XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера

Инга Максимовская, 2022

Он – тот, от кого нужно держаться как можно дальше: завидный жених, миллиардер и жуткий мерзавец – Егор Холод. А я неудачница с лишним весом, чрезмерно активной мамой и пока одной кошкой. Наши миры никогда бы не пересеклись, если бы я в буквальном смысле не свалилась на его голову в тренажерном зале. А теперь так совпало, что он – мое задание. И главная моя цель даже не нарыть на него компромат, а спастись самой, выполнить поручение начальства и ни в коем случае не влюбиться в этого бородатого нахала.

Глава 5

Егор Холод

Пакет со льдом на моем затылке потек, и противные струйки воды заползли под воротник халата. Нога, перевязанная бинтом, ныла и чесалась. Кофе в чашке остыл и я глотал жижу, похожую на грязь, не замечая ее вкуса.

— Ты как? — спросил Мишка, в очередной раз заглядывая мне в глаза в поисках симптомов сотрясения мозга.

— Каком об косяк, — прорычал я, борясь с желанием грохнуть об пол проклятую посудину в псевдо-итальянском стиле. Чертова безвкусица будила черную глухую ярость. В этом городе все такое — убогое. Все, включая толстых баб, испаряющихся, как туман в пустыне. — Я за что плачу этим упырям? За безопасность. Так почему я валяюсь на крыше, с вывихом лодыжки, содранной до позвоночника спиной и разбитой башкой, и не чувствую себя защищенным ни с какой стороны? И как думаешь, чертову бомбочку из магазина приколов, оснащенную сопливым лизуном на котором я подскользнулся, мать твою, птицы принесли? Этот город не выпустит меня. Он питается моими страхами, я тебе точно говорю. Перекрутит в фарш и выплюнет. А я говорил, не надо сюда ехать. Это черная дыра, способная высосать душу.

— Парни искали бабу, ты сам приказал, — неуверенно промычал дружище, подавая мне новый ледяной компресс.

— И? — приподнял я бровь.

— Как сквозь землю провалилась. Впору песок и пыль просеивай, — зло плюнув ядом, засуетился Мишка. — Вообще с территории отеля никто не выходил кроме двух бомжар.

— И? — задал очередной вопрос я.

— До них дотронуться страшно было, — хмыкнул помощничек. — Как черти воняли.

— А жопа чья торчала из дырки в крыше?

— Администраторши. Эта лошадь говорит, что курить туда ходит. Врет, табаком от нее не пахнет, а вот глазки бегают. Баба просто ворует, а в шахте подъемника у нее нычка. Парни проверили. Как сорочье гнездо у нее, тащит все, что не приколочено. Горыч, ну не знаю я куда делась журналюшка. Может на метле своей улетела, с нее станется. Штаны-то Лягушонкины до сих пор реют на стене «Рейхстага», как напоминание о том, что я лошара.

На пипидастре. Я представил Промсардельку в трусах, растрепанную, оседлавшую черенок махрушки для пыли и застонал. Проклятая ведьма, как вредная колбасина, которой я мечтал нажраться в детстве, вызывает у меня странное слюноотделение и это слегка озадачивает. Я же давно не голоден.

— Упс, — в голосе Михуила появились нотки доселе мною не слышанные. Интересно, что его так восхитило? — Холод, тут это… Вот… Надо же, как люди быстро реагируют.

Передо мной появился экран планшета, с которым мой пытливый друг не расстается ни на минуту.

— Денег всем хочется, Миша. Люди гибнут за металл, — хохотнул я, наслаждаясь новым видео и уже сомневаясь, что смогу выйти из этой мясорубки победителем, судя по кадрам, снятым каким-то любителем супергеройского кино. Думаю этот фильм имел бы успех даже в Голливуде. Рабочее название «Супертолстуха». Девка ползла по стене, как демон из преисподней, как одержимая из фильмов ужасов, активно работая конечностями.

— Ты же связался со спортклубом? — спросил я задумчиво. — У них должны быть реквизиты бабы. Хотя бы банковские.

— Еще вчера, — криво усмехнулся Мишка, — зеро. Ноль. Известно только, что зовут ее Зина, что живет она с мамой и кошкой. Бабы болтливы. Оплата производилась наличкой, а в связи с защитой личных данный, нынче их не предоставляют в коммерческих учреждениях, коим собственно «Чугунная дюймовочка» и является. Я пробил Промсардельку по фото — тоже голяк. Баба — агент 007 в юбке.

