Сонам
Война недавно закончилась, но надеждам отставного лейтенанта-коммандера Стоуна на тихую и размеренную жизнь сбыться не суждено. У Судьбы на него явно другие планы: таинственная правительственная организация, секретная военная база в ледяной пустыне, прошлое, обернувшееся настоящим, и древние Знания, способные уничтожать целые миры… — всё это только начало Пути и осилить его сможет лишь Избранный.
Оглавление
Купить книгу
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Сонам» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 2
Архив, вопреки утверждениям Тоби, не показался Стоуну очень уж большим. Нет, конечно, здесь было много всяких документов, но они по большей части были совершенно бесполезны. Лишь некоторые из них содержали те незначительные обрывки данных, которые, в конце концов, всё же позволили Стоуну составить общую картину, которая, впрочем, не только ничего не разъяснила, но и наоборот — прибавила вопросов в этой странной истории.
«Итак, — размышлял он, — подведём итоги. Первое: командир подводной лодки Ю-977, некий Хайнц Шаффер, долгое время вместе со своим экипажем отсиживается в Киле6, что на фоне кровопролитных боёв в Атлантике и острой нехватки сил и средств, само по себе, является фактом, мягко говоря, подозрительным.
Второе: в апреле 45-го, 977-я всё же выходит на задание, но досрочно завершает его и, сославшись на неисправность шноркеля, прибывает в Хортен.
Затем: в конце апреля лодка совершает переход в Кристиансанн7, где Шаффера застаёт приказ «Регенбоген», отданный самим Карлом Дёницом8. По неизвестной причине приказ остаётся неисполненным. Вместо этого 2 мая Шаффер получает новое боевое задание: Ла-Манш! Зачем?! Зачем отправлять лодку в боевой поход всего за несколько дней до окончания войны?!
Дальше, ещё интересней: через неделю, сразу после известия о капитуляции Германии, Шаффер принимает решение двигаться не куда-нибудь, а в Аргентину! И это без навигационных карт!
В итоге боевой поход, рассчитанный, от силы на две недели, растягивается на три с половиной месяца! По самым грубым расчётам, даже в условиях жёсткой экономии, топлива и провианта не хватило бы и на половину этого срока. Однако, это не помешало лодке, совершив трехмесячный переход, прибыть в Мар-дель-Плата, чтобы затем сдаться в плен аргентинским властям.
И, наконец, главное: спустя два месяца после сдачи Ю-977 в плен, неизвестная подводная лодка, рискуя быть обнаруженной (что в её ситуации более чем нежелательно), зачем-то торпедирует у берегов Бразилии небольшое рыбацкое судно, а затем ещё и предпринимает попытку всплытия! Рыбаки успевают заметить её бортовой номер — Ю-977… Вроде, пока всё…
Негусто, но хотя бы направление дальнейшего движения ясно, а это уже что-то», — Стоун удивлённо огляделся вокруг: он сам не заметил, как оказался в приёмной адмирала, более того — он совершенно не помнил, как покинул архивное хранилище и поднялся на этаж выше. Пожав плечами, он решительно постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл.
В кабинете было адски накурено, сам адмирал сидел за столом с дымящейся сигаретой в зубах и, зарывшись в какие-то бумаги, что-то внимательно разглядывал через лупу. Рядом с ним, по левую руку расположилась большая пепельница в форме черепахи. Судя по количеству окурков, адмирал находился здесь уже довольно давно и работа, в которую он был всецело погружён, была очень напряжённой.
Стоун тактично кашлянул, стараясь привлечь внимание хозяина кабинета.
Адмирал, не поднимая головы, из-под бровей мельком взглянул на него и, ничего не говоря, указал на стул напротив себя.
— Слушаю вас, мистер Стоун, — адмирал критически осмотрел перегруженную черепаху в поисках места куда было бы можно пристроить очередной окурок.
— Я закончил, господин адмирал. — обронил Стоун, отмечая как удивлённо изогнулась бровь собеседника, — Здесь закончил. — Уточнил он.
— Что-то уж больно быстро, — недоверчиво поморщился адмирал, — Тоби сказал, что изучение архивных записей займёт у вас не меньше месяца.
— Тоби ошибся, — пожал плечами Стоун, — что в общем то неудивительно — ведь он не мог знать о моих способностях.
— Каких, если не секрет?
— Я быстро читаю, — самым обыденным тоном ответил Стоун, — если быть совсем точным — чертовски быстро. Знаю, знаю, — обречённо вздохнул Стоун, видя на лице адмирала отчётливо читающийся скепсис, — вы, видимо, хотите посмотреть, что подразумевается под словами «чертовски быстро»?
Адмирал, откинувшись на спинку кресла, кивнул.
— Для прочтения, к примеру, вот этого…, — Стоун приподнявшись над стулом, указал на довольно объёмный документ, лежавший на краю стола, — мне достаточно полутора минут. Кроме того, прочитанное единожды, остаётся в моей памяти навсегда. Вы позволите?
С молчаливого согласия адмирала, всё так же сидевшего с недоверчивым видом, Стоун взял со стола толстую (не меньше чем листов двести — двести пятьдесят) пачку бумаги, испещренную мелким машинописным текстом и, внимательно вглядываясь в содержимое, принялся пролистывать документ (так, обычно, ребёнок ищет в скучной взрослой книге хоть какие-нибудь картинки).
Ближе к концу документа он на секунду задержался и, осуждающе покачав головой, продолжил «чтение».
Затем он вернул документ на прежнее место и уставился на адмирала с совершенно невозмутимым видом.
— Всё? — недоверчиво спросил адмирал.
— Да, — со скучающим видом кивнул Стоун, — это разведсводка о некоторых особенностях Маньчжурской операции9. Кстати, машинистка, печатавшая доклад, на 212 странице допустила ошибку: вместо «безоткатных орудий» напечатала что-то похожее на «без отзыва орудий».
Адмирал осторожно придвинул к себе документ и принялся просматривать его содержимое. Повторяя недавние действия Стоуна, он задержался ближе к концу доклада (видимо проверил его утверждение насчёт ошибки), затем, с совершенно ошарашенным видом, закрыл его и поднял изумлённый взгляд на собеседника.
— Как вы это делаете? — подозрительно прищурившись, спросил он.
— Не знаю, — пожал плечами Стоун, — само по себе как-то получается.
В кабинете повисла неловкая пауза.
— Полезная способность, — адмирал взял со стола портсигар и, достав из него сигарету, принялся разминать её между пальцев, — Чертовски полезная…
— Так вот, — не обращая внимания на реплику собеседника, продолжил Стоун, — теперь, когда мы разобрались с моей техникой чтения, я хотел бы вам сообщить, что для дальнейшего расследования мне понадобится уехать.
— Далеко? — спросил адмирал, с интересом разглядывая забитую до краёв пепельницу.
— Для начала в Германию, — ответил Стоун, — если точнее — в Нюрнберг. Хочу побеседовать с Хайнцом Шаффером.
