Красная Гавань

Ида Миллер (2024)

Турпоход по Красноярской тайге оборачивается для Яны и Кати неудачей. Они теряются в лесу и встречают странного парня Сашу, который настойчиво присоединяется к их путешествию. Втроем они влипают в еще большие неприятности, пока их не выручает майор полиции в отставке Сухоруков Владлен Иванович. На этом история могла бы закончиться, но обнаружилось, что пункт назначения девушек лежит на другом конце страны и ехать им туда не на чем и не на что. Полицейский вызывается сопроводить троицу. Впереди невероятное рискованное странствие длиной в 5 тысяч километров. Вскоре путешественники понимают, что все это время их кто-то преследует, и этот человек опасен.

Трио

Поезд должен был вот-вот отправиться дальше, четырехминутная остановка подходила к концу.

— Девочки, а вы сами-то знаете, куда идти? — спросил Владлен Иванович, перебрасывая дорожную сумку с одного плеча на другое, когда они спустились из вагона на платформу.

— У нас есть ориентир, спасибо за беспокойство. Мы разберемся, — отрезала Яна, расправляя карту на лавочке.

Владлен Иванович был несколько озабочен видом девочек, которые, покинув стены вагона и оказавшись посреди густой природы северного лета, растерянно раскрыли перед собой бумажную карту России. Катя тщетно пыталась ловить сеть на телефоне, но тот ловил лишь одну полоску.

Яна водила пальцем от красной точки, которая обозначала станцию, до небольшого лысого участка посреди леса, где предположительно должна была быть деревня, которую они искали. Яна переводила взгляд то на карту, то на окружающую ее местность. Как хищник из темноты, подкрадывалась тревога, девушке вдруг стало казаться, что происходит что-то не то, и она осмотрелась. Сзади за железнодорожными путями, тянулось поле. В другой стороне, после станции, начинался лес. Катя беззаботно рассматривала облачка на голубом небе и щурилась от послеполуденного солнца. Казалось, что ей было абсолютно плевать, куда они идут и зачем.

Закинув сумку на плечо, Владлен Иванович вздохнул.

— Если что-то случится, что угодно, вы можете обратиться ко мне за помощью. Я живу вон там — он указал на протоптанную земляную дорогу. — Примерно в километре начинается поселок Красная Гавань, мой дом первый стоит по улице. Белый кирпич, на крыше флюгер в виде черного петуха. Владлен Иванович, — представился он в конце.

Девочки покивали в ответ.

— А еще лучше, вот, — Владлен Иванович суетливо порылся в поясной сумке и нашел там маленький школьный блокнот и ручку. Он что-то записал на листе, затем оторвал его от пружины и вложил Яне в руку.

Удивленные девушки раскрыли записку и увидели там наспех, кривыми цифрами, записанный номер мобильного телефона.

Владлен Иванович повернулся к ним спиной, собираясь уходить, и услышал, как высокая девочка тихо спрашивает низенькую, что такое флюгер.

В дверях вагона, который должен был вот-вот закрыться, вдруг показался Саша. Ошалевший, обезумевший, со стреляющими по сторонам глазами, он стремглав выпрыгнул с платформы, пробежал мимо Владлена Ивановича, едва не задев его, и понесся по проселочной дороге. Через несколько метров он остановился, поглазел по сторонам и кинулся прямиком в лес. Пятно его белой футболки быстро пропало за толстыми стволами вековых елей.

***

Яна раздраженно цыкнула. Она сложила карту и убрала обратно в сумку. Катя хлопала глазами и смотрела в ту точку леса, где исчез Саша, потом проводила взглядом удаляющегося в противоположную сторону по проселочной дороге Владлена Ивановича.

— Достань перцовый баллончик и держи его где-нибудь поближе, мы только приехали, а уже окружены какими-то странными людьми, — сказала Яна. — Как жаль, что тут нет ни гостиницы, ни хостела. Придется ночевать в палатках.

