Спираль эпох. Книга первая. Тяжёлое пробуждение

Илья Ингвар, 2021

Колёса истории вновь пришли в движение, увлекая за собой всех, вне зависимости от сана и возраста. Земли Валлиона, не до конца оправившиеся от нашествия жестоких Кри, окончательно скинули с себя пелену многовекового оцепенения. Армии Чёрного принца с лёгкостью присоединяют к могучему королевству Корланд всё новые и новые земли. Шестеро героев – провозвестников новой эпохи – снялись с привычных мест. Принц и его невеста движутся навстречу друг другу, не очень довольные предстоящей свадьбой. Воительница с северных гор последовала за ветром и пытается найти своё место в новом для себя мире. Не сильно везучий воришка от отчаяния решился на самое нелепое дело в своей жизни. Деревенская девушка пытается найти того, кто поможет ей спасти отца. Загадочный отшельник снимается с насиженного места, раз за разом задавая себе вопрос, ответ на который способен перевернуть мироздание вверх тормашками. «Как, побери её Тёмные боги, в этот трижды проклятый мир вернулась магия?!»

2. Пути к отступлению

Утро у мехожопой будет в любом случае очень неприятным. Не важно, выгорит ли его безумная затея или нет. Рассказывали, что северяне могут выпить неимоверное количество пива, что один северянин победит в питейном состязании (боги, какая растрата!) с десяток портовых рабочих. Ну так то говорили про пиво, а не про ту ослиную мочу, что льёт старая крыса Ровин. Конечно, другого пива Джигги никогда не пробовал, но пребывал в полной уверенности, что напиток, которому посвящают песни и целые эпопеи, не может на вкус напоминать одновременно кислую репу и прелое сено. И совершенно точно истории и песенки умалчивали о том, что станет с вашей головой наутро, стоит только пригубить блаженной браги. Между несварением от воды из лужи возле рыбного рынка и состоянием толчёной репы после Светлого эля от Ровина (или «обычного», как говорят завсегдатаи) Джигги предпочёл бы лужу три раза из трёх. Более того, по вкусу они тоже несильно отличаются.

Тем не менее, периодически ему приходилось прикладываться к золотистой жиже, чтобы ненароком не вызвать подозрений. Конечно, всем было плевать на Джигги, но никакая осторожность в его деле лишней не бывает. В конце концов, слово «перестраховаться», по твёрдому убеждению самопровозглашённого магистра «подрезных» искусств, придумали недалёкие придурки, не знакомые с жизнью в реальном мире. Можно только ПОДстраховаться. ПЕРЕстраховаться невозможно.

«Ну и если ты такой умный, то какой тухлой селёдки ты делаешь здесь?»

Да, рассуждать о правильном поведении, что завсегда отведёт от тебя беду, и действительно ни во что не вляпаться — разные по сложности задачи. Но в случае Джигги Вполжопы все неприятности — плод исключительного невезения и никак не его собственных оплошностей. Ну разве просил он мамашу спать с «факиром» из проезжего шапито за обещание «взять её с собой в мир приключений»? А спиваться джином до потери сознания, пока плод любви со свалившим наутро мошенником шарится по худшим районам города без присмотра? Кто мог знать, что у того придурка-баронёнка окажется в компании хренов лакей-собаковод? Он же не любит грёбаных разрази их всех огненная бездна собак! А мог ли он знать, что у Напёрстка мозги сгнили ещё в утробе? Вроде пару раз наводил же на верняки, как он умудрился забыть выведать, кто складом тем трижды проклятым владеет? Ну не может человек его профессии просто «забыть» о таком обстоятельстве. И ладно бы это треклятое место принадлежало кому-то из местных. Этих можно убедить, что наводчик — кусок тухлой репы. Хреновы мехожопые вообще ничего не слушают и ни в чём не разбираются. Чуть что — хватают дрын и начинают махать им во все стороны. Как они говорить-то научились? Небось звуки от ударов начали имитировать, когда все дрыны в округе попереломались!