В трусах она агент, с чертовой кошачьей мордой на фронтоне и бедрами похожими на Джомолунгмы. И сейчас эти бедра, скорее всего, тащат компромат на меня своему боссу. Что ж. Я тоже люблю играть.

— Миша, завтра мы точно узнаем, где искать поганку. Такой материал, который у нашей цыпочки — это же бомба. И тянуть с публикацией моего позорища не станут, я думаю. День, два от силы. Я как раз приду в себя после встречи с летучей Промсарделькой. Наберусь сил, а потом уничтожу тварь.

— Горыч, репутация… — завелся Мишка.

— Я так долго был непогрешимым, что мне кажется уже пора ее слегка испортить, — ухмыльнулся, откинув от себя компресс. — И купи мне грелку. Эти чертовы пакеты текут.

— Господи, Холод, у нас земля под ногами горит, а ты про грелки думаешь, — простонал помощник, — может клизму еще прихватить, чтобы два раза не бегать?

— Ага, скипидарную. Прихвати, воткну ее начальнику охраны. — И машину подай. Я хочу расслабиться.

— Сейчас не стоит, — предупредительно выставил вперед руку мой заботливый друг. — Горыч, ну почему ты вечно лезешь на рожон? Нам осталось всего три встречи. Через два дня мы уедем отсюда и больше никогда…

— Ты не понял? Я хочу расслабиться, — прорычал я. Мне категорически нужна была смена обстановки, иначе я бы сошел с ума и порешил всех вокруг. С детства ненавижу, когда мною манипулируют. Эта чертова Лягушонка бросила мне вызов, а я не смог противостоять. Кому? Толстой бабе, у которой в мозгу две извилины и те прямые. Я — Егор Холод обделался как щенок. Такое не прощают. Точно, сейчас мне нужна грохочущая музыка, неоновый свет и куча извивающихся в этом свете тел. Отвлечься, перед ответным ударом. — Ночной клуб подойдет.

Зинаида

— Мы идем в «ночник», — радостно рявкнула Лизка, бросив на мой стол три флайера. — Нужно отметить твое чудесное спасение. Да Варькина в стрессе. А в стрессе она даже страшнее, чем в радости. Помнишь же, что стало с ЛЭП тогда? Ну, в детстве?

Я вздрогнула. Столько лет пыталась забыть. Зато теперь у меня есть компромат на обидчика и я на коне.

— Ты видела, кстати? Ты снова звезда. Вот.

Я уставилась на экран телефона и чуть не зарыдала увидев название видео «Промсарделька-паук». Ужасное чудовище ползло по стене, виляя задом, как падшая женщина. Зрелище было душераздирающим.

— Смотри, сколько лайков и комментариев, — радостно хрюкнула Ухогорлоносиха.

— Этот гад заплатит за каждую минуту моего позора, — рявкнула я. — А сегодня надо расслабиться. Ты права.

— В восемь вечера встречаемся возле «Бешеной псины». — радостно гаркнула Лизка и подняв столб пыли унеслась в закат.

Интересно, кому в голову пришло прелестное название? Надо же. Я поднялась с неудобного стула и поняла, что у меня болит все тело. Альфредыч сегодня свалил с работы очень рано, поэтому триумфом насладиться мне не удалось. Ну ничего, тем слаще будет утром купаться в лучах славы. Я кровожадно улыбнулась, нащупав в кармане флешку, глянула на часы и засобиралась домой. К выходу в свет нужно подготовиться досконально. Я кстати, очень давно не отрывалась. С тех самых пор, как Варькиной запретили судом приближаться к нашему любимому ресторану «Три сосны» ближе чем на полкилометра.

До дома я добралась быстро. Вошла в темную прихожую, услышала как очередной «Хуан Карлос» в телевизоре яростно клянется в вечной любви Кончите, а она блеет что-то невразумительное. Попыталась проскользнуть незамеченной в свою комнату, но наступила на хвост вертящейся под ногами Чуче. Кошка предательски взвыла, как пароходная сирена и в предбаннике тут же возникла маман. Я в очередной раз поразилась, как мы с ней не похожи. Родительница похожа на веточку, и спина у нее прямая. И в потемках даже не поймешь, что это она моя мать, а не я ее.

— Ты становишься очень известной личностью, — фыркнула родительница. Черт, она тоже видела мой позор. — Мне подруги звонят. Сочувствуют. Знаешь, Зинаида…

— Мам, потом меня втопчешь в грязюку. Мне некогда, — прервала я поток словоблудия и позорно сдала все явки и пароли, лишь бы отвлечь неуемную натуру родительницы. — Мы с девочками идем в ночной клуб.

— Боже, ты меня услышал, — взвыла маман, — а там будут мальчики?