— Я бы очень удивилась, будь здесь гостиница. Хотя можно воспользоваться гостеприимством того деда.

— Ага, конечно, — сердито процедила Яна. — Предлагаю пойти по карте, но не уходить вглубь, заночуем где-нибудь поближе к границе леса. Если честно, я так устала. Сейчас бы полежать в горячей ванне или отдохнуть в кофейне на мягких подушках.

Катя усмехнулась.

— Сразу видно человека, который никогда не путешествовал ногами.

— Ты же знаешь мою маму. Даже когда мы семьей приезжали на море, она меня на берегу держала, лишь бы я не испачкалась и не ударилась.

Они двинулись в путь. Девушки были одеты соответствующе для похода и ночевки в лесу. На них были длинные штаны с карманами, непромокаемые кроссовки, сверху белые кофты (с символикой института, конечно). Они взвалили на спины рюкзаки, в руки взяли сумки со складной палаткой, походной посудой и едой.

— А зачем ты наврала Саше с три короба про кладбище, про предков? — спросила Катя, бодро перепрыгивая через кочки.

— Не знаю, — Яна поправила лямку рюкзака, которая впивалась ей в плечо. — Наверно, хотелось сделать вид, что у нас есть какая-то конкретная цель. Идти в никуда — это как-то…

— По-детски?

Яна кивнула и устало вздохнула.

Катя, от природы выносливая и крепкая, жалела подругу, прекрасно понимая, как ей тяжело далась поездка, и какой непривычный дискомфорт она испытывает. Катя видела в этом путешествии нечто мистическое, что поспособствует преображению их духа и закаливанию воли. Она предвкушала, как Яна будет кричать от ужаса, если ночью в палатку заползет жук, и как она будет мучиться с попытками развести костер. После одной только ночевки, проведенной на земле, пускай даже в мягкой спальном мешке, Яна не сможет утром встать, потому что мышцы ее тела будут нещадно болеть, а возможно, она даже не сможет заснуть. Катя не злорадствовала, но словно суровый воспитатель, она считала это важным практическим уроком жизни для изнеженного ребенка.

Когда Катя сказала своей маме, что они едут с Яной в поход, над этой идеей только посмеялись и пожелали удачи. Семьи Кати и Яны между собой не дружили, здоровались при встрече, но не более того. А когда девочки окончили школу, потребность в общении между взрослыми и вовсе отпала. Маме Яны, Ольге, не нравилось, что мама Кати много ей позволяют, разрешают заниматься опасными видами спорта, отпускают в многодневные турпоходы с сомнительной компанией. Многое смущало в поведении Кати само по себе. Высокая, заметная издалека, с широкими жестами и открытой душой, она привлекала к себе всех: и мальчиков, и девочек. Вокруг Кати всегда крутилась компания, слухи, что она гуляет то с одним, то с другим, опережали действительность. Катя относилась к этому стоически: репутация популярной, активной девушки помогла ей выстроить связи и в школе, и в институте. Ее любили преподаватели и одногруппники, ее запихивали во все кружки и оргкомитеты, она вела мероприятия и занималась распределением бюджетов. Катя была спортсменка, красавица, и родись она на тридцать лет раньше, то была бы и комсомолкой. Одним словом — звезда. Единственным пятном на этом золотом пьедестале была непосредственно учеба. Общественная жизнь занимала ее больше, чем оценки, да и, к слову, юридическая практика ей не слишком хорошо давалась. У Кати не было времени штудировать учебники, эрудиция у нее тоже хромала. Если в какой-то момент она не могла подобрать нужное выражение или неправильно употребляла какое-то слово, все вокруг только умильно смеялись над ней. Это не считалось за глупость, да и не было ею, — обычное последствие многолетнего общения с дворовой шпаной и нелюбовью к чтению книг.

