Грехи и молитвы

Ира Малинник, 2023

В маленьком городке Градаре живет настоящее чудо Господне – юный священник, исцеляющий одержимых одним своим прикосновением. Но никто не знает, какой он хранит секрет и какую цену платит за то, чтобы помогать людям. И никто не должен об этом узнать – особенно Ватикан, который отправил своего агента навести справки о таинственном клирике, которому доступно такое таинство. А совсем недалеко от Градара, в Ареццо проходит серия ритуальных убийств – и только благословленный Господом священник может разобраться, кто стоит за ними.

Глава 5. Дорога

В ночь перед отбытием в Ареццо, Томасу Эккеру впервые приснился его отец.

Уильям Эккер стоял перед ним, одетый в такую же простую черную рясу, которую носил его сын. На груди Уильяма висел простой деревянный крест на шнурке, а в руке у него были четки. Лицо Уильяма, одновременно незнакомое и такое родное, выражало глубочайшую озабоченность, и, вместе с тем, любовь.

— Отец?

Томас приподнялся на кровати. Его охватило небывалое волнение. Но что еще более удивительно, юноша чувствовал, что полностью владеет своим телом и разумом. Астарота в его сне не было.

— Мальчик мой, — Уильям улыбнулся, и на Томаса накатила волна тепла. — Я так тобой горжусь. Прости, что я не могу быть рядом, но поверь, я всегда наблюдаю за тобой и мамой. Я…

— Отец, почему ты это сделал? — на языке Томаса вертелось так много слов, но первым вырвался именно этот вопрос, который он старательно хоронил как можно глубже в себе. — Почему ты позволил демону овладеть мной? Неужели это лучше честной, праведной смерти?

По лицу Уильяма пробежала дрожь.

— Ты спасаешь жизни, — тихо ответил он.

— А моя жизнь? Она разве может быть спасена? — глаза Томаса предательски защипало.

— Прости, — Уильям присел на краешек кровати и сцепил руки пере собой; четки качнулись, и отблеск луны отразился на бусинах. — Но послушай, у меня мало времени. Не езжай в Ареццо. Я молю тебя, Томас, не езжай туда. В Ареццо смерть.

— Ты знаешь, кто там? — Томас задал этот вопрос помимо собственной воли, несмотря на то, что на уме у него был десяток других.

— Знаю. Знаю и не могу тебе сказать. Но верь мне, Томас, тебе не справится с ним. И Астарот тебе не поможет.

— Отец, — Томас подался вперед, чтобы коснуться отца, но его рука прошла сквозь густой туман. — Отец!

— Я люблю тебя, — сказал Уильям прежде, чем растаять в воздухе. — И всегда буду любить.

Томас проснулся и резко сел в кровати, хватая ртом воздух. Его ночная рубашка была мокрой от пота и неприятно липла к телу. Он нащупал на тумбочке кружку с водой и залпом осушил ее до дна. Во рту неприятно горчило, а сердце бухало в груди так, что казалось, оно перебудит весь дом.

«Поздравляю с семейной встречей», ехидный голос Астарота в его голове звучал на удивление привычным и даже родным.

— Tace¹⁴, — привычно огрызнулся Томас.

«Видимо, в Ареццо и вправду творится что-то настолько плохое, что душа твоего папаши каким-то образом нашла путь в наш мир, чтобы предупредить тебя», Астарот не обратил внимания на ненавистную латынь. «Ты точно хочешь туда отправиться?»

— Ita est¹⁵, — Томасу удалось немного успокоиться, и голос его звучал тверже и увереннее. — Кто, как не я?

«Святоши из Ватикана».

— Но Дарио обратился именно ко мне. Я не знаю, кто вел его: Господь, мой отец или кто-то еще, но я точно знаю, что это не просто так.

«Как скажешь. У вашей семьи поразительная тяга к самоубийству».

— Я попробую поспать еще немного перед дорогой. Прошу, не мешай мне своими… замечаниями.

Астарот ничего не ответил, но Томас все равно проворочался в кровати почти до рассвета. В его голову лезли тяжелые мысли, которые он никак не мог отогнать. Что означает страшный ритуал, который совершил маленький Маркус, и кого этот ритуал призвал? Хватит ли ему, Томасу, сил справиться с этим? И что, если Астарот… предаст его?

«Не предам», вдруг раздалось у него в голове. «Ты, кажется, собирался спать, а не заниматься самобичеванием».

— Grazie¹⁶, — прошептал Томас. — Grazie.

Рассвет залил комнату Томаса теплым солнечным светом. Выглянув в окно, он с наслаждением вдохнул пока еще прохладный утренний воздух, полный сладких и свежих запахов цитрусов и моря.

