Красная Гавань

Ида Миллер (2024)

Турпоход по Красноярской тайге оборачивается для Яны и Кати неудачей. Они теряются в лесу и встречают странного парня Сашу, который настойчиво присоединяется к их путешествию. Втроем они влипают в еще большие неприятности, пока их не выручает майор полиции в отставке Сухоруков Владлен Иванович. На этом история могла бы закончиться, но обнаружилось, что пункт назначения девушек лежит на другом конце страны и ехать им туда не на чем и не на что. Полицейский вызывается сопроводить троицу. Впереди невероятное рискованное странствие длиной в 5 тысяч километров. Вскоре путешественники понимают, что все это время их кто-то преследует, и этот человек опасен.

2

Мистические события в вагоне начали проявляться уже с первого дня отправления. Наутро странности стали очевидны как минимум нескольким пассажирам вагона, и в основном дело касалось тех, кто ехал на боковых полках.

Так, одна бабушка, которая, съездив в гости к сыну и его новой жене, возвращалась из Москвы к себе домой, вдруг обнаружила, что у нее пропала пачка семечек. Она достала ее из холщевой сумки, где у нее хранились все припасы, и выложила на столик. Собиралась открыть, но тут вспомнила, что надо бы и чайку заварить. Сходила за кружкой к проводнице, налила кипяток, на обратном пути поздоровалась с женщиной из соседнего купе, тоже пенсионеркой, которая делила нижние полки с вечно охающим стариком-мужем. Бабушка увидела у них на столе банку с солеными огурцами и спросила: покупные или домашние? Тут же нашлась общая тема для обсуждения: огурцы оказались домашними, а бабушка была знатоком закруток и прочих солений. Пенсионерка с огнем в глазах поддержала интерес бабушки к огурцам, тут же пригласила ее присесть и угоститься. Бабушка в ответ уже думала, чем бы ей отблагодарить таких приятных соседей, и вспомнила про семечки. Пошла на свое место и… на столе ничего не обнаружила. Бабушка удивленно хлопала морщинистыми веками, одновременно ругая себя за склероз, и наклонялась заглянуть под стол и сиденья, хотя ее больной пояснице давалось это с трудом. Тут ее неприятно кольнула мысль, что пачку семечек украли. Но поднимать шум из-за такой ерунды было бы странно. Бабушка оглянулась по сторонам. В купе напротив нее никого не было: семейная пара с двумя взрослыми детьми уже несколько часов отсутствовала, вроде как ушли в вагон-ресторан. На кого грешить? Да кто угодно мог стащить. Бабушка прошлась по вагону, сердито осматривая чужие столики, даже сходила к дальнему туалету и открыла крышки с мусорными баками, ведь если кто-то действительно украл, то могли и выбросить уже пачку. Но кто так быстро съел бы 400 грамм семечек? Маленькая бабушка скоро утомилась играть роль замотанного в платки Эркюля Пуаро. Ей вдруг стало стыдно, что она ходит по вагону, как ужаленная, и роется в мусорке. Решив, что это все же склероз, а может, и того хуже — признаки деменции — она вернулась к соседке с огурцами и поспешила поделиться своей историей.

Услышав про пропажу семечек, охающий муж пенсионерки вдруг встрепенулся и сказал, что у него пропала зубная паста. Он забыл ее в туалете на зеркале, а когда вспомнил и вернулся минут через десять, ее там не было.

— Кому она нужна? — возмущался дедушка. — Тюбик самой дешевой пасты, да еще и почти пустой. Все равно хотел на остановке новую купить. Проводница не ходила туда, значит, ради уборки тоже не могла выкинуть.

Еще у одной пассажирки из хвоста вагона пропал журнал «Тайны звезд», который тоже был неаккуратно оставлен на столике бокового места. Не то чтобы пассажирка сильно переживала из-за этого издания, все равно она его уже прочитала, но ощущение чего-то нехорошего, неправильного, пускай и такого пустякового не покидало ее. Однако через полчаса история с пропажей журнала была забыта покупкой свежей газеты «Комсомольская правда» у проводницы.

