Хмурый город. Ночные твари тоже смертны

Ирина Валерьевна Дынина, 2021

Две девушки, собираясь на свидания, подумать не могли о тех неприятностях, что поджидают их обычным вечером ранней осени. Они-то планировали развлечься, но у их молодых людей, как выяснилось, были совершенно иные планы. Дальше – больше. События закрутились, как фильме ужасов – заброшенное здание, полное тайн, парочка маньяков, Нечто, злобное и голодное, живущее в подземелье и прочие приключения.Этой книгой открывается серия "Хмурый город". Роман читается, как отдельное произведение, но, продолжение возможно.В тексте присутствуют сцены насилия, табакокурения. 18+Содержит нецензурную брань.

Глава 3 Древний ужас

… Они преследовали врага третьи сутки. Пятеро молодых парней, здоровых и крепких, шли по незнакомым, враждебным горам, оставив далеко позади друзей.

Горная Румыния встретила Красную армию-освободительницу, неприветливо.

Население, угрюмые, бородатые горцы и их пугливые черноглазые женщины, прятались от солдат по домам и тайным убежищам.

В горах, то и дело вспыхивали перестрелки — враг отступал, огрызаясь и оставляя после себя трупы, но командир Красной армии, Михайличенко Петр Емельянович, никого щадить не собирался. Он твердо решил, что дойдет до Берлина и домой вернется героем. Трех фрицев, все, что осталось от диверсантов, взорвавших комендатуру вместе со старшими офицерами, Михайличенко догонит, во чтобы то ни стало. Догонит и прикончит, быть может даже собственными руками. Его и бойцов не пугали ни отвесные горы, нависающие над селениями, точно дамоклов меч, ни густой серый туман, ползущий с вершин, подобно ожиревшей змее, ни жестокость врага, погубившая так много их товарищей по оружию.

Красноармейцы, шли по горной тропинке, молча, сосредоточенно, тщательно наблюдая за местностью — хитрый враг мог затаиться за любым камнем, скалой, спрятаться в расщелине, в густых зарослях невысокого кустарника, в звериной норе. Найти его следовало как можно быстрее. Найти и уничтожить, а затем вернуться в часть, дабы их не сочли дезертирами или без вести пропавшими.

Бойцы утомились и Михайличенко, сам еще молодой и зеленый, устал не меньше своих людей. Наскоро прожевав хлеб и запив водой скудный обед, они пошли дальше. Растертые в кровь ноги зверски болели, но азарт охотника гнал группу вперед и вперед по горным кручам. В отряде сержанта Михайличенко оказался один следопыт, охотник-сибиряк, знавший толк в выслеживании дикого зверя и распутывании следов. Он уверенно вел небольшую группу смертельно уставших людей все дальше и дальше, вверх, по горным кручам, к самым небесам. Когда-нибудь, погоня должна была прекратиться.

Михайличенко спешил — в отряде царила нездоровая обстановка. Люди держались настороженно, они выглядели напуганными.

Петр досадливо поморщился — тупые, тупые крестьяне! Наслушались поповских басен. А виноваты во всем местные жители, эти дикари, облаченные в козьи шкуры и шапки, скрывающие лица.

Он хорошо помнил, как в последней деревушке, что попалась на их пути, старый дед в высокой мохнатой шапке, скрывавшей седину, крепко ухватив его за локоть, жарко зашептал, дыша в лицо крепким перегаром с отвратительным чесночным привкусом.

— Ох, друже, не ходили б вы в те горы. Не надо вам туда. Зло, зло спит в тумане. Не буди его, не зови свою смерть!

Михайличенко тогда отмахнулся от старика — его куда больше интересовала молодка, подавшая ему крынку с молоком. Зря, зря он не обратил внимание на того болтливого старикашку! Тот о чем-то долго шептался с самым юным бойцом его группы, Кузьмой Подкалитвенным.

Кузьма — тот еще фрукт! Родом из Тамбовщины и, скорей всего, из поповских детей, темный, суеверный! Вот и после того разговора лицом Кузьма посмурнел, все за винтовку хватался, да за крест нательный, что под рубахой прятал. Нашептывал остальным что-то, толковал о силах Тьмы, что издревне ооблюбовали эти, трижды проклятые, горы.

Не верил Михайличенко ни в чёрта, ни в Бога. Нет, верил когда-то. Ушло все потом, с годами закончилось. Уважал Петр лишь силу своего кулака, да в пулю, летящую в лоб врагу.

Вот это — сила, а все остальное поповские байки и опиум для народа.

Они увидели это, задолго до того, как настигли врага, увидели и замерли, пораженные в самое сердце. На скале, далеко вверху, там, где летают орлы, возвышалось серое здание, больше всего похожее на храм, хотя, какой храм может быть в этих, богами проклятых горах?

Прилепленный к горе, точно гнездо гигантской ласточки, храм нависал над узкой тропой, угрюмый и неприветливый, как и вся эта дикая страна.

Михайличенко остановился, задрав голову, любуясь высоким темным небом и непонятным строением под ним.

— Они там! — уверенно прогудел сибиряк, ступавший мягко, словно большой, хищный кот — Деваться им некуда!

Михайличенко рукавом гимнастерки утер пот со лба — добыча попалась! Они, как заправские загонщики, загнали ее в западню, бежать из которой было возможно только вниз, на черные камни, торчащие у подножия скалы, словно зубы голодного горного тролля. Некоторое время командир внимательно изучал строение, запрокинув голову вверх и тараща глаза. Архитектуру он знал плохо, историю — еще хуже, но стройные, высокие колонны, высеченные из благородного мрамора, распахнутые створки тяжелых, по всей видимости, литых врат, потемневшие от времени статуи неведомых существ у самого входа, наводили даже такого профана, как Михайличенко, на определенные мысли.

Во-первых, храм казался старым, не просто старым, а древним, потому что, хорошо приглядевшись, Петр, равно, как и его соратники, заметили следы безжалостного времени, оставившего отметины на, кажущихся гладкими стенах. Во — вторых, настораживали огромные фигуры неведомых существ, скорее чудовищ — горбатых, зубастых, с крыльями за спиной. Один из бойцов, испуганно, шепотом, произнес слово «горгульи», но командир злобно цыкнул — не хватало еще паники, в добавок к плохой погоде. И, в — третьих, какая раса гигантов смогла бы построить этот древний храм, без машин, кранов и прочих, очень полезных механизмов? Как, каким образом, вознеслись к небесам строгие колонны и литые врата? Непонятное — пугало и порождало сомнения и суеверия, а командир не хотел, чтобы его люди утратили веру. Фашисты не испугались остатков славы неведомых богов и рискнули укрыться в странном месте. Об этом говорили следы, оставленные на камнях, которые, следопыт-сибиряк читал легко, как открытую книгу.

— Кто со мной на разведку? — весело поинтересовался Петр, предоставляя бойцам возможность отличиться. Но бойцы, молча переминались с ноги на ногу, в смущении отводя глаза в сторону — серая масса камня, преображенная древними силами в храм или святилище, как кому больше нравится, пугала и подавляла их, заставляя испытывать неуверенность в собственных силах.

Командир оглядел своих людей, измотанных до предела.

«Тупые крестьяне — пренебрежительно подумал он, одергивая гимнастерку — Суеверные лапти! Задурили им голову попы, да деды с бабками! А еще комсомольцы! Топчутся на месте, словно стадо баранов!»

— Эх, пехота! — буркнул он, мечтая о чашке горячего супа и мягкой постели — Пошли Семен!

Семен, тот самый сибиряк, обладатель зоркого глаза и басовитого голоса, покорно встал с теплого камня и зашагал следом. Семену сам чёрт был не страшен — он в одиночку хаживал на медведя, а тут на его пути стояли всего лишь люди, пусть и озлобленные, пусть и опасные, как и всякий, попавший в ловушку, зверь.

Стемнело, а они все еще ползли по неприступной скале, пытаясь слиться с ней, соединиться, сделаться как можно незаметнее.