Яну, напротив, растили домашней девочкой, которая даже не ходила в ясли. Долгое время ее единственным собеседником была мама, но если в раннем детстве это еще как-то могло компенсировать недостаток опыта в общении, то в отрочестве — все пошло наперекосяк. Придя в начальную школу, Яна несколько месяцев ни с кем не разговаривала. Она сидела на первой парте, старательно заполняла тетрадки, а на переменах, когда весь класс выбегал в коридор выпустить пар, она единственная оставалась сидеть в классе вместе с учительницей, которая однажды все же настояла, чтобы Яна вышла поиграть с другими детьми. В тот же день девочку случайно ударили по уху во время игры. Обидчик не имел ничего против одноклассницы и сразу извинился, но Ольга, узнав об этом, запретила ей играть в коридоре на переменах, а на родительском собрании прилюдно пристыдила учительницу и родителей ребенка, который якобы покалечил Яну, после чего за их семьей закрепилось клеймо скандалистов и придир.

Только к пятому классу Яна смогла, наконец, назвать свою одноклассницу Катю — единственной и лучшей подругой, с которой они сошлись благодаря одному не очень приятному случаю и Катиному интересу к аутсайдерам.

Если бы не Катина прилипчивость и детская непосредственность, даже наглость, в какой-то степени, которая заставит любого взрослого разразиться вспышкой гнева, то лучшей подруги на все школьные годы у Яны бы не было. Несмотря на наличие у Кати компании подружек, про Яну она тоже не забывала, приглашала ее на дни рождения и даже пыталась выпросить разрешение у мамы Яны, чтобы та отпустила дочь на Катину дачу, но увы.

В общем, высокая подружка маленькой дочки была особа с огоньком, и в те годы у Ольги, зародилась подсознательная неприязнь к Кате. Ольга отказывалась в этом признаться, но делала все, чтобы привить дочери правильный сценарий ее жизни: выучиться на красный диплом, найти работу в приличной компании и дохаживать родителей. Личный фронт и карьерные амбиции Яны в этой картине мира отсутствовали.

Но сейчас Яне было всего 20, она, по сути, была еще совсем ребенком, пускай по паспорту уже могла сама брать ответственность за свои поступки, но влияние родительского глаза, неустанно следящего за ней, не давали ей забыть о возлагаемых на нее ожиданиях, которых никто никогда не озвучивал вслух, но подсознательно они читались между строк. Однако даже такой тихий, неуклюжий ребенок, бывало, начинал бунтовать, но бунт пресекался быстро, да еще и, как крышкой гроба, из спорной ситуации выносился донельзя ханжеский моральный урок.

В такие моменты Яна звонила или переписывалась с Катей, и только с ней могла обсудить свои недопонимания с родителями и как-то пожаловаться. Ей нужно было излить на кого-то обиду. В целом повседневная жизнь Яны не имела каких-то ярко выраженных негативных черт. Ей, в отличие от Кати, нравилось листать учебники, делать красивые конспекты, и она спокойно давала Кате все ответы на билеты, которые надо было выучить, и в экстренных ситуациях, когда подруга ничего не успевала из-за очередного факультетского мероприятия, давала ей списать. Яна была надежным тылом, и Катя это ценила.

Поэтому, когда в конце апреля Яна внезапно ночью написала Кате, что после сессии она едет в путешествие совсем одна в незнакомое место, где нет никаких удобств для туристов, Катя сразу же вызвалась составить ей компанию, хотя и не ожидала, что Яна решится на такой отчаянный шаг.

Все началось примерно в декабре, когда новогодняя суматоха уже захватила город. В Москве стояла сухая бесснежная зима, наполненная морозным колким воздухом, город куполом накрыло серое небо. Подруги сидели в теплом маленьком кафе недалеко от станции Китай-город. Они только что закрыли тяжелую сессию, даже отличница Яна сомневалась, что сможет удержаться на стипендии после того зверского экзамена, который устроил им преподаватель по уголовному праву. Катя тоже справилась с помощью верной подруги, поэтому к своей победе относилась легко, как к успеху, которого не могло не быть. Уставшие от учебы и нервного напряжения, они разлеглись на пуфиках в углу кафе. Сладкий латте с сиропом был выпит, чайничек с зеленым чаем тоже был уже пуст. Они съели по сэндвичу, обсудили все насущные вопросы и последние сплетни о преподавателях и влюбленных парочках, которые то сходились, то разбегались у них на потоке. Теперь же они обе бездумно таращились в телефоны, листая новостную ленту социальных сетей.