— Кто это? — рассеяно спросил адмирал, с явным сожалением на лице убирая сигарету обратно в портсигар.
— Это командир Ю-977. Той самой, что сейчас в Мар-дель-Плата, — ответил Стоун, — Видите ли, в официальных отчетах много нестыковок и странностей, которые я хотел бы прояснить. Да и вообще, мне кажется, что он попросту врёт. Ну, или, как минимум, чего-то недоговаривает. Затем, — продолжил он, — когда я соберу достаточно сведений, мне надо встретиться с господином Дёницем. Если кто и способен приподнять завесу тайны о подводных лодках Третьего Рейха, то это, наверняка он.
— Дёниц сейчас тоже в Нюрнберге…, — отвлечённо, будто бы невзначай, обронил адмирал, — ожидает приговора.
— Да, — продолжил Стоун, — и ещё! Мне понадобится рекомендательное письмо. За подписью кого-нибудь важного. Времена теперь неспокойные и люди, в связи с этим, крайне несговорчивы.
— За это не переживайте, — заверил адмирал, — вам будет оказано содействие на самом высоком уровне. Завтра получите дипломатический паспорт. Вылетаете послезавтра.
Протяжная, отвратительно резонирующая со всём телом, вибрирующая волна, кольцом охватившая фюзеляж самолёта, медленно прокатилась от носа до хвоста самолёта, начисто отметая сон. Собственно, и сном-то назвать это можно было с натяжкой — скорей, это было забытье, потому как салон ДиСи-310 удобствами похвастаться не мог: грубые деревянные лавки, идущие вдоль бортов, были максимально возможно удалены от самого понятия «комфорт». Не дожидаясь пока вторая волна вибрации снова доберётся до него, Стоун сел на скамье и выглянул в иллюминатор. Не увидев ничего, кроме молочно-белой пелены, он сладко зевнул и потянулся, разминая затёкшие конечности. С неприятным хлопком заложенность в ушах исчезла, возводя мерное гудение двигателей на одну октаву выше.
Дверь в кабину пилотов приоткрылась и в салон заглянул молодой парень с весёлыми карими глазами.
— Скоро садимся, — выкрикнул он, зачем-то указывая большим пальцем вниз, — внизу сильный боковой ветер. Потрясёт немного.
Стоун кивнул в ответ, будто от его согласия что-то зависело. Пилот улыбнулся и скрылся в кабине, оставляя его опять наедине с самим собой.
Самолёт, в подтверждение слов пилота, ощутимо тряхнуло, заставив своего единственного пассажира судорожно вцепиться в скамью. Они вынырнули (по ощущениям было бы правильней сказать — вывалились) из плотной облачной завесы и в салоне сразу стало гораздо светлее. Стоун с интересом взглянул в иллюминатор, ожидая обозреть город с высоты птичьего полёта. Однако, его желаниям не суждено было сбыться, потому что практически сразу самолёт стукнулся шасси о землю (надо заметить — слишком сильно для того, чтобы сердце, ёкнув, застучало быстрее обычного). Самолет ещё раз немного подпрыгнув, затем уже уверенно встал на в бетонку всеми своими тремя колёсами и уже без всяких сюрпризов покатился по взлётно-посадочной полосе, замедляясь с каждой секундой под реверсивный рев лопастей.
Вырулив на небольшую обособленную стоянку, стальная птица замерла, вздрагивая всем телом под мощными порывами ветра.
Пропеллеры ещё продолжали по инерции лениво вращаться, а из кабины пилотов уже выскочил тот самый молодой лётчик и принялся открывать крышку грузового люка, насвистывая какую-то незнакомую мелодию. Закончив, наконец, возиться с капризным люком, пилот достал из-под скамьи металлическую стремянку и выставил её на улицу.
— Экипаж Дуглас ДиСи-3 рад приветствовать вас, сэр, в городе Нюрнберг и желает вам приятного времяпрепровождения в этом, некогда чудесном, немецком городе. — Шуточно доложил он, не прекращая улыбаться.
Стоун угрюмо кивнул в ответ и спустился по стремянке на землю.
«Холод собачий, — подумал он, запахивая поплотнее пальто, — ну хоть дождя нет — и то хорошо».
— Мистер Стоун! — окликнули его откуда-то сзади.
Стоун обернулся: прислонившись к фюзеляжу, ближе к хвосту самолёта, стоял и курил человек. Он был в коротком, чуть ниже середины бедра, коричневом кашемировом пальто и черной шляпе. Воротник на пальто был приподнят, хотя сделано это было скорей с пижонскими целями (от пронизывающего ледяного ветра, гуляющего по аэродрому это действо никак не могло спасти), на руках были тонкие кожаные перчатки, также не отвечающие погодным реалиям как, собственно, и чёрные лакированные ботинки на тонкой кожаной подошве. Вообще, даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы определить в нем заядлого франта, эдакого денди, что на фоне картины общей разрухи, выглядело несколько неуместно.
Человек щелчком пальцев отшвырнул окурок и двинулся по направлению к Стоуну.
— Добрый день, мистер Стоун, — он протянул руку, — Хью Даллес — атташе британского консульства в Германии.
— Чарльз Стоун, — Стоун ответил Даллесу крепким рукопожатием, — Рад знакомству.
— Прошу за мной, — Даллес сделал рукой едва заметный приглашающий жест.
Они обошли самолёт кругом, где их ждал черный «Мерседес».
— Только прошу вас, мистер Даллес, — сказал Стоун, садясь в машину, — не надо гнать сломя голову. Не терплю быстрой езды. Или у вас тоже норматив?
— Что? — непонимающе уставился на него Даллес, — какой ещё норматив?
— Это я так…, — отмахнулся Стоун, — не обращайте внимания…
Даллес пожал плечами и завел двигатель.
— Консульство разместилось в бомбоубежище под зданием бывшей администрации. — Сказал он выезжая на дорогу, примыкающую к взлётно-посадочной полосе. — Там же поселили и вас. Не беспокойтесь: условия вполне себе сносные.
— Я и не беспокоюсь, — пожал плечами Стоун, — вам сообщили о моих планах? — неожиданно спросил он.
— В общих чертах.
— Хорошо, — кивнул Стоун, — тогда я хотел бы начать как можно скорей. Я хотел бы прямо сейчас встретиться с Хайнцем Шаффером, — уточнил он, — видя, как вопросительно изогнулась бровь его попутчика.
— А-а-а! Вы об этом! — безрадостно улыбнулся Даллес, — Боюсь, мне придётся вас разочаровать. Шаффер находится под арестом в американском секторе. Ваша встреча состоится только завтра в 10 утра по местному времени. Так сказал наш американский коллега.
— А Дёниц? — не отставал Стоун.
— Тут дела обстоят несколько хуже, — вздохнул Даллес, — он содержится в русском секторе. И с ним вы сможете встретиться только через неделю.
— Как через неделю?! — округлил глаза Стоун, — Но почему?!
