Жиза. Маршрут: Пижма – Нижний Новгород

Игорь Киверин

Если этой книге можно дать второе название, то скорее всего ей подойдёт «Как я прожил эти четыре года».Обычные истории, которые случались со мной; события, которые проходили через меня; просто история одного или нескольких человек – это всё жизнь, которая отражена в этой книге.Да, это просто жиза. Моя жиза.

IV Бездельник

Студенческая жизнь проносилась для меня довольно быстро. Ещё совсем недавно я шёл на свою первую пару, а теперь замечал, как приближается конец семестра и начиналась первая в жизни сессия. За это время для меня произошли важные события, которые я оставил в тайниках своей памяти.

После нескольких дней учёбы, я увидел в нашей беседе «1312» сообщение о том, что всем нам предстоит взять учебники в библиотеке. Тогда-то я и понял, куда собственно поступил. Среди множества пар по экологии, истории, да и той же информатики, было понятно, что я учусь в ВУЗе, получаю высшее образование, но само слово «строительство», ещё ограждало меня от будних дней. Я ещё ничего не знал о парах по инженерной графике, о рисовании на ИЗО — это все те предметы, которые в 1 семестре должны были напугать меня своим названием, так как я совершенно не умел ни чертить, ни рисовать.

Мы всей группой сидели в библиотеке и слушали двух женщин, которые объясняли нам, как правильно заполнять учебники и методички, после того, как нам выдадут их на руки. Потом одна из них стала рассказывать про другие библиотеки, которые находились в уголках этого университета. Я узнал, что где-то существует зал редкой литературы, старинной литературы, иностранной. Было бы интересно всё это увидеть, но после того, как нам выдали целую гору учебной литературы — интерес это резко куда-то пропал. Расположив свои учебники и методички по двум пакетам из пятёрочки, я пошёл на пары.

Как только я пришёл домой с учёбы, я сразу же выложил всю литературу на свой диван и стал её сортировать по всей комнате. Вообще, мне было интересно открывать каждую книженцу, заглядывать вовнутрь, смотреть картинки на страницах. Но самый большой интерес, при разглядывании книг, вызывал у меня маленький листочек, в котором расписывались все студенты, бравшие когда-либо себе данный учебник. Какие-то года на этих листочках уходили далеко за девяностые. Занятно было думать о том, как много лет назад по этим учебникам и дряхлым методичкам занимались студенты, которые уже давно закончили строяк, а теперь где-то работают. Где? Я не знал, я пытался разыскивать некоторые фамилии в интернете, однако, никаких сведений о месте их работе не находил.

Следующая миссия для нас была — оформление своей банковской карточки, куда должна была начисляться стипендия. Я совершенно не знал где находится улица Варварская, на которой находился филиал банка «Уралсиб», но после первого урока по ИЗО, который прошёл около 10 минут, я подслушал разговор у одногруппников о том, что они собираются пойти в банк сразу же, как завершаться все пары. Я тут же примкнул к ним и после пар пошёл вместе с ними.

Мы шли по неизвестным мне ранее дорогам, но почему — то одногруппники мои твёрдо знали, где находится этот филиал. Я шёл вместе с Андреем Мешалкиным, с которым мы сидим на ИЗО за одной партой, а сзади нас шли Катя, Ира и Аня. Разговаривать мне было с ними не о чем, и я просто плёлся по этому холодноватому городу.

Когда мы пришли в Уралсиб, то заметили громадные очереди, идущие прямо с входной двери. Мы заняли места и простояли около двух часов, прежде чем, как вошли в кабинет для приёма. Всё это время Андрей постоянно разговаривал с девчонками, особенно с Ирой Кузнецовой. Я заметил, что она разговорчивая и тоже постарался поддержать разговор от скуки, поинтересовавшись у Иры, где можно купить такую же сумку, как у неё, для ношения ватмана, на что получил холодный ответ: — «В Арзамасе». Было понятно, что вся беседа была на этом закончена. С Андреем они как-то дружнее общались.

