Дорога в Аризону

Игорь Чебыкин, 2023

Главные герои: советские школьники и учителя, жители советского городка в Подмосковье; в конце книги – бывшие одноклассники, выросшие и изменившиеся, встретившиеся через много лет в изменившейся стране.Место и время действия: СССР, 80-е годы XX века; Россия, 90-е годы XX века (последние главы).

Глава 10

Прячась за деревьями и спинами прохожих, Тэтэ продолжал преследовать приближавшуюся к парку троицу. Внутренний голос уже не шептал, а кричал ему в уши, что вся эта шпионская слежка бессмысленна и не к лицу взрослому 14-летнему парню. Внутренний голос хватал его за руку и тянул домой — к родителям, футболу, книгам, телевизору и Веньке. Но Тэтэ упрямо мотал головой и отбивался от надоедливого гласа."Не могут же они бродить до ночи, — говорил он ему. — Когда-нибудь Перс и Кол все-таки пойдут по домам и оставят, наконец, Нику одну, понимаешь или нет?"."А если Перс проводит ее прямо до дверей квартиры?", — скептически вопрошал внутренний голос. — "Отстань!". О наисквернейшем варианте развития событий Толик старался не думать. Гораздо больше его сейчас занимал вопрос: о чем эти трое столь увлеченно болтают все дорогу? Ну, о чем, спрашивается, могут говорить такие ограниченные персонажи, как этот жиреющий горкомовский дофин и эта стоеросовая волейбольная дубина? Только о ерунде какой-нибудь.

А они в этот самый момент говорили о нем — Толике."Вы заметили, что Тэтэ плетется за нами от самой школы? — спросил Кол. — Причем, это… не приближается, на расстоянии держится"."Заметили, конечно, — усмехнулся Перс. — Но он-то, поди, думает, что не заметили". — "Он вообще сегодня в ударе". — "Ага, непонятно только, какой удар — солнечный или апоплексический"."Интересно, за кем же это он так по пятам бродит?", — спросил Мартьянов."Я думаю, за тобой, Кол", — состроив многозначительную мину, сказал Перстнев-младший. Компания рассмеялась."Ну, чего, шугануть его, что ли?" — предложил Кол. — "Зачем? Пусть таскается. Он же нам не мешает. Пока, по крайней мере. Будет нарываться — шуганем. Главное — не обращать на него внимания, не показывать ему, что мы его видим. В этом весь прикол. Пусть поиграет в шпиона. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы утешилось".

На другой стороне улицы показались распахнутые ажурные ворота парка с а-ля бронзовыми набалдашниками и нависающими над ними ветвями кленов. Солнце припекало. За столиком у пивного ларька двое оживленных мужчин извлекали воблу из газетных пелен. В тире отрывисто щелкали выстрелы, будто кого-то стегали бичом. Троица без остановок проследовала прямиком к кассам. Дальше прятаться было глупо. Толик прибавил ходу. Сунув в окошко кассы мятый рубль, придавленный горкой мелочи, Перс получил обратно стопку билетов и в этот момент поднял глаза на приближающегося одноклассника."Ба, Анатоль, и ты здесь! — деланному Персову изумлению не было предела. — Какими судьбами?". — "Да, представь себе, нелегкая судьба советского школьника забросила меня в парк аттракционов. Вот, захотелось развеяться, снять напряжение после первого учебного дня. А вы, я смотрю, решили сообразить на троих?". — "Нет, Анатоль, мы не соображать — мы кататься будем. Ты тоже? Ну, тогда увидимся на вираже, дружище!", — Перс фиглярски улыбнулся и положил руку Ники себе на локоть. Злобно глядя вслед удаляющемуся трио, Толик лихорадочно искал в карманах мелочь. Нашлось 18 копеек — хватит только на один билет. Не надо было ему сегодня в школьной столовой тратиться на сочники и коржики. Венька, паразит, соблазнил…"Молодой человек, вы определились?", — билетерша тоже проявляла нетерпение."Определился. Тетенька, не подарите парочку билетиков несчастному воспитаннику детского дома?". — "Знаю я тебя, воспитанник!.. Или покупай билет, или не торчи перед кассой!". — "Я бы и рад не торчать, да не могу: вы на маму мою очень похожи… Я ее только на фотографии и видел". — "Я сказала, не морочь мне голову, охламон!". — "Хорошо, я согласен морочить вам не голову, а что-нибудь другое. Все-все, молчу! Один на"Сюрприз", пожалуйста". Он был уверен, что эти трое купили билеты на"Сюрприз": после того, как перестало биться большое механическое сердце"чертова колеса","Сюрприз"считался у юных завсегдатаев парка самым популярным и экстремальным аттракционом.