— В вашей ситуации, вообще ошибочно само наличие всяческих вопросов, мистер Стоун. Когда имеешь дело с русскими, правильней будет улыбнуться и искренне поблагодарить: спасибо, мол, что всего лишь через неделю!
— Это чёрт знает что! — выругался Стоун, — Сумасшедший дом, какой-то!
— Браво, мистер Стоун, — усмехнулся Даллес, сворачивая с дороги в подворотню — похоже, вы не успев прибыть, уже уловили самую суть здесь происходящего! — «Мерседес» остановился возле полуразрушенного кирпичного здания, — Вот мы и на месте! Видите — синяя дверь, а рядом с ней часовой? — Даллес ткнул пальцем в левый угол развалин, — это вход в бомбоубежище и по совместительству — в Нюрнбергское отделение нашего консульства, — проходите, располагайтесь.
— А вы? — спросил Стоун.
— А у меня ещё есть парочка неотложных дел. — Деланно грустно вздохнул Даллес, — Вечером заскочу на пару слов.
— Лицом к стене! — глухо донеслось из-за железной двери. Стоун, отвлёкшись от своих мыслей, повернулся к входу.
Громко лязгнул замок и дверь в комнату для допросов с заунывным воем открылась, заставляя затрепетать под порывами тюремных сквозняков огонёк керосиновой лампы, стоявшей на столе.
— Вперёд! — конвоир слегка подтолкнул заключённого внутрь помещения.
Стоун с интересом разглядывал вошедшего: хмурый, из-под бровей, взгляд внимательно изучает камеру и сидевшего за столом человека. С первого взгляда ясно — перед тобой кадровый офицер: всё так же в военной форме. Знаки отличия не сорваны, а аккуратно срезаны. Следит за собой — усы и борода аккуратно подстрижены, волосы расчёсаны на пробор. Лишённые шнурков ботинки начищены до блеска.
— Лицом к стене!
Арестант, заученным движением повернулся к стене, расставил ноги и наклонился, максимально высоко задирая руки, скованные наручниками за спиной.
Конвоир, сняв наручники, с немым вопросом повернулся к посетителю.
— Спасибо. — Кивнул Стоун, — вы можете подождать за дверью.
Ни малейшей эмоции не промелькнуло на лице тюремщика. Он развернулся, вышел в коридор, захлопнул дверь и закрыл замок. Как и положено — на два оборота.
Заключённый выпрямился и потирая затёкшие запястья повернулся к Стоуну лицом.
Стоун гостеприимно указал на стул напротив себя.
— Здравствуйте, — начал он, дождавшись, когда арестант усядется, — меня зовут Чарльз Стоун. Я британский атташе и у меня будет к вам несколько вопросов.
Щаффер молчал, исподлобья рассматривая Стоуна.
— Итак, — Стоун раскрыл свой портфель и достал оттуда какие-то бумаги. — Вопросы, которые вы услышите, Шаффер, наверняка покажутся вам знакомыми, и я почти уверен, что так оно и будет. Но вот что действительно будет вам в новинку, так это формат нашего общения. Итак, — Стоун положил стопку бумаг на стол и придвинул их к Шафферу. — Я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них. Письменно. При этом совершенно нет необходимости разговаривать со мной. Можете даже не смотреть на меня. По окончании этой нехитрой процедуры мы с вами разойдёмся по своим делам: я в консульство, вы — в камеру. Идёт?
Тот вяло кивнул.
— Отлично! — энергично подытожил Стоун, — тогда, как говорится, за дело.
Шаффер нехотя взял со стола карандаш и придвинул к себе бумагу.
— Ваше полное имя и фамилия.
Шаффер, склонившись над столом, заскрипел карандашом.
— Должность и воинское звание.
— Число, месяц, год и место рождения.
Стоун говорил негромко, но четко и без запинки. Когда допрашиваемый заканчивал написание ответа, незамедлительно звучал следующий вопрос.
— Какие задачи ставились командованием на ваш последний боевой поход?
— Почему вы выбрали для сдачи в плен именно Мар-дель-Плата?
— Как вы решились на переход к берегам Аргентины без навигационных карт и с тем запасом горючего и продовольствия, которыми располагали?
— Какое вы имеете отношение к гибели бразильского крейсера «Байя»?
Шаффер старательно выводил слова, не поднимая головы.
— И последний вопрос, Шаффер, — Стоун вздохнул и откинулся на спинку стула, — Поднимался ли на борт Ю-977 кто-либо из высших чинов Германии?
Шаффер поднял глаза и некоторое время пристально разглядывал собеседника. Затем что-то быстро нацарапал на листе и, не поднимая головы, спросил:
— Это всё?
— А что? — не удержавшись, съязвил Стоун, — куда-то спешите?
Шаффер скривил губы в бессильной злобе, но промолчал.
— Ладно, — вздохнул Стоун, — у меня, действительно, всё.
— Конвой! — громко выкрикнул Шаффер.
Железная дверь, оглушающе лязгнув замком, открылась и на пороге возникла молчаливая фигура охранника.
Шаффер положил карандаш и, придвинув бумаги к Стоуну, встал из-за стола.
— Мой вам совет, господин атташе, — обронил Шаффер, пока конвоир застёгивал наручники на его запястьях. — Оставьте это дело, — он искоса взглянул на Стоуна, — только зря потеряете время.
— Вперёд! — скомандовал конвоир.
«Спасибо за совет, герр11 обер-лейтенант, — подумал Стоун, провожая взглядом Шаффера — но я сам как-нибудь разберусь».
Он ещё немного посидел, задумчиво уставившись в закрытую тюремную дверь, словно оттягивая неприятный момент, и лишь затем перевёл взгляд на стол. Там, призрачно белея в тусклом свете лампы, лежали исписанные мелким убористым почерком листы бумаги.
«Ну что же, герр обер-лейтенант, давайте одним глазком взглянем на ваши воспоминания…, — вздохнул Стоун, аккуратно придвигая стопку бумаги к себе, — пока след не остыл».
…несмотря на то, что дорога от офицерской казармы до штаба флотилии занимает от силы минут двадцать (да и то — прогулочным шагом), он уже больше часа кружил по каменистым тропкам центрального парка Кристиансанна, изредка кидая хмурые взгляды в сторону здания, в котором размещалось командование. Как бы он ни старался выглядеть и вести себя непринуждённо, всё же волнение и нервозность неизменно брали верх. Несколько раз он останавливался и судорожно выкуривал очередную сигарету, размышляя о том, что же могло послужить поводом для столь неожиданного вызова его в штаб флотилии. Оно и понятно: с самого момента назначения его командиром о нём будто начисто забыли, вынуждая томиться от безделья в то время, как его товарищи гибли на просторах Атлантики сотнями. Теперь — неожиданно вспомнили (и ощущение было, что явно не к добру).
Нет, конечно же, он готов к любому заданию, готов броситься в бой, пусть даже с превосходящими силами противника, и поступи такой приказ всего каких-нибудь пару месяцев назад — он бы не задумываясь так и сделал. Но теперь…, когда война (и это уже ясно даже полному идиоту) проиграна…
Больше того, пару дней назад осведомлённые люди шепнули, что в Верховной Ставке рождён приказ о затоплении всех судов (надводных и подводных), чтобы избавить флот от позора. Но это там, в Европе, а здесь, в Норвегии — молчок.
