Крутой. Право на любовь

Илона Шикова, 2022

«– Ты не можешь от меня отказаться! – Я могу все! – Нет, Костя, ты не такой! – А какой? Добрый, отзывчивый, нежный… По крайней мере, был таким до недавнего времени. А сейчас передо мной – чудовище. От его взгляда становится жутко. Его глаза прожигают насквозь. Но от его ответа зависит моя жизнь… – Не делай этого с нами, – шепчу, не в состоянии отвести взгляд от мужчины. – Нас нет! – резко выдает он в ответ. – Но мы… – Уходи. Я пока не готов сделать выбор… Одно слово, и мои надежды разбиваются вдребезги…»

Пролог

Костя

— Скорая! Что у вас случилось?

— Девушке плохо. Без сознания.

— Фамилия, имя, отчество…

— Не знаю. Я нашел ее на улице.

— Дата рождения…

— Я же сказал — не знаю!

— Адрес…

— Солнечная, пятнадцать. Быстрее, она едва дышит.

Темень непроглядная, как я еще сумел разглядеть женский силуэт. Точнее даже не разглядел — услышал слабый стон. Сработало внутреннее чутье, что кому-то нужна помощь, а меня мама с папой в детстве учили — мимо чужого горя проходить нельзя. Наверное, именно тогда я решил помогать людям.

А чем адвокат не главный помощник, когда человек попал в беду?

— Помогите… — девушка едва шевелит губами, когда я беру ее на руки.

— Потерпи, милая, — несу к скамейке, так как именно там хоть какое-то освещение.

Фиг его знает, что следует делать в подобных ситуациях. И где эта скорая, черт бы ее побрал? По-русски же сказал — девушка без сознания. Плохо ей. Очень. Мало ли, что с этой малышкой могло случиться. А значит, надо очень быстро лететь, лишь бы вовремя успеть.

Где, спрашивается, их черти носят?

— Па… — девушка пытается сказать, едва шевеля губами, и я наклоняюсь к ней ближе:

— Что?

Лицо жутко грязное, на руках и теле кровь, одежда разорвана — интересно, кто так отделал малышку? Едва живая, в каком-то полубреду, да и сознание, скорее всего, вернулось незадолго до моего появления — это ж какими надо быть извергами и моральными уродами, чтобы так поглумиться над девчонкой. Молодая, хрупкая — даже веса особо не почувствовал, пока на руках ее нес к скамейке. Я бы ноги повырывал этим уродам, кто такое с ней сотворил.

Неужели даже сердце не ёкнуло? Хотя, откуда у них сердце…

— Па… — снова шепчет девушка, а после негромко стонет.

— Потерпи…

Я не знаю, что сказать. Впервые в жизни. Как будто язык отняло, и я в одночасье забыл все буквы вместе взятые. Просто какой-то ступор на грани паники — а вдруг, скорая не успеет? Или в аварию по дороге попадет? Как вариант, колесо отпадет. Или сломается что-то.

“Успеет! Ничего не сломается! Девушка не может умереть! Она слишком молодая!”

Я глажу ее по голове, присаживаясь на корточки рядом со скамейкой. Жива, и слава Богу. Думаю, наши органы разберутся, какие нелюди напали на беззащитную молодую девушку.

А я уж проконтролирую, от возмездия никто не уйдет. И отделаться даже малой кровью этим недоумкам не удастся.

— Воды, — едва слышно произносит незнакомка, а я лишь громко вздыхаю в ответ.

— Потерпи…

— Пить…

— Недолго осталось!

Понимаю, что банально, даже глупо звучат мои слова со стороны, но другого, увы, в голову не лезет. Я же не могу ее бросить в таком состоянии.

Да и непонятно, можно ли ей пить сейчас или нет.

Держусь из последних сил, лишь бы не сорваться, когда слышу вой сирены. В мгновение ока рядом со мной стоят люди в медицинских халатах, а вопросы сыпятся один за другим:

— Молодой человек, это вы вызывали скорую?

— Что с ней?

— Документы были при девушке?

— В сторону отойдите!

А я не могу. Даже пошевелиться не могу. Как будто меня приковали к этой чертовой скамейке. Сжимаю пальцы незнакомки в своей ладони и не в состоянии их отпустить. Да и свои пальцы разжать не могу, как будто онемели!

Что за чертовщина происходит?

