Жиза. Маршрут: Пижма – Нижний Новгород

Игорь Киверин

Если этой книге можно дать второе название, то скорее всего ей подойдёт «Как я прожил эти четыре года».Обычные истории, которые случались со мной; события, которые проходили через меня; просто история одного или нескольких человек – это всё жизнь, которая отражена в этой книге.Да, это просто жиза. Моя жиза.

VII Дальше действовать будем мы

Я печатал расписание, пока сидел у папы, и, не теряя времени на экране его компьютера просматривал каждый предмет, с которым мне предстоит связаться. Термех, химия, физика… — Ну привет, строительный университет. Теперь у нашего потока пропала моя любимая психология, экология и ещё пара лёгких предметов, зато отныне я должен был выгрызать гранит науки, причём технической.

Одновременно с предметами я также проглядывал своих будущих преподов. Ведь не предмет диктовал сложность, а именно учитель, который будет его преподавать. Конечно, отзывы о некоторых из них были отнюдь не позитивные. В нашей беседе «vk» также разрывались бурные разговоры о том, какие жёсткие преподы нам достались — я следил за этим и портил себе настроение. Ну что же, похоже, этот семестр будет ещё сложнее, чем первый, хотя меня так уверяли в обратном…

Когда я встретился со всеми предметам, то понял, что все разговоры оказались правдой. По термеху с самой первой же пары я перестал, что-либо понимать и сразу пошёл уже по знакомому мне пути — покупать все расчётно-графические работы. А стоили то они всего 600 рублей — очень дёшево. На парах по термеху я скучно провожал дни, а зачем во что-то вникать, если у меня всё готово?

Следующим новым для меня предметов была физика, в которой я очень сильно разочаровался. Из двух зол мне попалось худшее, имя его было — Колпаков. В первый же день мы стали решать задачи, и я понял, что от этого человека ничего хорошего ждать не стоит. Всё-таки за этот семестр надо было ещё сдать лабы Колпаку в количестве 4 штук, а в физике я разбирался очень плохо. Спасибо, ЕГЭ.

По химии нам попался Яблоков — имя, которое некоторые люди вспоминают с дрожью. Как только он вошёл в аудиторию, он сразу задал нам всем вопрос:

— Что самое главное должно быть на столе у студента? — спросил Яблоков. Среди нас были смельчаки, которые что-то отвечали ему, но все ответы были неверны. В итоге он ответил сам:

— Ручка, словарь и библия, — строго сказал он.

Вообще самой пары то и не было. Он рассказывал нам о своей жизни, как стал профессором. Яблоков поведал нам о том, как будучи маленьким пацанёнком он зарабатывал деньги на улицах и при этом тщательно изучал химию. Он спрашивал нас, почему же и мы не можем вырасти в того, кем хотим быть, почему не изучаем предметы, ведь у нас есть всё, что для этого нужно: дом и пища — самое важное, что есть в жизни по его мнению. Я мысленно соглашался с ним и позитивно настраивался на этот предмет, пусть и совершенно не знал его. Всё-таки в его словах была правда, стоит реально что-то учить и знания придут.

В этом семестре в ЦУМе я прикупил себе красный галстук с белой рубашкой и запонками, чтобы ходить во всём этом в универ. И как же это выглядело всё глупо со стороны. Меня постоянно не покидало стремление выделиться в чём-то, показаться лучше по сравнению с другими студентами. Когда я понял, что слишком выделяюсь из группы — я перестал надевать эту рубашку, пока ещё не до рос.

Так же в этом весеннем семестре я расширил свой круг общения и теперь для меня открылись два новых персонажа: Чистяков и Арарат. Арарат вообще мне показал, как нужно действовать, когда что-то не понимаешь. Конечно, он был не самым умным человеком в нашей группе, однако, постоянно любил просить помощи у группы, чтобы ему с чем-то помогли, что-то объяснили. Я же при первой же неудаче искал «руки», которые сделают за меня какую-либо работу. Свои работы по инженерной графике я всё так же отдавал Копосовой, хотя часто она мне просто не отвечала.