Мехожопые… Джигги не знал, откуда пошло это прозвище. Но все зовут северян именно так. Естественно, за глаза, потому что, по информации Джигги, затолкнуть мозг обратно в черепушку, если его оттуда выбили, нереально. Кто-то говорит, что прозвище появилось от привычки северян подбивать одежду мехом. Кто-то намекает на их повышенную волосатость: мол, даже на жопах у них растёт борода. Но Джигги сомневался, что кто-то специально проверял. Ему больше всего нравилась версия, согласно которой рожи их мужиков, действительно обильно покрытые бородой, настолько прекрасны, что издалека (а иные и вблизи) напоминают задницы. Чего уж греха таить, до сегодняшнего дня он был уверен, что и у женщин их племени тоже растёт борода. Но реальность, сидящая в паре столов от него, доказывала обратное.

Под всеобщее одобрение мехожопая грохнула кружкой по столу с такой силой, словно собиралась его убить. «Что, если спокойно поставить кружку когда допил, оно хуже усвоится?» Джигги состроил кислую как местное пиво гримасу и ещё раз внимательно оглядел северянку. Волосы цвета пшеницы, остриженные так коротко, что не падали даже до плеч; раскрасневшаяся физиономия, которая, надо признать, при всей крупности черт смотрелась гармонично; ошалелые от кутежа глаза цвета полуденного неба; аккуратный овал лица… и всё это на теле холмового гиганта из побасенок, которыми пугают непослушных детей. Ростом с полтора Джигги, с охватом плеч больше, чем у среднего стражника в броне, она могла задушить в объятиях даже здоровяка Ровина, а уж эта селёдка, говорят, отнюдь не в церкви намолил денег на собственное питейное заведение.

Неудивительно, что северянка так легко справилась с виверной, от которой дали дёру все городские стражники разом, предпочитая охоту на кобальдов (не говорить же потом главному, что они просто свалили подальше от здоровенной длинношеей ящерицы). К счастью, на рыночной площади какого-то рожна забыла наша героиня со здоровенным двуручным мечом, который, по всей видимости, весил больше Джигги. Орудие убийства виверны, невесть откуда взявшейся прямо посреди Поста — крупнейшего Вольного города — покоилось на столе рядом с хозяйкой, завёрнутое в ткань в несколько слоёв, но оттого не менее грозное.

«Благодарные жители» в лице главы гильдии рыботорговцев, отвечавшей за всю (и естественно не только рыбную) торговлю в Нижнем городе, одарили «мужес… смелую спасительницу» не только словами восхищения, но и вполне себе увесистым мешком монет. Безусловно, любой, кто хоть сколько-нибудь знал тучного гильденмейстера, мог с уверенностью утверждать, что под верхней горкой серебра скрывалась основная масса из медяков, но сумма по всему выходила приличная. И другого места, где в нижней части Поста можно было бы подрезать такие денежки за один вечер, Джигги не знал. Конечно, можно было бы устроить рейд по рынку — опасно, но точно не так безумно, как то, что Джигги собирался сделать сейчас. Но после появления проклятущей ящерицы никто не решился вернуться к торговле в тот же день. «Как обычно — везёт как утопленнику!». А деньги нужны были уже завтра утром. Иначе Рагнар, раздери его тёмные боги, отрубит Джигги обе руки в назидание. Даже по меркам суровых законов изнанки Нижнего города северянин отличался жестокостью, прытью и настойчивостью медведя-шатуна, решившего во что бы то ни стало подкрепиться незадачливым путешественником. По уровню развития и общей красоте главарь одной из местных шаек, конечно, медведю уступал, но в лицо ему это мог сказать разве что здешний гильденмейстер, регулярно нанимавший Рагнара для самых разных поручений. Северянин хоть и не любил, когда к нему обращались без трепета, а всё, что он не любил, он сразу же сживал со свету, но колкость языка старой толстой селёдки Бобана терпел — как-никак один из основных работодателей. Жадность также входила в известные «добродетели» Рагнара, да причём входила уверенно, «с ноги».

Время для размышлений подошло к концу. Пришла пора делать дело, как бы ему не хотелось обратного. Нацепив на косматую рыжую голову капюшон, Джигги поднялся с места. Ход в это респектабельное заведение ему теперь будет заказан. Невелика потеря, но в другие его вряд ли пустят, а значит заливать глаза придётся как-то иначе. Мысли о джине заставили парня поёжиться — с детства этот мерзкий запах ничего, кроме отвращения, у него не вызывал. Ступая мягко, не привлекая до поры лишнего внимания, вор поравнялся с внешним кольцом обожателей. Несмотря на свои размеры, женщина, которой предстояло стать спасительницей рук, а вместе с ними и жизни Джигги, удивительным образом казалась привлекательной. Не было в ней ни болезненной худобы, что по понятным причинам встречается сплошь и рядом в бедных районах, ни излишней пышности раздобревших представителей успешного торгового сословия. Здоровенная, но подтянутая, дикая повадками, но весёлая нравом, она собрала вокруг себя толпу обожателей из местных мужиков самого разного пошиба. Те, что попроще да послабее, выглядывали из-за спин своих более основательных товарищей. В деле завоевания внимания героини не было место для дружбы. «Как мухи на говно, только те посмелее — они до вожделенной кучи хотя бы долетают, а не вьются всем скопом вокруг».

