Староверов остров

Игорь Козаков, 2023

Двух вырвавшихся из заснеженного февральского Подмосковья приятелей-рыбаков встречает по-весеннему теплая Кубанская сторона, где они неожиданно оказываются на небольшом островке в окружении его по-своему гостеприимных обитателей. Окунувшись в совершенно новую для себя человеческую среду, герои невольно увлекаются ею и ненароком попадают в весьма необычную историю. Любовь и верность, вера и прощение, грех и раскаяние, ложь и предательство. Все эти понятийные пары, как правило, неразлучны. Но разве бывают правила без исключений? Не миновали последние и настоящую историю.

Глава II

Дружили они еще со студенческой поры. Проживали в свое время в одной комнате общежития. Тимоха, то бишь Тимофей Александрович Невасев, был выходцем из Ярославской области. В отличие от друга, он учебе никогда не придавал особого значения. В школе учился как попало, в институт поступил за папины деньги. За них же его и окончил. Опять же, не в пример Николаю, будучи на пятом курсе, женился, и к настоящему времени имелось в его активе уже трое детишек: мальчик постарше и двое младших мальчишек-близнецов. Притом сам Тимофей являлся, надо признать, образцом примерного семьянина. Не во всех, конечно же, абсолютно проявлениях. Но, что касаемо супружеской верности, то в этом смысле был еще каким образцово-показательным.

Осел он в соседнем с Мытищами городе Королёве, где нечаянно завелся у него небольшой собственный бизнес.

Отчего-то в России принято употреблять именно это заимствованное иностранное определение. Как будто наше родное русское дело в сравнение с их английским бизнесом, выглядит также нелепо, как детище отечественного автопрома рядом с качественной иномаркой. Ведь бизнес-то о-го-го (!) куда может вывезти. А с дела и спросить-то в случае, когда обломится, будет абсолютно нечего.

Вполне себе интенсивно бизнес Тимохин развивался, подавая надежды в перспективе из небольшого перерасти, как минимум, в немаленький. Но суть повествования совершенно не в нем, а в том, что приятели были заядлыми рыбаками-путешественниками и направлялись на рыбалку к общему другу Жорику, являющемуся в свое время тем самым телом, которое имело честь занимать третью кровать в их комнате общежития.

Николаю, правда, не удалось, как изначально планировал, оформить недельный отпуск на работе, в связи с чем он был вынужден оперативно уйти «на больничный». Ну, а у Тимохи, как у хозяина собственного дела (да пошли они со своим бизнесом), вопрос с возможностью отъезда решился и того проще, собрался да и поехал.

— Ты знаешь, дружище, что я тебе должен сказать? — когда на взятом на прокат автомобиле они уже благополучно выбрались за пределы города на трассу Краснодар-Ейск, как подобает порядочному чиновнику, удобно расположившись на пассажирском сиденье, затеял разговор Николай.

— Неа, — отозвался Тимоха.

— А скажу я тебе, что очень большие сомнения меня одолевают по поводу перспектив подледного лова.

— Вот уж мне эта твоя вечная неуверенность. Так и проходишь всю жизнь бобылем холостяцким. Сомнения у него. Едем уже.

— Да ты сам глаза-то свои разуй. Совсем на зиму не смахивает. Все черно, ни единой снежинки на всю округу. Ночь на дворе, а температура плюсовая. Какой тут в пень лед? Разве только искусственный.

— Все, конечно, может быть, Коляня. Но меня лично температура ничуть не смущает. У нас в Королеве тоже бывает, что чуть ли ни месяц, как весна на дворе, снег уж весь и в лесу даже сойдет, а рыбачки все себе на остатках льда сидят-посиживают. И что только, не понимаю, они там ловят? Чудные. Вот, где уж точно неизвестно, что можно из воды выудить. На стол я бы явно не решился блюдо из подобной чудо-рыбки подавать.