После того, как мы все дружно вышли из кабинета, то тут же пошли к банкомату за снятием наличных. Все мы сняли около 1400 рублей, которые были на карточке, кроме Мешалкина, у которого было 10 тысяч. Все мы были в лёгком удивлении и завидовали ему до того момента, как он не сказал нам, что является сиротой. Все эти 1400 рублей, оказывается, тоже не всем выдавали. Шёл только первый месяц учёбы, и было понятно, что никто этой стипендии не заслуживает, но начисляли её, оказывается, тем студентам, чьи баллы по ЕГЭ превышали 200 баллов. К счастью у меня было их 205.

Прошло ещё не так много времени, когда в некотором изумлении я заметил, что у Мешалкина есть девушка, но изумление было не из-за этого, а из-за того, что своё время он постоянно так и проводил с Ирой. Мне было ничего не понятно, но это были не мои проблемы. Во всяком случае, я стёр свои сомнения насчёт того, что в тот момент, пока мы были в Уралсибе — я был белой вороной. А я ведь просто хотел тогда поддерживать отношения со своими одногруппниками, когда некоторые из них влюбились друг в друга. Забавно.

Часто, по утрам я замечал недалеко от своего дома чёрного котёнка, который был не таким взрослым, чтобы оставаться одним на этой одинокой улице. Возвращаясь после учёбы, я видел, как вечером его кормят какие-то бабушки и был рад, что хоть кто-то успевает его кормить. Сам я не мог, потому что стеснялся выносить какую-то еду из своего дома. Кошек вокруг было много, особенно около пятёрочки, тут я сдавался и, пока никто не видел, бросал сыр, самый дешёвый, который был в магазине. Не знаю, ели они его или нет, но совесть меня, по крайней мере, потом отпускала.

В то время, я не понимал, почему со мной так мало разговаривают. Я ничем не отличался от других и был не против поддержать какой-то разговор, но всякий раз, когда я садился на первый ряд, то оставался один. И даже, когда на паре по философии были заняты все места, то рядом со мной опоздавший Чистяков всё равно не садился. Тут я стал погружаться в себя и часто нервничать, потому что не знал чем себя занять без своего смартфона и без друзей.

— В следующий раз приду бухим в универ, — шутя, говорил я Мордвину у себя в комнате. Потому что просто не понимал, с чем может быть связано такое отчуждение.

В одно время на мой ум пришёл Букин, который жил в Нижнем, а раньше летом изредка приезжал в Пижму. Я написал ему, спросив его, пойдёт ли он в пиццерию. Всегда хотелось попробовать пиццу, так как в автобусах раздавали билеты, на которых красиво была вырисована реклама с пиццерией. Если на билетике, очистить защитную линию, то можно было бы увидеть, какую скидку можно получить. У меня накопилось этих билетов чрезвычайно много, и, собрав все их вместе, мы пошли в «Мир пиццы», где дружно пообщались друг с другом. Приятно, что кто-то в этом городе был ещё мне знаком, не считая Мордвина.

И всё-таки я не был белой вороной. На перемене перед лекцией по информатике, я познакомился с другим Андреем, теперь Монаховым. Мы тогда очень много чего обсудили, и я был рад, что, наконец, это глухое молчание было кем-то нарушено. Он, конечно, показался мне, да и не только мне, очень странным человеком, но не в то время, а после, когда я стал замечать, что он говорит какую-то ересь. Монахов любил строить из себя человека, кем не являлся, постоянно добавляя в свой лексикон красивые фразочки из книг. Возможно, он стал таким из-за того, что он вырос в детдоме, и теперь, выйдя, так сказать, на волю, пытался стать другим человеком, показать себя свыше. Я этого не ценил в людях.

В конце первой же недели, после учёбы, я приехал домой и тут же был замечен Шеиным, своим одноклассником, который ночью позвал меня погулять. Осенним вечером около клуба, я рассказывал ему про свою теперешнюю студенческая жизнь и чувствовал, что вот эта жизнь стала немного для меня странна, так как я учился теперь в другом городе, хотя родился и вырос именно здесь, в Пижме. Именно тогда я подумал об этом и больше никогда не ощущал этого на себе. Теперь я жил в двух местах одновременно, не чувствовал преград. Оно возрождалось лишь только тогда, когда меня ждало такси на улице. Когда я садился в него — оно тут же исчезало.

