Школьная Атлантида

Игорь Ярмизин

В книге в утопической форме повествуется о новой школе, которая станет первым шагом в построении иной цивилизации. Доказывается бесперспективность нынешней системы среднего образования и с точки зрения развития цивилизации (искусственный интеллект и т. д.), и особенно с точки зрения отсутствия у нее ответов на вопросы, которые жизнь ставит перед каждым юным человеком. Известный профессор случайно попадает в школу, которая идет совершенно иным путем.

Глава 3

Суматоха в нашей школе в начале ее пути. Оригинал — П. Брейгеля

Школа: демонтаж конструкции

— Я согласен, что нынешняя школа, мягко говоря, далека от совершенства. Нужны другие учебники, методики, учителя, наконец. Но вы говорите о радикальном изменении, полном сносе. Почему нельзя ограничиться, скажем, реконструкцией? Ведь идеи изменения, модернизации постоянно обсуждаются в профессиональном сообществе.

— Вы шутите? От нее же ничего не осталось, что там реконструировать? А «сообщество» готово еще сто лет толочь воду в ступе, до умопомрачения дискутируя, что лучше: включить в «обязательную программу» еще одно произведение Булгакова или пяток стихов Евтушенко.

Мы же снесли самый базис, несущие конструкции, какой уж там ремонт? Чтобы не быть голословными, давайте перечислим эти демонтированные опоры.

Начнем с первой. Вернемся немного назад. Прежняя школа изучала «науки», точнее, псевдонауки. Она предлагала концепции, понятия, подменяя реальный, живой мир сконструированным миром нашего сознания.

Мы полностью отвергаем такой подход. Мы исходим из того, что человек знает холод, тепло, любовь, да что угодно только тогда, когда сам переживает это. Не зная огня, не зная любви, вы никогда не поймете их. Вы не объясните слепому от рождения человеку, что такое красный цвет. Реальность превосходит любые слова, и воспринимается только через жизненное переживание. Огнем концепций нельзя обжечься, а вином — напиться. Известный психоаналитик, Нобелевский лауреат Карл Юнг говорил, что «никакое понятие не является носителем жизни».

Наука вовсе неплоха, она очень полезная вещь, но подсовывать ее (да еще ее суррогат — псевдонауку) в качестве предмета изучения с младых ногтей целых десять лет — это странное действо, сродни религиозному. Псевдорелигиозному. Псевдонаука как псевдорелигия. Еще раз подчеркну: наука, — важный, но все же только один из способов познания мира. Причем только лишь иллюзорного мира нашего сознания. О реальности как таковой наука ничего не знает. В ХХ веке она немного соприкоснулась с ней и оказалась в тупике. Я имею в виду, в первую очередь квантовую механику, которая фактически отказалась от попыток объяснения реальности, выдвинув, после долгих дискуссий, странный, абсолютно ненаучный принцип: «заткнись и считай». Столь же сложная ситуация, скажем, в нейрофизиологии. И в целом ряде других наук. Я это называю кризисом понимания. Почему какая-нибудь константа, а тем более Вселенная такая, а не другая сегодня объяснить почти никто не берется.

У японцев есть такое выражение: «Не люби драконов как Сэкко». История такова. Был как-то человек по имени Сэкко, который любил драконов. Скульптуры, картины, статуэтки, украшения — весь его дом был заставлен самыми разными драконами. Как-то живой дракон услышал о нем и решил навестить, чтобы их встреча доставила Сэкко удовольствие. Но когда он просунул свою голову в окно, несчастный коллекционер от страха моментально испустил дух! Сэкко в нашем случае является символом предпочтения ученых концепций жизни.

Так что мы отказались от зубрения «научных» истин ради свободы живого ума, который не принимает ничего на веру, а до всего доходит сам. Чтобы постоянно ощущать радость собственных открытий. Радость бытия.

Вторая демонтированная конструкция — это система оценок. Мы ликвидировали ее. Вообще. В прошлой школе отказ от оценки был бы невозможен. Но мы оторвали взгляд от навозной кучи, в которой привычно копошились, и взглянули на мир с высоты. Оттуда увидели, что вреда от оценок намного больше, чем пользы.

