XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера

Инга Максимовская, 2022

Он – тот, от кого нужно держаться как можно дальше: завидный жених, миллиардер и жуткий мерзавец – Егор Холод. А я неудачница с лишним весом, чрезмерно активной мамой и пока одной кошкой. Наши миры никогда бы не пересеклись, если бы я в буквальном смысле не свалилась на его голову в тренажерном зале. А теперь так совпало, что он – мое задание. И главная моя цель даже не нарыть на него компромат, а спастись самой, выполнить поручение начальства и ни в коем случае не влюбиться в этого бородатого нахала.

Глава 3

Егор Холод

— Это что? — хмыкнул я, рассматривая надувную лохань, по размеру напоминающую бассейн олимпийского резерва, втиснутую в центр убогого номера люкс. В условном джакузи плескались два существа, иначе не назвать. На представительниц прекрасной половины человечества эти киборги были похожи отдаленно. В этом городе все такое — уродское, серое, поганое. И настроение мое в тон чертову празднику жизни — землисто-серое, до оскомины.

— Ты же не думал, что я как раб лампы натрахтибидохаю стационарную купель за пять минут, выдрав из бороды две волосины? — заржал Михуил.

— Я спрашиваю, что в надувном убожестве плавает? — поддернул на бедрах полотенце, рассматривая красоток. — Ты их в Союзмультфильме, что ли, снял? У них рыбы вместо голов, помнишь там как было? «Оставайся мальчик с нами». Я ночами ссался после просмотра сказочки.

Девки встрепенулись и выползли на сушу, предоставив свои ужасающие прелести моему пытливому взору. Ну, справедливости ради жира в чемоданообразных задницах див не было, только силикон. Так же как и в похожих на грелки грудях и губах пельменях. Талию я бы мог обхватить пальцами при желании. Вот только его-то как раз я сейчас не чувствовал, желания этого самого. — Ты решил зарубить мое либидо на корню, а Михуил? Или так блюдешь мою имиджевую девственность? Я просил бабу размера «бегемот в юбке». А это что? Профанация.

— Ну нету таких в приличных салонах. По моему запросу только этих предоставили. Булколюбы ходят по другим норам, — улыбнулся Мишка, — А что, хорошенькие. Выбирай, какая твоя.

— Так ты еще и сам собрался вымазаться в дерьме? — насмешливо приподнял я бровь. — Фу, Миня, я был о тебе более высокого мнения. А как же твоя невеста, ради которой мы вчера нажрались на твоем мальчишнике до синих соплей? Ты, все же, развратник и предатель. Не повезло с тобой Стеллке. Надеюсь с нами в бассейн ты не полезешь? Или решил блюсти меня, как постельничий, помогать там советом и поддержкой.

— Слушай, Холод, я понимаю, у тебя флешбеки из прошлого, и бак свистанул, но моя личная жизнь не повод для шуток, — поморщился Михаил, поманив пальцем одну из гаргалыг. — И я не люблю воду, ты знаешь. Мы уж по старинке.

— А вот фиг тебе, я обеих хочу, так и быть, спасу твою добродетель. Приму на себя напалм страсти, — оскалил я зубы. — Рыбы, говорят все же полезнее промсарделек. А, Михуил? Как считаешь, сдюжу?

— Придурок, — ухмыльнулся верный друг. — Я охрану с двери снимаю. Оставлю только у лифта. Негоже холопам видеть, какие непотребства их барин творит. Через два часа у нас ужин в мэрии. Егор, умоляю, не взбрыкивай. Это важно.

— Кому? — дернул губами я, сдирая с бедер полотенце. Прыгнул в лохань, обдав искусственных кукол миллиардом горячих брызг. Надо отдохнуть. Надо расслабиться. Надо просто забыть где я. Мишка прав, я схожу с ума. Схожу с ума. Девки взвизгнули, как сирены, когда я дернул их на себя.

Я даже не понял, что произошло. Не успел, увлеченный началом разврата.

Двухстворчатая дверь с грохотом распахнулась, половина ее обвалилась на пол, словно под воздействием точечного взрыва. Шлюхи заголосили теперь уже испуганно. Что-то с силой вломилось в чертов надувной бок уродского джакузи, который лопнул с грохотом, равным разрыву лимонки. Меня ослепила вспышка. Вода хлынула из пробоины. Я почувствовал себя персонажем фильма-катастрофы. При чем такой, нефиговой катастрофы, по силе сравнимой с Титаником. А потом пришел страх. Черт, охраны нет. Где Мишка? Меня заказали? Ничего другого от вонючей малой родины я и не ждал.