Со мной случалось много странностей за этот семестр. Например, как-то раз я ехал в автобусе, передо мной сидела какая-то бабка. Она тогда спросила меня, куда я еду. Я ей ответил, что якобы домой.

— На Московский возкал? — снова спрашивала она меня.

— Да нет, я дальше. У меня конечная остановка, — опять объяснял я для неё.

Самое странное и немного смешное в том, что когда мы подъехали к Московскому, она, вставая со своего места, немного тревожно спросила, почему я не выхожу.

— Наверно сумасшедшая какая-то, — говорила мне потом мама, когда я рассказывал про эту историю с ней по телефону.

Прошло ещё время, и я понял, почему со мной никто не старался заводить разговор. В первый месяц все одногруппники распределились между собой маленькими кучками и были счастливы этому, когда разговаривали и обсуждали какие-то новости. Я просто опоздал в этом плане. Да и всё-таки друзья, и знакомые чего-то стоят, а у меня их здесь совершенно не было перед поступлением. За сентябрь я понял, что многие из моих одногруппников учатся уже и со школы вместе: кто-то живёт рядом с друг другом, а кто-то в одном городе. Конечно, было сложно заводить разговор с нуля. Зато я выискивал среди этих эгоистов и нормальных людей, которым тоже было скучно, находясь в этом сереньком университете. К двум Андреям, добавился и Никита, с которым мы стали общаться очень много времени. Теперь и у меня сформировалась и своя кучка по интересам.

Никита был, конечно, совершенно другим человеком и он, конечно же, не строил из себя кого-то другого. Он просто был тем, кем являлся, и это было заметно по его характеру. Больше всех ему было ненавистно учиться здесь, потому что его родители заставили поступить сюда. Самое странно в нём было то, что в свои 17 лет, он уже хотел быть пенсионером, ему не хотелось учиться или работать. Он мечтал просто лежать на диване и ничего не делать. Для себя я нашёл друга, который мыслил неформально и был рад, потому что даже среди всех этих 30 человек, были пустышки, которые говорили только для того, чтобы говорить. Я пытался найти себе собеседника, с которым было бы, прежде всего, интересно что-то обсудить. Никита был полной противоположностью меня, за счёт этого, мы часто спорили — и это было круто.

На первой паре по психологии был опрос, в котором каждый студент из группы должен был встать с места и немного рассказать о себе, о своих увлечениях. Пока я слушал, как каждый говорил, что с детства увлекается плаванием, как играет в футбольной команде, занимается танцами — я думал, что же сказать и мне. В моей глухой Пижме я, конечно же, занимался какими-то делами, но о них было несерьезно говорить, особенно упоминать тот факт, что владею баяном когда, как многие другие владели фортепиано или гитарой. Когда подошла моя очередь, я сказал правду, без всяких понтов и шапкозакидательств:

— Я занимался баскетболом, футболом, волейболом, музыкой и ещё много чем, но так до сих пор ничего не умею, — сказал тогда я. Конечно, все засмеялись, я сказал глупость, мне было и самому смешно, но в этих словах я не соврал. Намного легче, когда ничего не придумываешь.

Время всё также шло и однажды, когда я шёл в универ, то увидел на дороге раздавленного котёнка. Мои глаза пытались её не видеть, но я хотел верить в то, что это был не тот самый чёрный маленький кот. И как бы я не заблуждался в этом, котёнка этого больше никогда не видел. Время безжалостно ко всем, дни стирались день за днём, и на дороге осталось лишь плоская корка, которая прилипла к асфальту.