Я не буду касаться случаев с манипуляциями, — занижением или завышением оценки. Хотя одно лишь подозрение на такую несправедливость может убить стимул к учебе. Нет, пусть все будет стерильно честно. Но в любом случае оценки что делают? Делят нас. Кто-то лучше, кто-то хуже. Низкие оценки нас обижают, высокие — радуют. Но почему мы радуемся или огорчаемся? Разве оценивающий знает тебя лучше, чем ты сам? Если это так, не лучше ли тебе заняться собой? Объективно, непредвзято оценить себя, понять, чего тебе не хватает — вот что важно выработать в человеке. Такое умение сегодня встречается весьма редко.

Дальше — хуже. Очень быстро оценки учителей, окружающих, родителей становятся важнейшим фактором не только нашей самооценки, но даже самых простых желаний. На этом основывается мода. Ты стараешься заполучить вожделенный костюм, платье или айфон, ибо люди тебя за это похвалят или позавидуют. Т.е. оценят. Ты ориентируешься на тех, кого хвалят (те же ЛОМы — лидеры общественного мнения) и на тех, кто тебя хвалит. Ты никогда не ты сам. Мы же стараемся приучить ребенка отвечать за себя. А не ждать, подобно маленькой девочке, похвалы от других. Заметьте, подавляющее большинство людей остаются такими «маленькими девочками» до конца своих дней.

— Но ведь как-то наставник должен оценивать усилия ученика?

— Конечно. Только не оценкой, не их суммированием и тупым выведением среднего арифметического в четверти или году. Механистическая, бессмысленная процедура. Нет. Наставник смотрит конкретную работу и видит самостоятельность и глубину мысли, видит, чего не хватает, и об этом беседует с учеником. В конце обучения он пишет на своего подопечного развернутую характеристику, определяя, где он добился наибольших успехов, в какой сфере предпочтительно было бы дальнейшее совершенствование и т. д. Т.е. ты всегда знаешь, что у тебя получилось, а над чем нужно работать, — зачем же еще чего-то оценивать?

Следующие «несущие конструкции». Третье и четвертое противопоставление — это фигура Учителя и отношения Учитель-ученик. В «классической» школе Учитель — это самая массовая в стране профессия (а значит, по определению, не престижная, малооплачиваемая, состоящая из посредственных людей). Он передает ученику некий объем знаний и контролирует, как тот их усвоил. У нас нет ничего подобного. Эти отношения строятся на совершенно иных принципах. Во-первых, мы отказались от претензии на абсолютную истину, которой обладает педагог. Мы ее ищем. Причем истин может быть много. Например, относительно любого литературного персонажа. Сколько людей, столько и мнений. Для нас важно, чтобы это мнение было. Твое. Личное. А не списанное из учебника или Интернета.

Учителя тоже нет. Иногда мы употребляем это слово, но все больше по привычке. Его заменил Мастер. Абсолютно ключевая фигура. Именно вокруг него строится «новая школа». Понимаете, давным-давно замечено, что к истине ведет тысяча самых разных тропинок. К ней можно прийти через глубокое понимание математики, природы, литературы. Например, «Божественной комедии» Данте или «Фауста» Гете. Не только как прекрасных художественных творений, но и как «инструкции» по достижению счастья (о чем, например, говорил сам Данте), и как картины мира. Одним словом, самого современного и злободневного текста, напрямую касающегося лично тебя. Беседы с гением посредством Мастера. Это Данте обращается лично к тебе с разговором о твоей жизни, и Гете, и Толстой. Без такого диалога литература мертва. И потому учебные курсы могут быть только авторскими, и школа только авторской. Ты смог раскрыть гений Данте и излить его, через века в мир каждого конкретного своего ученика. А другой — нет, другой сделал это посредством, скажем, Гете. Соответственно твой авторский курс об ученике и Данте, а другого Мастера — об ученике и Гете.

А у третьего и вовсе инструментом служит история. Вспомним высказывание суфиев, что жизнь — это в основном притча и лишь отчасти история. Путь идет по тысячи тропинок, которые, причудливо извиваясь и пересекаясь, уходят вдаль, чтобы где-то там, за горизонтом, соединиться. Каждый предмет — такая тропинка. Каждая тема, литературное произведение. По ней идут вместе, Мастер и ученик. Но ученик — главный. Он — участник крестовых походов, рыцарского турнира, «Божественной комедии» или Карнавала. Он участвует во всех сюжетах, ситуациях, решает моральные и пр. головоломки. Здесь нет понятий, «правильно» он это делает или нет, важно, чтоб решение шло от его ума или сердца.