— Держите эту овцу, мать вашу! — заорал, невесть откуда явившийся помощничек. — Горыч, ты как? Прячь морду, мать твою. Так и знал, что…

— Пусти, — услышал я яростный визг и уставился на шипящее, пинающееся существо, зажатое в лапищах морщащихся от боли бодигардов. Огляделся по сторонам, оценил обстановку. Голые шлюхи, прижались к своему лопнувшему сродственнику. А что, в них силикона-то похоже больше оказалось, чем в несчастном джакузи. Эти дуры хоть не лопнули и то дело. На полу валяется тележка, которой пользуется обслуга. Я осмотрел рассыпавшиеся по полу швабры. На них наверное, это плюющееся чудо и прилетело.

— Ты, — зашипела чертова тварь, прервавшая сое веселье, ты, гад. Ну, конечно.

Я сфокусировал зрение на морде диверсантки и проследил ее взгляд. Ухмыльнулся, поняв куда она смотрит, и при этом пунцовеет своими похожими на наливные яблочки, хомячьими щеками, и пошел к этой дуре расслабленной походкой. Ну да, на мне же нет даже нитки.

— Повезло тебе, детка. Я сегодня в ударе, а Миш? Голый Холод, звучит как песня. Какого хрена ты здесь забыла?

— Не подходи, — пропищала толстуха, наряженная в униформу отеля и выставила вперед махрушку на палке, которой обычно стирают пыль. — Я убираться пришла. Думала нет тут никого. Ну пустите меня, дяденьки.

— Ну как можно отпустить такую прилежную работницу? Лягушонок, ты пришла очень вовремя. Как раз к началу оргии. И костюмчик у тебя для ролевых игр — что надо, — И зачем я ее пугаю эту глупую жируху? Как черт толкает, ей-богу. Надо просто отпустить несчастную косячницу. Просто баба от прилежности своей перестаралась. Или нет? Черт, а ведь я ее где-то видел. Ног де?? Мать твою, да это же…

— Отойди, а то я загоню пипидастр тебе… — вякнула «Промсарделька». Сама пришла.

Миха хрюкнул, и я понял — едва сдерживается, чтобы не заржать, паразит.

— Куда? — прошептал я, подойдя вплотную к пахнущей, почему-то, яблоками курочке. Согнулся в три погибели, чтобы она услышала. — Куда загонишь? Э нет, лягушонок. Тут у нас вход рубль, а вот выход… Зачем явилась?

Девка всхлипнула, сделала шаг назад. Подскользнулась и… Я взвыл, когда чертова пылевытиралка врезалась мне в пах. Мир взорвался миллионами радужных искр. Толстуха свалилась в огромную лужу и скуля, поползла к выходу. Ну, мать ее за ногу и денек.

— Обыскать, — прорыдал я, вертясь на месте, словно огромный бородатый, голый волчок. — Эта овца не просто так тут. Остальные все — вон. Вон, мать вашу. И мне, Мишка, пузырь со льдом. Быстро. Девку закрыть в кабинете, пока в себя не приду. Я сам ее допрошу.

Когда смогу. Если вообще смогу.

Зинаида

Зеркала беспощадны. Я уставилась на себя в волшебное стекло, борясь сразу с несколькими желаниями: зарыдать в голос, убиться с разбегу об стену и сожрать плюшку, ну такую, сахаром присыпанную и чтоб много-много масла.

С серебряной глади псише, стоящего в темном углу, похожей на пенал, отельной раздевалки на меня смотрело нечто из фильма ужасов про зеркала. Только там это самое нечто было тощим до безобразия. А в моей версии, оно пылало жизнью и жизнерадостной полнотой не свойственной бабайкам.

— Тебе очень идет, — хмыкнула поганка Варькина, с аппетитом пожирающая яблоко. — Просто Мата с харей. Только вот на уборщицу ты не тянешь. Этой самой, харей, не вышла. Ну и не инженю пи-пи уже, все-таки ты, Зинка.

— Чивой-та? — обиженно хрюкнула я, одергивая кургузую куртейку от униформенной пижамки. Резинка от тесных штанов впилась мне в талию, и теперь я чувствовала себя, как проглоченная по пояс акулой пловчиха.

— Да у тебя на лбу написано — я закончила литературный институт имени Ломоносова, — захлебнулась соком администраторша. Кто ей только доверил серьезную работу?

— Горького, до Ломоносова я не доросла, — попыталась выдохнуть я. — Слушай, а размера побольше нет дерюжки. Я в этой что-то не могу шевелиться и дышу с трудом.