Приятели имели немало общего: и ровесники, и увлечение рыбалкой, и в целом были довольно-таки, насколь позволяли обстоятельства, дружны; но вот внешность их оказалась замечательно различной.

Николай высок, умеренно, чтобы не казаться здоровяком, широкоплеч. Имел продолговатый овал лица с довольно выразительными чертами и симпатичной родинкой слева над верхней губой. Темные, почти черные глаза забравшись глубоко в глазницы и тем самым как бы удалившись от происходящего вокруг, по большей степени чувствовали себя вполне комфортно, а посему частенько подсвечивались едва заметным огоньком самодовольства. Причудливая волнистость густых темно-русых волос порою нечаянно обманывала поверхностного наблюдателя, создавая ложное впечатление, будто их носитель кучеряв. А довольно длинные и весьма пластичные конечности в некоторых случаях придавали движениям их обладателя ассоциативный вид когда крадущегося к своей добыче, а когда просто лениво прогуливающегося зверя из семейства кошачьих.

Лишь только взгляд ваш падал на Тимофея, вы невольно сразу же к нему располагались, настолько естественными представали его открытость и благодушие. Добряк — первое, что всплывет в глубине вашего сознании при знакомстве.

Среднего роста. В меру полноват, круглолиц, с мясистым, картофелеподобным, но при том достаточно аккуратным носом; с пухлыми губами, с живым доверительным взглядом больших, чуть на выкате, почти синих глаз; с соломенными, живущими собственной жизнью и от того торчащими всегда в разные стороны волосами и залысинами у висков. Голос был бархатистым, с довольно низким тембральным окрасом и с иной раз проскакивающими, как бывает чаще у подростков в период голосовой ломки, высокими нотками-петухами.

— Ну, ты тоже сравнил. Всю зиму лед намерзает, вот потом и тает не спеша, — непринужденно продолжал рассуждать Николай, — А тут-то откуда такой зиме взяться? Да ничего — приедем, разберемся. Жорик же сказал, что лед стоит. Значит, должен стоять.

Приехали. Разобрались. Не стоял. И по всем внешним признакам его уж лет сто, как и в помине там не водилось.

На следующий день Жорик вез их на своем «УАЗике» через такую непролазную грязь, что порою непонятно было, они еще едут или, все же, уже плывут. И каждый раз, когда «ныряли» по новой, невольно создавалось впечатление, что вот именно из этого-то болота им уж точно не выбраться никогда. Тем не менее, техника свое предназначение в полной мере оправдывала, и автомобиль уверенно удалялся от цивилизации, приближая своих пассажиров к конечной цели их путешествия.

Нужно признать, что приятели по достоинству оценили желание товарища непременно увидеть друзей у себя в гостях, поскольку именно подледным ловом тарани их можно было стопроцентно заманить. И в этом аспекте тот отнюдь не просчитался. А посему оба с искренне верующими глазами согласно кивали головами, когда Жорик, ничуть не смущаясь, заливал, будто лед был жив еще буквально два дня назад, но после нежданно нагрянувшего потепления его состояние резко ухудшилось, и он скоропалительно скончался.

Скажем прямо, база, на которой они оказались, с самого момента своего рождения выполняла функции рыбнадзорной. Но, как издавна уж на Руси повелось, была она двойного, так сказать, назначения. То бишь являлась вместе с тем и пристанищем для избранных браконьеров. Коли пожелаете, можете назвать их браконьерами в законе или просто браконьерами в погонах. Суть от этого не шибко переменится.

Хотя лов тарани был под особым контролем, причислить и наших героев к браконьерской братии язык, честно говоря, совсем не поворачивается. Они же принципиально ловили рыбу только на крючок и никак иначе. Да, безусловно, использовали при этом все возможные современные технические средства, облегчающие ее обнаружение. Да, имели в своем арсенале какие-то навороченные, премудрые и стоящие для простого рыбака абсолютно неподъемных денег снасти. Но процесс самого лова рыбы происходил всегда неизменно — рыбка подсекалась на крючок и баста. Для них почитание сего правила было сродни отношению истинно верующего человека к своей религии: если вы принимаете веру, значит, следуете принятым ценностям везде, всегда и во всем, и по-другому быть не может.