— Совсем чуть-чуть осталось! — командир попытался взбодрить Семена, но получалось у него плохо. Оскользнувшись на осыпи, Семен повредил ногу и теперь, еле ковылял, а уж о том, чтобы догнать более молодого и проворного Михайличенко и речи не было — Ты не спеши, Семен! — командир пристально вглядывался в серые стены, вырастающие буквально у него на глазах — Ногу береги, нам с тобой еще Берлин штурмовать.

— Так точно! — сибиряку, стыдившемуся собственной оплошности, приходилось туго — нога зверски болела, а бросить боевого товарища, тем более, командира, не позволяла присяга — Я скоро, я сейчас…

Выросший в детском доме, Петр Михайличенко, охотней всего штурмовал бы какой-нибудь местный шинок или магазинчик, в поисках трофеев, достойных победителей фашизма, но, увы! Вместо этого приходилось гоняться по горам за шайкой недобитых фрицев, возомнивших себя народными мстителями.

Скала закончилась и Михайличенко, тяжело отдуваясь, вполз на ступени прямо перед храмом. Высокие стены почти сливались со скалой, на крыше храма галдели птицы, прилетевшие невесть откуда, а посередине, точно дыра в Преисподнюю, чернел проход. Ворота храма оказались гостеприимно распахнуты, но входить туда, в темную глубину, ужасно не хотелось. И, ни звука! Куда могли подеваться три здоровых, крепких немецких парня, вооруженные до зубов и доведенные до отчаянья, Петр никак не мог догадаться, но все следы вели в одно место. Наверняка, фашистские недобитки, решили затаиться и отсидеться, в надежде на то, что Михайличенко не заметит нелепого строения и пройдет дальше.

Тщетная надежда! Наивные уловки врага не могли обмануть опытного командира.

Тихо, стараясь не бряцать оружием, сержант осторожно приблизился к входу в святилище. Тишина! Только ветер, злой горный ветер, трепал концы бинтов, намотанных ему на руку.

Петр осторожно поднимался вверх по ступеням. Храмов он не боялся — сам помогал разрушить некоторые из них, а потом сдавал ценности, обнаруженные в тайниках, властям, кое-что, по мелочи, оставляя себе в качестве трофея.

Что поделать — любил Михайличенко звонкие, красивые монеты. Особенно — полновесные червонцы царской чеканки. Да-да, те самые, оставшиеся со времен павшего в революцию режима. Совсем не бескорыстен был Михайличенко. Мечтал он жить хорошо и богато, кушать вкусно и почивать на мягких перинах, потому и утаивал часть конфискованного золотишка и прочих ценностей, пользуясь тем, что ему, как командиру и надежному товарищу, доверяли.

Негоже возвращаться домой с войны с пустыми руками.

Да и где он, дом-то? Вырос Михайличенко в детдоме, воспитывался не папой и мамой в семье, а государством, но мечтал о лучшей доле и старательно копил деньги, дабы воплотить свои мечты в реальность.

Множество захоронок дожидались своего часа и Петр Емельянович был уверен в том, что рано или поздно, но мечты его исполнятся, а уж он постарается не упустить своего шанса.

«Где же они? — холодно и отстраненно, точно машина далекого будущего, размышлял Петр — Почему вражины не стреляют, не пытаются сопротивляться?»

Он ступил еще на одну ступеньку и замер, чутко прислушиваясь — ничего! Как говорится — тишина стояла мертвая. Внезапно ему стало страшно — показалось, что холодная ледяная ладонь неведомого, прикоснулась к горячему лбу. Инстинктивно Петр отшатнулся назад. Внутренний голос взвыл: «Беги, спасайся! Уноси ноги, пока цел.»

«Суеверия и поповские байки! — разозлился Михайличенко — Меня, сержанта Красной армии, не испугают старые развалины!»

Когда надоело колебаться и вслушиваться в звенящую тишину, Петр шагнул дальше, осторожно, маленькими шагами продвигаясь в глубину темного прохода. Церковь, если это только была церковь, в чем Петр начал сомневаться почти сразу же после того, как переступил порог, оказалась крошечной, шагов тридцать в длину и столько же в ширину. Прямо на голой стене висело перевернутое распятие, а черные свечи, прилепленные к каменным стенам, чадили прогорклым и светились, словно крохотные светлячки темной ночью. В воздухе витал запах сырости, падали и гнилья. В углах теснились каменные фигуры монстров, пыльные, затянутые паутиной. Повсюду виднелись следы былого пожара, запустения и разрухи. Михайличенко замер, отлично осознавая тот факт, что бездарно подставился, превратившись в отличную мишень. Сейчас кто-нибудь нажмет на курок, и выстрел оборвет его жизнь, глупо и бесполезно. Никто не стрелял и Петр, переведя взгляд со стен на пол, застыл, превратившись в соляной столб. Там он их и нашел. Трое фашистов, мертвые и безжизненные как камни на дороге, валялись на холодном, гранитном полу и кровь, вытекшая из страшных, рваных ран на их телах, уже застыла. Сизые внутренности убитых напоминали каких-то экзотических змей, стремящихся расползтись в разные стороны.

–Твою ж мать! — громко выругался Михайличенко, пытаясь бороться с позывами рвоты и подавить собственный страх. Вид мертвецов напугал его до полусмерти и лишь одним усилием воли, парень смог удержаться на ногах. На войне ему пришлось увидеть много страшного, но вид троих, безжалостно выпотрошенных парней, внушал ужас и омерзение. Отложив оружие в сторону, Петр принялся осматривать трупы, дергаясь, каждый раз, как только дотрагивался до чьей-то мертвой плоти. Трупы выглядели чудовищно, да и убиты были по — варварски, жестоко. Бедным фрицам кто-то разорвал горло, от уха до уха, вспорол животы, и кровавые ошметки изломанных неведомой силой тел разбросало в радиусе пяти метров. Зрелище оказалось так ужасно, что он позабыл главное правило — никогда не выпускать из рук оружие. Где-то там, позади, остался верный Семен, из последних сил ковыляющий к таинственному храму, но Михайличенко в этот момент даже и не вспомнил о преданном соратнике.

«Кто построил его, для каких целей? — эта мысль преследовала молодого командира, не давая покоя, в то самое время, когда он, не доверяя собственным глазам, переворачивал трупы и срывал солдатские медальоны с изуродованных ранами шей. — Почему они лежат здесь, словно сломанные куклы, бездыханные и холодные, точно захлебнувшись в собственной крови? Кто сотворил, кто сделал с ними такое? Человек? Дух? Тварь? Что за животное могло мгновенно уничтожить троих крепких, здоровенных мужиков, приученных убивать? Кто? Что??»

Он внезапно очнулся и обнаружил, что стоит на коленях и холодная, застывшая кровь мертвецов окружает его со всех сторон. Трупы лежали все так же тихо, неподвижно, но каким-то древним, звериным чутьем, Петр почувствовал, что он не один в мрачном, переполненном насилием, храме.

— Что за чертовщина? — губы сержанта дрогнули, приобретая землистый оттенок. Животный ужас заполнил сердце, руки задрожали, а глаза шарили по обшарпанным стенам, полные безумия. Нет, он, солдат и командир лучшей в мире армии, не был трусом — без страха шел он в атаку, поднимаясь и увлекая за собой остальных, безжалостно круша и убивая врага, всегда первый, всегда — пример, достойный подражания. Но только не сегодня. Ничьих шагов не слышал он, ничья тень не упала на залитый кровью гранит, но, все же, кто-то крался в ночи, кто-то дышал еле слышно, почти неосязаемо, чей-то зловещий дух витал над этим местом, полным смерти и скорби. Нервы несчастного не выдержали

— Кто здесь? — закричал он, опираясь ладонями о пол, ставя их прямо в кровавую грязь — Кто? — Ответа не последовало, лишь легкое дуновение, вроде летнего, тихого ветерка, коснулось его щеки — Кто здесь? — вновь воскликнул он, переполняясь ужасом и чувствуя, как не выдерживает мочевой пузырь, и жаркая, вонючая жидкость стекает вниз, по штанам, смешиваясь с уже остывшей кровью врага. Ответом ему была лишь издевательская тишина. Мрачные стены, древние, как и сами горы, давили и изнуряли.