— Ага, кровавые в глазах, — буркнула я, представив в каком восторге была бы мамуля, увидев извивающихся в свете софитов, ряженых мальчиков, глядящих на мир безумными взглядами. Хмыкнула, расправив плечи прошла в свою спальню и захлопнула дверь перед любопытным носом матушки.

— «Утяжки» надень обязательно, — восторженно прорыдала из-за двери родительница, словно я институтка, отправляющаяся на мой первый бал в дворянском собрании. — И корсет, чтобы декольте выглядело аппетитнее. Вы в какой клуб идете?

— В «Пьяную кошку» — на голубом глазу, соврала я, пуская по ложному следу соглядатая. Даже не сомневаюсь — через час мать будет в ночном клубе с очередным дурацким названием. Она вооружится прибором ночного видения, биноклем и прочим арсеналом умелого фискала. И что-то мне подсказывает, что вышибут ее из заведения с позором.

— Вот, — уже провожая меня возле двери, что-то сунула мне в карман мама. Деньги наверное.

— Да не надо было, — стыдливо заметила я, пожалев о крамольных мыслях в ее сторону и о своей лжи. Бедная мама.

— Ты, главное, ни в чем себе не отказывая. Я там на все случаи жизни положила. С богом.

Я вывалилась в ледяные сумерки, поежилась и хотела вернуться, решив, что лучше бы завалиться в кровать с интересной книгой, вазочкой с конфетами и жирным какао. Только вот мать меня не пустит, это уж точно. Еще и пенделя даст для ускорения. Остановила бомбилу, обвалилась на заднее сиденье и уставилась в окно, на проплывающие за стеклом, покрытым ажурными дождевыми струйками, здания.

— Прибыли мадам, — наконец оповестил меня водитель. Я расплатилась с дядькой, чуть на загнувшись от названой им суммы, в корчах. Предчувствие, грызущее душу всю дорогу, вдруг загудело предупреждающе-красными вспышками в моем измученном мозгу.

— Черт тебя дери, Зинка, — голос Варькиной развеял морок. Я уставилась на разодетую в пух и прах подругу, похожую на женщину с низкой социальной ответственностью и застонала. Чулки на коротких ногах подруги собрались гармошкой, а юбочка, похожая на носовой платок, подколотая булавкой на пояске, норовила свалиться к лаковым ботфортам. Господи, нам точно дадут под зад пенделя, еще на этапе прохода в клуб. Фейс-контроль мы не пройдем. Рядом маячило еще более странное нечто, затянутое в розовый латексный костюм, сразу переходящий в остроносые боты на каблуке и в пушистую маску топорщащуюся длинными ушами.

— Господи, ты снова оделась как монахиня, — прогнусил розовый заяц.

— Лизка, — прохрипела я, борясь с апоплексией чувства прекрасного, вызванной экзистенциальной парадигмой. А если по-русски, то с тошнотой и мигренью, свалившей меня созерцанием красотищи. Фейс контроль мы точно не пройдем.

— Конечно, Лизка. И Катька еще тут, — помахала распятой пятерней перед моим обалдевшим лицом, Варькина. — Мы твои подруги, помнишь? Или нос задрала, став известной? Пойдем уже, болезная. А то все веселье пропустим. Сегодня тематическая вечеринка.

— Вы не предупреждали, что сегодня будет бал-маскарад, — жалко икнула я, — я бы тоже костюмчик надела.

— Какой? Как в прошлый раз? Все пришли красивые, а ты в костюме тюленя, — загоготала Варькина и схватив меня за руку потащила ко входу в гнездо порока, разукрашенного под портал в ад. — Кроме того, сегодня нет никакого маскарада, не выдумывай. Скоромный день сегодня. Просто вечеринка в стиле диско. И улыбайся, блин. С такой мордой нас точно развернут.

— Что у тебя там? — подозрительно прищурилась я, глядя как подружейка ежесекундно поддергивает кофточку в районе подмышки. Нехорошее предчувствие усилилось ощущением того, что нам сегодня наваляют. «Три сосны» до сих пор не оправились после того, как Варькина отметила там прошлый свой стресс. А там заведение было основательное, не сравнить с этим хлипким клубиком.

Все мои подозрения выветрились в тот момент, когда подошла наша очередь на фейс-контроль. Я уставилась на охранника, очень надеясь, что он слепой.

— Эту бы я не пропустил, — кивнул этот паразит в мою сторону, обалкав взглядом фигуры моих подруг. Жаль, что он не видит физиономию Лизки скрытую маской, злорадно подумала я и пропищала. — Это дискриминация.