Размеры Джигги не позволили бы ему занять честное место в первых рядах, но это в его планы и не входило. Мало кто знает, как реагировать на наглость, если она случается слишком неожиданно. С ходу определив «слабые места» в толпе, где тела толпящихся позволяют протиснуться между ними, Джигги обрисовал в голове маршрут, по обыкновению трижды вдохнул и выдохнул и отдался «потоку». Задний ряд он проскользнул, кажется, даже никого не задев. Средний — легко продравшись между мясником и кожевником. Ему повезло — «заходил» он под правильным углом с нужной стороны. Как раз по левую руку от кузнеца. Легко подтолкнув того корпусом, вор вызвал нужную реакцию. Тяжеленная ручина опустилась ему на спину, машинально отвечая на нарочно проявленную неосторожность. Кузнец, сам того не подозревая, толкнул Джигги в нужном направлении. Конечно, несмотря на всю силищу в руках усатого детины, что не один год орудовал молотом и щипцами всего в полутора кварталах отсюда, Джигги мог бы удержать равновесие, если бы хотел. Но вместо этого он влетел прямо в сидевшую на стуле северянку. Не лучшее положение, если ты собираешься стать её ухажёром и лучше не придумаешь для других, более тёмных задач. Заготовленное в рукаве лезвие не понадобилось. Пока парень двигался к цели, он успел понять, что она не стала привязывать кошель к поясу, а просто поставила рядом с собой. Северянка заржала и могучей ручищей столкнула с себя незадачливого кавалера. Толпа прихлебателей присоединилась к смеху в едином лизоблюдском порыве. Внутренне Джигги тоже хохотал, но от восторга. Он полз на четвереньках через ноги воздыхателей с призом, надёжно закреплённом на специальном крючочке на жилете. Вор ликовал — всё прошло настолько гладко, что так просто не бывает. Похоже, удача наконец-то повернулась к нему правильной частью тела. Джигги даже позволил себе пару сторонних мыслей, фактически вынырнув из состояния «потока» — особого момента во время работы, когда максимально обостряются концентрация, реакция и внимание, и в то же время все действия ты совершаешь как будто бы по наитию, минуя долгие моменты обдумывания. «Штаны у неё из такой плотной шерсти, что в летний сезон у неё в них всё преет. Вот чего она на рынке делала небось.»

Размышления его резко прервались, только на этот раз причиной тому послужил не шум, а его отсутствие. Несмотря на относительно молодой возраст — парню едва исполнилось 23 года — Джигги был опытным вором и понимал, что означает всеобщее резкое молчание. Для него — неприятности. Он чётко осознавал, что именно последует дальше. А также тот факт, что, несмотря на общее тугодумие и обилие выпитого, долго гадать, куда делся заветный кошель, толпе не придётся. А значит можно начинать бежать до того, как раздастся… Вопль, больше приличествующий разъярённой медведице, нежели девушке человеческого (наверное) происхождения, пронёсся по заведению и послужил дополнительным стимулом для Джигги — тот пустился наутёк со всей прытью, на какую был способен. Тем временем удача преподнесла вору ещё пару сюрпризов. На улице поднялся такой сильный ветер, что сдвинуть дверь с первого раза у Джигги не получилось. Эта тяжеленная дрянь даже при спокойной погоде не всегда просто давалась тщедушному вору, теперь же, в компании с ветром, и вовсе отказывалась подчиняться, точно закрытая на засов. Парень толкнул её изо всех сил, но та подалась лишь на палец и вновь захлопнулась. К этому моменту шансы улизнусь, не встретившись лицом к лицу с недовольными земляками, растаяли. Разгорячённые пивом и желанием проявить себя перед новым объектом обожания мужчины проявляли чудеса удали, так не свойственные им в обычные дни. Как ни странно, первым его настиг кузнец. Видимо, служба в городском ополчении сказывается на дисциплине и реакции, а забытые за годы инстинкты просыпаются сами по себе. Двигаясь с удивительной для своих размеров скоростью, усатый здоровяк вплотную сблизился с посмевшим обворовать дикую гостью мерзким воришкой, но тот неожиданно пропал из виду, а затем кузнец почему-то полетел головой вперёд.

