Как тебе такое, Iron Mask?

Игорь Савельев, 2020

Главный герой нового романа Игоря Савельева, студент Кембриджа Алекс (Алексей Николаев) не афиширует, что он сын могущественного российского чиновника. Но вдруг его срочно вызывают на родину. Желание отца, наконец, поговорить и расставить все точки над «i»? Шанс для Алекса разобраться с подростковыми травмами? Или всё это – грязная игра спецслужб? «Фантасмагоричная жизнь путинского “нового дворянства” с самого начала предсказуемо привлекала к себе внимание крупных сатириков – которые разоблачали, бичевали и высмеивали ее. Но лишь Савельеву удалось то, что не удавалось ни Пелевину, ни Доренко, ни Сорокину, ни Проханову, – перевести на язык художественной прозы главную фразу десятых годов: “ОНИ О..ЕЛИ”». Лев Данилкин

На ваш исх. № 497 сообщаем, что член правительства не приезжал на «Шипр»

Свежевыбритый Ринат был уже на посту: он пил кофе, листая ленту какой-то соцсети, — вот уж неведомо, где зависают люди этой профессии. Алексу лишь лучезарно улыбнулся. Да все было согласовано. Скорее всего.

— Доброе утро.

И прослушано. И прочитано.

— Составлю вам компанию? — Алекс рывком развернул стул спинкой вперед, сел, но чуть не упал (тоже вперед).

Он все еще надеялся, что всеми своими рывками как-то деморализует противника. Как делает насекомое.

Продемонстрирует, что он не испуган.

— Я думал, вы уже попили кофе, Алексей Михайлович.

— Знаете, вот как раз до кофе у нас как-то и не дошло.

Алекс отчаянно ерничал, даже и не зная, на что намекнуть — на все напролом; мрачный Юрий пошел делать ему кофе. Алекс зря наивно высматривал, какой взгляд кинет взбешенный шеф охраны на своего подчиненного или что ему выскажет.

— Ну как? Ну как вы? — начал Алекс глумливо-светский разговор.

— Да вроде ничего, спасибо, Алексей Михайлович.

— Клиент ваш так и не обнаружился?

— О ком вы? О своем отце? Почему. Он здесь.

— Да что вы, — откликнулся Алекс, продолжая издеваться.

Кофе он отпил уже без улыбки.

Как это ни смешно, такого Алекс совсем не ожидал. Формально пребывая здесь лишь ради краткой аудиенции, в какой-то момент он поверил, что сюр так и кончится сюром. Отец не появится. Понятно, что безболезненный отъезд обратно в Шереметьево — без обещанной встречи, с ветерком, с мигалкой — был совсем уж оптимистичным вариантом, но так далеко Алекс старался не загадывать: там как пойдет.

В итоге к разговору, на который он настраивался все это время и, может, полжизни, именно сейчас он был и не готов.

— И где он меня ожидает? В бильярдной? В гостиной? В кальянной?

— Вас? Нигде. — Ринат наконец нашел возможность подколоть и насладился паузой сполна. — Михаил Андреевич приехал в семь тридцать, узнал, что вас нет, и пошел отдыхать.

— Вообще-то вы могли и позвонить.

— А смысл? В девять тридцать, по его просьбе, я его разбужу. Тогда вы и переговорите.

— То есть вы предлагаете мне прождать полтора часа? Как посетителю в приемной?

«Полтора часа» было с потолка. Алекс не только не понимал, сколько здесь времени, но и ленился смотреть.

— Алексей Михайлович, вы прождали порядка восемнадцати часов. Неужели не потерпите еще полтора?

Алекса пробило на ха-ха.

— Это, знаете, была такая история… Наверняка, впрочем, не знаете, но, может, что-то слышали… Как Коперник, перед тем как его сожгли на костре, сказал: «Я подожду еще сто лет, если сам Господь ждал зрителя пять тысяч лет…»

— Это был Кеплер, — ответил охранник с милейшей улыбкой. — И кстати, его не сожгли.

У Алекса испортилось настроение.

— А я хочу поговорить с ним сейчас.

Шутки кончились.

Потому что полтора часа сейчас — это было бы самое оно. Алекс принял бы душ. Почистил зубы. Стоило собрать те свои вещи, которые он успел уже раскидать, потому что краткий деловой разговор, и Алекс — он предчувствовал такой счастливый исход, — отлученный от церкви, отрекшийся от престола, выходит к машине, не задерживаясь более нигде. Михаил Андреевич очень занят. «Михаил Андреевич очень занят». Как всегда.

Кстати, еще одно, что было теперь железно: всегда, когда Алекс находится в этой квартире, надо заряжать айфон, и в принципе держать на ста процентах все девайсы и пауэрбанк. И все — в зоне видимости.

Так что, прежде чем устроить бунт, Алекс пошел и воткнул айфон.

Потому что просто сидеть на попе эти полтора часа означало принять их гребаные правила игры.

Алекс пошел, пошел, дернул пару дверей, нашел запертую, на которую он, впрочем, и думал с самого начала; подсмотрел в щелочку, стал бить ладонью и неестественно, как в сериале, выкрикивать:

— Отец!.. Папа!.. Это я! Открой!

На лице Рината, который пришел на крики, не было ни паники, ни озабоченности.

— Алексей Михайлович.

— А я не с вами разговариваю!

— Мы можем попробовать как-то без этого обойтись?

— Может быть, вы не будете так сильно рисковать своей работой?

— Я понимаю, что вы устали, перенервничали… Немножко выпили…

— Come on, dude! Ты не слишком много на себя берешь?

— Перестаньте ломиться в дверь.

— Ой, как страшно, — дурачился Алекс, но долбиться, впрочем, почему-то перестал.

— Я требую, чтобы здесь вы подчинялись приказам начальника охраны.

— А кто главнее — сын или начальник охраны?

— В этой ситуации — начальник охраны.

— В этой ситуации? Значит, все-таки революция? — глумился Алекс, но победой это все равно не выглядело. Ринат просто развернулся и пошел.

— Мы так никогда и не встретимся! Меня так и не допустят к тебе! О-о! — возопил Алекс, скребясь и оседая по двери. Как ни странно, это получалось у него гораздо естественнее, чем «отец» и «папа» накануне. Проба на роль обезумевшего принца — это было хорошо, но бессмысленно (Ринат посмотрел и пошел дальше).

— Я буду стримить! — крикнул еще Алекс, но вряд ли Ринат это понял.

Сначала он действительно пытался заснять что-то через скважину (сбегав за айфоном).

ALEX: ты видишь ты видишь это он лежит там на диване в спортивном костюме

ALEX: вон там в углу рукав видно и ногу

ALEX: его наверняка возят мертвого чтобы сбить меня с толку

ALEX: был такой анекдот он сам любил его рассказывать

ALEX: иностранный журналист спрашивает брежнева правда ли что по москве вместо вас возят чучело?

ALEX: брежнев отвечает это наглая ложь вместо чучела возят меня

Тео превращался в адресата шизофрении и потому молчал.

В Лондоне нет еще даже семи.

Алекса тряхануло, потом еще.