«Что же им, чёрт возьми, от меня надо?! — в который раз спрашивал он себя, завершая очередной круг по парку, — Так! — решительно одёрнул он себя, — Хватит хныкать, будто фройляйн 12 ! Ты офицер! Сейчас пойдёшь туда и всё узнаешь! Тем более, — он взглянул на часы, — что уже пора!»
Он твердым шагом направился к неказистому серому зданию Командования флотилии. Нарочито строго окинул взглядом вытянувшегося по струнке часового на входе в штаб. Небрежной, но всё такой же твердой походкой подошёл к дежурному офицеру, несущему службу в фойе.
— Обер-лейтенант Хайнц Шаффер, — представился он, — «Молодец! Голос не дрогнул!» — мысленно похвалил он себя. — Мне назначено на 10.
Изнывающий от скуки дежурный, одним глазом заглянул в расписание.
— Вам в 25 кабинет, — подтвердил он важно, — второй этаж направо.
Презрительно скривив губы (крыса штабная!), Шаффер кивнул и направился на второй этаж. Без труда отыскав нужную дверь, решительно постучал и, толкнув створку от себя, вошёл.
…небольшой кабинет, выполненный в унылых серых тонах. На окнах плотные портьеры, напрочь лишающие обитателей солнечного света (пусть тусклого, норвежского, но всё же). В глубине — большой письменный стол, за которым, в лучах мощной настольной лампы работает командующий. Над ним, на стене портрет фюрера…
— Обер-лейтенант цур зее Шаффер! — доложил он бесстрастным голосом, — по вашему приказу!
Командующий флотилией, немолодой уже адмирал, с совершенно седыми волосами и пронзительными серо-голубыми глазами, оторвавшись от бумаг, устало махнул рукой.
— Проходите, Хайнц (ещё одна поразительная способность командующего — несмотря на солидный возраст, всех офицеров он знает поименно), — адмирал привстал со своего кресла и протянул в приветствии руку, — присаживайтесь.
Шаффер, максимально сдержанно пожав руку командующего, сел на стул.
Адмирал, сложил бумаги, с которыми работал до прихода Шаффера, в небольшой кожаный портфель. Не торопясь застегнул его. Рассеяно оглядев стол, нашёл колпачок от своей ручки и принялся старательно завинчивать его. Покончив с этим занятием, он положил ручку в карман и встал. Шаффер, поспешно последовав его примеру, вскочил со своего места.
— Сидите, — махнул рукой командующий, — вам ещё предстоит разговор, — он мотнул головой, указывая куда-то за спину Шафферу, — бригадефюрер13 посвятит вас в детали вашего задания, которое вам, обер-лейтенант, надлежит выполнить со всей ответственностью.
Шаффер обернулся.
В самом тёмном углу комнаты, по правую сторону от входной двери стояло кресло. В нём, положив ногу на ногу, сидел человек, лицо которого было сокрыто в глубокой тени. Видно было лишь ноги, обутые в чёрные лакированные полуботинки на шнурках.
— А вы… — растерялся Шаффер.
— А я удаляюсь. Прощайте Хайнц! — Командующий направился к выходу.
— Карта, герр адмирал, — донеслось из угла (Хайнц отчетливо разобрал насмешливые нотки), — я просил у вас карту.
— Вы найдёте её на МОЁМ столе, — презрительно бросил командующий на ходу, — конечно, если вас не затруднит её там поискать!
Дверь громко хлопнула, оставив Шаффера один на один с незнакомцем, всё так же остававшемся в полумраке.
— Ох уж эти заслуженные военачальники, — сокрушённо вздохнули из угла. — Подумайте только — обиделся на то, что я попросил его покинуть кабинет. — Незнакомец, слегка скрипнув креслом, встал и вышел на свет.
Им оказался среднего роста, довольно подтянутый для своих лет, человек со светлыми, редкими волосами и такими же светлыми, будто рыбьими, глазами. Одет он был в штатский серый костюм, из недорогой шерсти, делавший его похожим на рядового работника статистического управления, всецело находящегося во власти своей рутинной, никому не нужной, работы. Не хватало только чёрных, засаленных нарукавников и очков в роговой оправе, непременно с толстенными линзами.
В общем, если коротко, то человек этот выглядел настолько обыденно-серо, что повстречав такого на улице, глазу будет не за что зацепиться и уже через секунду его образ будет невозможно восстановить в памяти, как ни старайся. Исключение составляла одна маленькая, но вместе с тем весьма яркая деталь: на нём, несмотря на то, что он находился в помещении, были кожаные перчатки, совершенно дикого, зелёного цвета.
Всё это было очень странно и никак не вязалось с тем фактом, что командующий обращался к этому человеку не иначе как «бригадефюрер» и даже вынужден был подчиняться его приказам, хоть ему это было явно не по нраву…
— Итак, — человек прошел за стол и опустился в кресло командующего, — как вы уже слышали, вам предстоит задание. Очень важное задание, обер-лейтенант. Настолько важное, что даже вы — непосредственный исполнитель, не будете полностью посвящены в его детали. Не беспокойтесь, — хмыкнул он, заметив, как нахмурился Шаффер, — полнота вашей осведомлённости ни в коей мере не повлияет на качество выполнения задачи, а вот ваша безопасность и безопасность экипажа, напротив — зависит напрямую. Иными словами, меньше знаешь — дольше живёшь. Это понятно?
Шаффер кивнул.
— Хорошо, — бригадефюрер развернул на столе карту, — тогда начнём. Завтра вы выходите на задание. Официальная цель — патрулирование Ла-Манша.
— Как завтра? — поперхнулся Шаффер, — мы не успеем подготовиться до завтра!
— А вы очень постараетесь! — грубо оборвал его бригадефюрер, — Тем более, что на Ла-Манш вы не пойдёте, а только сделаете об этом запись в журнале боевых действий… Да не делайте такое глупое лицо, обер-лейтенант! — усмехнулся он, заметив, как округлились глаза Шаффера. — Просто слушайте! Итак, — бригадефюрер закатил глаза, вспоминая на чём он остановился, — ваша цель, как я уже сказал, вовсе не Ла-Манш, ваша цель здесь! — он ткнул пальцем в карту, — Видите остров? Такой маленький, почти незаметный, неподалёку от Бергена 14 ?
Шаффер, мельком взглянув на карту, опять кивнул.
— Далее, — продолжил бригадефюрер, — на острове лодку заправят горючим. До отказа, насколько это вообще возможно, загрузят продовольствием, и мы идём дальше.
— Мы?! — не выдержал Шаффер, — Кто это — «Мы»?