Старый приём, что Джигги выучил случайно, ещё во времена, когда он был самым мелким из всех детей на грязных улицах худшей части Нижнего города. Броситься в ноги набравшему ход оппоненту так, чтобы тот не успел среагировать. Пускай ты получишь по рёбрам, но всего один раз и только по рёбрам, а они прочнее, например, челюсти или шеи. Кузнец на полной скорости влетел в Джигги и полетел дальше, воткнувшись носом в проклятую дверь. Удивительно, но его веса хватило, чтобы она распахнулась. Джигги оказался на ногах быстрее, чем здоровяк успел издать какой-либо звук, кроме кряхтения. Удостоверившись, что мешочек ещё на нём, он рванул через спасительный проход в непроглядную темноту ночной улицы, перепрыгнув приходящего в себя от удара кузнеца. Чья-то волосатая лапа схватила его сзади за плащ и рванула обратно. Ткань не треснула только чудом, и плащ едва не задушил вора. Но расставаться с любимой вещицей Джигги не спешил и наотмашь рубанул до того припрятанным в рукаве лезвием, не удосужившись даже посмотреть, чью кисть он только что полоснул. Хватка разжалась, послышалась брань, а вор припустил со всех ног в сторону рыбного рынка. Часть увальней вывалилась из таверны, твёрдо намеренная передать его шкуру объекту обожания (инстинкт, сохранившийся с незапамятных времён, когда лучших способов поухаживать за дамой человечество ещё не изобрело). Никто из них не выдержит и двух минут погони.

Вор, не знающий всех возможных путей отступления, проживёт не дольше второго-третьего дела, и то если повезёт. Джигги прекрасно знал, куда и зачем следует бежать в этой части города. С выстланной рассохшимися досками улицы он свернул на уходящий в сторону проулок и ловко пропрыгал по давно знакомым ему камням. Погоня свернула за ним, но первый же увалень — неказистый сынуля Ровина, который не в пример отцу успел отрастить на личике лишь комичную редкую поросль, грохнулся на третьем шаге, не видя в потёмках, куда наступает, а за ним посыпались двое других, что успели понять, куда побежал вор. Джигги даже не надо было оборачиваться. По одним только звукам он понял, что всё прошло как ожидалось.

А вот чего он никак не ждал, так это услышать ещё один рёв разъярённой медведицы. Настолько не ждал, что нарушил одно из важнейших правил погони — замедлил шаг и обернулся. Перемахнув через груду полупьяных ухажёров, мехожопая мчалась за ним со своей стальной оглоблей в руках так, точно всю жизнь на равных соревновалась в скорости с лошадями. Джигги пришёл в себя и дал дёру с утроенной прытью, забыв о распределении сил на оставшуюся часть пути. Северянка умела производить впечатление. Вор трижды менял направление, ловко петляя по бесконечной паутине переулков и сквозных дворов. Мехожопая, будь она помедленнее, давно потеряла бы его из виду. Но тварь бежала как духами ветра поцелованная и, к ужасу Джигги, нагоняла. Он и думать забыл о каком-то чётком плане побега и просто мчался, успевая заворачивать там, где подсказывали инстинкты. Выбежав на ещё одну большую дощатую улицу, Джигги припустил направо, изо всех сил стараясь сохранить дыхание ровным. Выходило у него не очень — к сумасшедшей погоне прибавился страх. Улицы в столь поздний час привычно были пустыми. Люди в этой части города с приходом темноты стараются сидеть по домам или в крайнем случае по местам совместного увеселения. Хозяева таких мест щедро платят шайкам за то, чтобы те не трогали клиентов хотя бы в непосредственной близости от их дверей.