— А почему ты сам не делаешь? — Спросила меня однажды Наташа. Я чувствовал какой-то подвох в этом вопросе и одновременно не понимал, зачем задавать такие вопросы, если я плачу тебе за работу деньги.

— Этот месяц я ещё покупаю, а потом, честно, летом буду ездить в Тоншаево на курсы к одному мужику, который обучает инженерной графике, — говорил я ей. Конечно, потом я так никуда и не поехал.

В какое-то время с Копосовой даже стало как-то неприятно общаться, прежде всего, из-за того, что она старалась избегать меня из-за просьб помочь мне с работами. Да и я тоже понимал, что пора какие-то работы самому выполнять. До этой мысли я дошёл при помощи нового препода по инженерной графике — Юматовой, которая заставила меня чертить самому.

Но всё же в начале семестра опять в голову мою забилась истерика, которая терзала меня и кричала, чтобы я поскорей забирал свои документы из универа и уезжал себе домой. Причиной этому была как раз инженерка. Нам нужно было сделать около 15 чертежей за этот маленький семестр и сразу же в первый день нам выдали задания, чтобы бы не отставали от заданного графика. На парах мы должны были чертить эскизы, а дома уже перечерчивать на ватман. Эта инженерка отличалась от прошлого семестра — нам не нужно было больше перечерчивать какое-то задание, теперь мы были должны измерять всякие детальки разных форм и делать по ним эскизы. В помощь нам были выданы штангенциркули. Я совершенно не понял, как ими пользоваться, и плюс к этому теперь я сидел один за партой. Волнение внутри меня приобретало огромнейшие масштабы, разрушая напрочь всю мою психику и нервы. Всё было неправильно, абсолютно все размеры были приняты на глаз, однако, первое задание я всё-таки сделал и получил за него плюсик. Радоваться было нечему — каждая работа зависела от другой, и если я неправильно сделал эту, то, следовательно, другие также будут неверны, а это значит надо всё переделывать, исправлять.

— Если у меня будет хоть что-то неправильно в чертежах, то я тут же пойду и заберу документы, — говорил я маме через свой телефон.

Был в моём семестре и совершенно непонятный мне предмет — начертательная геометрия. В ней я не понимал совершенно ничего. Самое главное, что на этой паре за пять минут наш препод мог вычертить такой огромный чертёж, что, если ты вначале где-то что-то не понял, то считай, урок для тебя окончен. Самому преподу с лысиной на голове было лет так около 65, он был чрезвычайно добрым человеком. Один раз он поднял мою ручку и положил мне на стол, когда я случайно выронил её. Я был потрясён этим поступком и сказал — «спасибо». Только из-за препода этот предмет не выражал во мне никаких неприятных ощущений.

— Если ты будешь постоянно разговаривать, то вернёшься обратно в свой политех, — сделал замечание на одной из своих пар препод по начерталке моему одногруппнику Соболеву. Именно тогда для меня Соболев стал Пашком из политеха — так я его называл в своей голове и представлял другим.

Пашок из политеха был очень ленивым, но, тем не менее, необычайно умным и толковым человеком. Он вроде и казался немного глуповатым, легкомысленным, но именно он отвечал на самые сложные вопросы на парах. На математике его очень ценил Петров, ведь именно Соболев постоянно выходил к доске и говорил, как нужно выполнить решение какой-либо задачи. Он мог бесконечно отстаивать свои права, себя и своё видение, даже, если оно было ошибочным. Его споры с учителями всегда вызывали во мне интерес.

Был в этом семестре и совсем неординарный предмет — физкультура. Преподавателем её был, вроде, то ли олимпийский чемпион, то ли он учувствовал когда-то в таких играх, в общем, я уже не помню. И, конечно, это был закалённый мужик, который ничего и никого не боялся, и любил поиздеваться на своих подопечных, то бишь нас. Как назло я опоздал к нему на первую же пару, и тут же получил логичный втык за это. Мне пришлось долго извиняться перед ним, и только потом я встал в строй. Это был самый строгий преподаватель по физкультуре, который был. Нам пришлось наизусть выучивать его зарядку, а потом показывать ему её на виду у всего потока. Даже в этом предмете всё было довольно строго.