— Мы, обер-лейтенант, это — командир подводной лодки Ю-977 обер-лейтенант цур зее Хайнц Шаффер, — бригадефюрер загнул один палец, — ваш замечательный экипаж, — загнулся второй палец, — и я — ваш покорный слуга, — бригадефюрер показушно откланялся, — Это всё, что вам пока нужно знать. Дальнейшие инструкции — по ходу дела…
— Эй, Стоун! Очнись, чёрт тебя дери!
Стоун медленно открыл глаза. Всё было как в тумане. Кто-то сильно тряс его за плечи, отчего голова то запрокидывалась назад, то падала на грудь и сфокусироваться на лице своего «мучителя» никак не получалось. Вспыхнула болью левая, а затем и правая щека: кто-то отвесил ему пару увесистых пощёчин.
«Не надо, — вяло подумал Стоун, — перестаньте…»
Тошнило и жутко кружилась голова. Совсем как в первый раз… Давненько он не практиковался… ничего не скажешь.
События последних дней навалились, а вернее — обрушились на него слишком неожиданно. Попытки выстроить логические цепочки из той мизерной информации, и тех обрывочных свидетельств, что удавалось добыть в процессе его изысканий, совершенно его измотали.
На фоне этого, воспоминания Шаффера и без того яркие, а ещё и многократно усиленные его же эмоциями, ворвались в сознание Стоуна с галантностью несущегося на всех парах локомотива. Немудрено, что он не выдержал их натиска. Теперь не избежать вопросов. Но ничего, по этому поводу переживать не стоит: он что-нибудь придумает. Хотя, чего тут придумывать, соврёт как обычно: плохо, мол, стало — с кем не бывает? В конце концов, поверят — никуда не денутся. Впрочем, откройся даже Стоун кому-нибудь о своей особенности — всё равно никто в это не поверит. Да он и сам бы ни за что не поверил бы, не происходи это с ним лично. Для всех вполне достаточно будет его феноменальных (по общим меркам, конечно) навыков чтения, хотя, по правде сказать, в общепринятом смысле этого слова, он никогда не читал. С самого раннего детства он заметил, что стоит ему взять в руки книгу и раскрыть её, как слова и предложения с неимоверной скоростью начинали мелькать в его голове. Так что, чтобы «прочесть» какую-нибудь книгу, ему было просто достаточно пролистнуть её от начала до конца.
Поначалу, ещё в детстве, его это не на шутку пугало, и он поспешно отбрасывал в сторону книгу, но потом всё же взял себя в руки и даже научился управлять этой способностью. Правда, только с напечатанным текстом.
Совсем по-другому дела обстояли, когда ему в руки попадало нечто рукописное — тут уже речь шла не только о словах, тут на сцене начинали появляться образы.
Неважно, что было написано на бумаге (иногда слова разнились с картинками кардинально), неважно, сколько времени прошло с момента написания, неважно на каком языке были написаны слова — всё, о чём думал человек в тот момент, когда это писал, всё представало перед Стоуном, как наяву. Он словно становился незримым свидетелем этих событий. Так что материальность мыслей и эмоций возможно для кого-то и было просто красивым выражением, но только не для него.
«Интересно, сколько я проспал? — лениво подумал Стоун, — Надо будет спросить у Даллеса. Бумаги! — он вскочил с кровати, как ужаленный, — Где бумаги? Стоп! — одёрнул он себя, — Даллес! Наверняка меня сюда привёз именно он, а раз так — то и показания Шаффера тоже должны быть у него! Надо его срочно найти!» — он принялся судорожно одеваться, но тут же упал на кровать, запутавшись в штанине брюк.
Настойчивый стук в дверь заставил Стоуна вздрогнуть от неожиданности.
— О! — радостно воскликнул, вошедший в комнату Даллес, — Очнулись-таки, Стоун? Это хорошо! А то я уж приготовился получить знатную взбучку, — он перешёл на шёпот и прикрыл рот ладонью, — сами знаете от кого…
— Где мои документы? — хмуро обронил Стоун, сидя на кровати в одном исподнем, с брюками в руках.
— Хью! Дружище! — воскликнул дурным голосом Даллес, — Как же я рад тебя видеть! Спасибо, что спас мою никчемную жизнь! Если бы не ты, я бы, наверняка, окочурился в той вонючей камере!
— Документы…, — мрачный, словно грозовая туча повторил Стоун.
— Ну и нудный же ты, Стоун! — надулся Даллес, — Хоть бы спасибо сказал. На вот, — он небрежно швырнул на кровать кожаную папку, — здесь все твои бумажки. Никуда не делись!
Стоун схватил папку и сунул в неё руку.
— Спасибо, — расплылся он в счастливой улыбке.
— Да не за что, в общем-то. — Оттаял Даллес, — Что будешь делать дальше? До встречи с Дёницем ещё, без малого, пять дней…
— Как пять?! — поперхнулся Стоун.
— А сколько, по-твоему, ты спал? — хитро прищурился Даллес.
Стоун, нахмурившись, смотрел на собеседника исподлобья.
— Сейчас полдень среды, — Даллес мельком взглянул на часы и улыбнулся, — а это значит, что ты задремал всего-то на сутки, с небольшим.
— Сутки?! — вскочил с кровати Стоун, но сразу же опустился обратно, — как…?
— Как-то так, — хмыкнул Даллес, довольный произведенным эффектом, — после беседы с Шаффером тебя нашли в комнате для допросов. Ты сидел в каком-то странном оцепенении, вцепившись мёртвой хваткой в свои бумажки. Ни на что не реагировал, ничего не слышал, не видел и при этом не издавал ни звука. С трудом удалось выяснить, что ты всё же дышишь. Кое-как тебя погрузили в машину и доставили сюда. Дальше ты знаешь. Как ты себя чувствуешь, кстати? — поинтересовался Даллес.
— Нормально, вроде — растерянно кивнул Стоун, — есть только очень хочется.
— Значит — точно нормально, — обрадовался Даллес, — приглашаю перекусить. В паре кварталов отсюда есть неплохое кафе, чудом уцелевшее после бомбёжек. Там подают довольно сносную яичницу с бифштексом и…, — он наклонился поближе и перешёл на шёпот, — самый настоящий кофе. Не для всех, конечно…, но это я беру на себя. Ну, так как?
Стоун кивнул, одновременно вставая с кровати.
— Тогда я жду тебя на улице. — Даллес взялся за дверную ручку, — Только штаны не забудь надеть. Всё же по документам ты — дипломатический работник. Какой-никакой! — Хохотнул он и вышел из комнаты.
Плотный обед (а может быть и кофе) действительно помог: от головокружения и слабости не осталось и следа, и Стоун твёрдо решил продолжить изучение документов. Попросив Даллеса не беспокоить его до завтрашнего утра, он, сославшись на остаточное недомогание, вернулся к себе в номер. Устроившись поудобнее на своей кровати, Стоун немного погипнотизировал взглядом папку Даллеса, собираясь с духом и, решительно выдохнув, рывком достал из неё бумаги…
— Что там? — настороженно спросил бригадефюрер.