— Тут тебе не ЦУМ, — отрезала Варькина, придирчиво оглядывая мою, похожую на перетянутую шпагатом колбасу, персону. — Передничек дам, чтобы прикрыть валики. И все… — уже рявкнула она, предвосхищая мои возражения. — Надо же, за сто евро хотят прямо незнай чего.

— Ты не ври, давай, — пропыхтела я, завязывая передничек на талии. — Лизка ни за что бы такие деньги за обноски не дала. Она жадная до одури.

— А я могу работу потерять, — начала торговаться наша с Лизуней детская приятельница, — еще и мало сотки. Надо еще за вредность докинуть.

— Тысяча рублей. А вредность у тебя врожденная, за нее ты нам еще должна, помнишь? — чувствуя себя торговкой на рынке города Херсон, я прошла к тележке, заваленной препаратами для уборки помещений и швабрами. Сомнения в способности дышать, двигаться и существовать в униформе с чужого плеча только окрепли. Ну ничего, я быстро же. Положила в ведро фотоаппарат, диктофон сунула за пазуху, проверила пришпиленную к кармашку видеокамеру. Проверила все орудия своего производства, осталась довольна.

— Куда идти?

— К лифту. Красавчик весь бельэтаж занял. Из лифта выползешь и шуруй вперед, не промажешь.

— А он точно уехал? — предчувствие ядовитыми щупальцами заползло в душу.

— Век свободы не видать. Вон, на камерах видно — охраны нету у дверей. Фиг бы он отпустил амбалов, если бы сидел в номерах, — с видом знатока Варькина достала из кармана сушку и захрустела ею как китайская девушка черепаховым панцирем.

— Ты видела, как объект уходил? — все еще не веря в удачу и в гений Катьки, подменяющей свою тетку на месте администратора отеля, подозрительно спросила я.

— Не. Я сменилась полчаса назад, — хлопнула ресничками поганка. — Да не бзди, раз у дверей нету охраны — верняк.

— Может другие камеры посмотришь? Ну мало ли, может между этажами залегли бойцы, или в туалет отошли.

— Ага, всей толпой пошли отлить. Иди, не делай мне мозг, — рявкнула Варькина. И я пошла, как овца на заклание. Чертовы штанишки трещали по швам, когда я наконец затолкала тележку в служебный подъемник и ввалилась в него сама, дыша, как чахоточный кит.

Я идиотка. Почему? Да потому что только не обремененная умом журналистка доверится полудурочной Варькиной, от которой в детстве страдал весь двор, где нам «посчастливилось» расти. И я ведь знала, что она из себя представляет, но все равно сунула голову в слюнявую пасть идиотизма. Надо было бежать в тот самый миг, когда я услышала радостный визг несущийся из-за закрытой двери. Положа руку на сердце я бы так и сделала, потому что…

Но злой рок, повисший надо мной в тот самый момент, когда я огласила победным ревом мир в который явилась двадцать пять лет назад, именно сегодня решил упасть на мою дурную башку. Любопытство, как известно сгубило кошку.

«Только одним глазком. Вдруг там просто телевизор выключить забыли. Ну не могут же люди так радостно верещать?» — выдал гениальную идею мой малоизвилистый мозг и дал сигнал рукам и ногам.

Я толкнула вперед тележку, которая уперлась колесом в невысокий порожек. Пришлось приложить усилие, чтобы перекатить колымагу. Напыжившись, как рыба фугу, еще раз надавила на ручку, и пропустила момент, когда резинка на штанишках с треском лопнула. Чертовы брючата съехали с талии на бедра. Я сделала шаг, запуталась в штанине и упала на чертову коляску в мгновение ока превратившуюся в адскую колесницу.

«Это ты называешь одним глазком?» — подумала я, тараня неконтролируемой колымагой шикарную резную дверь. Черт. Варькину теперь точно уволят.

Он был в номере. Мой объект радостно щипал за задницы таких красоток, что будь я мужиком — пустила бы слюни. Широкая спина, совсем непохожего на борова, мужика казалась изваянной из камня.

Я влетела в номер как всадник апокалипсиса, несущий чуму и разрушения. Закогтившись в телегу с выпученными глазами и откляченным задом выглядела скорее всего восхитительно и куртуазно. Но оценить диспозицию все же смогла ибо позиция для обзора была выгодной Еще до того, как врезалась в бок надувного джакузи, от которого самортизировала и отлетела к противоположной стене, зажав в лапах метлу поняла, что материал будет бомбический: слуга народа с голыми женщинами в бассейне. Это ли не квинтэссенция успеха для папарацци? Господи, хоть бы камера сработала. Альфредыча хватит инфаркт на радостях.