Пригнувшись и продолжая упираться в кровавую грязь, Михайличенко повел головой, медленно и мучительно, словно страдая от болезни суставов. Неведомая сила, страх и ужас придавливали его к земле, ломали и плющили, но он сопротивлялся, корячился на холодном полу, пытаясь рассмотреть, углядеть своего мучителя. Темная тень колыхнулась над темным же входом, заслонив еще видимые звезды, жадно вспыхнули багровые угли глаз… Петр вскрикнул, пытаясь криком отогнать это Нечто, надвигающееся на него из темноты. Он вжался в пол, холодный от крови и теплый от мочи и пополз назад, сдавая задом, вжимаясь в эту кровавую кашу, а Оно, темный, невесомый сгусток злобной энергии, продолжало надвигаться на него, медленно и неотвратимо, как рок.

— Кто ты? — прохрипел он, пытаясь разглядеть что-нибудь в сгустившейся тьме — Что ты? — Пламя свечи, робкое и неясное, не могло осветить мучителя, показать его истинный облик — Что, ты?

Из темного сгустка вылетел тяжелый, круглый мяч, наподобие тех, которыми мальчишки так любят гонять теплыми летними вечерами, играя в футбол. Мяч, удивительно быстрый и тяжелый, врезался в грудь несчастного, словно осколок скалы. Механически Петр опустил глаза и подхватил его, пытаясь рассмотреть. Он дико закричал, тонким визгливым голосом, завыл, словно раненый зверь и отбросил прочь этот страшный дар неведомого злодея. Прямо к нему в руки, истекая кровью, упала голова Семена, здоровяка-сибиряка, охотника и следопыта. Выпученные от ужаса глаза бездумно таращились на закопченный потолок, а рот, раззявленный в беззвучном крике, навеки застыл в мертвом оцепенении. Темная тень внезапно материализовалась прямо перед ним и Михайличенко узрел Смерть в ее истинном, безжалостном обличье. У него опустились руки, и он упал, прямо в грязь, полную крови и испражнений и уже не чувствовал, как вздернутое сильной рукой, его тело, подброшенное вверх, вновь рухнуло на пол, бесформенной грудой, как затрещали кости, выворачиваемые из суставов, как лопнули глазные яблоки и растеклись по искаженному болью, лицу, как жадные, голодные зубы вонзились в беззащитную шею, как кровь, горячим потоком хлынувшая из рассеченной артерии, выплескиваясь на пол, забирала с собой его силы и саму жизнь… Распахнутый в диком крике рот так и остался открытым, и кровь вытекала ручьем, заливая подбородок и гимнастерку.

Он не успел ничего — не отбиться от врага, не оказать сопротивления, достойного его командирского звания. Все, что успел Петр, столь быстро превратившийся в мертвеца, так это один раз взмахнуть ножом, полоснув по бледной, удивительно тощей шее злобного создания и почувствовать, как теплые капли черной крови, упали в его раскрытый рот.

… Автоматные очереди раздались внезапно, обрушившись свинцовым ливнем на то создание, что уничтожало, распростертого в грязи человека, отбросило и почти разорвало тварь пополам. С диким, звериным визгом, неведомое существо, роняя капли темной крови на поверженную жертву, шмякнулось о каменные стены и растаяло на глазах, изумленных таким поворотом дела, солдат.

— Что это було такое? — разбитной шахтерский парень, девятнадцатилетний Колька с Донбасса, круглыми от ужаса глазами рассматривал мертвые тела, заполнившие собой крохотное внутреннее пространство уединенного храма. Его руки, судорожно сжимавшие автомат, побелели от напряжения — Господи…

Именно он, глазастый Колька, салабон и нытик, заметил неладное — ему показалось, что каменные фигуры у входа в храм шевелятся и передвигаются. Кольку, было, подняли на смех, но затем, обнаружив, что чудовищные статуи и впрямь шевелятся, бойцы поспешили вверх, на помощь своим. К их счастью, все тот же Колька, случайно, отойдя отлить, наткнулся на крутые ступени, почти стертые временем, но все еще пригодные для подъема. Из нескольких зловещих горгулий, одна отсутствовала и, ворвавшись в храм, бойцы обнаружили ее, терзающей плоть их командира. Затем последовала беспощадная стрельба, заглушившая панический страх.

А Кузьма так и не решился подняться вверх, прикрывая друзей с тыла и все шептал и шептал молитвы пересохшими от страха губами, то и дело осеняя себя крестными знамениями.

Командира убила неведомая тварь, но посовещавшись, бойцы поклялись хранить это событие в тайне. Никто не поверил бы им, расскажи они о неведомом создании, убившем пятерых и растворившемся в воздухе, прямо на глазах изумленных солдат. Расскажи они подобное и штрафбат принял бы пополнение с распростертыми объятиями. Что поделать — шла война, жестокая и кровавая, а пушечное мясо на всех войнах ценилось дешево.

Бойцы разломали скудное убранство заброшенного храма и сожгли все, что оказалось способным гореть. Тяжелый, сладкий запах мертвечины вскоре сменился гарью и копотью. Дым, черной, жирной струей, поднимался в ночные небеса. Оставшиеся статуи, поколебавшись, красноармейцы сбросили вниз, прямо на хищные зубцы скал и они, обрушившись со страшным грохотом, раскололись на несколько кусков. Каменные фигуры монстров в самом святилище, они не тронули, побрезговав прикасаться к пыльным, опутанным паутиной, истуканам. Наскоро похоронив погибших и забрав документы, бойцы покинули зловещее место, отступая, ощетинившись оружием. И лишь когда сама вершина храма, воздвигнутого в честь неведомых богов, скрылась с глаз, пальцы на курке автомата слегка расслабились, а напряжение спало. Проклятые горы оставались позади, и никто из оставшихся в живых, не рискнул спать этой ночью.

**

Асфальтированная дорога, с виду казавшаяся гладкой и ровной, на самом деле пестрела щербинами и вмятинами, и идти по ней не доставляло никакого удовольствия. Каролина слегка дулась на Сашу — надо же, подруга втянула ее в такую гадкую историю! Стыдно сказать, но Каролина боялась. Это жуткое, огромное здание, обветшалое и заброшенное многие годы, пугало ее до икоты. Как и все дети, Каролина, в детстве, верила, что монстры существуют, поэтому спать она всегда ложилась с зажженной лампой. Наученная богомольной теткой, двоюродной материной сестрой, тетешкавшейся с маленькой Каролинкой пока родители работали, читала на ночь «Отче наш» и спотыкаясь на левую ногу, всегда сдувала с раскрытой ладони неудачу. Черных котов, даже очень породистых, Каролина ненавидела. Девушка, повзрослев, частично избавилась от страха и суеверий, но понять маму, зачитывающуюся романами в стиле «хоррор», не могла.

«Как можно читать «ужастики» и не бояться? — спрашивала она у нее, но мама только смеялась и говорила, что сон ее — крепок и никакие «байки из склепа» не могут его нарушить. Будил маму только папин храп, а все остальное она переносила спокойно.

«Надеюсь, что теперь, когда мама ждет малыша — раздраженно подумалось Каролине — папа запретит ей читать и смотреть всякие страшности! Нечего малого пугать — он еще даже родиться не успел.»

Вот и теперь, на щербатой дороге, в пустынном месте, среди безжизненных стен заброшенного здания, Каролина внезапно почувствовала себя персонажем одного из фильма ужасов, так любимых ее мамой. Сколько раз, смотря очередной ужастик, Каролина надменно надсмехалась над глупыми, с ее точки зрения, героями.