— Пусто, — ответил Шаффер, не отрываясь от окуляров перископа, — Лёгкое волнение и пока больше ничего.
— Насколько это вообще возможно: разглядеть небольшое судно ночью, — скептически скривился бригадефюрер, — да ещё и когда штормит?
— Я его найду. — Проговорил вполголоса Шаффер, — Если оно здесь…
— Должно уже быть здесь, — бригадефюрер не в силах совладать с нервами, встал со своего места, — надо всплыть и осмотреться!
— Тут МНЕ решать, что нам надлежит делать! — отрезал Шаффер. Он всё так же неотрывно смотрел в перископ, но движение желваков на скулах и неестественно багровая шея красноречиво свидетельствовали о волне негодования, захлестнувшей его, — Потому что именно от моих решений зависит останемся мы в живых или нет.
— Понял, — бригадефюрер примирительно поднял ладони на уровень плеч и тихо сел на место. — Молчу…
Томительно потянулись минуты ожидания. Порой казалось, что время вообще останавливалось, поигрывая на нервах (итак запредельно натянутых) более чем полусотни людей, прислушивающихся к биению своих сердец. Напряжение, кроме того, что отпечаталось на лицах всех, кто сейчас находился на борту подводной лодки, теперь стало вполне осязаемым. Рождаясь в самых потаённых уголках подлодки, оно, постепенно разрастаясь, стекалось сюда — к центральному посту, делая капитана объектом всеобщего внимания и одновременно символом надежды. Теперь только от него зависела жизнь каждого из здесь присутствующих и все, будь это матрос или офицер, понимали это без слов.
— Есть! — хрипло провозгласил Шаффер, слегка оторвавшись от окуляров, — курс норд-ост-ост, самый малый вперёд!
— Есть, самый малый вперёд! — немедленно отозвались ему в ответ, и сразу в уши хлынули привычные звуки слаженной работы экипажа: негромко зазвучали команды вахтенного офицера, щёлкали выключатели, успокаивающе гудела вентиляция.
70-и метровая стальная рыбина, с грацией акулы, слегка забирая вправо, медленно двинулась вперёд.
— Небольшой транспорт в трёх кабельтовых15 , — с каменным лицом прокомментировал Шаффер, слегка повернувшись к бригадефюреру, — сигналит что-то невнятное… «N», «B»…
— Полагаю, «NB.211»? — деловито уточнил бригадефюрер.
— Да, — подтвердил Шаффер, — Именно так. Что дальше?
— А дальше, — зло прищурился бригадефюрер, — нам следует всё же всплыть и следовать за этим транспортом. Затем, обер-лейтенант, по прибытии к месту назначения, вам следует высадить на берег шестнадцать членов экипажа. Вот их список. — он протянул Шафферу листок бумаги, сложенный вдвое, — а вместо них принять на борт десять других человек.
— Высадить? Почему именно их? — спросил Шаффер, ознакомившись со списком, — и что это за люди, которые взойдут на борт?
— Отвечу, обер-лейтенант, но лишь отчасти, — бригадефюрер лениво зевнул, — эти шестнадцать женаты, а потому — будут только рады «вашему» решению о их внезапной «демобилизации». В журнале боевых действий вы запишете, что узнав о капитуляции Германии…
— Капитуляции?! — воскликнул Шаффер, но был немедленно остановлен властным жестом.
–…в журнале боевых действий вы запишете, что провели совещание с командным составом о дальнейших своих действиях, на котором решили, что высадите на остров шестнадцать семейных членов экипажа, а сами направитесь к берегам Аргентины. Что же до личностей тех десятерых, что поднимутся на борт, то я настоятельно не рекомендую пытаться выяснить, кто же всё-таки они такие. Ибо любопытство, как известно, сгубило кошку. Надеюсь, я достаточно понятно выразился?
— Аргентина… Южная Америка…, — озадаченно пробормотал Шаффер, поглаживая затылок, — Почему Южная Америка? Это же на другом конце света…
— Да, — согласился бригадефюрер, — далековато, нечего сказать, но только там вы можете рассчитывать на то, что вас не расстреляют без суда и следствия16 . Но ближе к делу! Командуйте на всплытие. У нас впереди куча дел. Да и чего греха таить: до смерти хочется глотнуть свежего воздуха.
… ветер метко швырялся в лицо солёными брызгами — лодка шла полным ходом, играючи вспарывая волны.
Вторая часть задания прошла успешно: лодка пристала к острову (здесь оказался мастерски замаскированная стоянка), заправилась горючим, что называется — «под горловину» и запаслась провизией.
Затем было прощание с теми, для кого эта изнурительная война уже закончилась. Шестнадцать счастливчиков отправлялись по домам, но Шаффер сердцем чуял, нет, он точно знал: прикажи он им остаться — останутся не колеблясь. Да и как иначе: экипаж — это та же семья. С тем же самым набором эмоций, переживаний и чувств, что и в привычном понимании этого слова. За то недолгое время, что они провели вместе, случалось всякое: ссорились, мирились, бывало, даже дрались. Но теперь…, теперь, глядя как они обнимаются и дружески похлопывают друг друга по плечам, украдкой вытирая слёзы, приходило понимание того, что, да: так оно и есть — это семья…
По возвращению на лодку вахтенный офицер шёпотом доложил Шафферу, что за время их отсутствия на борт, в сопровождении бригадефюрера, поднялись десять «пассажиров» в гражданской одежде. У всех на головах были чёрные полотняные мешки. Шаффер кивнул — это означало, что пора приступать к третьей, заключительной части задания. Что кроется за этими словами — ему расскажет бригадефюрер. Будь он неладен…
После выхода в море, Шаффер, несмотря на недовольство «куратора» (такое прозвище «за глаза» получил бригадефюрер) позволил всей команде поочерёдно подняться на мостик и немного подышать полной грудью — им ещё не скоро доведётся это сделать. Исключение составили лишь «пассажиры» — те наотрез отказались (по крайней мере, так сказал «куратор») покидать свои отсеки. Что же, заставлять никто никого не собирается. Тем более что курильщики (а их на борту насчитывалось 15 человек) только и ждали внеочередного выхода на воздух, чтобы лишний раз затянуться табачным дымом.
Шаффер опустил бинокль и взглянул на часы.
«Пора!» — вздохнул он и направился к трапу, ведущему в стальное чрево лодки.
— Всем отсекам! — скомандовал он, появившись в центральном посту, и его слова тут же утонули в прерывистых ревуще-лающих звуках тревожной сирены, — Приготовиться к погружению!
— Вахтенный! — выкрикнул Шаффер, не отрываясь от карты, — пошлите кого-нибудь за нашим высоким гостем.
— Есть!
«Ну что же, — Шаффер с силой потёр виски, — а я пока заполню журнал».
Он открыл ящик стола и достал оттуда изрядно потрёпанную пухлую книгу и внимательно осмотрел её со всех сторон. Форзац и уголки картонной обложки пострадали больше всего — от бесчисленных манипуляций они настолько разлохматились, что на них было больно смотреть. Надпись на обложке тоже почти истёрлась и человеку несведущему о предназначении этого фолианта, было нипочём не догадаться, что же там всё-таки изначально было написано.
