Запретная зона

Иннокентий А. Сергеев, 2023

Великие планы геополитического величия и крах империи, растерянность и дезориентация, когда непонятно, что можно, а что нельзя, и когда ты влюбился в жену своего единственного друга, и она влюбилась в тебя. В такой ситуации оказался человек, переживший исторический перелом, а тут еще этот труп в туалете…

3

Он открыл дверь и сказал:"Привет. Проходи".

Я вошёл, и он включил свет в прихожей. Дал мне тапки.

Мы вошли в комнату.

Она резко обернулась и секунду-другую стояла вполоборота, ее руки были подняты к груди как для молитвы, но сложены не ладонями, а кулаками. Черты лица ее были как будто прорисованы карандашом, но вот по карандашу прошло ретушью, и ее лицо смягчилось.

Ее глаза темные, влажные в первый миг показались мне больше, чем были на самом деле, но все же у нее большие глаза, особенно по контрасту с маленьким ртом. Волосы рыжие, пышными локонами. Лицо бледное. А вот нос, пожалуй, великоват, да еще с легкой горбинкой. Но большие глаза и густые, длинные ресницы делают это не так заметным.

Если она когда-нибудь родит, она может, наверное, потолстеть. Во всяком случае, в ее худобе нет ничего болезненного.

"Привет", — сказал я.

Она кивнула и, опустив глаза, вышла из комнаты.

— Ты принёс что-нибудь? — спросил он.

— Да, — сказал я.

Я достал из пакета бутылку.

— Ставь сюда, — сказал он, кивнув на журнальный столик. — А у нас сегодня фирменное блюдо.

— Твоё?

— Называется"баклажаны по-холостяцки", но готовит их Женя.

Я вымыл руки и вернулся в комнату. Шторы были слишком желтыми, а обои слишком светлыми, но в комнате было чисто, просторно, и все аккуратно стояло на своих местах.

Сколько я его помнил, у него всегда все стояло на своих местах.

Мебели было мало, только белый шкаф в тон обоев, зеленый диван и такое же зеленое кресло. Лишней была только бра, которая должна была создавать уют, но выглядела как сигнализация воздушной тревоги.

Сергей сидел в кресле и пил водку.

— Ты уже? — сказал я. — А как же вино?

— Хочешь, присоединяйся.

— А вино?

— Оставим его Жене.

— Что-то случилось?

— Садись, — сказал он, кивнув на диван.

Я сел. Он подал мне рюмку и налил в неё водку.

Сергей производит впечатление уверенности и надежности, но я знаю, что он человек нервный и трусоватый. Его юмор служит ему защитой так же, как для меня это средство не сойти с ума. Впрочем он мило улыбается. В сочетании с высоким ростом, аккуратной стрижкой, правильным лицом, прямой спиной и широкими плечами это придает ему дополнительное обаяние.

При этом он умен, мягок и непритворно порядочен, даже добр, если это ему ничего не стоит и не чревато неприятностями и беспокойством. Но ко мне он снисходителен настолько, что может даже пожертвовать толикой своей безопасности.

Когда кто-то в шутку посоветовал ему похудеть, это прозвучало глупо так, что никто не засмеялся. Конечно, до моей худобы ему далеко, но назвать его полным значило бы погрешить против истины.

— Ничего не случилось, — сказал он, завинчивая крышку и ставя бутылку на пол. — Просто захотелось выпить водки.

— Ну, давай выпьем.

Он кивнул мне. Мы выпили.

Вошла Женя, неся тарелки.

— Вы уже? А я?

— А для тебя есть вино, — сказал он.

— Ну, так налей мне тоже.

— Принеси штопор с кухни.

Она принесла штопор и свою тарелку.

— Садись, — сказал ей Сергей, хлопнув по подлокотнику кресла.

— Там ещё оливки и всё остальное…

— Садись, — требовательно повторил он.

— Сейчас принесу, — сказала она и снова исчезла.

— Она очень волнуется, — объяснил мне он. — Ждала твоего прихода и наготовила там всего…

— Моего прихода?

— А что, не заметно?

— Да, — сказал я. — Заметно.

— Ну что, ещё по одной?

— Может, помочь ей?

— Сиди, — приказал он.

Женя принесла оливки, нарезанную ветчину, рис, салат из крабовых палочек, хлеб, вилки, ножи и бокал для себя.

Сергей налил ей белого вина.

— Надо зажечь свечку, — сказала она, вставая.

Она зажгла свечу и поставила её на столик.

— Ну вот, — сказала она и села на диван рядом со мной. — Приступайте.

Я поднял рюмку.

— За нас.

И залпом выпил.

Она отпила из бокала и поставила его на столик.

— Надо включить музыку, — сказала она.

— Сиди, — сказал ей Сергей.

— Нет, в самом деле, — поддержал я.

Он пожал плечами.

Она поставила кассету и вернулась на место.

— Не дуйся, — сказала она ему. — Ты можешь не дуться хотя бы сегодня?

— Ничего я не дуюсь! — возмутился он.

— Неприятности? — спросил я.

— Да нет, — отмахнулся он. — Так…

— Положить салат? — сказала она, повернувшись ко мне.

Я кивнул.

Она взяла мою тарелку и стала накладывать.

— Хватит, всё, — остановил я её. — Не надо столько.

— Правильно, — сказала она, подавая мне тарелку. — А то вдруг не понравится.

— Я люблю этот салат, — сказал я.

— Значит, ты его знаешь?

— Нет, догадываюсь.

— Может быть, кетчуп принести?

— Можно.

Она встала и вышла из комнаты.

— Так что случилось-то? — спросил я.

— Да на работе, так… ничего важного. И вообще, с чего ты взял, что у меня проблемы? Ты её больше слушай.

— Ну мало ли…

Вернулась Женя, неся бутылочку кетчупа. Поставила её передо мной и стала протискиваться между мной и журнальным столиком на своё место.

— По-моему, здесь легче было пройти, — заметил Сергей. — И вообще, зачем ты принесла кетчуп, если горячего всё равно нет?

— И в самом деле, — сказал я. — Зачем кетчуп?

— К баклажанам. Ты же сам сказал…

— Да?

— Да, — сказал я. — Здорово. Хотя, вообще-то, это классика…

— Что именно? — сказала Женя.

— Баклажаны с чесноком. Вот только майонез…

— Плохо?

— Нет. Наоборот…

— Я рада, что тебе понравилось.

— Ну как ты жил-то эти два года? — спросил я.

— Да нормально… А что?

— Что?

— Почему ты спросил?

— Что, почему?

— Почему ты спросил?

— То есть как, почему?

— Ладно, — сказал он. — Успеем ещё поговорить. Давай лучше выпьем.

— Давай.

Он налил нам двоим водки.

— Ну давай, — сказал он, поднимая рюмку. — За тебя.

— За нас, — сказал я.

Он кивнул. Мы выпили.