Кардинальная разница между фигурами современного учителя и Мастера заключается в том, что первый начиняет вас разными сведениями и концепциями, тогда как второй — помогает выбросить их из головы. Учитель пытается сделать новых людей подобным старым, «инсталлировать матрицу» в них, подчинив обществу и государству. Учитель только делает вид, будто передает вам истины, он лишь подсовывает изукрашенное барахло, ложь, которая в лучшем случае умрет в чулане вашего сознания, а в худшем еще и отравит его.

Главная задача учителя — втиснуть вас в рамки. Недаром по поведению ставят оценки, как за предмет. Чем более ты «воспитан», чем меньше в тебе жизни, тем выше оценка. Но таланты всегда бунтари, они непослушны. Нужно, напротив, учить говорить «нет», только тогда у вашего «да» будет какой-то смысл. Воспитанные, культурные люди зачастую лишены подлинности, ибо культура стала методом подавления человека. Так учитель убивает жизнь.

Мастер всегда действует вне рамок, вне мнений общества и его оценок. Он ведет вас внутрь, к мятежу и свободе. Он освобождает вас. Он меняет сам подход к обучению. Подлинным, глубоким, важнейшим вещам нельзя научить, Они не передаются от одного человека к другому, в отличие от лжи и всяких заблуждений. Поэтому Мастер не учит, он лишь придумывает способы, посредством которых вы сами приходите к своим истинам.

Снос пятой «несущей конструкции», — решительный отказ от «набивания» голов информацией. Увы, обрушившаяся на нас лавина разнообразных сведений привела не к расцвету эпохи знаний, а к ее полной противоположности — невежеству. Как сказано у одного древнего поэта:

Чрезмерность мыслей волю ослабляет.

Чем больше знаешь, тем мутней сознанье.

С ним соглашается гениальный японский Мастер дзэн XIII века Догэн: «люди… должны концентрироваться на одной вещи и изучить её достаточно тщательно, а не учиться многим вещам в одно и то же время, на самом деле не постигая ни одну из них».

Не имеет никакого смысла штудировать гигантский массив классической литературы, от которого в сознании не останется ничего, кроме обрывков сюжетных линий. Зачем? Книги должны способствовать переустройству души человека и строительству его собственного мира. Об этом я говорил, когда касался фигуры Мастера. Если для труда по «переустройству и строительству» с помощью, например, «Божественной комедии» нужно полгода, пусть будет полгода, год — так год.

Итак, изобилие информации мешает ее осмыслению. Ум скачет с предмета на предмет, не задерживаясь ни на чем. Для нас же принципиально важно «вдумывание», проникновение в существо вопроса, концентрация и внимательность (позже я остановлюсь на этих качествах более подробно). Поэтому в новой школе объем информации сокращается кратно. Литературные произведения измеряются не сотнями, а единицами (разумеется, каждый волен читать, что ему заблагорассудится, речь идет о «публичных лекциях»).

Да и история совершенно не обязательно предстает в своей всемирной ипостаси. То есть если у вас есть отличный специалист по Востоку, готовый рассказать великую историю этой части света как притчу и жизнь, захватить ею слушателей — очень хорошо. Если нет, — не стоит вообще тратить время. То же касается и всего остального. Еще раз напомню — мы всего лишь выбираем тропинки на пути к жизни. Если ты не в состоянии вместе с учеником, скажем, пройти Дантов Путь от Ада до Рая, значит этой тропинки нет, и простой пересказ «Божественной комедии», даже снабженный собственными комментариями, ее не обнаружит, а потому в нем нет никакого смысла.

— А как соотносится тропинка, о которой вы говорили, как Путь, и жизнь, как цель, с историей?

— Можно было бы сказать о непосредственном участии учеников в реконструкции исторических событий, о напряженных поисках выходов из моральных и прочих развилок прошлого, о переживаниях кровавых мистерий. Но я лучше приведу цитату выдающегося голландского историка Й. Хейзинги. Она прекрасна тем, что показывает цель изучения истории в пределе, в идеале. Это высшая, так сказать, цель. Он ее назвал «идеей исторической сенсации». Под ней понимается внезапный прорыв в историческое событие, «почти экстатическое постижение того, что я сам более не существую, что, переполненный до краев, я перетекаю в мир, находящийся вне меня; это прикосновение к сути вещей, переживание Истины посредством истории»¹. Каждое такое событие освящает жизнь человека неземным блеском, становится настоящим потрясением, совершенно уникальным переживанием и остается в памяти до конца его дней. Это и есть постижение истины Истории, которое заключается не в пустом накоплении знаний, а в присутствии, всем своим существом в историческом событии. Можно сказать, что эпоха, откликаясь на наш зов, поднимается из потаенных глубин нашего сознания (или бессознательного) и предстает зовущему во всем своем захватывающем блеске.