— Вахтенный!
— Да, капитан!
— А вот скажи мне, — угрюмо спросил Шаффер, — сколько мы уже в походе?
Даже не оборачиваясь, можно было безошибочно определить набор эмоций, отображавшихся сейчас на лице вахтенного офицера, застигнутого врасплох неожиданным вопросом.
— Э-э-э, — промычал вахтенный.
— Что? Я не расслышал. — Шаффер слегка повернул ухо к ответчику, — Не знаешь?
— Так точно, — сдался вахтенный, — не знаю…
— Плохо, — грустно вздохнул Шаффер, — очень плохо. А между тем, в походе мы без малого уже 73 суток! Из них без всплытия — 65. Понимаешь, Ганс?
Из-за спины виновато вздохнули.
— Я, конечно, не берусь ничего утверждать, — продолжал разглагольствовать Шаффер, — но мне кажется, что такими цифрами могут похвастаться, как минимум, немногие.
Опять виноватый вздох.
— И единственным, — Шаффер поднял и потряс над головой ветхой книгой, — документальным свидетельством нашего достижения, нашей, не побоюсь этого слова, — военной доблести, Ганс — является вот этот вот облезлый журнал! Знаешь, как он называется?
— Журнал боевых действий, капитан, — за спиной виновато шмыгнули носом.
— С позволения сказать…
— Так точно, — поспешно исправился вахтенный, — с позволения сказать — «Журнал боевых действий»! Разрешите привести в порядок бортовую документацию!
— Более того, — Шаффер обернулся и протянул вахтенному офицеру многострадальный журнал, — я на этом настаиваю!
— Есть! — офицер аккуратно (если не сказать — благоговейно) принял из рук капитана «документальное свидетельство военной доблести» и стремглав скрылся с ним в соседнем отсеке.
— Браво, капитан! — раздался позади голос бригадефюрера, — я всегда восхищался умением морских офицеров, одним лишь только словом, проникнуть в душу подчинённого настолько глубоко, насколько это вообще возможно. — Он подошёл к столу и присел напротив Шаффера. — Вы меня звали?
— Да, герр бригадефюрер, — кивнул тот, — до входа в нужный квадрат, — он не глядя ткнул карандашом в карту, — осталось совсем немного. Думаю, часов через пять-шесть будем на месте.
— Шесть часов? — обеспокоенно переспросил бригадефюрер, и полез в карман. Достав небольшой блокнот, принялся что-то искать в нём, — А какое сегодня число?
— По корабельному времени17 , — отозвался Шаффер, — полдень13-го июля.
— Раньше срока…, — задумчиво произнёс бригадефюрер, убирая блокнот обратно, — придётся подождать.
— Подождать? — удивился Шаффер. — Чего?
— Вы всё узнаете, — ухмыльнулся «куратор», — когда придёт время. Пока лишь могу сказать, что как только мы дойдём в нужный квадрат — придётся залечь на дно. Или как там это у вас называется?
— И долго же нам ждать? — хмуро спросил Шаффер.
— Теперь уже недолго, — ответил бригадефюрер, — если точнее — чуть меньше суток.
Шаффер протёр глаза и посмотрел на часы.
Там, наверху, скоро взойдёт солнце.
Он всегда любил встречать рассвет в море. Это совершенно незабываемое зрелище, раз от раза совершенно не похожее друг на друга. Вроде те же самые и вода, и солнце, и небо…, но нет…, каждый раз примечаешь что-то индивидуальное, что-то отличающее начало этого дня от множества других: облака — то белые и пушистые, будто перина, то чёрные и рваные несутся сломя голову к горизонту. А море? Сегодня спокойное и гладкое, будто зеркало, завтра — хмурое и мрачное, сплошь покрытое пенными барашками… Небо…, тут вообще никаких слов не хватит!
«Эээ-х! Сейчас бы наверх!»
— Доброе утро, капитан! — в центральный пост бодрым шагом вошёл бригадефюрер. Он был гладко выбрит и довольно свеж, насколько это вообще позволяли два с половиной месяца боевого похода.
«Ишь, расфуфырился…», — подумал Шаффер, кивая в ответ.
— Как обстановка? — поинтересовался бригадефюрер, присаживаясь рядом.
— Боевая, — вяло ответил Шаффер, — со вчерашнего вечера ничего не изменилось — лежим на грунте и чего-то ждём. Кстати, неплохо было бы, наконец, узнать — чего?
«Куратор» слегка замялся, почесал в затылке и, немного подумав, сказал:
— Пожалуй, уже можно, — он наклонился поближе к Шафферу, — очень скоро вы обнаружите неизвестную подводную лодку, но переживать по этому поводу не стоит — как раз её-то мы и ждём.
— Что дальше?
— А дальше, капитан, вы передаёте всех своих пассажиров, включая меня, на эту посудину и…, — бригадефюрер развёл руками и состроил «грустную» мину, — на этом наши пути расходятся.
— Неопознанный шум по правому борту! — раздался встревоженный голос дежурного акустика, — неизвестный объект!
— Вот! — улыбнулся бригадефюрер, мельком взглянув на часы. — Началось…
— Вы сказали, что это будет подводная лодка, — нахмурился Шаффер.
— Да, — кивнул бригадефюрер с загадочным видом, — Сказал…
— Акустик не опознал шумы…
— Именно поэтому, капитан, — бригадефюрер хищно оскалился, — я абсолютно спокоен. Вот если бы ваш акустик узнал шумы винтов некоей подводной лодки, я бы уже не на шутку разволновался.
— Командир! — к столу подошёл вахтенный офицер, — справа по борту неизвестный объект. Удаление — 8 кабельтовых, пеленг — 10, очень быстро приближается!
Шаффер поднял глаза на бригадефюрера. Тот, не переставая улыбаться, кивнул.
— Всем отсекам! — негромко скомандовал Шаффер, не сводя прищуренных глаз с «куратора» — Приготовиться к всплытию на перископную глубину! Носовые торпедные аппараты — к бою!
— Это ещё зачем? — забеспокоился бригадефюрер.
— На всякий случай, — бросил в ответ Шаффер, — Боевая тревога! Всплытие под перископ! — гаркнул он, уже не обращая ни малейшего внимания на высокого гостя.
В следующее мгновение лодка будто ожила. Секунду назад здесь царила дремотная атмосфера раннего утра, а сейчас градом сыпались команды и доклады, топали десятки ног, деловито сновали матросы, ловко преодолевая узкие проходы между отсеками. Вообще, глядя на всю эту картину, у всякого стороннего наблюдателя могло сложиться устойчивое впечатление, что заранее была некая договорённость и все знали, что вот-вот раздастся команда капитана, и находились в готовности к немедленным показательным действиям. И только люди осведомлённые, не понаслышке знакомые с флотским укладом жизни, снисходительно улыбнутся: никакой показухи здесь нет и быть не может. Все действительно были наготове. Как и всегда.