Но даже если бы эти трое пострадавших объединились, вряд ли бы придали значение таинственным исчезновениям своих безделушек.

Несмотря на опасения, первая ночь в вагоне без кондиционера прошла на удивление спокойно. Горячий сквозняк ночью сменился на промозглый ветер, и к утру были даже возмущающиеся, которые замерзли на верхних койках и достали одеяла с потолочных полок.

В купе Саши, Кати и Яны произошли изменения. Ночью на верхнюю полку, над Сашей, подселился мужчина лет 65. Он сильно пах сигаретами, но в целом проблем не доставил. Как-то в тишине закинул сам дорожную сумку наверх, застелил постель и уснул мертвым сном.

Утро побежало обычным размеренным темпом. Девушки снова ели лапшу, после которой разделили на двоих пачку карамелек. Катя угостила Сашу, который с удовольствием принял конфеты, потому что экономил на еде и старался отложить покупку даже пачки Доширака на попозже. Он пил пустой кипяток на завтрак. В духоте поезда теперь уже страшно хотелось есть, а тут эти девицы со своими чипсами и конфетами. Все вокруг хрумкали, сюрпали, жевали. Саша пытался не обращать внимание на звуки поглощения пищи, но они, как назло, будто выкрученные на максимальную громкость, лезли в голову. Саше стало невыносимо, он взял стакан и ушел в тамбур.

— Какой-то он сегодня не в настроении… — услышал Саша обрывок фразы Кати, но не стал останавливаться, чтобы подслушать дальше. Ему в целом было все равно.

Яна проводила Сашу взглядом и подождала еще минутку, прежде чем продолжить говорить — удостоверилась, что он ушел подальше. Мужчина на верхней полке все еще спал, громко сопя в нос. Спасибо, что не храпел, как сосед через два купе.

— Чувак этот странный немного, — сказала Яна, понизив голос, будто думая, что рассказывает какой-то секрет и никто не должен подслушать.

— Я тоже заметила, — кивнула Катя.

— У него пустая сумка, он ничего не ест уже второй день.

— Откуда ты знаешь? Может, на остановках шаурму ел.

— Он не выходил! Ни вчера, ни сегодня.

— Ты предлагаешь подкормить его?

— Нет! Вот еще. Но я хотела бы ему сказать, что носить сырую одежду под сквозняком — это прямой путь к воспалению легких.

— Так и сказала бы.

— Ну нет! Он ответит, что это не мое дело.

— Мне сказать?

— Да, но аккуратно так. Ненавязчиво. Чтобы он не решил, что мы к нему какое-то внимание проявляем.

— Хорошо, — Катя потянулась за очередной пачкой снеков.

— И еще он странно на меня смотрит.

Катя прыснула, чуть не подавившись сухариком. В своем боязливом отношении к мужчинам, которое в ней воспитывали с детства, она иногда перегибала палку.

— Я тебя умоляю! Он едет по своим делам, мы — по своим. Нужна ты ему больно. Если бы мы ехали в закрытом купе, ему вообще было бы некуда смотреть, кроме как на соседнюю стенку. Я бы заметила, если бы он прямо пялился на тебя. Ничего нет такого. Успокойся.

— Ты права, мне мерещится, — Яна задумчиво погладила подбородок и посмотрела в окно. — Мы должны быть рады, что он вроде спокойный и не бухает.

Тут вернулся Саша. Он снова услышал последнюю фразу, которая, как и десять минут назад, касалась его. Странное смущение поселилось в его душе, потому что, похоже, все это время девушки обсуждали его персону. Этого еще не хватало.

— Если вы про меня, то я не алкаш, — сказал он, натужно улыбаясь, и сел к себе на место ближе к окну.