На квартире же дела шли неплохо, если не считать того факта, что в какой-то момент мы чуть не подрались с Мордвиным. Меня очень не устраивал тот факт, что Серёга постоянно владел пультом, переключал каналы, не давая этого сделать мне. Дословно он был королём пульта. Да даже не это была главным побуждением к драке, а то, что он просто стал меня накалять за то, что постоянно выключал свет в 22 часа и не давал мне выполнять все домашние задания вовремя. К счастью драки никакой не случилось, мы немного поогрызались друг на друга, но до дела так ничего и дошло.

— Я понимаю, что, когда долго живёшь вместе, то начинаешь беситься из-за всякой херни, — говорил я Лене Окуневе, своей однокласснице, сидя в электричке рядом с Мордвиным. — Тут возьми любого соседа и каждый бы бесил меня по-своему.

Ну а с бабкой было всё плохо и тут я или Мордвин не были причиной. Она всё реже появлялась дома, плохо себя чувствовала, и в итоге я узнал, что она больна раком. Мама обнадёживала её, говорила, что люди с такой болезнью живут долго, а я надеялся, что это случится не при мне. Теперь всё чаще и чаще стали приезжать родственники, среди которых был Лёша со своей женой и именно он был инициатором, чтобы повысить квартплату, которая выросла теперь в 6500. Понять его можно было, ну а нам ничего не оставалось, как выполнять новые требования.

Как ни странно этот семестр пролетал для меня довольно быстро. Весенний семестр радовал солнцем, свежим воздухом, и учиться было при этом довольно легко. Но всё это казалось иллюзией, так как я не выполнял всё, что от меня требовалось. Я делал лишь то, что понимал, при этом у меня всё больше и больше накапливая долги, которым «руки» нельзя было найти. Последний месяц разрушил эту иллюзию и выжал из меня все соки.

По инженерной графике я так же и продолжал чертить всё на глаз, радуясь за то, что выполнял все чертежи. Никто не замечал, что размеры у меня были не похожи на правду, и я этим пользовался. Один раз нам попалась Павлова — самая строгая из преподавателей по инженерке. Один день она заменяла у нас Юматову. Павлова любила орать, ведь есть такие люди, которые любят пользоваться своим положением — вот она как раз была из тех. Она постоянно была чем-то недовольна, постоянно кричала на нас, нервничала.

— Что это такое?! — спросила меня Павлова, указывая на мой эскиз.

— Я не знаю, — ответил я, не поняв, на что именно она указывает.

— Вот и я не знаю! — прокричала она, и стала исправлять мои ошибки.

В этот день я подумал, что, если и Павлова не заметила самых ключевых ошибок, а именно размеров, то, может, и нечего переживать? И так я и чертил, занимаясь самым лёгким делом — подгоняя все размеры на глаз, пока все другие тщательно до миллиметра вычисляли грани штангенциркулем. Всё-таки один чертёж мне пришлось заказать, самый большой в этом семестре. Не умел я на ватмане ещё чертить. Конечно, к Копосовой я теперь не обращался. Теперь я нашёл другие «руки» — девушку — архитектора с ННГАСУ, которая быстро состряпала мне формат А-3. Когда все мои чертежи были готовы, я сдал их не без волнения, конечно, и получил «хорошо».

Жаль, что не по всем предметам так можно было схитрить. Если в прошлом семестре для меня инженерка казалась саамам сложным предметом, то теперь её место заняла физика — предмет по которому у меня не было сдано ни одной лабы. Уже был май, через месяц начинаются зачёты, а у меня так до сих пор они и висели в количестве четырёх штук. Колпаков швырял всё в наших знаниях и совершенно у всех были проблемы с ним. Это было настолько несуразно и глупо садиться перед ним и уходить совершенно ни с чем. Сдать мне ему было просто нереально, даже, если я и отвечал на все его вопросы чисто случайно, с подсказками, то потом мне предстояло сделать задачу прямо при нём и, само собой, на этом этапе я сдавался. Кому то крайне повезло и несколько моих одногруппников защитили 2 лабы просто, потому что помогли ему перенести нескорые вещи из одной аудитории в другую. Больше никогда он не просил ему помочь, я опоздал.