«Надо же быть такой тупой и бежать по лестнице вверх! — возмущалась она, наблюдая за тем, как убивают второстепенную героиню — Выбежала бы на улицу и спряталась в кустах, ищи ее там до китайской пасхи! Кто только придумывает подобные глупости? И вообще — чего она поперлась в этот дом, ведь одного человека в нем уже убили, самым жестоким образом! Совсем безмозглых и отмороженных показывают. В жизни все не так.»

Мама пожимала плечами, продолжала смотреть, а Каролина критиковать.

— Дичь, а не кино! — это уже о фильме про вампиров — И кто, в здравом уме, отправится на древний могильник? Мало ли что? Вампиры? Вампиры — мелочь, а вот попасть ногой в яму или свернуть себе шею, провалившись в могилу — это запросто! Как можно смотреть подобную дрянь? Фильмы, рассчитанные на глупцов и дебилов, а не на нормального зрителя! Вот я, ни за что на свете не потащилась бы в запретное, жуткое место! Всегда должен побеждать здравый смысл и здоровое чувство самосохранения!

«И, где же было сегодня мое чувство самосохранения и здравый смысл? — вопрошала себя Каролина, освещая дорогу тусклым светом дешевого китайского фонарика — Ради чего, я, умница и красавица у которой вся жизнь впереди, рискую собой в этом жутком местечке? Чем я лучше тех тупых блондинок из кинофильмов? Конечно, в вампиров я не верю, это уж увольте, но вот сексуально озабоченного бомжа или какого-нибудь маньяка встретить в подобном месте — это, всегда, пожалуйста».

Внезапно ей очень сильно захотелось оказаться рядом с Кириллом, в теплом доме его родителей, погреться у самого настоящего камина, посмотреть какое-нибудь кино, удобно положив голову ему на плечо. А еще, неплохо, было бы выпить кофе, самого вкусного, крепкого, пахучего, сваренного в турке, в раскаленном песочке и съесть пару пирожных, по части приготовления которых, мать Кирилла слыла большой мастерицей.

Каролина удивилась подобным мыслям, ведь она пообещала самой себе, что Кирилла забудет, раз и навсегда. Странное дело — девушка мечтала не о бурной вечеринке в модном ночном клубе, не о новом приятеле — раскованном, современном и хорошо зарабатывающем, а, о чаепитии с прежним бой — френдом. Эта мысль так ее удивила, что Каролина даже споткнулась и вынужденно ухватилась за руку Саши, едва не напугав подругу до полусмерти. На Андрея девушка злилась — надо же, говорил, что любит, стихи писал, цветы дарил, а сам… Она же, как последняя лохушка, попалась на дешевую подначку и из дружбы с Сашей ввязалась в сомнительную авантюру.

«Будет смешно, если эти два придурка, решив подшутить над нами, выпрыгнут из темного угла, хохоча, как припадочные — Каролина покосилась на подругу, осторожно ступавшую по разбитому асфальту — «Удар ножом — 5!» Сашку, точно, миокарда трахнет! Ха, да она еще и на каблуках! Даааа, вечер, явно, удался.»

Подруга крепко сжала Каролине руку.

— Каро, не спеши, а то я упаду с этих каблуков! Надо же, собирались в кафе, а попали… — и словно прочитав мысли Каролины, произнесла — Если только, эти два придурка, жутко завывая, выскочат из-за поворота, я их прибью! Я, конечно, уважаю экстрим, но, не до такой же, степени! Ролевики фиговы… Камуфляж, фотки… И как только мы повелись на всю эту мишуру, а?

Проход от ворот до входа в приемный покой, в обычное время, при дневном свете, занял бы, от силы, минуты три, но девушкам казалось, что они бредут в темноте целую вечность, шарахаясь в сторону при каждом подозрительном звуке. Теперь Каролина гораздо лучше понимала героинь маминых любимых фильмов — сворачивать с дорожки и прятаться в кустах, ей вовсе, не хотелось, мало ли кто притаился за темной березой? А берез, равно как и рябин, каштанов и черемух, оказалось поблизости — тьма-тьмущая. Деревья возвышались хмурыми великанами, шелестели листьями, шумели ветвями, словно переговариваясь между собой. И, конечно же, ни одного фонаря в поле зрения. Одна лишь луна, глазастое ночное чудо, освещало дорогу, да маленький китайский фонарик — спаситель, без которого, Каролина была в этом убеждена, они с Сашей давно переломали себе руки и ноги.

Саша, словно устыдившись того, что, распустив нюни, предоставила Каролине шагать первой, за обещанным, лично ей сюрпризом, оживилась, зацокала каблуками бодрей, оживая прямо на глазах. Здание, серое, заброшенное и неприветливое, приближалось к оробевшей парочке искательниц приключений, с каждым сделанным ими шагом. И это, вовсе не радовало. Луна, мелькавшая в прорехах темных туч, не выглядела дружелюбно, светила, словно одинокий глаз циклопа — ярко, враждебно и ожидающе…

— Готично тут… — бормотала себе под нос Каролина — колонн с химерами не хватает и музыки… Знаешь — заунывной, пронзительной и тревожной…

— И без музыки тошно — свистящим шепотом пожаловалась подруге Александра — дрожь пробирает до самых костей… Знала бы — памперс нацепила, на всякий случай… Бывают такие штуки, не только для младенцев, но и для взрослых.

Каролина споткнулась и взглянула на подругу — та пыталась улыбаться, растягивая губы в резиновой, ненатуральной улыбке.

— Шутить изволите? — хмуро сдвинула брови девушка — Нет, Саш — туда мы точно не пойдем! — Каролина кивнула в сторону чернеющего провала, ближайшего к ним. Вероятно, раньше, это был один из входов-выходов в огромное здание, скорее всего, вход в приемный покой. К нему вела длинная, бетонная эстакада, вся потрескавшаяся, разбитая и поросшая травой. И если само здание напоминало Каролине какого-то доисторического монстра, этакого Годзиллу, прилегшего отдохнуть перед смертельным прыжком, то эстакада походила на длинный язык, вываливший из пасти, а многочисленные окна, сверкающие местами закопченными остатками стекол, на несчетные глаза чудовища, следившие за глупыми мошками, все больше и больше запутывавшимися в паутине.

— Это же вход? — недоумевала Александра — Сергей же ясно сказал…

— Пойдем через центральный. — тоном, не терпящим возражений, заявила Каролина — Этот мне не нравится. Предчувствие у меня нехорошее, понимаешь? Тем более, смотри — девушка протянула руку вперед, тыкая пальцем прямо в тот самый вход — Закрыт он. Забили досками, от греха подальше. От таких, как мы, дурёх любопытствующих.

— Опять брести неизвестно куда — уныло вздохнула Сашка — До центрального еще добраться нужно, а я на каблуках. Кто ж знал, что они, идиоты этакие, приготовят нам развлечение… нестандартное! Гады! Знаешь, подруга, давай, все же, попробуем пройти здесь. Не хочется мне еще куда-то там тащиться. Может быть, можно пролезть как-нибудь? Мы же с тобой не толстухи, а, вполне себе субтильные девицы — в нужных местах фигуристые, но без излишеств. Прорвемся, не впервой!

Девушка остановилась, сняла туфлю и вытрясла из нее какой-то мелкий мусор мешавшийся при ходьбе.

— Слышь, Каро! — свистящим шепотом спросила она — Может, Серега не прикалывался и там, в одном из коридоров, действительно, ждет меня какой-нибудь сногсшибательный сюрприз? — в тихом голосе Сашки звучали мечтательные нотки. Кажется, она действительно надеялась на то, что красавчик Торбинский питает к ней нежные чувства.

— Если это плюшевый заяц, я твоего Серегу кастрирую, причем, без анестезии! — пошутила Каролина — Пришли! Ой, как же мы войдем, смотри, вход закрыт!

Асфальтовая дорога привела подружек к разбитой эстакаде, но подниматься по ней, рискуя шеей и каблуками, казалось бессмысленной тратой времени и усилий — вход в здание был наглухо запечатан двумя широкими, толстыми досками, крест-накрест, напоминая всем известную надпись времен Великой Отечественной войны: «Райком закрыт. Все ушли на фронт».