И вот пришли первые пары по инженерной графике. Не сказать, что я боялся их, но всегда надеялся на то, что первая пара пройдет, не так плохо, как думал. Однако первую пару я пропустил из-за вызова в военкомат, и переживал, как будет сложно, потом входить в инженерку. Да и ещё неприятно было говорить о том, что я пропустил первую пару. Никита рассказал мне, что было на первой паре, но это не помогло. На инженерной графике нам сразу же были выданы чертежи, в которых надо было найти ошибку. Никто ничего не нашёл, учительница немного разозлилась этому факту, и я стал тоже нервничать. Потом она указала нам на ошибки и рассказала, что будет в этом семестре, какие работы мы должны сдать. Не прошло и 10 минут, как тут же она выдала нам по заданию, в котором надо было перечертить на свой лист разные линии и кружки. Вроде ничего сложного, но для меня было такое мучение видеть то, насколько быстро и легко выполняют это задание мои соседи, тогда, как я постоянно что-то стирал и снова вычерчивал одну и ту же линию. Ещё угнетал тот факт, что постепенно все мои одногруппники стали сдавать свой лист ей на проверку, а потом выходить из кабинета, когда как я только выполнял только половину задания. Я сидел рядом с Мешалкиным и был удивлён, что у него также всё легко получается, я не думал, что у человека-сироты, который к тому же и курит, такие способности. Мой стереотип по поводу синонима курящий — тупой был разрушен. У меня же на листе всё было грязно, небрежно, но я всё-таки получил три. Опять же, в этом ничего страшного не было, но такие нервные задания продолжались для меня по нарастающей. Я стал ненавидеть инженерку во вторник, которая была раз в две недели. Тут ещё и по ИЗО приходилось чертить непонятные для меня рисунки, в которых я совершенно ничего не понимал. Постепенно все мои задания стали обрастать долгами. После очередной неудачи я хотел только одного — отчисления, в то время я думал только о том, что не стоило сюда и поступать.

В какой-то день, когда нам выдали сложные задания с чертежами по инженерке, по окончании пары я вышел из аудитории и быстро двинулся к автобусной остановке. Я был чрезвычайно зол, у меня накопилось множество долгов и как все их рассасывать, я не понимал. Войдя, в нужный мне автобус, я случайно выронил тубус, который упал на грязный пол, тогда, в гневе я хотел пнуть его, но не стал. Я отыскал свободное место, кинул на него свою сумку с тубусом, и только потом сел на него. Напротив себя я увидел, как в конце автобуса сидела мама Клешниной. Что она здесь делала, я не понимал. Не знаю, узнала ли она меня или нет, но тут же я постарался сделать спокойный вид и просто уставился в окно, размышляя о том, как приду в деканат и попрошу об отчислении.

Потом все мои долги резко канули в небытие, когда после очередного вызова в военкомат, я поехал домой аж на целую неделю. Дома было спокойно, вместо студентов меня окружали кошки, которые постоянно спали, задавая релакс и мне. Мама посоветовала мне обратиться к Наташе Копосовой, которая училась уже на третьем курсе. Так мне и пришлось покупать некоторые работы у Наташи, а потом и у других людей, раздавая деньги налево и направо, хотя до этого я пытался делать все задания сам. Зато теперь я был без долгов и счастлив, сидя у себя дома, занимаясь лишь с одним предметом — ИЗО.

— А что ты такое рисуешь? — спросила меня как то женщина, которая пришла к нам домой, чтобы снять показания со счётчика. — Я тоже мечтала в строительный поступить, любила чертить в детстве, — говорила она мне.

— Это перспектива здания, — объяснял я. По её глазам было понятно, что она не совсем поняла, что я сказал. Собственно и я не особо понимал, что черчу, просто знал — перспектива и всё тут.

Как раз в этом время вовсю шла аттестационная неделя — середина семестра, в которой каждый был чуть не в себе. Мои оценки были не так уж и плохи в итоге, много у кого были и нули, и двойки. У меня 3,5, можно сказать 4,как собственно мама и сказала моим учителям в школе. Математика испортила всё — я получил за неё 1,3 балла и был даже горд собой, так как выполнил хоть что-то, ведь я совершенно ничего не понимал в ней и на парах всегда мечтал о том, чтобы меня не вызывали к доске. Два раза я всё-таки вышел в семестре и немного опозорился, забыв как вычислять логарифм.