Начались серьёзные проблемы, времени оставалось мало. Я садился раз за разом к нему, но всё было тщетно. Тогда я решил ходить к нему на защиту и в другие дни, с другими группами. В первый день как некстати в Нижний приезжала мама, а я должен был передать некоторые свои вещи. Я уже смерился с мыслей о том, что не успею на защиту, как тут же передумал и выбросил эту мысль в автобус, успев перед этим передать вещи маме и уехать обратно в универ, хотя лень так ныла во мне.

Около Колпакова была небольшая очередь. Я сел рядом с ним и попросил, чтобы он принял у меня лабу. Он попросил подождать, а потом задал несколько вопросов и на удивление вышел из кабинета. В этот же миг посыпались подсказки от рядом со мной сидящих людей, и когда он вернулся я был уже во всеоружии. На вопросы мне удалось кое-как ответить, но потом Колпаков перевернул мою титульник от лабы и нарисовал там задачку. Я побыл какое-то время в ступоре, пока не увидел у другого человека решение к ней и с дрожащими руками всё переписал к себе.

— А ты, какой раз ко мне подходишь? — спросил Колпаков, когда ставил мне оценку в журнал.

— Седьмой, — ответил я.

Он очень удивился этому и усмехнулся. Я понимал насколько плохо моё положение, раз только сейчас я смог сдать первую лабу. Оставалось 2 недели до начала зачётов, когда я смогу ещё сдать ему все остальные? Задаваться этим вопросом постоянно мне поднадоело, так же как и переживать об учёбе. Я осознал, что нужно подходить к нему в любой момент, даже, если я ничего не знаю, потому что так у меня ничего и не выйдет. И сразу же после первой сданной лабы, я подошёл к нему и через минуту пошёл обратно, так как не смог ответить на первый же вопрос. Зато я запомнил этот вопрос, и у меня сформировалась своя собственная стратегия, как добить его и вывезти все эти лабы: просто сидеть около него и слушать, какие он задаёт вопросы, а потом смотреть какие даёт задачи, при этом запоминать ответы и пробовать потом отвечать и самому.

Опять полетели деньги — я через учителей в школе покупал решения к задачам по физике, которые фотографировал на лабах и одновременно повторял все вопросы, которые сумел записать на его защитах. Я подходил к нему почти каждый день, однако, одна оценка по лабам так и оставалась одинокой ото всех. Хорошо, когда у тебя есть голова, ты понимаешь физику или другие похожие предметы, но я был далёк от технического образования. Всегда считал себя гуманитарием, да и в школе учителя вдолбили мне это в голову. Ныть об отчислении мне уже надоело, я не сдавался и постоянно то и дело повторял задачи и ответы к вопросам Колпакова.

Наступила последняя неделя мая. Мы с Араратом объединились, и стали активно помогать друг другу. Он делал правильно, что просил помощи у других людей, тогда как я старался разгребать всё самостоятельно. Деньги особо уже не помогали, но я был готов дать хоть и пять тысяч, лишь бы кто-то другой за меня сдал все эти чёртовые лабы. Колпаку бесполезно давать деньги — были слухи о том, что ему предлагали и квартиру, и машину, но всегда он отказывался. Были так же и слухи, что у него погибла вся семья в автодорожной аварии, и после этого случая он стал таким, каким я его видел. Может быть.

— Так что там сложного, я почти все лабы уже сдала, — говорила мне Оля, когда я случайно встретил её с Наташей и рассказывал им про свои проблемы.

— А кто у тебя препод? — спрашивал я.

— Коган, — к нему подходишь и сразу же защищаешься, — объясняла мне она. — Ничего сложного.

— Оль, ну Колпакову намного труднее сдать. Не сравнивай их, — парировала Наташа.