— Пульс слабый, — выдает врач после беглого осмотра. — Носилки, живо! Да отойдите, вы, молодой человек! Все, что могли, вы уже сделали. Дальше наша забота.

— Куда ее? — я медленно встаю с корточек и пристально наблюдаю за врачом.

— Четвертая неотложка, — бодро рапортует врач, контролируя, как девушку грузят на носилки. — Там еще есть места. Сегодня какой-то дурдом в городе.

— В смысле? — я хмурюсь, так как пока сути происходящего не понимаю.

Если честно, за криминальными новостями я не слежу — они сами меня находят в нужное время. И “дурдомами” в моем родном городе тоже не интересуюсь.

Видимо, зря, так как волосы дыбом встают от услышанного.

— Перестрелка была в спальном районе, — тяжело вздыхает врач. — Как будто лихие 90-ые вернулись. Там столько раненых…

— Личности установили? — во мне резко включается адвокат, на что мужчина в белом халате лишь усмехается.

— Я — врач, а не полицейский, — хлопает меня по плечу. — Я лечу людей, а не устанавливаю их личности.

— Извините, — мотаю головой из стороны в сторону, понимая, что перегибаю.

— Да не переживайте вы так, — снова усмехается мужчина в медицинской форме. — Девушку спасем, жить будет.

Я очень на это надеюсь, провожая скорую взглядом. Вроде и доброе дело сделал, а на душе как-то неспокойно. Черт меня дернул прогуляться перед сном. Голова забита всякой чушью, вот и решил проветриться.

Ладно, завтра разберемся, откуда эта малышка появилась-то в нашем районе.

И кто на нее напал…

— Ее выписали еще сегодня днем, — медсестра пожимает плечами, глядя мне прямо в глаза. — Вчера скора ее привезла, наши врачи откачали, ну и… — запинается, разводя руками в разные стороны. — Кстати, а вы ей кто?

— Спаситель! — фыркаю в ответ, начиная медленно закипать. — За ней кто-то приезжал?

— Ой! — девушка машет рукой, усмехаясь. — Тут такое было. Куча мужиков в костюмах, напугали весь персонал, правда, потом извинились, дали денег и забрали девушку.

— Личность пациентки хоть установили? — я не унимаюсь, так как больше всего на свете не люблю неизвестность.

Хотя, если разобраться, какое мне дело до этой малышки? Спас ее, она жива, а дальше уж не моя забота. Хоть одно доброе дело сделал бесплатно. И бескорыстно. По доброте душевной, что называется.

Но почему-то хочется докопаться до истины. Меня прямо коробит от происходящего.

— Зачем нам ее личность? — медсестра безразлично пожимает плечами. — Денег дали, чтобы мы забыли об этой девчонке, вот мы и не помним.

“Обалдеть, работнички!” — мысленно фыркаю, но по выражению лица медсестры понимаю, что ее так же, как и меня, коробит, так хочется человеку поделиться сокровенным.

— Вообще ничего о ней не знаете? — лезу в карман брюк и достаю оттуда две тысячные купюры. — Или может все-таки ваша память восстановится?

— Имя у нее необычное, — деньги, как по мановению волшебной палочки, резво исчезают со стола. — Я краем уха слышала, как ее один из мужиков называл.

— Так как он ее называл? — облокачиваюсь на стол, приближая лицо к девушке. — Вспомните, это очень важно.

— Бэби! — чуть ли не шепотом произносит медсестра, а мне хочется громко завыть.

— И все? — приподнимаю обе брови вверх, глядя исподлобья на свою собеседницу.

— Ну, согласитесь, необычно же!

“Я соглашусь, что ты — тупая курица!” — мысленно возмещаюсь, а вслух произношу:

— В переводе с английского “baby” — это ребенок. В школе надо было учиться, а не уроки прогуливать, — мой тон оставляет желать лучшего, но сдержаться от ехидства не получается.

К тому же, я денег заплатил, а по итогу никакой информации.

“Да пошли они все!” — громко выдыхаю, когда выхожу из больницы и останавливаюсь на первой ступеньке.

Уже почти ночь. Темень непроглядная. А я, вместо отдыха, шляюсь в поисках непонятно кого. Далась она мне…

Да кто она вообще, черт бы ее побрал, такая?

— Жива, а это главное, — выдаю довольно резко и бодро направляюсь к своему автомобилю.

Только я тогда даже не подозревал, что “главное” еще даже не начиналось…

И вчерашняя встреча заставит меня сделать выбор.

К которому я не готов…