— Все ушли на фронт! — пробормотала Каролина и посветила фонариком — Нет, здесь нам не пройти! Шутник твой Сергей, говорил, что двери открыты! Может он думает, что мы, черепашки-ниндзя и вспрыгнем прямо на крышу? Что молчишь, Сандра? — в голосе Каролины послышалась злость — Думай, голова, картуз куплю!

–Тогда, давай поступим как ты и предлагала — двинемся к центральному входу — глубоко вздохнув, признала правоту подруги Саша, с неудовольствием любуясь окнами, ощерившимися выбитыми стеклами, длинные и грязные осколки которых все еще торчали в рамах словно зубы чудовищных зверей, поджидая добычу — Это ж, кажется, приемная, санпропускник как в обычной «больничке». Как же не хочется ползти куда-то еще по темноте — вздохнула Александра, утирая испарину со лба — Когда я выйду замуж за Торбинского, то ему придется не раз пожалеть о том, что он заставил меня пережить несколько неприятных мгновений в этих руинах. — глаза девушки зло сверкнули, показывая, что она вовсе не шутит — Уж это я ему обещаю!

— Не полезу и не проси! — предупредила Каролина подругу — Я не хочу истечь кровью, тем более, что от больницы — она пренебрежительно кивнула на серые стены — остались голые стены и просевшая крыша. Пока отсюда до Каменска довезут, пять раз можно дуба дать, прислонясь к березе. Эх! — с сожалением пробормотала девушка — Были же времена — говорят, здесь даже вертолетная площадка имеется. Где-то там — она махнула рукой куда-то в неопределенную даль, темнеющую впереди и вызвала неудовольствие подруги. Та, менее всего была настроена думать про вертолеты и самолеты. Александру куда больше интересовали более приземленные вещи.

— Пойдем, поищем нормальный вход — Саша с опаской огляделась по сторонам — Что-то мне как-то неуютно! Задницей чую, ждут нас неприятности! С нашим-то счастьем! Знала бы заранее, что попадем на полосу препятствий — кроссовки обула бы, а то туфли новые совсем — велюровые! Последний писк моды! Угроблю я их, по таким-то дорогам. Колдобина на колдобине, щели и выпуклости! Жалко туфли — шмыгала носом Александра и ноги ставила аккуратно, словно туфли были не велюровые, а хрустальные, как у Золушки.

— Да? — ехидно удивилась Каролина — А я-то, глупая, думала, что у нас простая прогулка по парку развлечений!

— Развлечений здесь хватает! — буркнула уязвленная насмешкой подруга и первая пошла вперед, спотыкаясь на своих каблуках — битый кирпич и прочий хлам, казалось, сам бросается им под ноги. Каролина исправно светила ей фонариком. Чудо китайской промышленности, работало, как часы и даже не мигало, пока что.

— Жутко здесь как-то — пожаловалась Сашка, сгорбившись и от этого, с виду, став меньше ростом — страшно и убого. Местечко — еще то! Как ребята ухитряются в такой-то срани еще в какие-то «ролевки» встревать, ума не приложу! Да ни за какие коврижки!

— «Поворот не туда!» — мрачно рявкнула Каролина, вспоминая тот самый, подходящий к данной ситуации фильм — Там тоже больничка фигурировала. Заброшенная. В ней когда-то врачи над мутантами издевались, изучали их при помощи электротока, а потом, те самые мутанты на волю вырвались и всех врачей пожрали.

— Смешно! — Сашка принципиально не смотрела всякие там триллеры и ужасы, предпочитая мелодрамы и сентиментальные комедии — Совсем сожрали? Без шансов на воскрешение?

— Угу! — продолжала озираться по сторонам и недовольно ворчать Каролина, понимая, что местечко для обсуждения фильма про мутантов-каннибалов она выбрала на редкость неудачно — Совсем. И всех тех, кто случайно забредал в ту самую больницу, тоже.

— Я от соседки, бабы Таи, слышала, что пожар в больнице точно был. Давно — Сашка опасливо посматривала вокруг, силясь разглядеть затаившуюся в темных кустах опасность — Сгорело тут все. Восстанавливать никто не стал. Забросили нафиг! Нет бы людям под квартиры отдать, желающих бы, я думаю, немало бы нашлось!

— Здание акционерному обществу принадлежит, а не городу — нервно пояснила Каролина — Я знаю, мне отец рассказывал. Стоит дорого, а бюджет у области не резиновый. Так и сгниет, бесполезно для общества.

— Как всегда — все упирается в бабло! — ухмыльнулась Сашка, хватая подругу за руку ледяными пальцами — И в продажных чинуш! Смотри, Каро — мы пришли, пожалуй!

До центрального входа девчонки добежали быстро, и даже Саша ни разу не споткнулась в своей неудобной обуви, но мусор под ногами попадался с удручающим постоянство. Главный вход располагался, метрах в пятидесяти от запасного и выглядел, так же уныло, как и все остальное вокруг. Ступени — выщерблены и завалены всяческим строительным мусором, широкие, некогда, застекленные окна — разбиты и заляпаны грязью, а дверей, так, и вовсе не было. Вероятно, какие-нибудь, предприимчивые бомжи сняли их и пустили на растопку. Из здания тянуло холодком и сыростью. Тонкий лучик фонарика, трепеща в слегка дрожащей руке Каролины, исправно освещал печальную картину разрухи и запустения.

«Заходите ко мне в гости, мухе говорил паук!» — неожиданно вспомнилось детское стихотворение. Каролине всегда было жалко глупую муху, а паука она представляла тупым, прожорливым злодеем и ненавидела всей душой. Ей и теперь казалось, что все это здание — одна гигантская паутина-ловушка, а они с Сашей — две глупые, безмозглые, мушки, летящие прямо в эту паутину. Где-то, в глубине, в самом сердце ловушки, притаился голодный паук. Притаился и ждет, когда же добыча сама полезет к нему в пасть.

— Серега сказал, что бомжи не любят это место! — неуверенно проговорила Саша — Мы здесь одни, так что, давай, быстренько прошвырнемся по коридорам, отыщем этот гребанный сюрприз и вернемся к ребятам. Бог с ним, с мартини, пивка бы холодненького, а то в горле пересохло! У парней есть, Серега при мне покупал, еще с продавщицей заигрывал, гад!

Девушка быстро поднялась по ступенькам, не доверяя себе любимой. Если бы сейчас раздался какой-либо звук — скрип, скрежет, уханье филина, то она, не раздумывая, бросилась прочь, только пятки бы засверкали. Так что, дабы не праздновать труса, Александра рванула во влажные глубины здания одним рывком, точно в холодную воду нырнув. Быстро пробежавшись по просторному холлу, она слегка притормозила на повороте, ведущем в длинный и страшный коридор, в который не проникал даже вездесущий лунный свет. Остановилась, поджидая замешкавшуюся подругу.

Проводив взглядом Александру, поспешно вбежавшую в здание, Каролина машинально сунула руку в карман и обмерла — телефона в нем не оказалось. Девушка замерла на ступенях, беспомощно оглядываясь, словно надеясь, что телефон валяется где-то рядом, под ногами.

— Чего ты там застряла? — сварливо поинтересовалась Саша — Пошли уже!

Саша успела пройти половину длинного коридора и ни разу не споткнулась — теперь она уже не видела Каролину, а лишь слышала ее голос, глухо, как из трубы.

–Телефон! — растерянно пролепетала Каролина и громко крикнула — Я телефон потеряла! Вот же, блин, невезуха! Мать мне голову оторвет, совсем ведь новый «мобильник» был!

Саша, не видимая в темноте, зато, хорошо слышимая, поспешила успокоить расстроенную подругу.

— Почему сразу — потеряла? Может, просто выронила, в машине у Андрея? Вернемся, а он там! Вспомни, ты его доставала из сумочки? Рюкзак твой где?