— Жор, а почему мы впервые здесь? — выпрыгнув из машины, вертел головою по сторонам Тимоха, — Или, постой, не так. Жорик, почему это на сей раз ты решил, наконец, открыть для нас свой сказочный Сезам? Неужели всему виной этот злосчастный лед, который так скоропалительно покинул наш бренный мир? Если так, то как же нам теперь его, покойничка, отблагодарить-то? Что ж, я готов пожертвовать для этих целей треть своего будущего улова.

— Остынь, Тима. Здесь никто не нуждается в твоих жертвах? — улыбался Николай, — Ты что, не понимаешь, куда попал? Да здесь же практически промышленный лов ведется. А ты свои жалкие пять килограмм, непонятно, кстати, в чью пользу, жертвовать надумал. Эт, брат, не только курам на смех. Так ведь петухи и те до усёру расхохочутся.

— Ну, ты тоже загнул, Колян. Чтобы пять килограмм отдать, надо сначала пятнадцать взять. Сечешь? И хоть я ни на миг не сомневаюсь в своих суперспособностях, но, все же, не люблю загадывать наперед. Надеюсь, кстати, что мы о дневном улове речь ведем, а никак не о недельном?

— Хлопцы, — встрял мимоходом в разговор Жорик, по-хозяйски перетаскивая вещи из автомобиля в рыбацкий домик, — не забегайте поперед самого батьки-паровоза. Сейчас устроимся, сядем за стол, да и все спокойненько обсудим. Угощу вас одной наливочкой, пальчики оближите. Кстати, телефоны не забыли выключить? Оставьте их лучше в машине. Все равно пользоваться ими здесь нельзя.

Сама база располагалась в плавнях и находилась буквально в нескольких десятках метров от гирла, как именовался канал, по которому тарань из Азовского моря, миновав залив, заходила в плавни на нерест. Она была поделена на три небольших сегмента, относящихся, судя по всему, к различной ведомственной принадлежности. В одном из таких сегментов и расположились наши приятели. Он состоял из пары жилых домиков, нескольких сооружений хозназначения и имел автономный причальный мостик.

Пока Жорик хлопотал по хозяйству, гости сходили в «разведку боем» на гирло и вернулись в удивительнейшем расположении духа, ибо о такой рыбалке даже и мечтать не приходилось. После чего на свежем воздухе прямо у самой воды был организован импровизированный стол. Выпили. Закусили. И потекла непринужденная дружеская беседа.

Интересной и даже несколько неожиданной показалась бы тройка друзей стороннему наблюдателю. Внешне все выглядело так, будто встретились два туриста-иностранца и туземец. Приезжие — в нарядной и дорогостоящей рыбацкой амуниции, с белыми, кажущимися прямо-таки бледными лицами, ухоженными руками, со своим московским говорком. Ну, чем вам не бледнолицые? И местный — в простом поношенном камуфляже, с обветренным красным лицом и такими же руками, густо провонявший на фоне некурящих гостей табаком, ну и, конечно же, с характерным, имеющим украинские корни кубанским диалектом. Краснокожий абориген, да и только.

Был абориген этот невысоким, но довольно сбитым крепышом с открытым лицом и маленькими, юркими серыми глазками. И являлся он никем иным, как капитаном полиции в должности участкового инспектора того самого участка, на котором и располагалась рыбнадзорная база. А назначили его на эту должность относительно еще совсем недавно. Потому-то раньше он и не имел возможности пригласить сюда друзей.