Интуиция не подвела его. Перс и Кол уже заняли свои места по обе стороны от Ники, когда чуть запыхавшийся Тэтэ, взбежав по лесенке, вошел в зарешеченную центрифугу с частоколом стоячих кабинок. Высшим шиком у мальчишек считалась отстегнутая от поручня кабинки защитная цепь в тот самый момент, когда вцепившаяся в днище карусели стальная лапа с поршневым суставом вздымала в воздух бешено вращающийся диск, наклоняя его, словно блюдце. Особой надобности в защитной цепи, конечно, и так не было: ее с успехом заменяла центробежная сила, деспотично вдавливающая пассажиров в стенки кабинок. Все это знали, но не все осмеливались отринуть цепи, создающие иллюзию страховки: с цепью наперевес было все же не так жутко нестись к земле, схватившись за спасительные скобы поручней. Тем более, после трагедии на"чертовом колесе".

Толик занял место на противоположной от Ники стороне круга — аккурат напротив нее, чтобы он во время полета мог видеть ее глаза, а она — его доблесть. Таким нехитрым способом Толик, помимо прочего, надеялся реабилитироваться перед ней за июльский позор в пионерлагере. Он был уверен, что она помнит об этом. Но она, похоже, по-прежнему не желала помнить о том, что он есть на белом свете, и упорно не глядела на него. А когда диск с полураскрытым остроконечным цветком в середине начал плавно взмывать, и вовсе повернула голову вбок — к Персу. Только это и видел распятый в своей кабинке Толик — ее летящий сквозь Вселенную египетский профиль, закрытые глаза и улыбку на губах. Волосы упали на ее лицо пушистым крылом."Повернись ко мне, ну, пожалуйста, повернись, посмотри на меня, я же люблю тебя", — хотелось сказать Тэтэ. Впрочем, почему"хотелось": он неожиданно понял, что говорит это вслух, почти кричит — благо соседние кабинки были пусты, и никто не мог его услышать. Но что ему до всех!.. Главное, что она не могла его услышать.

Когда карусель вернулась в горизонтальную плоскость и, постепенно замедлив движение, остановилась, Ника засмеялась и, опустив голову, закрыла лицо руками."Ужас!.. Руки дрожат", — сказала она Персу."Лишь бы не ноги, — с готовностью откликнулся тот. — Важно, что идти можешь. Или не можешь? Тогда мы тебя с Коляном понесем". — "Могу идти, могу!". На Толика они все так же не смотрели.

Изнывая от тоски и досады, он сидел после этого на лавочке, обложившись их дипломатами, как пассажир в зале ожидания на вокзале ("Покараулишь наши чемоданы, Анатоль? Ты ведь все равно не катаешься. Спасибо, ты настоящий друг!"), и понуро следил за тем, как Ника уносится в небо в брюхатой ладье качелей, как кружится на карусели вокруг столба с цепями-стропами, и настигающий Перс что-то игриво орет ей в спину.

