед ней танец мира под звуки барабана, который когда-то был привезён дедушкой с Курильских островов, и шаманских песнопений.

Мы понятия не имели, как правильно следует это делать, поэтому со стороны эта картина больше напоминала танец макак, неуклюже переваливающихся с одной лапы на другую. Но кому до этого какое дело?!

Индейских слов мы не знали, поэтому придумали свои:

Австралийский какаду,

Улети, улети,

Никогда не приходи.

В Рио-Рио ты лети.

Так мы пели и танцевали у костра около двух часов.

Догорая, языки пламени превращались в маленькие искорки, бесследно растворявшиеся в холодном вечернем воздухе. Через некоторое время мы стали походить на сбившихся в кучку трясущихся зябликов.

Мама только посмеивалась над нами. Наверное, думает, что теперь пришёл её черёд спасать нас.

Как же всё-таки непросто был спасателем… Но главное — спасательная операция была завершена успешно.