Многомирие: Вендетта

Игорь Строков (2024)

Два года назад Свят случайно попал в параллельный мир, где над миром доминирует не погибшая Римская республика. Теперь он вернулся по собственному желанию, чтобы разгадать тайны римского консула, что путешествует по мультивселенной и явно замышляет что-то недоброе. И судя по всему, это локальный апокалипсис.

Глава III. Свободный Рим

Два года назад Странник рассказывал мне про неких футуристов. Могущественная цивилизация, контролирующая порталы и уничтожающая миры. Неужели Гай Клавдий — их агент? Но чем этот мир навлёк на себя их гнев? Вроде бы нет ни одной адекватной причины уничтожать его. В общем, картина классная складывается, конечно. Мой мир фигурально рушится, и я сбегаю в другой. А этот рушится буквально. — Конец света? — переспросил я. — Что? В смысле? Странник тяжело вздохнул и прошёлся по гостиной. — Перед тем как уничтожить какую-то вселенную, Футура продвигает на высшие посты некоторых стран своих агентов. Но миры уничтожаются только в том случае, если они открывают природу порталов. А в этом мире даже оружия массового поражения до недавних пор не было. Мортем — однополярный мир, здесь очень своеобразно развиваются технологии. — Так, тихо, тихо, — перебил я. — Джузеппе, слишком много терминологии. — Да, прости. У каждого мира есть своё название. Твой называется Геминием. Здесь — Мортем. Футуристы живут в Футуре. Есть ещё нумерация миров-клонов, но этим голову себе пока не забивай. Так вот, загвоздка в том, что повода для уничтожения Мортема быть просто не должно. И агент Футуры во главе сильнейшего государства вселенной — нонсенс. Конечно, я испытывал некоторый скептицизм в отношении слов Джузеппе. Всё-таки речь о политике, а в политике люди обычно видят лишь верхушку айсберга. Футура и Мортем могли что-то не поделить, например. Другое дело, что дикарям со сверхдержавами делить особо нечего, а уничтожение целой вселенной — крайне радикальный ход. — Может, они поставили его из каких-то других соображений? — Из каких, например? — Ну… я не знаю даже. Просто предположил. — Вот и я не знаю. Мне сложно представить себе такую ситуацию. — Ладно. А что, если он не агент Футуры? — сказал я. — Что, если Гай Клавдий сам по себе? — Ну нет, — отрезал Странник. — Агенты Футуры в сенате есть, в этом и сомнений быть не может. И они почувствовали бы неладное в Клавдии. Сообщили бы, куда надо. И никакой политической карьеры у него не было бы. Как и духу его в этой вселенной. — И ты знаешь это наверняка? — Многомирие слухами полнится. Люди разные истории рассказывают. — Ладно. И зачем им свои агенты на высших государственных постах перед концом света? — Чтобы уничтожить Мортем, — Джузеппе развёл руками. — Думаешь, у Футуры есть волшебная кнопочка, взрывающая миры? Нет, они действуют тоньше. Развязывают мировую войну. Пичкают неугодный мир самым разрушительным оружием, какое только у них есть. Как итог — ядерный апокалипсис. Общество выживает, но откатывается в развитии настолько, что перестаёт быть проблемой очень надолго. Я задумался. Стал вспоминать всё, что знаю об этом мире. И, кажется, пазл начал складываться. — Война. Уже не меньше двух лет идёт война с Германией, — сказал я. — Пять, — вмешался Вилберт. — И два года назад консулы заявили, что у Германии появилось оружие массового поражения, — вспомнил я. — Джузеппе, это, получается, звенья одной цепи? — Не знаю, Свят, не знаю. Очень возможно. В общем, поэтому я и здесь. Этот мир — уже тоже мой дом, и я переживаю за происходящее. Я изложил Аврелии все свои предположения, сводил её в Геминий. И мы стали искать способ достать хоть какую-то информацию о Гае Клавдии. — А нашли нас, — наконец заговорил Септим. Он будто вышел из какого-то аниме. Зелёные волосы торчали во все стороны, на нём была чёрная рубашка с оборванными рукавами и рваные во всех возможных местах брюки. — Кали не сказала, потому что старик её перебил, — Септим кивнул на