Вернувшись, они, гикая, рухнули на лавку рядом с Тэтэ."Накатались?", — стараясь выглядеть равнодушным, спросил Толик."Пока не знаем, — ответил Перс. — А ты что-то какой-то меланхоличный, нет?". — "Лучше быть меланхоличным, чем мелким, холеричным и двуличным". — "Не спорю, не спорю. А это ты сейчас вообще о ком?"(в голосе Перса зазвучали взрывоопасные нотки). — "Да это я так, вообще". — "А-а, вообще… Ну, тебе виднее". — "Хотя ты знаешь, двуличным, например, можно назвать твой пиджак, потому как его почтили своим присутствием сразу две небезызвестные личности — Ленин на комсомольском значке и Кастро". — "Дался тебе этот значок!.. Попрошу отца, чтобы в следующий раз привез еще один такой, и подарю тебе". — "Не стоит, ну, что ты: это перебор — два Фиделя для одного класса. Даже если это рабочий класс". — "Ну, тогда кого-нибудь другого подарю. Надо только подумать — кого. Че Гевару не получится подарить: он на СССР бочку катил, так что проблемы могут быть с таким значком. Да и не привезет его отец, нечего и обсуждать. Тогда кого, кого же подарить?.. А вот не хочешь ли, к примеру, товарища Цеденбала — главного монгольского коммуниста? У меня есть значок с его портретом". — "Цеденбал там правит бал?.. Нет, спасибо, не люблю монголов — со времен татаро-монгольского ига". — "Как знаешь, Анатоль. Ну что, ребята, предлагаю пойти к пруду и отчалить от родимой земли!"."Отличная идея! — подхватил Тэтэ. — Идем"."Извини, а ты с нами собрался?", — Перс продолжал паясничать, напуская на себя пантомимически удивленный вид. — "Да, с вами. А ты, что, против? Платить за меня не хочешь? Не переживай, я тебе завтра же отдам свою долю — всю до копейки". — "Да о чем ты, какие деньги… Проблема в другом: четверым в лодке будет тесно. Если, конечно, четвертый — не собака, как у Джерома. Шутка, не обижайся. Ну, правда, Толян, ты же знаешь: в лодке всего две ма-асенькие скамеечки. На носу сидит тот, кто гребет. Полагаю, им будет Кол. Он просто создан для гребли. Не возражаешь, Кол?". — "Не возражаю". — "Вот. А на другой сидушечке место как раз только для двоих есть, троим уже никак. Я же не могу тебя на колени посадить". — "Я могу посадить на колени Нику"."Я ни у кого на коленях сидеть не собираюсь", — она в первый раз посмотрела на Толика. — "Тогда мы можем грести вдвоем с Колом, каждый — своим веслом"(Толик понимал, что пустопорожний разговор пора бы уже прекратить, признать, в конце концов, свое сегодняшнее поражение, развернуться и уйти, но по инерции продолжал словесную перестрелку, загоняя себя в угол)."Каждому по веслу? Ну, это уже какие-то рабы на галерах получаются, — Перс упивался уже вторым за день дурацким положением Тэтэ. — Кол, тебе хочется грести одним веслом?". — "Это только у девушек бывает одно весло. Да и то — у гипсовых". — "Вот видишь, Анатоль, Кол не хочет. Как ни крути, все-таки ты — лишний". — "А я вот, знаешь ли, не думаю, что я — лишний. Не станешь же ты, Перс, бросать меня за борт, как персидскую княжну, если я сяду в лодку?". — "Конечно, не стану. Садись, куда хочешь. А мы втроем сядем в другую лодку". Вот он, тот самый угол дискуссии, в котором неминуемо должен был оказаться упрямый влюбленный. Дальше двигаться некуда. Тэтэ беспомощно замолчал."Анатоль, если все же решишь остаться на берегу, может, постережешь наши вещички? — невинно спросил Перс. — У тебя это хорошо получается". — "Я вам камера хранения, что ли?!"–"Мы же тебя по-дружески просим… Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда просто жди нас на пристани, как моряков жены ждут. Как там в этом стихотворении…"Жди меня, и я вернусь, только очень жди, жди, когда наводят грусть…". — "…Желтые дожди. Непременно дождусь. Семь футов под килем вам!". — "Спасибо, Анатоль!".

Удаляясь по направлению к лодочной станции, Перс несколько раз обернулся к покинутому Тэтэ и прощально потряс над головой сложенными в замок ладонями. Ника не обернулась ни разу. Дальше торчать в парке не было смысла: эти трое могли целый час рассекать вонючие просторы пруда. Получив второй нокдаун за день, Толик посидел еще немного, плевками выкладывая на асфальте букву"П", затем поднялся и побрел к выходу. На столике у пивного ларька наблюдалось столпотворение кружек, а мужчины, обнявшись, одновременно что-то втолковывали друг другу. Дверь в сторожку какой-то обалдуй подпер снаружи палкой. Толик заглянул в окно: Валерьяныч лежал на топчане, отвернувшись лицом к стене. Толик вышиб ногой палку, обернулся и сказал:"Сам ты — собака кучерявая!".