— Знаете, хлопцы, когда меня перевели на новый участок, я поначалу головы не мог поднять. Так загружен был работой, не поверите: территория большая, народ тяжелый, заезжих уйма, плюс еще этот Староверов остров. Но потом освоился потихоньку, человек — цэ ж скотина ще та, ко всему привыкает.

— Да-да-да, Жорик, — поддержал товарища Николай, — ты, как всегда, в самую, что ни на есть, дырочку. Привыкает. Еще как привыкает! Особенно к хорошему. Вот наливочка твоя, например, очень даже хороша. Ты может все-таки махнешь рюмашку-другую с приятелями, прибывшими из-за далеких Кудыкиных гор.

— Мужики, да я же вам объяснял, операция сегодня ночью будет проводиться. Кстати, скажу вам по великому секрету, под кодовым названием «Анаконда». Понавыдумывают, мать бы их, бездельники штабные названий, как будто мы не в России, а где-нибудь в Бразилии жулье ловим. Так что мне нельзя. Служба. Ну, чего вы? Завтра приеду, и все будет по высшему классу. Вы ж, чай, ни на один день прибыли. Успеем еще, — выражение его лица казалось каким-то совершенно безрадостным. Гости сочувственно понимали и даже в глубине души разделяли озабоченность приятеля.

— Ну, эт и мы вроде не торопимся. Так, по чуть-чуть, как полагается, за встречу, — в свою очередь, пояснил Тимоха, наполняя напитком питейные емкости, — Жор, а ты вот про какой-то там остров, староверовский что ли, обмолвился. Это что староверы, выходит, на нем живут? Старообрядцы? Настоящие да?

— Да, фиг их знает. Староверы, баптисты или кто они там есть. Мужики по большей части с длинными бородами, бабы в длинных юбках, да в платках. Они как у нас появились, так их поселение и стали «Староверовым островом» называть.

— Ты это дело брось, — улыбался Колян, будучи уж в заметно приподнятом настроении, — Участок твой? Твой. Стало быть, должен знать, кто такие. Иначе какой же ты, скажите, пожалуйста, участковый? А откуда же они, кстати, явились?

— Вроде вообще-то из Казахстана. Но русские. Союз когда развалился, поперли ж ото всюду нашего брата. Вот они общиной и маханули к нам. Причем не сразу все, а по частям. У нас тут недалеко, за плавнями, лиман имеется, Кислым называется. А в этом лимане есть остров. Вернее, он то остров, то полуостров, в зависимости от времени года. В распутицу, как сейчас, туда только по воде добраться можно. А когда вода уходит, можно и по суше. На нем раньше, давно уж было, стояла рыббригада. У них там и рыбцех свой имелся, и прочие необходимые, в том числе, и жилые постройки. Но еще при Союзе бригаду к чертям собачьим разогнали, а остров к едреней фене забросили. Рыбы-то заметно поубавилось. Так вот, в девяностых годах их староверовский староста, уже ныне покойный, умудрился оформить долгосрочную аренду острова и прилегающих к нему водоемов. И постепенно начал перетаскивать людей, да восстанавливать хозяйство.

— И что, они живут прямо там, на этом самом острове? — искренне удивился Тимофей.

— Ну, да, а чего не жить? Там и электрическая подстанция, и артезианская скважина, все чин по чину. Свой мирок, можно сказать. Рыбу выращивают. Птицу, овец разводят. Что-то сами перерабатывают, что-то сырьем сдают. Трудятся общиной.

— Слушай, Жорик, ты тут так славно распеваешь, будто там у твоих староверов коммунизм состоялся на отдельно взятом клочке земли. Да и вообще чуть ли не рай божий явился наяву. А чего же ты, дружище, тогда жалуешься, что, мол, еще этот Староверов остров на твою голову? Что-то ты, брат, темнишь. Криминалом там, вероятно, попахивает. Цеховички-то твои, видать, наркотой промышляют, али органами приторговывают. А ну, выкладывай, — не унимался повеселевший Николай.