Странника. — Мы Свободный Рим, освободительное движение. Устраиваем митинги, ведём информационную войну, роем компромат на сенаторов и консулов. Но с государственной машиной сложно совладать. И тут появляются эти два кренделя, рассказывают про многомирие, про футуристов. Вот это мы знатно охренели, конечно. Странник и Рели — персонажи полезные, но им были неинтересны наши оппозиционные движухи, и головной офис Свободного Рима выделил нас — меня, Кали, Гнея — работать с ними по Клавдию. — А тут в дело вступили и мы, — сказал Вернер. — Со мной и Гансом связалась местная немецкая разведка. Так и так, говорят, будете работать здесь, а после окончания войны вернётесь на родину. Потом оказалось, что Вилберта откачали, он выжил. И он смог сбежать, после чего тоже в лапы наших спецслужб угодил. Теперь мы здесь как союзники Свободного Рима. Связные между ними и нашими спецслужбами. Помогаем чем можем. В прихожей хлопнула дверь. — А вот и Гней вернулся, — сказал Карл. — Сейчас познакомитесь. — Это тот, о котором ты мне на кухне говорил? — спросил я. — Он самый. В гостиную вошёл парень лет двадцати от силы. Худощавый, коротко стриженный жгучий брюнет. Он носил белую рубашку с коротким рукавом и мешковатые штаны, как те, что раньше были у Аврелии. Лицо угловатое, я бы даже сказал, квадратное. Нос крючком. В руках он держал два забитых до отказа целлофановых пакета. Гней растерянно уставился на меня, потом на Карла. Потом снова на меня. Я помахал ему рукой и представился: — Свят. Пацан аж пакеты уронил. — Свят! — восхищённо крикнул он. — То есть… я хотел сказать… доминус Анисимов! Настоящий! Вы с доминусом Вернером — мои кумиры! — Это ещё почему? — удивился я. — Как же? Вы во Флавиевой тюрьме совершили настоящий подвиг! — он подошёл ко мне вплотную и сжал мои руки. — Я бы не сказал, что это подвиг, — мрачно ответил я. — Много людей погибло. — Вигилов! — глаза Гнея заблестели от восторга. Так блестят глаза у семилетнего мальчика, которому впервые дарят щенка. — Людей, — упрямо повторил я. — Вот об этом я и говорил, — сказал Карл. — О чём, доминус Вернер? — О том, какой ты классный парень, Гней. — Да, это я уже заметил, — сквозь зубы процедил я, вырываясь из Гнеевских рук. Гней вдруг поменялся в лице, окинул меня взглядом с ног до головы. — А как ты здесь оказался, доминус Анисимов? — спросил он. — Можно, мне вместо этого вопроса и ему подобных каждый раз деньги будут давать? Рели подошла ко мне и приобняла за плечи. — Спасу-ка я тебя от этого горя, — шепнула она мне на ухо. — Пойдём, у нас найдётся для тебя лишняя комната. Дверь в другом конце гостиной вела в коридор, вдоль которого теснились ещё двери. А вот ремонт здесь будто испарился. Деревянный пол скрипел под ногами, с голых стен отваливалась штукатурка. Обивка на дверях тоже находилась не в лучшем состоянии. — Нихрена себе… — прошептал я. — Откуда всё это здесь? — Предыдущий хозяин был немного не в себе, но при деньгах, — сказала Рели. — Выкупил весь этаж и переоборудовал. Пытался гостиницу здесь устроить. Можешь представить, чем это всё обернулось. — Не слишком ли броско для тайного сопротивления? — По документам здесь живёт большая индийская семья. Тем более уж где-где, а здесь нас точно искать не станут. Твоя дверь — четвёртая. Ключи нужны? — Спасибо, обойдусь. Ганс, вроде как, душить меня больше не собирается. — А Гнея что, не боишься? — А что он мне сделает? Зацелует во сне до смерти? Аврелия громко рассмеялась. — Да уж. И всё-таки я рада, что ты вернулся, Свят. И прости меня, я повела себя глупо и грубо. — Ничего, Рели. Всё хорошо. И я тоже рад тебя видеть, — я улыбнулся. — Ты как, в порядке? — Прихожу в себя потихоньку. Ваши разговоры про конец света неплохо отрезвляют. — Да, ситуация жуткая. Возможно, тебе действительно не стоило возвращаться. Но всё-таки приятно, что ты снова здесь. Ладно, отдыхай. И подумай, с нами ты или нет. — Хорошо, Рели. Спасибо. Я зашёл внутрь, оставив