— Взять ее, — раздался над моей головой, в которой все еще мелькали вспышки безумия, голос. И мне показалось, что на нее опускается гильотина. Чья-то сильная рука легко подняла меня за шкирку, я наконец сфокусировала взгляд и едва сдержала рвущийся из горла вопль.

— Не подходи, — взмолилась, глядя на надвигающуюся на меня гору мускул. Голую, наглую и абсолютно разъяренную. Выставила вперед идиотскую швабру, которая оказалась совсем не метлой, а какой-то пушистенькой ерундовиной.

— Какого хрена тебе тут надо? — пророкотал бас, похожий на грозу в горном ущелье. — Кто меня заказал?

Это был он. Тот бородатый буйвол из спортзала. Он — опозоривший меня гризли, только абсолютно голый и злой. И в глазах этого черта сверкали молнии. Только я в глаза ему не могла смотреть, потому что… Захотелось потерять сознание, или вообще отдуплиться в руках охранников Егора Холода.

— Никто, я пришла чтобы вы удалили позорное видео, которое выложили в сеть, — просипела, как проколотый шарик, и выставила вперед пушистую штуку. — Стой. Или я за себя не ручаюсь. Моя мама говорит, что я с помощью кисточки для рисования способна скопытить стадо африканских бизонов, представляешь, что я сделаю этой штукой, — зафонтанировала я идиотизмом, лихорадочно придумывая пути отхода.

— Храбрый маленький лягушонок, — оскалил клыки, с которых, как мне показалось, капала кровь несчастных толстух-девственниц, Холод, подойдя ко мне вплотную. Я зажмурилась и ткнула наугад своим идиотским оружием. Рев, который издал миллиардер, показался мне предвестником конца света, рагнарека, эсхатона. На землю опустился Фимбульвинтер, и Кетцалькоатль погасил солнце. Мой финт достиг цели, значит будут бить. Возможно даже ногами. Что же делать? Надеюсь, Варькина забьет тревогу, когда я не вернусь из этого боя. Но надеяться на это, все равно, что мечтать о джинне из бутылки — глупо и бесперспективно. Память у Катьки, как у рыбки. Она уж и забыла, что ее детская подружка шляется по отелю, как тень отца Гамлета.

— В кабинет ее, — прорычал чертов гризли.

— Не имеете права, у нас свободное государство, вы попираете права данные мне конституцией, — вякнула я.

— Я сейчас попру твои права, так, что ты сидеть не сможешь на своей толстой заднице, — прорычал Холод, подойдя ко мне так близко, что я чуть устояла на подкашивающихся ногах. — Как ты тут оказалась?

— Работаю тут. На хлебушек зарабатываю, — черт, как же я идиотски звучу.

— Врешь. Ты не похожа на горничную от слова совсем. Но и киллер из тебя так себе. Кто ты такая? Признаешься сама? Или мне выбить из тебя твою принадлежность. Поверь, пытки самая сильная моя сторона. Сначала, я сниму с тебя штаны, потом…

— Я боюсь, — пискнула, теребя руками передник, и стараясь смотреть на потолок. Но взгляд так и норовил сползти гораздо ниже.

— Правильно делаешь, — его дыхание обожгло мою щеку. И хорошо, что нукеры Холода держали меня за химок. Сейчас я даже радовалась этому факту. — Я узнаю все равно чей заказ был опорочить меня, сдеру с тебя шкурку и сожгу в камине. Но сначала…

— Ты первый начал, — обнаглела я, — «Промсарделька на метле» твоих рук дело?

— И как по твоему я бы мог этот пасквиль снять одним глазом. Это ты на меня свалилась? — удивился гризли, дернув себя за бороду.

— Дружок твой снял, так что извиняй, один один.

— Если считать твои косяки, то пока ты ведешь в счете, — заржал Холод, — и бога ради, прекрати теребить этот фартук, ты будишь во мне темные глубины.

— А ты, ты, ты.

— В кабинет ее, я немного приведу себя в порядок и решу, что делать с этой диверсанткой, — хмыкнул чертов миллиардер. А я в это время пыталась собраться и вспомнить, сколько этажей в гостинице с чудесным названием «Аленький цветочек» — И пипидастр у нее отберите. А то она положит вас как щенков. Это же не баба, а оружие массового поражения.