Каролина, хоть убей ее, ничего не помнила, особенно про телефон.

— Не знаю. — промямлила она — Может и доставала, время посмотреть. Рюкзачок, точно в машине оставила. А твой телефон где? Давай позвоним ребятам, пусть подъедут и заберут нас отсюда! Что-то мне не хочется идти дальше. Они на машине быстро обернутся. Раз — и мы уже в безопасности!

— Позвоним? — Каролина почувствовала, как недовольно нахмурилась Саша — Ни за что! Даже, если б я и могла позвонить, то не стала бы. Справимся. Прорвемся.

— Что это значит — «если бы и могла»? — голос Каролины слегка дрогнул — У тебя тоже нет телефона? Скажешь, случайно в машине выронила?

— Оставила вместе с сумочкой — спокойно ответила подруга — Серега сказал, что так будет честно! И вообще — проспорила, так проспорила, нужно идти и искать мой сюрприз. Может быть, кольцо обручальное меня, ждет — не дождется, а мы с тобой, здесь попусту лясы точим! Представляешь — я и Серега, муж и жена, я — в белом платье, он — в черном костюме. Красота! Картинка так и просится на страницы глянцевого журнала.

Каролина обозлилась — мало ли, что сказал ее драгоценный Сережа, свои же мозги, хотя бы иногда, тоже включать нужно. Проспорила она, видите ли! Спорила Сашка, страдать — Каролине! Вот как они теперь без телефона? Случись что плохое и помощи не дождешься!

— А запросто! — бодрилась подруга — Пришел, нашел, сюрприз обещанный и уволок к себе в норку. Айда, за сюрпризом! Не боись, Каро, прорвемся! Я директора регионального не испугалась, аудиторов и налоговую, что мне какие-то развалины? Бомжей вонючих нет и ладненько! А то, вшей от них нахватаемся, выводить собачьим шампунем придется! Иди сюда, чего на входе топчешься! Нет здесь никого и не было, лет сто уже!

Каролина посветила фонариком вдоль длинного коридора — действительно, никого, ни души, только хлам и запустение, да они с Сашей топчутся. Сашка успела убежать довольно далеко, а она трусливо мнется у самого входа.

— Может, вернемся? — последний раз попыталась она воззвать к здравому смыслу, но тот, по ходу, у Александры, отсутствовал, во всяком случае, на сегодняшнюю ночь. Саша, как говорится, закусила удила.

— Еще чего! — девушка нагнулась и почесала ногу, комары, все — таки, здесь водились и не менее агрессивные, чем в более обжитых местах — Пойдем дальше. Нужно найти этот сюрприз и ткнуть его под нос Серёге! Будет знать, как прикалываться надо мной! И хватит ныть! Ты боишься, что ли? Стыдись, подруга — две боевых девушки, мечта любого мужика и вдруг сдрейфили? Да над нами вся Ясиневка смеяться станет!

Каролине идти в темноту и искать сомнительный тайник, категорически не хотелось, тем более, что неожиданно выяснилось то обстоятельство, что ни у нее, ни у Саши, нет телефона. Жизнь без мобильной связи, Каролина себе не могла представить. Вдруг, кто-нибудь из них пострадает и срочно понадобится помощь, что тогда делать? А как, из-за кустов выпрыгнет маньяк, бомж или просто голодный бродячий пес? Вдруг этот пес, бешеный? Каким образом тогда спасаться и кого звать на помощь? У Каролины возникла мысль о том, что все происходящее не случайно, что кто-то неизвестный преследует определенную цель и девушки, оставшись одни в незнакомом месте, невольно подыгрывают этому кому-то…

— Ты идешь или нет? — прихлопнув очередного кровопийцу, Саша нетерпеливо пританцовывала на одном месте — Давай мне фонарик, я пойду вперед! Мне до смерти интересно, что такого замечательного приготовил мой загадочный Тарзан? Стоит его прибить сразу или пусть поживет еще немного?

Каролина сделала вид, что не расслышала последних слов подруги — расставаться с фонариком и оставаться в темноте ей не хотелось.

–Тарзан, Тарзан! — бурчала Каролина себе под нос — Намылить бы шею, этому Тарзану! Садист несчастный! И тебе, Джейн недоделанная, за компанию! — и громко крикнула в неизвестность, обращаясь к Александре — Фонарик останется у меня, ты и так в темноте видишь, как кошка! Вперед, Джейн, на баррикады! Надеюсь, что твой Тарзан оценит этот подвиг во имя любви!

За следующим поворотом девчонок подстерегал очередной сюрприз, но вовсе не тот, на который так надеялась авантюристка Александра. Каролина, посветив фонариком, едва успела ухватить торопыгу Сашку за руку — впереди чернела хищная яма провала.

— Что это такое? — удивилась Колесникова, вытягивая шею и с любопытством тараща глаза в темноту — Дырка в полу? Зачем?

Каролина не тороплась отвечать на заданный вопрос — она лишь скользнула встревоженным взглядом по облупившейся краске на стенах, по дверному проему, некогда скрытому железными дверями и, только после этого краткого осмотра, ответила Александре, оттаскивая подругу, балансирующую на самом краю черной дыры.

— Шахта лифта, вот что это такое. — хмыкнула она невесело — Сам лифт и двери металлические — спёрли, а дыра в полу осталась. Существует теперь, сама по себе. Мы едва не вляпались — рухнули бы вниз, а там глубина приличная. После такого падения только б и осталось, что отскребать от пола наши бренные останки.

— Не может быть. — не поверила Александра, продолжая проявлять любопытство — Здесь не больше трех метров. Спорим? — девушка азартно сверкнула глазами — Сама смотри! — и она извлекла из кармана обычное зеркальце в пластиковой рамке. Что поделать — Сашка всегда таскала с собой и зеркальце, и расческу. — Вот, бросаю!

И зеркальце рухнуло вниз, мгновенно поглощенное клубящейся тьмой.

Как ни прислушивались девчонки, но звука удара зеркальца о пол так и не услышали.

— На что-то мягкое, наверное, попало. — неуверенно предположила Сашка — Хватит на ямки любоваться, пошли уже! Лифт нам пока что, без надобности!

— Разбитое зеркало — к несчастью. — флегматично произнесла Каролина — Зря ты его выбросила.

— Глупые суеверия! — засмеялась Александра — Брось, Каро, ты же это несерьёзно сейчас!

— Ничего не суеверия! — разозлилась Каролина — Ты, прежде чем сделать что-то, думай хоть изредка головой, а не другим местом! Тоже мне — борец с мракобесием!

Саша уже не слушала подругу — ее, как говорится, понесло. В разбитые, широченные окна, заглядывала любопытная луна, сующая свой нос в чужие дела. Сашины каблуки стучали где-то в отдалении — темнота ее, явно перестала смущать, а, вот Каролина сплоховала — ее спортивный туфель, соскочил с ноги и улетел куда-то в сторону. Оставшаяся без обуви, нога сразу же замерзла, да и противно было опускать ее в пыль и грязь. Мало ли что могло валяться на захламленном полу — и битое стекло, и использованные шприцы, и ржавые гвозди. Кто знает — может, здесь, когда, «наркоши» тусовались и специально поразбросали по округе использованные иглы, а, там и гепатит, и СПИД, и прочая гадость. Говорят, встречаются среди «нариков» особо мерзкие типы и подкидывают свои зараженные шприцы на детские площадки и песочницы. Мол, коли нам сдыхать все равно, так нехай и другие страдают! Каролина страдать с ними за компанию не желала. Поэтому, подсвечивая фонариком, девушка, некоторое время скакала на одной ноге, балансируя и сохраняя равновесие. Туфель вскоре отыскался — он лежал в куче хлама, на самом верху и Каролина представить себе не могла, каким Макаром тот там очутился. Благополучно обувшись, она спохватилась — стук каблуков давно смолк, но и радостного возгласа, свидетельствующего о том, что Саша, все-таки, отыскала свой сюрприз, не последовало. Вероятно, подруга, все еще рыскала по мрачным, похожим на подземные туннели, коридорам, в поисках вожделенного подарка. Делать нечего и Каролина отправилась на поиски. В, конце — концов, все было, не так уж и плохо — половину коридоров Саша, несомненно, обыскала, а остальное они обойдут вместе, с фонариком оно, как-то, веселее будет.