— Извини, — сказала Катя, — просто…

Саша замотал руками.

— Ничего, я все понимаю. Сам попадал в неприятные ситуации с соседями. Кстати, а что это у вас на кофтах написано? Это логотип вашего института?

Катя оживилась и расправила на себе белую оверсайз футболку. Теперь можно было отчетливо прочитать: «Круче нас, юрфака нет — самый классный факультет!».

— Это я придумала, — Катя гордо задрала голову. — Администрация одобрила, и теперь вся наша спортивная команда ходит в таких.

— Дай угадаю, — Саша игриво прищурился, будто читал мысли, — ты играешь в баскетбол или волейбол.

— Как ты понял? — засмеялась Катя, так развеселившись, что едва не толкнула сидевшую рядом Яну, которую почти что прижала между столиком и окном.

— Потому что ты выше меня! Высоченная!

— Неправда, я не выше тебя. Ну, может, одного роста.

— Спорим? — Саша вытянул ладонь для рукопожатия. — На Доширак. Я видел, что у вас его много.

— Спорим!

Они оба вскочили со своих коек. Яна, медленно хрустевшая чипсами и молча наблюдавшая за ними с непроницаемым лицом, негласно должна была стать судьей.

— Снимите обувь и встаньте спиной друг к другу, — с интонацией опытного рефери сказала Яна.

Так они и сделали. Катя оказалась выше Саши почти на сантиметр. Удовлетворенный победой, Саша выдернул из рук Яны упаковку лапши, которую та предусмотрительно достала, и метнулся к бойлеру, чтобы заварить его.

— Мы же не собирались его прикармливать, — задорно передразнила Катя подругу, видя, как та проводила Сашу глазами. Кате стало весело и хотелось продолжения банкета.

Уже через несколько минут Саша уплетал лапшу с таким видом, словно поглощал пищу богов. Он нетерпеливо дул на горячий суп, наматывал лапшу на вилку огромным витком и запихивал в рот, проглатывал не жуя. Закончив с едой, он выпил оставшийся от специй бульон и облизал пластиковую вилку, на которой скопились капельки супа.

— Куда едешь? — спросила Катя. Они волей-неволей были свидетелями голодного поведения молодого человека и в итоге решили вступить с ним в диалог. В конце концов, им ехать вместе еще минимум полторы суток.

Саша замялся. Он достал бутылку газированной воды из-под столика и залпом выпил почти половину.

— Куда глаза глядят. До конечной.

— До Красноярска?

— Ну типа.

Разговор снова зашел в тупик.

— А вы?

— Мы выходим в Красной Гавани. Надо будет выскочить за 4 минуты.

— Вы родом оттуда? Или у вас там семьи? Едете из Москвы в такую даль.

Катя посмотрела на Яну, как бы спрашивая у нее разрешения рассказать. Яна помотала головой. Она убрала чипсы, привстала и, положив локти на столик и подперев ладонями лицо, сказала:

— Я хочу разыскать один дом. Он находится в заброшенной деревне недалеко от Красной Гавани. Поэтому мы и собрались в этот импровизированный поход.

Катя удивилась такого рода откровенности Яны, обычно та не вступала ни к какие переговоры, но, возможно, ей тоже стало скучно, и еще эпизод со спором на пачку лапши мог подкупить ее в том, что сосед не несет никакой угрозы и просто сам по себе хороший парень.

— Как необычно. Что-то типа квеста, — сказал Саша.

Вдруг зашевелился сосед на верхней полке. Он спустился и, проворчав что-то вроде «ну разоралась, молодёжь», направился в сторону проводников.

Троица замолчала, пристыженная этим замечанием, хотя времени было без десяти час, и добрая часть вагона давно проснулась.

— Есть хочется. На что бы еще с вами поспорить… — задумчиво сказал Саша, и они хором засмеялись. Даже Яна.