В последнюю неделю очереди сильно возросли. Если раньше около него было по 2—3 человека, то теперь их было все 30. Всегда приходилось приходить пораньше, занимать очередь. Очень легко можно было и просто не успеть дождаться, когда до тебя дойдёт цепочка, потому что у Колпакова было всё строго по времени. Если пара заканчивалась, то он сразу выходил из кабинета и больше не возвращался. Один раз он стал даже специально прятаться от нас, когда всей толпой мы ожидали его около двери в аудиторию с горой макулатуры.

— Ребят, а я сегодня успею сдать ему все лабы? — спрашивал Вилков, который пришёл на физику в первый раз. Мы только посмеялись над ним и ответили, что точно нет. Вилков был нашим одногруппником, который редко появлялся на каких-либо парах, и вообще это было чудом, что он оставался быть в нашей группе. Он уже и на комиссиях успел побывать, но всё равно оставался в живых. Однако этот семестр стал для него последним — он перешёл на заочное отделение.

Благодаря помощи Арарата, я смог сдать вторую лабу, а затем на следующий день и третью. Оставалось защитить только последнюю, но вся её сложность заключалась в том, что эту лабу вообще никто не делал и не сдавал. Мне не повезло в этом плане: я не мог подслушать, что он по ней спрашивал, и помощи просить было не у кого. Осложнилось всё тем, что оставался последний день защиты, в этот же день был зачёт по самой физике. Если ты сейчас не защищаешь, то не допускаешься к экзаменам. Волнение было громадным, люди не могли занимать очереди из-за маленького кабинета. Все студенты нервничали, ждать своей очереди к Колпаку стало невыносимо. У всех была всего лишь одна попытка, чтобы Колпаков мог успеть поговорить со всеми.

Момент истины, я подошёл к нему со своей последней лабой, и на удивление он не стал меня мучить теоретическими вопросами, а всего лишь дал задачку. Наверное, он не знал, что и спросить, потому что я был с этой лабой у него первый, да и времени оставалось не так уже много. Рядом с ним все места были заняты, и мне пришлось сесть в другом месте, зато я был не под его пристальным взглядом. В это мгновение наша группа сдавала зачёт. Пашок из политеха помогал абсолютно всем, кто к нему обращался с задачами. Решил обратиться и я, но он сказал всего лишь: — «Блин, извини, я такие не умею делать».

Выхода никакого не было. Я не знал что делать. Почему то в этот миг я вспомнил о группе в «Вконтакте», в которой готовились к ЕГЭ. Однажды с помощью этой группой я смог списать ЕГЭ. Я быстро зашёл в интернет, посмотрел последний пост, связанный с физикой в этой группе и отправил фото своей задачи. На моё удивление мне ответили три человека и все с разными решениями. Один раз я рискнул подойти к Колпакову и тот сказал, что у меня есть ошибка, тогда я стал перебирать варианты, которые мне скинули школьники. И вот минута истины, я подходил в последний раз, на зачёте уже оставался всего лишь один человек, потом только пересдача.

— Ну, похоже на правду, — сказал Колпаков и поставил мне оценку.

— Сегодня нажрусь, как собака, — сказал я своим одногруппникам, которые только ждали своей очереди.

Я вышел из кабинета и тут же позвонил маме, чтобы обрадовать и её. У меня неожиданно навернулись слёзы, словно я говорил ей, будто бы выиграл миллион рублей.

— Я сдал все лабы, — тихо проговорил я, а потом положил трубку.

Конечно, я не нажрался и особо этому не радовался. Мне ещё предстояло сдать физкультуру — вроде, тот предмет, за который не стоит переживать, но вымотал меня ничуть не хуже. Хороший предмет начертательная геометрия — купил все чертежи за четыре тысячи и сдал их потом, да ещё и автомат получил на 4. По физкультуре же надо было сдать выученную по порядку разминку и пару упражнений, которые не купишь. Я думал прикупить какие-нибудь напитки, типа как «Адреналин», но мне не продали из-за отсутствия паспорта. «Неужели я выгляжу младше 18?» — думал я.