После этой аттестационной недели дела пошли на лад. Я снова стал справляться со своими долгами, вычерчивая рисунки по ИЗО, которые я также никому не отдавал за меня делать, хотя и не особо справлялся с ними. Подходил ноябрь, на наш город опустился первый снег, всё вокруг приобрело белый тон и даже ту самую корку на асфальте, к моему счастью, теперь закрасили собой сугробы. Первый морозных выдох, всё новое. И как будто ничего для меня здесь и не было, будто и не сидел я в том самом автобусе и не смотрел в окно, думая об отчислении. Будто и не переживал я о том, что со мной никто не общается, будто и не был я одинок. И вот первый снег, началось всё заново.

Когда после очередных недель учёбы я поехал домой, то в электричке после пересадки в Урене увидел двух знакомых моему брату его одноклассников — Милосердова и Вовчика Толстоухова. Они сели рядом со мной. Конечно, я повёл себя неправильно, когда вместо того, чтобы поздороваться с ними, сделал вид, будто бы не обращаю на них внимания. Когда моя маска растаяла, мы пообщались и Толстоухов рассказал мне много чего интересного, ведь он также учился в ННГАСУ.

— Выучишься и поймёшь, как нахер тебе не нужен будет твой диплом, — говорил он мне.

Прежде всего, он посоветовал мне подходить к каждому преподу и спрашивать, мучить его вопросами, если у меня что-то не получается. Так я собственно и последовал потом, постоянно терзая учительницу по ИЗО бесконечными расспросами. Зато теперь я стал успевать во всём, сидя ночью, под маленькой синей лампой, купленной за 39 рублей, и вычерчивал карандашом свою комнату, как сказано в задании, на ватмане, пока Мордвин вовсю храпел.

С Мордвиным было всё также не так просто. Самая главная его неадекватность заключалась в том, что строго в 22 часа он выключал свет. Я всячески пытался что-то противопоставить этому, но всё было бесполезно. Я не собирался играть в какие-то детские игры и постоянно бегать за выключателем и снова включать его. Пришлось смириться. Я похоже вырос из этого.

С бабкой сначала тоже установились мутные отношения, прежде всего из-за того, что я сломал антенный кабель к телевизору. Я постоянно старался наладить качество картинки, выкручивая провод во всякие стороны, и через некоторое время он стал болтаться на соплях. Не понимаю, зачем вздумалось Людмиле Николаевне его отрывать. Я спорил с ней, но понимал, что в этой комнате она устанавливает права, ничего не поделать. Потом всё наладилось, я помогал ей где то по дому, всё было нормально.

Но время всё летело и летело и наконец, наступил конец семестра — время, когда за одну неделю нужно сдать все зачёты, чтобы потом счастливым себе уехать домой и начинать праздновать Новый год. Это было всегда самое сложное время, прежде всего из-за того, что, несмотря на то, что на тебя надвигались новогодние праздники, в спину к тебе всегда злобно дышали несданные зачёты.

— Да у нас отчислили то всего 2 человек, и то они были реально тупыми, — успокаивала меня Копосова, ответив на мой вопрос, отчислят ли меня. Правда, за это я переживал больше всего в этом семестре.

Я ехал домой после универа, было уже очень темно, мне было плохо из-за того, что в моём новеньком купленном пальто, было, очень жарко находится в автобусе. Ближайшие зачёты надвигали на меня страх. Как же мне не хотелось прощаться со своими одногруппниками, пускай, и с большинством из них я и не общался, но с ними было весело, и я не хотел покидать их присутствия. Никогда я не видел таких разных людей, интересных людей. Их было приятно слушать в отличие от своих же одноклассников.

— Городские люди менее злы, чем деревенские, — говорила когда-то в школе Скоробогатова. Теперь я понял это.

Копосова всё реже и реже стала отвечать на мои сообщения, и в один миг, мне предстояло сделать и сдать работу буквально в один день, из-за того, что я надеялся, что моё задание выполнит именно Наташа. Все зачёты были сданы кроме одного, самого ужасного — инженерная графика.