Здесь необходимо заметить, что в процессе беседы, как бы между делом, гости наши не забывали поднимать тосты, отмечая тот или иной положительный аспект жизни. Что вселяло в их души все большее и большее количество тепла, непременно, как обычно и происходит в подобных ситуациях, качественно укрепляющего чувство искренней человеческой любви к ближнему и вместе с тем контрастно обостряющего жуткую, прямо-таки зверскую неприязнь к дальнему.

— В том-то и дело, что люди живут себе, спокойно работают, зарабатывают на жизнь. При этом, никого не обременяя, никому не мешая и никого абсолютно не трогая. Но наш кубаноид разве может спокойно спать, когда кому-то рядом лучше, чем ему? Вот и появляются всякие прощелыги-доброжелатели, любители легкой наживы и прочие ублюдки. То рыбу лезут к ним ловить, то кляузы несусветные на них строчат, то к девкам их подбиваются. А у них бабы, как на подбор, все стройные, при формах, лица, ни чета вашим столичным размалеванным красоткам. Здесь настоящая, природная красота.

— Хорош уже, Жорик, заливать. Точно у вас там и взаправду райский островок какой-то обзавелся, — улыбался во весь рот Николай. Причем, на лице-то его читалось, что рассказ нашего Колю на самом-то деле увлек, и произнесенная фраза была в первую очередь адресована ни сколь Жорику, а сколько самому себе, мол, чего сам-то уши развесил.

— А что, вполне может быть, — неожиданно вступился за островитян Тимоха, — Коли они живут в своем анклаве. Это ж как у собак. Если красивая порода, то уж никуда не деться, все суки, как на подбор, красавицы. А как только появляется какая помесь, так и пошло веселье гулять по лицам. А то бывает даже и испуг проскакивает.

— Тут уж ты точно прав, Тимоха, — продолжал повествование Жорик, — Только вот вера у них какая-то непонятная. Бабы все время ходят, полы до пят, прямо монашенки какие. А-то бывают у них какие-то свои праздники что ли, они ночью разводят огромный костер и все бабы — ну, за исключением старушек да детей малых — голышом вокруг этого костра хороводы водят.

— Вот оно, вот оно! Уже и чертовщинка, вишь, Тима, прорисовывается.

— А наши-то, как про это прознали, так некоторые особо увлеченные из Уманской даже за тридцать километров стали приезжать, ротозейничать. Правда, и островные, проведав о таком к ним нездоровом интересе станичников, приняли свои меры. Не так-то просто стало к этому костру подобраться. Одного парня, уж через чур любопытного, было дело поймали, да неделю у себя продержали. Что они там с ним делали, одному Богу известно. Но с тех пор вообще перестал в сторону девчат глядеть.

Надо признать, что градус интереса гостей, подогретый градусом хозяйской наливки, был на той уже достаточной высоте, когда вы, увлекаясь, настолько уходите вглубь сюжета, что абсолютно не контролируете свои собственные эмоции, апогеем чего и явилось то обстоятельство, что слова Жорика, заставили обоих его собеседников непроизвольно раскрыть рты.

Вот вам и столичные персоны, рты-то поразевали. Не все в вашей Москве одной чудеса должны происходить, есть и другие для таких случаев места.

Жорик, чувствуя кульминационный момент, чтобы довести уж дело до конца, достал из автомобиля карту местности и указал, где находится этот так называемый Староверов остров с привязкой относительно их собственного месторасположения.

— Так туда можно легко лодкой доплыть, — поделился мыслью Николай.

— Запросто, — вместе с очередным «петухом» поддержал друга Тимофей.

— Можно конечно, ребят. Но я бы не советовал. У них там, считай, частные угодья. Всяко может быть.

— Да-да, понятно, — поддакивали, переглядываясь, приятели, — Мы ж только так, чисто теоретически. На кой ляд он нам сдался?

День уж надумал клониться к вечеру, и Жорик вскоре, спешно откланявшись, укатил до завтра.