— Пропусти ее, — хмыкнул второй, — ты чего, не узнал девку? Это же…

— Промсарделька, точно. Оооо, — простонал мордоворот. Я заскулила и проскользнула мимо идиота, пока он не очнулся и не стал клянчить автограф. Этого бы я не перенесла.

— Народ знает своих героев, — издевательски заржала Лизка. — Героев, каких он заслужил.

Ответить гангрене не успела. На меня обрушился грохот, я ослепла, оглохла и потеряла ориентацию в пространстве. «Бешеная псина» колыхалась сотнями тел, пахла потом, ароматизаторами и пороком. Воняла адскими котлами и машинным маслом. Лизка и Варькина выглядели на этом адском балу монахинями-пресвитерианками.

— Пойдем, звезда, — ткнула меня в спину Катька. И я пошла, как коза на поводке, лавируя между танцующими и думая, что название клуба не соответствует содержимому. Это пристанище смертных грехов надо было обозвать Titty Twister. Потому что люди, переступая порог этого заведения превращаются в упырей и вурдалаков, теряют человеческий облик и…

Нет, я не споткнулась. Меня толкнули, сопроводив словами «Куда прешь, корова толстая». Услышала боевой рев Варькиной, которая ненавидит, когда ее подруг обижают. И теперь несчастному толкачу не жить. Нас вышибут с позором даже отсюда, сто пудово. Только я этого уже не увижу, потому что сдохну, убившись об пол в третьесортном клубе. Обидно. Все это я с грустью осознала, пролетев метров десять вперед, потом запнулась за дурацкую одноногую табуретку, свалилась на пол и кубарем покатилась куда-то, сбивая зазевавшихся танцоров, словно кегли. Мат, которым сопровождались мои кувырки, перекрывал грохот электронной музыки, по децибелам, достигая максимума и скорости звука.

Рев Варькиной несся, словно гончие Эхнатона косящие на своем пути всех и вся, визжала Лизка. И судя по гулу, отдающемуся в полу несчастного клуба, драка на танцполе была смертельная и жаркая. Слава богу я просто сверну шею. Сделав последний кувырок я почувствовала, что какая-то суперсила поднимает меня в воздух.

— Я говорил, что нужно идти в нормальный клуб, — услышала я голос, от которого превратилась в огромную, толстую мурашку. Задергалась в сильном захвате чужих рук. Мозг лихорадочно искал пути отступления. — Почему ты притащил меня сюда, Миха? Признавайся, так изощренно ты пытаешься от меня избавиться?

— Надо было сидеть дома, — ответил писклявый фальцет помощника моего задания.

— Мадам, вы не ушиблись? — хохотнул Холод, ставя меня на ноги. Потом присмотрелся и в его глазах я увидела удивление, тут же перешедшее в торжество. — Опа, Михуил, смотри какая птица попалась в наши с тобой сети. А ты говорил, что ничего хорошего из моей затеи с танцами не выйдет. Ку-ку, Гриня.

Я сделала шаг назад и уперлась спиной в каменную стену, точнее в секретаря чертова мерзавца, понимая, что варианты отступления тают на глазах. И теперь мне точно кранты.

— Глупый маленький лягушонок. Само провидение…

— Вон, эти во всем виноваты, — заорала Варькина. Вот за что я люблю мою подругу, так это за то, что она быстро ориентируется в любой ситуации. И теперь оценила ситуацию со скоростью пули. Загрохотали шаги сотен ног по полированной плитке, музыка заревела тяжелым металлом, воздух запах звездюлями и смертью. Но Холод еще ничего не понял. Смотрел мне за спину с интересом.

— Бегите, — вякнула я, но было поздно. Толпа смела нас, поглотила и пожевав меня, выплюнула, свившись в торнадо над несчастным миллиардером.

— Валим, — заорала над моим ухом Лизка. Что-то дернуло меня и потащило к выходу, от которого с брандспойтами неслись охранники. К счастью они не обратили внимания на трех потрепанных сумасшедших, ползущих к спасительному порталу.

— Ты успела что-нибудь заснять? — пропыхтела мне в затылок Варькина.

— Нет, — пискнула я без сожаления.

— Слава богу у тебя есть умные подруги. Умные, предусмотрительные и оборотистые. И давай, шевели копытами. Сейчас там очухаются и бросятся в погоню. Обычно зачинщикам достается больше всего, — одышливо пробубнила Катька.