Джигги услышал за спиной резкий выдох и лишь каким-то чудом сообразил броситься в сторону. Через секунду в доски на том месте, где он только что находился, врезалась острая стальная махина. Взвизгнув, Джигги бросился наутёк со всех ног, практически не разбирая дороги. Которая, в свою очередь, привела его на рыбный рынок — центральное место всего Нижнего города. Продавалась там отнюдь не только рыба, но название сохранилось со старых дней. Рынок отделял более благополучную часть Нижнего города от менее благополучной, из которой он только что выскочил. Трижды проклятая всеми подземными богами мехожопая гналась за ним, быстро сокращая расстояние. Длиннющие ноги северянки двигались с завидной прытью, а свою оглоблю она держала в руках точно прутик. Сознание Джигги было полностью занято страхом за собственную шкуру, но инстинкты никуда не делись и подсказали ему использовать своё главное преимущество — ловкость. Он добежал до одного из рядов и попытался перемахнуть через прилавок, используя руку как упор.

Несколькими часами ранее торговка, что привычно стояла за этим прилавком Рыбного рынка, была напугана не меньше, чем незадачливый воришка, о существовании которого она и не подозревала. Зато она знала, что виверны и кобольды — персонажи детских страшилок, а никак не реальные создания, и уж точно им нечего делать среди бела дня в густонаселённом городе. Потому, когда персонажи баек вдруг буднично вышли с одной из примыкающих к рынку улиц, она сделала то единственное, что приличествовало честной торговке рыбой (а надо отметить, что она была одной из немногих, кто в полной мере соответствовал имени рынка, чем в глубине души очень гордилась) в подобной ситуации — завопила, бросила улов мужа и со всей возможной скоростью понесла своё грузное тело подальше от напасти. Кобольды разбежались по рынку и принялись творить непотребства, виверна побрела к ближайшему прилавку с мясом, а торговцы бросились врассыпную. Когда неприятная оказия окончилась победой смелой северянки и здравого смысла над ожившими небылицами, торговка собрала нераспроданный улов, однако, пребывая в состоянии неспокойном и до глубины души возмущённом, протереть постылый прилавок от слизи она забыла и пошла вытаскивать муженька из кабака, где, по слухам, обосновались все окрестные мужики вместе с недавней спасительницей.

Не ожидая такого вопиющего непрофессионализма от кого-то из торговцев, Джигги не подумал о слизи, что обильно покрывала прилавок, и точно не ожидал, что опорная рука поедет по нему. Крякнув, незадачливый вор грохнулся брюхом на прилавок. «Отмыться от запаха рыбы теперь будет непросто, а другой одёжки-то и нет.» Джигги часто приходили в голову мысли, неуместные у той или иной ситуации. К счастью, они редко давали ему забыть о насущных проблемах. Вот и сейчас вор, не теряя ни секунды, перекатился и грохнулся по другую сторону от прилавка, не ведая, что из неё торчит гвоздик, на который хозяйка прилавка вешает корзинку. Кошель, с таким трудом добытый в таверне, зацепился за торчащую железяку, порвался и в целом сорвался с крючка. Монеты рассыпались по притоптанной земле, и Джигги издал протяжный стон. Схватив несколько ближайших кругляшков вперемешку с уличной грязью, он сунул их в нагрудный карман своего изрядно потрёпанного жилета. В этот момент прилавок развалился надвое, а кончик гигантского меча едва не задел его брюхо. Удар сопровождался смешком настолько зловещим, что Джигги впервые за много лет, а возможно и за всю сознательную жизнь, напрочь забыл про деньги. Выдавив из себя что-то среднее между стоном и хрипом, вор вскочил на начинавшие болеть ноги и вновь пустился наутёк. На руку он приземлился не вполне удачно, и та неприятно ныла. Не решаясь повторять трюк с прилавком, Джигги просто мчался между рядов, преодолев это расстояние быстрее любого из торговцев, что днём удирали здесь от виверны.

Добежав до границы площади в считанные секунды, вор снова углубился в сетку переулков, в тщетной попытке сбросить с хвоста свихнувшуюся северянку, попутно проклиная её, северян в целом и север как направление (интересно, что большую часть времени погони он продвигался именно на север, о чём в этот момент, естественно, не думал).