Анна уже возилась на кухне, спешно собирая им в дорогу припасы.

— Доброе утро, — он поцеловал ее в щеку и ничего не сказал про ее заплаканные глаза. — А где наш гость?

Она неопределенно махнула рукой в сторону двора, и Томас вышел наружу, с удовольствием подставляя лицо солнцу.

Дарио обнаружился неподалеку — возился с невысокой и худой кобылой мышиного цвета. Кобыла то и дело хлестала хвостом по бокам и недовольно фыркала, кося на хозяина темным глазом. При виде Томаса, кобыла тонко взвизгнула и прижала уши к голове. Дарио тут же обернулся.

— Святой отец, вот и вы, — он слегка поклонился, прижав руки к груди. — Ваша мать была очень добра этим утром. Я предлагаю отправляться, как только мы позавтракаем.

Томас хотел было ответить, но кобыла снова взвизгнула и попыталась укусить его. Дарио выглядел озадаченным.

— Прошу прощения за нее, — пробормотал он, хлопая животное по холке. — Обычно Белла очень дружелюбна. Не знаю, что на нее нашло.

— Животные не очень-то меня жалуют, — ответил Томас, стараясь не встречаться с раздраженной кобылой взглядом. — Как вы могли заметить, собственной лошади у нас нет.

— Если вы не ездите верхом, это здорово нас задержит… — озвучил Дарио мысль, которая тревожила и Томаса. — Может, вы все же попробуете?

«Лошади — не мой профиль, я предпочитаю пресмыкающихся», раздался в голове Томаса раздраженный голос. «Но, раз это необходимо… Давай найдем какую-нибудь клячу. Я справлюсь с ней».

Кляча нашлась у соседа Эккеров. Старый Джузеппе, ведя своего мерина под уздцы, предупредил:

— Вы с ним построже, святой отец. Он у меня норовистый.

Мерин по кличке Каштан и правда оказался с норовом: укусил зазевавшегося Томаса за ногу и попытался цапнуть кобылу Дарио. Томас весь извелся, ведя его к себе во двор.

Анна уже ждала их. Она помогла уложить еду и воду в седельные сумки и молча и отстраненно наблюдала, как мужчины проверяют подпруги. Наконец, Томас подошел к ней прощаться, и она, не сдерживаясь, порывисто обняла его.

— Ты только вернись, мой мальчик, — шептала она, не обращая внимания на слезы, льющиеся по ее щекам. — Ты только вернись, пообещай мне.

— Обещаю, — он поцеловал ее в макушку и вдохнул теплый сладкий запах ее волос. — Совсем скоро я снова буду читать проповеди в нашей церкви и помогать тебе по хозяйству. Все будет хорошо.

— Спасибо за ваше гостеприимство, сеньора, — Дарио, уже сидевший в седле, поклонился ей. — Я обещаю сделать все возможное, чтобы вашему сыну ничто не угрожало.

Она промолчала, только слегка поджала губы. Для нее этот мужчина был предвестником беды, ангелом смерти, что пришел за ее сыном. Но она также понимала, что и у него была своя цель, достойная уважения. Поэтому она слегка склонила голову в ответ. Он все понял.

— До встречи, мама, — Томас развернул коня в сторону дороги. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Томас, — отозвалась она, наблюдая, как две лошади постепенно растворяются на дороге. — И твой отец тоже.

***

Карл остановился на ночь в монастыре города Сан-Донато-ин-Коллина. Святой отец Никола, главенствующий в монастыре, радушно предоставил кров представителю флорентийской архиепархии и, к радости Карла, не задавал вопросов, что понадобилось священнику такого ранга в таком маленьком городке.

— У нас нечасто бывают гости, — заметил Никола, придвигая к Карлу кружку молока. — Могу я спросить, куда вы направляетесь? Я мог бы подсказать наилучший путь.

— В Градару, — Карл не видел нужды это скрывать.

— А я уж подумал, в Ареццо, — отец Никола выглядел почти расстроенным.

— А что в Ареццо? — Карл, разумеется, знал о таком городе, но ни разу там не бывал.

— Страшная трагедия, страшная, — отец Никола сел напротив, и Карл заметил, что у него дрожат руки. — Мальчик, его звали Маркус, он… Господи, помоги нам… Не могу это сказать вслух…

Карл подобрался. До этого, одержимостью страдали в основном взрослые мужчины и женщины. Неужели демоны теперь начали охотиться и на детей?

— Он был одержим? — осторожно спросил Карл, накрывая своей ладонью руку отца Никола. Старого священника затрясло еще сильнее, и он уронил голову в руки.