Было около восьми утра, я встал пораньше и искал в интернете объявления, кто может начертить мою работу. Среди объявлений на avito, я нашёл одну женщину, которая на моё удивление, готова была сделать моё задание сегодня за несколько часов. Я тут же соскочил с дивана и, одевшись, направился к остановке. Было очень темно, ещё никогда я не ездил в столь раннее время. Ещё никогда я не видел пробки, идущий прямо с начала моей остановки, обычно они начинались перед Канавинским мостом. Холод, пробки, темнота и постоянное зевание заставали меня всё бросить и идти спать, но я никогда не схожу с дистанции, сдавшись в начале пути. Когда подошёл мой автобус, я сел в него и тут же закрыл глаза, надеясь на то, что меня не попросят встать с места, потому что на первой же остановке вошло много людей и заняло места. И, правда, когда автобус остановился на Московском вокзале, я услышал, как тут же затопали люди в салоне, по множеству голосов было понятно, что будет забит весь автомобиль. Меня бесило, что среди них было очень много старушек, причём с тяжёлыми сумками — меня всегда это бесит. «Ну почему их так всегда много?» — спрашивал я себя. — И, вроде, ты не обязан им уступать своё место, но всё-таки приходится вставать, когда замечаешь постоянные строгие и невольные взгляды со стороны. Ещё больше всего меня бесило то, что, когда освобождаешь место — на него никто не садится. Зачем тогда и вставал? — Утренний автобус всегда обгладывал меня такого рода вопросами.

Когда я вышел из этого ада, то ещё много времени искал нужный мне подъезд в Верхних Печорах. Пары начинались с часу, так что время было ещё предостаточно. Верхние Печоры мне показались довольно странными, так как здесь стояло много высоких квартир буквально в пустырях, вокруг не было никаких магазинов, ничего, кроме разлетевшихся по дорогам новеньких квартир. Когда я нашёл нужный мне дом, то тут же позвонил женщине, которая должна была сделать задание. Она открыла двери, я отдал ей все чертежи, а потом спросил про сроки. Её ответ удивил меня — всё будет готово через три часа. Я очень обрадовался данному факту, завтра был последний срок сдачи, и я под него успевал.

В этот же день после пар я снова скатался до её дома. Я был поражён качеством исполнения и был удивлён ценой за всё это. Всего 300 рублей. Раньше я был готов отдать за это даже и 1000, ведь учительница по инженерной графике уезжает в отпуск на целый месяц, и если бы я не успел начертить всё это, то неизвестно, что пришлось бы мне делать.

— А ты из какого университета? — спросила меня эта женщина.

— ННГАСУ, — ответил я.

— Странно, обычно ко мне обращаются студенты из политеха. Ты первый, кто из строительного, — задумчиво сказала она.

Было даже стыдно, что я — студент строительного университета и заказываю чертежи, вместо того, чтобы чертить их сам. Но таков был мой выбор, я дожидался второго курса, где можно было уже чертить на компьютере. Может там мне будет легче, всё-таки не нужно постоянно что-то стирать и снова вычерчивать.

Я вышел из её новенького дома, перед этим ещё раз поблагодарив за выполненную работу, так как она была сильно нагружена ими сегодня, и вышел на улицу. Недалеко от остановки я увидел «Магнит» и недолго думая пошёл в него, потому что целый день сегодня ничего ещё не ел. В магазине среди еды я остановил свой взор на шампурах и решётке. В этот момент я подумал, что было бы неплохо купить это и попробовать сделать шашлык на Новый год. Завтра всё-таки последний зачёт, завтра я наконец-то поеду домой… Я купил себе решётку с шампурами и направился к остановке.

— Ребята, сегодня мы выдадим вам зачётки, как и обещали. Пожалуйста, не теряйте их, — говорил Петров на последней паре по математике. Когда наступила моя очередь для взятия зачётки, я подошёл, расписался в ней и двинулся к парте, чтобы поскорей рассмотреть её. Интересно, трудно ли будет сдавать экзамены? Надеюсь, нет.