Аврелию в коридоре одну, осмотрелся. Это была очень маленькая комната. Представьте самую маленькую комнату, какую только можете вообразить — вот она ещё меньше. Выцветшие обои отклеивались у потолка, кровать представляла собой матрас на пружинах. Имелась тумбочка у изголовья кровати, на ней стояла огромная лампа. У деревянного шкафа в углу не хватало одной дверцы, а другая держалась на добром слове. Больше из мебели здесь не было ничего. Вот так гостиница, конечно. Постояльцам, интересно, в таком виде номера сдавали, или всё это добро разгромили уже новые владельцы? Мне как-то приходилось останавливаться на пару дней в мелкой гостинице в забытом богом посёлке, и она на фоне этого ужаса выглядела пятизвёздочной. Я уже прямо сейчас начинал скучать по своей хрущёвке на окраине Москвы. Там, конечно, «бабушкин» ремонт, и всё же обстановка в ней бесконечно лучше, чем здесь. Что ж, это был мой выбор. Можно, конечно, вернуться домой, — наверное, так и сделаю, погорячился-таки я с решением прийти сюда. Но это потом. Всё-таки перекантуюсь здесь какое-то время, приду в себя. Надеюсь, эту квартирку не накроют. Ну а если ядерная война начнётся уже завтра, то я буду самым невезучим человеком на свете. Думаю, я узнаю заранее, когда надо будет сваливать. Перед ударами наверняка какой-нибудь политический спектакль разыграют, и я о нём узнаю. Я аккуратно лёг на тонкий матрас, надеясь, что никакая пружина не вопьётся мне в спину или ещё куда. Уставился в покрытый тёмными пятнами потолок. И попытался переварить всё, что только что услышал. Мортем — страшный мир. Но в нём есть своё очарование. Жуткая и красивая в своей неправильности культура. Но главное — это жестокое общество породило достойных людей, которые человечны всему вопреки. Знаю, я уже совершал эту ошибку, рассуждая о Пете, но мне хотелось бы считать Рели, Карла и Вилберта своими друзьями. Я по-своему ими дорожу и не хочу, чтобы они лишились дома. Плюс, где-то там сейчас бегает от легионеров Тит, за жизнь которого два года назад я принял на себя ответственность. И его я едва ли смогу спасти ещё раз, когда начнётся ядерная война. Он умрёт. Мы не друзья, но я почему-то за него переживаю. Я даже на Ганса зла не держу. Что уж там, на Адаманта тоже — он всё-таки помог нам, пусть и небескорыстно. Единственный, на кого я держу зло — это Гай Клавдий. И не за то, что он избил меня — этим в Мортеме кто только ни занимался. Я держу на него зло за то, что он собирается сделать. А ещё я хочу его понять. За ним стоит Футура — целый мир, который контролирует мультивселенную. Так чего он боится? Почему мы с Карлом заставили его параноить? Где я и где Клавдий? Что-то определённо ускользало от моего внимания, и мне было очень важно понять, что именно. Пока я это не пойму, зуд в голове не уймётся. «Чувствую, задержаться здесь придётся подольше». Размышляя надо всем этим, я почти задремал. Но меня разбудил стук в дверь. — Войдите, — сказал я. В дверную щель просунулась голова Карла. — Позвольте присоединиться к вашей вечеринке, — сказал он. — Уже присоединился, — ответил я. Вернер зашёл в комнату, покачивая пистолетом в руке. Мне даже как-то не по себе от этого стало. — Ну, что скажешь? — спросил Карл. — Ты с нами? Я ненадолго задумался. Всё-таки это сложный вопрос, учитывая все обстоятельства. — Абсолютно гиблая затея, — ответил я. — Но да, с вами. Куда ж я денусь? Вернер положил пистолет на тумбочку. — Отлично, — сказал он. — Ещё помнишь, как этим пользоваться? Я поднялся, сев на кровати. Взял пистолет, покрутил в руках. Открыл магазин и вставил обратно. Почувствовал мелкую дрожь в руках. В голове прогрохотали выстрелы, я очень чётко вспомнил совершённые убийства. — Хотел бы я забыть, — ответил я. — Но не могу. Кажется, Карл смутился. — Да, слушай… — сказал он. — Тебе пришлось нелегко, но я тебя ни к чему не принуждаю. Надеюсь, не придётся ни в кого стрелять. Но надо быть готовым ко всему. — Конечно, Карл, — сказал