— Напишите, — осенило Карла. Он поднял свою дорожную сумку и извлек из нее лист бумаги. — У вас ведь есть чернила?

Никола кивнул, все еще пытаясь совладать со слезами. Карл заметил чернильницу и перо в дальнем углу дома, на небольшом столе, и принес их святому отцу. Тогда отец Никола дрожащей рукой вывел на листе аккуратные буквы:

«Он убил своих родителей и вырезал себе сердце».

И тут же, едва только Карл закончил читать, отец Никола схватил лист бумаги, смял его и кинул в камин. Огонь тут же обжег края бумаги и в один миг уничтожил ее, потрескивая и искря. Последним словом, которое разглядел в огне Карл, было «сердце».

«Безумие», забилась в голове Карла мысль, «безумие».

— Этого не может быть, — прошептал он пересохшими губами. Отец Никола поднял на него глаза, и Карл ужаснулся, насколько усталыми и потухшими они выглядели.

— Но это случилось, — тихо сказал священник. — И случится вновь. Скажите, брат мой, вы понимаете, что это значит?

— Что это ритуал, — так же тихо, почти благоговейно отозвался Карл. — Ритуал призыва.

— А кто обладает такой силой, что жертвой ему служат сердца невинных?

У Карла закружилась голова. Ему казалось, что помещение плывет, вращается и размывается, превращаясь в классную комнату, в которой юный Карл Марино, тогда еще совсем неопытный клирик, провел столько утомительных часов. И голос, который теперь долетал до его ушей, был голосом не отца Никола, а преподобного Уберто, который размеренно говорил:

«И было их четверо: Люцифер, что утренней звездой именовался, Левифан, что повелевает морями и морскими тварями, Сатана, препятствующий замыслам Божьим, и Белиал, что есть суть всего зла. И подчиняются им все твари демонические, включая князей Асмодея, Астарота, Маммона, Вельзевула и иже с ними. И сеют они великие хаос и разрушение и пожирают сердца невинных, дабы преумножать свою силу…»

— Святой отец? Карл? С вами все в порядке? — отец Никола тряс Карла за плечо и чуть не плакал. — Что же с вами такое?

— Мне нужно в Ареццо, — прошептал Карл. — Мне нужно туда. Я должен хоть что-то сделать, помочь людям.

— Один? — на лице Никола было выражение священного ужаса. — Но, брат мой, вы один…

— Послушайте, вы сможете отправить письмо во Флоренцию? Я расскажу архиепископу, что случилось, а сам отправлюсь в Ареццо.

«Высокопреподобный Абеле, простите, но я должен быть там. Градара подождет, и этот странный мальчик тоже. Но если я не попаду в Ареццо, я не прощу себя».

Так думал Карл, пока наспех сочинял письмо архиепископу. Все это время отец Никола сидел подле него, сжимая в руках четки, и тихо молился. Наконец, Карл закончил и вручил письмо священнику, а тот, в свою очередь, бережно спрятал его в карман.

— Я передам письмо на рассвете, — сказал Никола. — Но послушайте, не стоит вам выдвигаться в дорогу на ночь глядя. Я прошу вас, останьтесь. А утром вы сможете выехать с первыми лучами солнца.

Карл кивнул, молча соглашаясь. Отец Никола рассуждал верно: мало от Карла будет толку, если на первой же кочке его конь сломает ногу. Но невозможность действовать в сей же миг жгла его хуже каленого железа. Карл был человеком порывистым и импульсивным, и предпочитал действовать сразу, как только того требовали обстоятельства. И ему было невыносимо мучительно думать о том, что прямо сейчас в Ареццо могли раскрываться адские врата, а он был так далеко.

— Не вините себя, — вдруг сказал отец Никола, словно угадав его мысли. — Я понимаю, как вас мучит мысль о том, что вы так далеко от того места, где гибнут люди.

— Дело не только в этом, — Карл запнулся, не уверенный, что стоит продолжать, но решил идти до конца. — Меня мучит не только это. Я боюсь не справиться.

Отец Никола посмотрел ему прямо в глаза, и Карла вновь поразило его сходство с преподобным Уберто.

— Все чего-то бояться, но не все пробуют делать что-то вопреки страху. В вас великая сила веры, брат мой. Помните об этом.

Старый священник поднялся и ушел в спальню, а Карл еще некоторое время сидел на стуле и смотрел в окно, в темноту. Где-то там, в ее глубине, разгорался адский костер, и Карл был готов на все, чтобы его остановить.

Примечания

14

Замолчи (лат.)

15

Да (лат.)

16

Спасибо (италь.)