Разминку я показывал в числе первых из нашей группы и сильно при этом опозорился. Некоторые упражнения у меня не получались, я постоянно сбивался, кривлялся из-за постоянных придирок от неадекватного физрука — со стороны это выглядело только смешно, мне же было стыдно. Однако никто на моё удивление не смеялся. Это меня поразило — будь бы я у себя в школе, как обязательно был бы поднят на смех, а тут даже никто не улыбался. Все-таки, какое большое различие между городскими и сельскими ребятами.

Так я разминку и не сдал, да и никто её не сдал. Самое главное, как оказалось — это нормативы, которые мы приходили сдавать во внеучебное время. Это очень выматывало всех, потому что нам приходилось сидеть по 6—8 часов на его парах, чтобы дождаться своей очереди. Иногда мы просто не успевали, так как он часто любил сольно повыступать перед публикой и время из-за этого выходило. Тут ещё и химия постоянно тыкала меня в спину и напоминала мне о несданных задачках. Я ничего не успевал. На третий день таких хождений на физ-ру, вечером, уже в 17 часов я всё-таки дождался своей очереди и сдал ему все нормативы до одного, преодолев свои возможности. Время — лучший мотиватор. В этот же день мне предстояло еще сделать задачи по химии, чтобы допуститься до экзамена по нему. Ситуация не новая. Пока я ехал на автобусе домой, то в интернете уже вовсю искал «руки», которые сделают это за меня. Тогда у меня не было времени даже поужинать, да и обед я тоже пропустил. Как только мне сделали химию в 23 часа, то я сразу же переписал все решения к задачам под натиском ночи и сна с помощью синей маленькой лампы и кружкой с кофе. Зато теперь я избавился от долгов. Осталась очередь за экзаменами.

Я перестал верить в свои силы. Когда мне предстояло сдавать первый экзамен — я тут же арендовал микронаушник, найдя его в интернете. По моему звонку на Московский вокзал приехал арендатор, который отлично прорекламировал его, показал, как им пользоваться, и я взял его на один день, отдав 500 рублей.

Первый экзамен — химия. Я ничего не учил, даже не вникал, а надеялся только на этот наушник. Экзамен проходил прямо у него в кабинете, куда вмещалось всего пять человек. В день экзамена я заранее занял очередь и стал быстро проверять свой наушник. Самое главное, что мне нужно было — это как-то суметь доложить своему суфлёру, кем являлся Арарат, свой номер билета, который выдаст мне препод.

— То есть я правильно понял, что мне нужно ответить на этот первый билет? — спрашивал я так Яблокова, чтобы меня понял Арарат.

— Да, всё верно, — отвечал мне препод.

— Не понял, ещё раз скажи, какой билет? — спрашивал через телефон меня Арарат.

— Ага, ну то есть я должен написать его на этом чистом листе этот первый билет, да? — снова с идиотским лицом я спрашивал Яблокова. На этот Арарат всё понял и начал мне диктовать.

Неожиданно, продиктовав мне ответ на первый вопрос в билете, он остановился. Мне предстояло ответить ещё на второй, но я подумал, что хватит мне и 2,5. Чтобы спрятать свой микронаушник и провода, перед тем как отвечать, я решил разыграть некоторую сценку. Закашляв, я резко выбежал из кабинета, быстро снял с себя все провода, положил в сумку, продолжая при этом всё так же артистично кашлять, и только потом снова вошёл в кабинет, извинившись за то, что у меня был сильный кашель. Но всё это, увы, не прокатило, мой ответ в билете был не до конца правильным, и я был отправлен на пересдачу. Как же по-идиотски это выглядело со стороны, когда я выбежал за дверь и стал громко кашлять — ведь мои одногруппники не знали моего сценария, да никто не знал. Этот наушник всё-таки помог в этот день, но не мне. Мой одногруппник Глеб Партыка, попросил, чтобы я продиктовал ему ответы. У него всё вышло довольно просто, и после десяти минут он выбежал счастливым — 3,5. Почему же мне так не повезло?