На чем основывается механизм такого постижения истории? На природе Ума: он становится тем, над чем напряженно размышляет². Эта природа может быть для нас и благом, и злом. Если мы, как это часто бывает, думаем о чужих пороках и недостатках, порицая их, мы заражаемся ими, сами того не замечая. Так не лучше ли думать о великих свершениях, дать место в своем сердце трагедиям, подвигам и святости волнующего прошлого? Ведь в таком случае и величие, и святость станет частью вашего собственного существа. Если, конечно, к этому стремиться искренне и постоянно. Не будем забывать важнейшее: «силы, изменяющие историю, те же, что меняют сердце человека»!

Итак, постараюсь кратко изложить основные моменты.

— Мы — пленники своей собственной тюрьмы, стены которой сами же и сложили. Может показаться, что у нас нет выбора. Но выбор есть, только мы не знаем о нем. Цель новой школы — дать этот выбор. Для этого, в первую очередь, необходимо свободное мышление. Высшая цель — за время учебы «запустить» механизм трансформации человека. Так школа в долгосрочной перспективе должна стать основным институтом изменения общества.

— Школа должна если не дать ответы на главные вопросы жизни, то определить направление движения по ней. Сейчас человек пытается угнаться за постоянно меняющимся миром, и школа в этой гонке отстала безнадежно. Но можно остановиться и взглянуть в глубь себя. Это откроет чудо повседневной жизни, а школа встанет «над» техническим прогрессом. Она для становления человека, а получение специальностей для мира техники — потом.

— Школа будущего подобна рыцарскому ордену, со своим уставом и кодексом чести. Разумеется, попытка выстроить даже что-то отдаленно идеальное сразу же входит в столкновение с реалиями жизни. Поэтому мы постоянно ищем компромисс. Основная его черта — постепенность. То есть постепенная адаптация, втягивание человека во внутришкольное пространство с его интересами, моралью, идеями и пр.

— Школа состоит из нескольких подразделений, типа факультетов, программа которых формируется из модулей, в зависимости от способности и желаний человека, а также наличия Мастеров с соответствующей квалификацией…

— Наши уроки максимально связаны с практикой. И это не только академическая практика в виде диспутов. Так, на задворках средневекового города и в других местах мы разбили огороды и сады. В садах растут и обычные плодовые деревья, и, например, сакура, во время цветения которой проводятся вечера японской поэзии. Огороды дают как обычные продукты, так и специфические травы, используемые для приготовления средневековых блюд во время Карнавала. Есть мастерские ремесленников. Во время работы проводятся практические занятия на концентрацию внимания, терпение, из курса живой природы и многое другое. Часть продукции идет на собственное потребление, часть продается. Полученные суммы поступают в бюджет, которым распоряжается школьное самоуправление. Мы внедрили множество общественных практик, демократических процедур и т. д. Поймите, мы добились главного, — у нас сформирована своя маленькая республика, и у нас интересно. Во внешнем мире за тебя все решают взрослые, и это, согласитесь, не очень интересно. А здесь ты — важная фигура. Поэтому многие дети у нас просто буквально живут, ибо мы предложили привлекательную для них модель жизни…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Очень хорошо эту мысль раскрыл известный вьетнамский мастер дзэн Тик Нат Хан. Он писал: «В реальности историческое измерение связано с высшим измерением. Если вы сможете коснуться одного из них, то одновременно коснетесь и другого. Иисуса Христа можно считать как сыном человеческим, так и сыном божьим. Как сын человеческий он принадлежит историческому измерению. Как сын божий он принадлежит высшему измерению. Существует исторический Будда, но также есть Будда, который не ограничен пространством и временем. Мы все такие. У нас есть историческое измерение, в котором мы живем каждый день, но также есть высшее измерение, в котором мы пытаемся жить, применяя свою духовную практику». Эта двойственность и позволяет «перетечь» в другое измерение и «постичь Истину посредством истории», о чем говорит Хейзинга.

2

Как отмечается в одном древнем индийском трактате Вишну смрити, «на чем бы ни медитировал человек, то он и обретает: такова непостижимая сила медитации». («медитация» дословно означает «размышление», о чем мы и ведем речь).