Всю ночь торговка рыбой очень плохо спала. Любопытно, что причиной её беспокойства были не столько кошмары о пережитой встрече с несуществующими монстрами, сколько неубранный прилавок. Такой вопиющий непрофессионализм она, как носительница исторической для этого рынка профессии, позволить себе просто не могла. А потому, как только стало светать, она поднялась с перины, наспех закуталась в одежду и направилась в сторону рынка. Издалека увидев свой прилавок, разваленный надвое за пару часов до того, она вздохнула, но не удивилась. Нельзя просто так безнаказанно оставить прилавок грязным на ночь, особенно если ты торгуешь рыбой на Рыбном рынке. Боги однозначно давали понять, что это недопустимо. Поровнявшись с досками, что в таком состоянии моментально перешли из категории постылых в категорию родных и любимых, торговка уже не скрывала слёз. Воистину, что имеем не храним. Однако взгляд её привлеки кругляшки, что валялись с той стороны прилавка, где она держала оборону от местных пройдох, котов и прочей нечисти, не желавшей платить полную стоимость за отличную рыбу. Присмотревшись к находке, женщина мгновенно забыла о грусти и без лишних вопросов к мирозданию принялась резво набивать передний карман платья медяками да серебром, которое она отродясь держала в руках второй раз. С деловито-безразличным видом она поднялась с земли, стараясь не сильно звенеть новоприобретённым капиталом и заспешила в сторону дома, не забыв прихватить с собой застрявший на гвоздике кошель как вещественное доказательство. С тех пор её жизнь уже не была прежней и почти никогда не соприкасалась с отвратительным запахом не всегда свежей (вопреки её собственным заверениям) рыбы.

Не осталась прежней и жизнь Джигги, о чём он ещё не догадывался, но совершенно точно чувствовал то потрохами. В попытке сохранить их все внутри, не столкнувшись со стальной оглоблей проклятой мехожопой, он драпал от неё через весь Нижний город, давно потеряв всякое чувство направления. Вор поднажал из последних сил и, забежав по телеге как по трамплину, ловко перемахнул через забор и рванул через чей-то двор к калитке. Он обернулся в ожидании рёва разочарования, но вместо него услышал, как грохается оземь меч по эту сторону забора, а через пару мгновений над иссохшимися досками показалась башка северянки. Он впервые посмотрел ей в глаза с того момента, как оглядывал её в таверне, и не увидел в них ничего хорошего — одну лишь животную ярость и садистский азарт погони. И да, он чертовски хорошо видел в темноте, но сейчас ему это никак не помогало. Джигги рванул к калитке, отодвинул засов и продолжил бежать по улице, которую уже не узнавал. За спиной грохнула дверь, чудом не сорвавшаяся с петель, и трижды проклятая всеми подземными богами северянка тоже вывалилась на улицу. Джигги уже не верил в успех. Вперёд его гнал только страх. Пот заливал глаза, не давая следить за местностью. Поворот, за ним ещё один, затем ещё и ещё. Дырка в заборе, ещё два поворота и… тупик. Глухой двор и каменная стена в три этажа перед ним. Джигги остановился и закричал от досады. Кажется, к поту в глазах примешались слёзы. А может быть это случилось раньше. Ноги горели и отказывались дальше бежать.

— Тысяча тухлых селёдок, да что за жизнь у меня такая! — прокричал Джигги и рухнул на четвереньки. Та, что намеревалась эту жизнь прервать, нагнала его и попыталась радостно рассмеяться, но вместо этого закашлялась.

— Загнал тебя, суку такую! — сквозь сбившееся дыхание произнёс вор. — Устала-таки!

Он пополз на четвереньках к стене. Не потому что мог убежать, а потому что не мог не бежать от смерти. Почва под руками и ногами стала твёрже — видимо, опалубка. Макушка Джигги упёрлась в сырую каменную стену. «Конец пути. Конец глупого, тупого, вонючего, несуразного пути придурка Джигги.» Северянка, понимая, что жертва никуда не денется, позволила ему добраться до стены, попутно восстанавливая дыхание. Он обернулся и увидел её, могучую богиню войны и смерти, нависшую над ним как воплощение неумолимости судьбы. Он видел лишь очертания её тела, глаза его застили слёзы. И надо было ему в такой момент подумать, что с видом снизу она выглядела вполне себе сексуально! «Идиот, вечно ты о чём-то не о том!» Судьба приближалась и занесла своё оружие для последнего удара. Джигги сжал в кулаке какую-то былинку — сил закрыть глаза просто не было. Он издал странный звук — что-то среднее между «Ы» и «И» и готов был напрудить в штаны… а судьба под громкий треск дерева исчезла из виду. За ней последовал и сам Джигги — каким бы компактным не было его тельце, былинка выдержать его веса точно не могла. Сознание вора не выдержало подобных встрясок и погрузилось во тьму, оставив тело падать. Тоже, кстати, во тьму.