Егор Холод

Никогда не думай, что ты венец творения, ведь гордыня страшный грех. Гордыня и глупость — две силы, способные уничтожить, развеять на атомы и засосать в черную дыру. Гордыня, глупость и толстая малявка, у которой совсем нет чувства самосохранения и страха и мозга в маленькой башке. Иначе бы она поняла, что я не прощу ей унижения.

— Ты знаешь кто я? — прорычал я, пытаясь открыть глаз и посмотреть на потрепанного полицейского, составляющего протокол. Ненавижу эту фразу, но видимо прилетело мне не хило, если я начал бравировать своим положением в обществе. Боль в рассеченной брови стала нестерпимой. Я приложил к ране дужку от застегнутых на моих запястьях наручников, чтобы хоть немного унять ее, и охладить кипящий от злости и беспомощности мозг. Получать по морде — становится дурной традицией. И появилось у меня это развлечение ровно в тот поганый момент, когда я впервые увидел чертову Промсардельку. В жизни столько меня не били по голове, в которую я между прочим не только ем, как за последние несколько дней. Даже в детдоме не трогали, знали, что ответка прилетит незамедлительно. А тут, я прямо в растерянности. Шокирован я. Ну ничего, найду Лягушонку и надеру ее сдобную задницу. От этих мыслей меня обуяла непонятная истома, теплом растекающаяся по телу, стирающая боль как анестезия. Наверное голову мне все же повредили, и это прискорбно.

— Господин Холод, в первую очередь вы нарушитель правопорядка, — выдохнул лейтенантишка, похожий на дохлого кузнечика, которого природа по ошибке наградила торчащим во все стороны редкими волосенками и глазами, как у кота из Шрека. — Ночной клуб понес материальный ущерб. Ваш приятель покалечил десяток человек, напольная плитка побита, про посуду, мебель и дискошар я уж молчу.

— Дискошар тоже мы снесли? — приподнял я покалеченную бровь, от чего меня перекосило. — Но как?

— Ну, технически да. Когда ваш друг кинул в него диджеем, дорогостоящий прибор отвалился и проломил звуковой пульт заведения, — хмыкнул облезлый. Черт, ну почему я не послушался Мишку? Надо было засесть в ВИПе и обставить все входы и выходы охраной. Я захотел быть ближе к народу и веселья. Повеселились, блин. И виновата во всем бешеная Промсарделька. Как ее только занесло в это чертово гнездо порока?

— Зябзиков, — раздался со стороны кабинетной двери громоподобный голос и в поле моего зрения появился невысокий тучный крепыш в идеально отглаженной форме и с большими звездами на плечах. — Зябзиков, ты дурак? Ты почему не доложил? Господи. Егор Семенович, как вы? Этого дурака мы накажем. Зябзиков, извинись перед господином Холодом за причиненные неудобства. Господи, боже. Простите нас. Это все фатальная ошибка. Зябзиков, твою мать, ты что не видел, что перед тобой почетный гражданин нащего города, слуга народа. Не будет тебе премии.

— Богом меня еще не называли, — глупо икнул я.

— Это правонарушитель, — упрямо выдвинул вперед челюсть несчастный летеха. С фамилией ему тоже не повезло, болезному. — Я действовал в рамках закона.

— Наручники, Зябзиков, где ключ? — прошипел генерал. — В рамках закона придурков ты действовал? Хрен тебе, а не премия.

— Но…

— Полгода без премии…

— Генерал, я не в претензии, — прохрипел я, растирая затекшие от браслетов запястья. — Парня поощрить надо, наоборот. Сразу видно, что он честный. И еще, у меня личная просьба.

— Все что угодно, — мгновенно откликнулся начальник.

— Мне нужны съемки с видеокамер, адреса зачинщиц драки и Михаил, которого ваш Зябзиков запер обезьяннике с асоциальным элементом.

— Зябзиков, в обезьянник? Господи… — простонал генерал, и так посмотрел на подчиненного, что будь я на его месте, тут же бы осыпался прахом к начищенным ботинкам толстяка. — Все получите в течение суток. Баб найдем, землю перелопатим.

— Прекрасно, если найдете коз быстро, ваш участок обзаведется всем необходимым оборудованием, — криво ухмыльнулся я и спрятал за спину руки на всякий случай. Вдруг лобзать вздумают. А я не люблю телячьих нежностей от людей в погонах.

Мишка ждал меня на крыльце, вопреки своим убеждением вертел в руках «раковую палочку» и задумчиво смотрел вдаль полными грусти глазами. Выглядел бравый дружище так, словно его пропустили через мясорубку несколько раз, а потом наспех слепили голлума обратно. Дорогой костюм, лохмотьями, свисал с монументальной фигуры.

Конец ознакомительного фрагмента.