Катя, как любительница походов и путешествий, давно следила за одной журналисткой-блогером, которая ездила по заброшенным деревням России, фотографировала покинутые дома, развалины церквей, от которых оставались только православный крест на куполе, да едва уцелевшие от рук вандалов лики святых внутри. Ей было интересно листать эти фотографии, где всегда было сути одно и то же: одиночество, декаданс, сиротство. Менялись только географические координаты деревни или церкви, обычно этих населенных пунктов даже не было на современных спутниковых картах. Строится дом, строится жизнь у всех по-разному, а разрушается и умирает — всегда одинаково: сначала тускнеет, слезает краска, потом забиваются окна, оседает крыша, вдавливаясь внутрь дома, словно бремя лет тянет ее к земле, потом все зарастает плющом, бурьяном, борщевиком и прочими варварами природы, которые своими стеблями, словно копьями прорывают себе путь внутрь стен и окон дома, пытаясь медленно разрушить и поглотить этот памятник прежней жизни человека и снова стать царствующей на земле флорой.

Катя иногда и сама натыкалась на такие заброшенные дома, когда в детстве с тургруппой ездила на Байкал. Странное чувство возникало в ее груди, сродни щемящей тоске, когда она ступала на крыльцо потухшей черной избушки, пропахшей сыростью. Внутри таких домов обычно ничего не было, и их часто использовали путешественники-туристы для ночевки.

Однако журналистка-блогер находила не просто пустые дома, натыкалась на избы, где жизнь закончилась каки-то сорок лет назад. Она фотографировала интерьер, портреты на стенах, часто встречались уцелевшие иконы в углах домов, которые неиронично соседствовали на одной полке с советскими перекидными календарями 60-х годов, где на маленьких листках воспевалась победа человека над космосом и коммунизма над капитализмом и религией.

— Ого, глянь! — Катя оторвала от лица телефон и дала посмотреть Яне. — Тут заброшенный дом, и внутри фотографии сохранились. Какая-то бабушка там жила, а родни, видимо, не осталось после ее смерти. Либо дети не захотели все это барахло забирать. Представь себе, однажды и нас не станет, кто-то придет в наши дома и будет смотреть на нашу жизнь, как на экспонаты, — сказала Катя. — Иногда мне думается, что мы существуем только благодаря таким вот безделушкам, из которых состоим: фотографии, календари, статуэтки. Убери эти декорации, и кто мы? Набор суетливых, вечно делящихся клеток.

Яна, уставшая, почти не спавшая ночь перед экзаменом, не ожидала столь философского монолога и широкой мысли от подруги и с удивлением посмотрела на Катю. Высказанная ею фраза отозвалась и в ее душе, заставив на минуту забыть о бытовых проблемах.

Катя листнула пальцем по смартфону и нажала на картинку с выцветшей желтой фотографией в рамке. С нее на Яну смотрела молодая женщина в платье в горошек, и собранной на макушке косой, которая сидела на портрете рядом с мужчиной средних лет. Время и плохое качество снимка изгладило изъяны лиц, но у мужчины от носа до рта шли глубокие морщины, и нельзя было легко понять, сколько людям на фото лет. В комментариях под публикацией люди восхищались красивой парой.

— Когда-то они там жили, думали о будущем, наверное мечтали о полетах в космос и мировом господстве коммунизма, — предложила Яна.

— Вряд ли. Скорее о чем-то более приземленном: детей накормить, на работе путевку на море получить и все такое.

Девушки тихо посмеялись. Через пять минут обсуждение было забыто, и они стали собираться по домам.