я, убирая пистолет в ящик тумбочки. — Кто ж спорит? — Ладно, я тогда пойду. Мы тебе сообщим, если будет что-то интересное. И если у тебя появятся какие-то полезные мысли, тоже держи в курсе. Мы все заодно, все постоянно строим какие-то планы. Вернер открыл дверь и уже было собрался уходить, но я его окликнул: — Карл. А что с Титом? — Он был с нами, пока разведка нас не завербовала. Сам понимаешь, держать Тита возле себя в таких условиях — не лучшая затея. Я поговорил с Аврелией, и она оставила его жить у какого-то своего друга. Больше я о нём ничего не слышал. — У своего друга? — удивился я. — Это у Марка, что ли? — Она не называла мне имён. — Ладно. Спасибо, Карл. — А это ещё за что? — Ну, как… Ты не остался в стороне. — Свят. Как же я мог остаться в стороне, если сам был виноват в том, в какой ситуации оказался невинный паренёк? Я заключал сделку с совестью, но в конечном счёте она меня всё равно замучила. Ладно, Свят, пойду я подрыхну. Ночь беспокойная выдалась. — Давай, удачи, — ответил я. И Карл ушёл, а я вновь остался наедине с собой. Только вот сон теперь как рукой сняло. Какое-то время я просто лежал и рассматривал пятна на потолке. Теперь они казались мне пятнами крови. Ну всё, теперь опять панические атаки начнутся как пить дать. От этих неприятных мыслей отвлёк очередной стук в дверь. Я сегодня нарасхват. На этот раз пришла Калипсо. — Привет, — сказал я, стараясь сохранять уверенность. — Заходи. А сохранять уверенность рядом с такими девушками мне всегда было сложно. Молодая революционерка робко присела на край кровати. Некоторое время она не решалась что-либо сказать, и, кажется, немного смущалась. — Карл сказал, что ты с нами, — заговорила наконец она. — Я хотела тебя поблагодарить. — Ты же не считаешь меня героем каким-то, способным горы сдвигать, как Гней? — Нет, конечно… просто… нам нужна любая помощь. Нас мало, и за всё то время, что работает наша ячейка, удалось сделать очень немногое. Надеюсь, Гней тебя не смутил? Вот ведь и правду говорить не хочется, но и врать как-то неправильно. О том, что он кровожадный идиот, я решил пока всё-таки умолчать. — Ну как сказать… — уклончиво ответил я. — Он всегда такой? — Какой «такой»? — Не знаю… эм… воинственный. — Мы все такие. В большей или меньшей степени. Септим тоже не промах. Одна я стараюсь сохранять выдержку. Но я лидер, мне положено. — Ты лидер ячейки? — Ну да, а что? Вспомнилось, как в школе я влюбился в старосту класса. А потом в молодую учительницу. Везёт же мне на таких девчонок. — Да ничего. Просто вообще сложно понять, как ты в эту компанию вписываешься. Такая нежная и хрупкая девушка. От сказанного мне самому стало как-то неловко. А Калипсо рассмеялась. — Сочту это за комплимент, — сказала она. — Рели рассказывала, ты тоже бойцом не был, но всех умудрился на уши поставить. Я вспомнил, каким хилым был. Да, без жирка, достаточно выносливым благодаря регулярным занятиям бегом, но всё-таки хилым. Если бы события двухгодичной давности произошли сейчас, когда я привёл своё тело в порядок, возможно, всё сложилось бы по-другому. — Да, многое тогда произошло, — ответил я. — Но один я бы не справился. Рядом со мной были правильные люди. — Вот и у меня тоже они есть, — сказала Калипсо. — Но этого недостаточно для ваших задач, — заметил я. — Вам бы своего человека в сенате, например. — Откуда ж его взять? — Известно откуда. У больших людей обычно большие секреты. А значит, на них всегда можно надавить. — Эти большие секреты ещё поди узнай, — вздохнула Калипсо. — Даже с поддержкой Германии это всё непросто. — Это да. Вот был у меня случай… И тут я замолчал, вдруг осознав одну простую вещь. Решение, которое было настолько очевидно, что никто о нём не подумал. Ни я, ни Аврелия, ни Карл. Или они думали над этим, но что-то пошло не так? Надо выяснить. — Кали, я не сильно напрягу тебя, если попрошу собрать всех в гостиной? — спросил я. — Кажется, у меня есть идея.