Следующим экзаменом, который мне предстояло сдать, был термех. Перед этим экзаменом в беседе нашей группы разразилась небольшая война между Максом и другими членами группы. Макс нашёл ответы к билетам и требовал деньги, если кто-то их хотел получить. В итоге ответы совсем бесплатно всем нам скинула Оля Копосова. Всего было прорешено 23 билета из 28. Я опять решил ничего не учить, надеясь, что в этот раз мне должно повезти. Риск получения нерешённого билета был очень мал. И вот сам экзамен, я достаю билет — предпоследний, он был не прорешан. В я итоге опять не сдал и был удостоен уже второй пересдачи.

Перед следующим экзаменом я решил, что без микронаушника мне не обойтись и снова арендовал его за 500 рублей. Загвоздка была только в том, что теперь экзамен сдавали все и просить диктовать, мне было некого из одногруппников. На ум пришёл папа. Я скинул ему все билеты и попросил, чтобы он сам находил к ним ответы, а потом диктовал мне в наушник. Всё что нужно был от меня — это сказать папе номер выпавшего мне билета. Микронаушник на этот раз был больше, чем в прошлый и из него так же тянулась длинная антенка из уха. Жаль, что этим летом я подстригся.

— Пятый, — говорю я папе через телефон, пока Петров с кем-то разговаривает.

— Что? — не понимает мой отец.

— Пятый говорю, п-я-т-ы-й, — отвечаю ему я.

— Не понял, девятый? — спрашивает он.

Пришлось отправлять ему смс. Через несколько минут он начал мне диктовать. Пока проходил Петров мимо меня, мне приходилось закрывать своё ухо, чтобы он не видел торчащую антенку. Как же всё это было опять-таки глупо. Я ответил только на теоретические вопросы, так как практические папа не смог найти для меня в интернете. Опять я стал думать об оценке 2,5, но так и не получил её. Теория была правильной, а толку то? Решённых примеров не было, и я получил хет-трик в виде трёх пересдач.

Оставалась лишь одна философия. Это был последний экзамен и если я его не сдаю, то меня должны были отчислить, если доверять слухам, которые возникали тогда вокруг. Конечно, это было не правдой, но я всё равно верил в них. На этот раз в наушник мне диктовал друг Димы. Я всё старательно переписывал на листок, но через полчаса, как это бывает — связь прервалась. Я постарался вытащить телефон, чтобы набрать последний номер, но сразу же меня заметила учительница и отобрала у меня смартфон, выдав при этом другой билет. В этот момент я попробовал отвечать сам, не надеясь ни на кого и ни на что. Как надоело уже засовывать этот микронаушник себе в ухо, потому что после этого ты чувствуешь себя как будто глухонемым, когда отвечаешь на экзамене — очень неприятное ощущение. Как надоело надеяться на то, что тебе поможет какой-то человек на другом конце провода. Всё, теперь я стал отвечать сам и стал писать всё, что помнил.

— Странно, почему ты не сдал химию? — спрашивала меня учительница по философии.

— Не знаю, не повезло, — отвечал я. Преподавательница попросила мою зачётку, я отдал ей, она поставила оценку туда и отдала мне её обратно. Открыв её, я увидел первый сданный экзамен с оценкой 4,5! С этого момента я отказался от каких-либо микронаушников и шпор. Просто надоело совать себе этот микронаушник в ухо и с пустой головой идти на экзамен, надоело искать момент для списывания, роясь в шпорах. Впредь с микронаушником и со шпорами всё было закончено. Вообще надоело надеяться на списывание, я должен пытаться сдавать сам.

Пересдачи:

— Термех — сдан;

— Математика — сдана;

— Химия — сдана.

Был дождливый июньский вечер. Весь промокший и уставший после последнего экзамена я шёл с остановки к себе на квартиру. Мордвин уже давно уехал к себе в деревню, и я всё это время ему завидовал, пока пересдавал экзамены. Но самое главное — я был счастлив. Я сдал все экзамены, сам, без какой-либо помощи. Наконец-то вся эта суматоха для меня кончилась, наконец-то можно было поехать домой и отдохнуть. Наконец-то.