Дойдя до поворота, Каролина неожиданно уперлась носом в закрытую дверь. Обыкновенная, фанерная дверь оказалась нерушимой преградой для хрупкой девушки, поскольку заколотили ее на совесть, такими же, огромными и широкими досками, как и на предыдущем входе

— Не может быть! — Каро беспомощно оглянулась, разгоняя мрак фонариком — Умничка ты моя! — похвалила она китайскую вещичку — Будешь вести себя хорошо, куплю тебе новые батарейки!

Звук собственного голоса страх не прогнал, а наоборот, показался неуместным. Саша так и не появилась и Каролина, потоптавшись на месте, попятилась назад, решив, что в темноте, второпях, пропустила что-то важное — поворот или распахнутые двери. Пятясь, она двигалась не спеша, постоянно озираясь и, едва не умирая от страха. Сердце ее стучало, словно набатный колокол, а липкий пот, стекая по спине, неприятно ее холодил.

«И чего это, мне дома не сиделось — Каролина плотно стиснула, норовящие застучать, зубы — Зашла бы в интернет, с Кириллом пообщалась, узнала бы, что нового у наших.»

Уже второй раз за сегодняшний вечер, девушка вспоминала о бывшем парне. Икалось тому, наверное, будь здоров! Каролина, с удовольствием, поикала бы с ним за компанию — бояться в одиночку, девушке было ужасно страшно.

— Наконец-то! — обрадовалась она, обнаружив неприметную, грязную дверь в стене, некогда выкрашенную в темно-зеленый цвет. Теперь же дверь, облезлая и обшарпанная, больше напоминала узкую щель — Надо же — удивилась Каролина смелости или, что вернее, безрассудности подруги — Я бы туда ни за какие плюшки, без света не сунулась!

От Саши по-прежнему, не было ни слуху, ни духу. Если бы в руках у Каролины оказался мобильный телефон, то девушка, ни мгновения не колеблясь, позвонила б ей на трубку. Но телефона не было, да и фонарик стал светить как-то тускло, словно что-то вмешалось в безукоризненную работу продукта китайского производства. Осторожно, стараясь не выпачкаться и не насобирать плечами пыльной паутины, Каролина протиснулась в узкий проход и остолбенела. Двери вели в подвальное помещение — ступени уходили вниз и в пыли, Каро заметила четкие следы ног, маленькие и узкие. Как раз такие следы и должны были оставить ноги подруги, обутые в модные туфли из велюра.

— Не пойду! — сама себе пообещала Каролина — Ни за что! Пусть самостоятельно ищет свой сюрприз! Совсем с ума сошла! И она, и этот ее Тарзан доморощенный! Тук никаких нервов не хватит! У меня уже, наверное, седые пряди по всей голове!

Девушка присела на кирпичик, не опасаясь испачкать нарядные джинсы.

«Бог с ними — равнодушно подумала она — отстираются» — однако, ей не сиделось. Ждать подругу в тишине и относительной безопасности, казалось невыносимым. Мысль о том, что безголовая Саша бродит одна, где-то там, в низу, в подвале, без света и дружеской поддержки, грызла ее нечистую совесть. Не утерпев, Каролина вскочила, ударилась носком правой ноги о кирпич и замерла, поджав ее — из подвала, по — прежнему, не доносилось ни звука.

— Черт! Черт… — девушка прыгала на одной ноге, точно цапля, охотящаяся на лягушек и вопила от боли — Блиииииинн! — Нога продолжала болеть, и палец, скорей всего опухший, явственно упирался в носок спортивного тапка, причиняя массу неудобств, но Каролина мужественно терпела боль, надеясь, что та вскоре исчезнет. — Где ее носит? — раздражаясь все больше и больше, думала она — Давно пора вернуться! За это время можно добежать до Китая и вернуться обратно!

Мелькнула и пропала сумасшедшая мысль, что Саша, каким-то немыслимым образом, возвратилась и незаметно проскочила к выходу, бросив товарку в гордом одиночестве. Конечно же, подобное казалось невозможным, но все-таки….

— Блин, блин, блин!!! — энергично почесывая, покусанные комарами руки и плечи, Каролина прыгала на месте, вверх-вниз и тонкий лучик фонарика плясал вместе с ней. Палец на ноге продолжал болеть, но тупая, ноющая боль, не могла заставить девушку стоять на одном месте. На призывный огонек никто так и не прилетел, ни звука не раздалось из подвальных глубин.

–Там, скорее всего, никого нет — сама себя утешала девушка — Валяется всякий тряпичный хлам, разбитые шкафы и кровати, железяки ржавые, не годные даже на металлолом. А вдруг, там морг и забытые мертвецы? Лежат и спокойно себе разлагаются? — ужаснулась Каролина и сразу же почувствовала, как ее и без того дрожащий организм пробил холодный озноб — Нет — нет! — поспешила она успокоить сама себя — Какой такой морг? Все морги расположены отдельно от больниц. Не в главном же здании, а где-нибудь на отшибе!

Наконец-то, решившись и уговорив себя любимую, Каро медленно зашагала вниз, слегка припадая на ушибленную ногу, ступенька за ступенькой, опускаясь все глубже и глубже.

— Я не глупая, не тупая малолетка — повторяла девушка, пытаясь утешить саму себя — Я умная и самодостаточная девица и обязательно отыщу Сашку, и надаю ей по ушам! Вот еще придумала себе забаву — шляться по сомнительным местам, собирая пыль и паутину!

Лестница сделала вначале один поворот, затем — второй, и третий, а Каролина все шла и шла, стараясь не обращать внимания на предательскую дрожь в коленях. Шла она медленно, всячески противясь собственным шагам и от того ей казалось, что путь ее тянется невыносимо долгое время. Вскоре настороженная и взвинченная ожиданием неприятностей девушка, заметила странную особенность — чем глубже она спускалась вниз, тем светлее становилось вокруг. Конечно, это был не совсем свет, а, какая-то странная серость, расползшаяся в воздухе и осветившая его. Присмотревшись внимательно, Каролина обнаружила, что светятся стены, сплошь покрытые чем-то мягким и пушистым, похожим на ворсинки. Только вот, притрагиваться к ворсинкам, ей не хотелось даже самыми кончиками пальцев.

— Дичь! — оробевшая исследовательница пыльных подвалов потушила фонарик, экономя батарейки. Кто его знает, сколько времени ей придется болтаться в подземном лабиринте, разыскивая ненормальную подругу? — Это экстремальный подвал! Катакомбы какие-то, не иначе!

Освоившись и слегка осмелев, Каролина немного расслабилась, посматривая по сторонам не просто испуганно, но с пугливым любопытством, совершенно позабыв о больном пальце. Правду сказать, смотреть, особо, было не на что — заинтересоваться разбитой кушеткой, все еще покрытой пыльной и драной клеенкой, да, ржавой больничной уткой, почему-то валявшейся посреди узкого прохода, мог только полный идиот, но Каролина, тщательно высвечивая фонариком всякие подозрительные предметы, даже самые мелкие, продолжала двигаться вперед, осторожно и медленно. Маленькие, узкие следы, по — прежнему, хорошо виднелись на пыльном полу, и девушка следовала за ними, точно по компасу — вот здесь, Саша остановилась, почему-то, замешкалась, топчась на месте, подошла к стене, вероятно, трогала светящийся мох, а затем, без колебаний, двинулась дальше, увлекаемая вперед неизвестной силой. Светящийся мох, больше похожий на серебристый мех, заинтересовал и Каролину, но подходить к стене, а тем более, касаться руками непонятного источника загадочного сияния, девушка не спешила — упаси Бог! Вдруг эта штука, живая? Токсичная или, просто голодная? Отхватит полруки вместе с фонариком? В маминых любимых ужастиках Каролина не раз наблюдала нечто подобное. Кто ж знал, что диво-дивное, мохнатое и светящееся само по себе, обитает в захламленном подвале, так близко от обжитых людьми мест. Интересно, а почему это всяческая ученая братия, типа Лары Крофт еще не шерстит эти подвалы? Не щупает светящийся мох? Может быть ей, Каролине, как первооткрывательнице, дать этому непонятному явлению свое имя? Обозвать его как-то по — научному, с непременным упоминанием любимой себя? Например — Karolinus vulgaris?

Каролина пожалела о том, что не взяла с собой фотоаппарат — было бы чудесно запечатлеть бесценное мохнатое растение и предъявить его общественности. Папу порадовать, маму напугать… Девушка нервно хихикнула — пока пугалась она одна, путешествуя по пыльным подвальным коридорам.

Споткнувшись о черенок ржавой лопаты, будущая Лара Крофт замерла на месте — ей показалось, что, кто-то невидимый и неосязаемый, крадется следом. Поджав ногу, девушка застыла, напряженно прислушиваясь — тишина… Слышалось лишь ее тяжелое дыхание, да испуганный грохот сердца, норовящего выпрыгнуть из груди.

— Триллер какой-то. — недовольно буркнула девушка, мечтая задать закадычной подружке хорошую трепку и тоскуя об утраченном телефоне — Вот же, блин… Попала!

Звук собственного голоса, как ни странно, усыпил ее страхи, а холодящая тяжесть серебряного креста, приятно успокаивала. Какая бы, чертовщина не творилась в данном местечке, девушка чувствовала себя защищенной — по уверению матери, крест был освещен в самом настоящем храме, и божья благодать коснулась его.

— Нечистой силы можно не страшиться — решила Каролина — а вот, всякой прочей нечисти, человеческой, опасаться все же, стоило. Бомжи и прочие бродяги могли доставить столько неприятностей, что любой киношный вампир бледнел перед ними и казался хулиганом из младшего класса начальной школы.

Каролина слегка устала и почти перестала бояться. Конечно, ей, по — прежнему, мечталось о мягком, уютном кресле и чашке кофе, но уже без фанатизма. Теперь, она решила, что когда отыщет Сашу, то не станет убивать ту на месте, а просто отвесит пару хорошеньких оплеух, для порядка. Раньше мысль о физическом насилии над кем-то живым, тем более, над старшей подругой, Каролину никогда не посещала. Она, вообще, презирала людей, особенно мужчин, способных поднять руку на слабого, но Александре, по всей видимости, словесного выговора, могло быть недостаточно. Только лишь она подумала об оплеухах, как до ее ушей донесся весьма странный звук — вначале, Каролине показалось, что что-то упало и теперь ползет где-то вдалеке, а затем она расслышала слабый писк, похожий на мяуканье. Девушка замерла, как вкопанная, боясь, даже пошевелиться, дабы ненароком не выдать своего присутствия в сыром, светящемся подземелье. Прежние страхи вернулись, усилившись, мутировав в ужас и панику. Каролину затрясло и она, качнувшись, вынужденно оперлась о светящуюся стену. Стена вздохнула, точно живая и девушка, зажимая ладонью рот, отскочила в сторону. Писк повторился, только, гораздо тише и больше напоминал стон смертельно раненого животного, находящегося в состоянии агонии.

«Это Саша — поняла девушка — Ей под ноги бросилась крыса и она запинала ее до смерти».

Каролина знала о том, что подруга ненавидит и боится всего прыгающего, ползающего и шустро бегающего. К этому списку следовало прибавить — гавкающее и пищащее. При виде паука, Саша бледнела, ящерица могла ее серьезно испугать, а, уж, змея или крыса!!! Удивляло ее лишь отсутствие звукового сигнала — пронзительного визга, но, возможно, Саша, как и Каролина, боялась шуметь в этом странном подвале? Как известно, если гора не идет к Магомеду, то Магомеду следует подсуетиться и топать к той самой горе. Магомедом в этом подвале оказалась Каролина, а вот бестолковой горой…

Звук больше не повторялся, и уставшая стоять неподвижно, Каролина двинулась вперед, шаг за шагом, очень медленно приближаясь к очередному повороту. Коридор стал шире, по крайней мере, раза в три и стены его больше не могли поддержать девушку в случае падения. Поэтому, не надеясь на крепость ног, Каролина все шла и шла, почти ползла, минут пять, до самого поворота. Впустив в легкие воздух и, поднабравшись смелости, Каро сделала последний шаг и завернула за угол.

**

Михайличенко очнулся ровно через сутки. Пробуждение оказалось малоприятным. Помните фильм «Убить Билла»? Примерно, тоже самое, только не оказалось ни гроба, ни невесты, а сплошной слой бедной горной земли и тяжелые булыжники, беспорядочно наваленные на грудь.

Петр раскрыл глаза и понял, что дышать больше не нужно. Несколько долгих мгновений он просто лежал, лежал и не шевелился, не шевелился и не дышал, не дышал, но размышлял. Размышлять ему приходилось с большим трудом — мысли копошились в голове медленно, точно толстые могильные черви, но копошились, а еще… Еще, очень хотелось пить. От невыносимой жажды пересохло в горле, желудок скрутило от боли, терпеть которую долгое время не представлялось возможным.

Перед глазами возникали целые реки, моря, океаны жидкости, густой, сладко-соленой жидкости, красного цвета. Когда боль, овладевшая всем его существом, сделалась едкой и жгучей, точно кислота, Петр не выдержал и, завывая подобно дикому псу, сплевывая песок и камень, медленно пополз вверх, обламывая ногти и работая руками, словно совковой лопатой. Мысли его почти спали, но он понимал, что творится что-то неправильное, нелепое, дикое. Он, сержант самой лучшей в мире, армии, Петр Михайличенко, мертв, должен быть мертв, окончательно и бесповоротно. Его загрызла та странная тварь, бросившаяся на него в горном мерзком храме. Она выскочила из-за угла, сильная, точно ломовая лошадь и впилась в его горло зубами-кинжалами, высасывая кровь из артерии и отнимая жизнь. Тварь разорвала ему глотку и выдавила глаза, сминая череп, точно детскую игрушку из папье-маше. Но теперь, он чувствовал это, у него были глаза, да и череп, по ощущениям, находился в целости и сохранности, равно как и волосы на голове. Он должен лежать мертвым, холодным и неподвижным, а душа, оторвавшись от ставшего ненужным тела, находиться на полпути в рай или в ад, в существовании которых Петр не верил, как и полагается комсомольцу, куколке коммуниста, но вместо этого он мыслил, полз, боролся за жизнь и..

Пить, еще он хотел пить.

Камни и земля, отброшенные в сторону сильным, уверенным движением огромных рук, раскрыли могилу, и Михайличенко выполз из черной, смрадной ямы… Смердела чья-то голова и чье-то тело, захороненное с ним в одной могиле, но Петр равнодушно отпихнул в сторону бренные останки человека, бывшего когда-то солдатом его отряда и, с трудом разогнув затекшую спину, встал, вначале на четвереньки, а затем и на ноги, как и подобает человеку. Только он больше не чувствовал себя человеком. Не существует подобных человеков, просто таких не бывает в природе. Он — нечто иное, более совершенное, страшное и опасное. Такие, как он, не ходят по земле белым днем, не подставляют лицо благодатным солнечным лучам, не любуются полуденным небом. Такие, как он, Твари, живут ночью. Ночью они выползают из своих убежищ, покидают темные, смрадные норы, подвалы и трещины в земле, выходят под бледным светом луны и долго любуются им, своим мертвым солнцем. А затем, ведомые древним, страшным инстинктом, они уходят далеко от своего логова, на поиски. На охоту. Они хотят пить и жрать. Голод и жажда их — невыносимы!

Конец ознакомительного фрагмента.