А иначе нельзя: костлявая, только того и ждёт, чтобы прибрать к рукам жизни нескольких десятков подводников и лишь грамотные, отточенные в ходе бесчисленных тренировок действия экипажа, да ещё, пожалуй, немного везения могут помешать ей это сделать. По меньшей мере — сегодня.
— Командир! Лодка на перископной глубине! — доложил вахтенный офицер.
Шаффер подошёл к стальной колонне перископа и уткнулся в окуляры.
— Акустик! — не отрываясь от оптики, выкрикнул он.
— Удаление 5 кабельтовых, курс и скорость прежние! Это подводная лодка! — обрадованно воскликнул акустик, — Продувает балласт! Всплывает!
— Самый малый вперёд! — скомандовал Шаффер.
— Есть, самый малый!
— 3 кабельтовых! — доложил акустик, — продув балласта прекратил!
— Стоп машина!
— Есть, стоп машина!
Шаффер застыл, вглядываясь в горизонт.
— Опять продув балласта! — отрапортовал акустик, — всплывает!
— Вижу, — пробормотал вполголоса Шаффер, — так… ещё немного… есть! — выдохнул он с облегчением, — «семёрка»!18 Отбой боевой тревоги! Убрать перископ! Всплытие! Кранцы19 и трап — по левому борту!
— Есть!
Кто-то слегка тронул Шаффера за плечо. Он обернулся — рядом стоял «куратор».
— Капитан, — вплотную приблизившись, шёпотом сказал он, — сразу после всплытия прикажите экипажу разойтись по каютам. Мне надо вывести пассажиров. Лишние глаза нам не нужны.
— Швартоваться будем мы с вами? — с нескрываемой издёвкой спросил Шаффер, — или пассажиры тоже помогут?
— Хорошо. — Пожав губы, выдавил бригадефюрер. Сколько человек для этого нужно?
— Трое, — прикинул Шаффер, — как минимум.
— Пусть так, — кивнул бригадефюрер, немного подумав, — но все остальные…
Шаффер кивнул. Подозвав вахтенного офицера, отдал соответствующие указания и направился к мостику.
…поток свежего морского воздуха подействовал на него не хуже бутылки вина, выпитой залпом: голова закружилась, в глазах потемнело, а ноги сделались ватными и едва слушались.
«Да, — подумал он, осторожно, на ощупь поднимаясь по трапу, — два месяца без всплытия — это вам не шутки». Взобравшись на мостик, и кое-как придя в себя, Шаффер поднёс бинокль к глазам.
«Что они, чёрт возьми, делают»? — нахмурился он, разглядывая загадочную подводную лодку, для встречи с которой ему пришлось пересечь океан.
А между тем на соседней «семёрке» и впрямь творилось что-то непонятное: несколько матросов в спешке укрывали рубку подводной лодки большим куском брезента. Действом этим руководил человек в белой офицерской фуражке. Скорей всего это был старпом, потому как на мостике возвышалась ещё одна фигура и принадлежала она наверняка капитану. Старпом то и дело оборачивался на приближающуюся лодку Шаффера и, отчаянно жестикулируя, подгонял своих нерадивых подчинённых, требуя, видимо, чтобы они закончили это занятие, как можно быстрее.
Шаффер, не опуская бинокля, помахал рукой, но капитан странной подводной лодки (хотя он не мог не заметить приветствие Шаффера), демонстративно отвернулся в противоположную сторону.
Внизу один за другим раздались всплески — швартовочная команда сбросила кранцы и теперь вытаскивала сходни 20 на палубу.
— Стоп машина! — скомандовал Шаффер, наблюдая как две подводные лодки медленно сближаются. Страдальчески взвизгнули кранцы, зажатые меж двух бортов, и в воздух взлетели швартовые концы.
Всего пару минут и оба судна оказались надёжно связаны друг с другом, а между бортами уложены и закреплены сходни — обе команды своё дело знали.
На палубу, беспрестанно щурясь, вышел бригадефюрер. Прикрыв глаза ладонью, на манер козырька, испытующе посмотрел на капитанский мостик.
— Швартовочная команда, — выкрикнул Шаффер, поняв, чего от него хотят, — бегом на нос!
Громыхая ботинками по палубе, матросы поспешили в указанном направлении.
«Первый, — сам не понимая зачем, принялся считать Шаффер, наблюдая, как таинственные пассажиры с чёрными мешками на головах, пошатываясь, переходят по сходням на борт другой подводной лодки, — второй, третий…».
Мощным порывом ветра, совершенно неожиданно налетевшим с юга, брезентовый полог, скрывающий большую часть рубки соседней подводной лодки от посторонних глаз, на мгновение приподняло. Матросы сразу же кинулись поправлять полотно, но поздно — Шаффер успел увидеть то, что так старательно пытались от него скрыть.
«Как!? — молотом застучала в голове кровь, — как такое возможно?»
Шаффер медленно поднял глаза: сверкая в лучах восходящего солнца стёклами своих очков, на него смотрел капитан соседней подводной лодки, и взгляд этот не сулил ничего хорошего. Злоба и неприкрытая ненависть — вот что чувствовал Шаффер в этом взгляде.
Неизвестно, чем бы закончилась эта зрительная дуэль, но тут вовремя вмешался бригадефюрер:
— Всё, капитан! — махнул он рукой, стоя уже на борту другой подводной лодки, — Мы закончили!
Шаффер, совершенно не подав вида, о той буре эмоций, что бушевала у него внутри, сдержанно кивнул в ответ и, повернувшись к носовой части лодки, выкрикнул:
— Швартовочная команда! По местам!
«Неужели Тень?! — лихорадочно метались в голове мысли, — Да, черт возьми! Ты что не видел?! — злился он сам на себя, нарочито неторопливо спускаясь с мостика — Эмблема! 21 Номер! Ошибки быть не может!»
— Пошевеливайтесь! — он нарочно громко прикрикнул на матросов, чтобы его было слышно на соседней лодке. — Или прикажете вечно торчать посреди океана, как свечка на торте! Живее!
С трудом дождавшись, когда матросы наспех приберут всё имущество, Шаффер проследовал в рубку.
«Не спеши…, — успокаивал он себя, спускаясь внутрь лодки, — Нельзя, чтобы они поняли, что ты всё видел».
— Боевая тревога! — заорал он, едва его ноги коснулись пола, — Экстренное погружение!
— Так дела не делаются! — возмущался Даллес, нарезая круги по кабинету, — Как ты себе это представляешь? Дорогие наши американские друзья! Нам бы срочно нужно поговорить с заключенным… если точнее — то прямо сейчас. — Даллес повернулся к Стоуну — Так что ли?
— Тебе виднее, — «виновато» пожал плечами Стоун, — Я потому к тебе и обратился, что если кто и способен устроить эту встречу в такие сжатые сроки, то это только ты, Хью… — подкрепляя «игру» Стоун удручённо вздохнул, — жаль, что не получится…
Приём с уязвлённым тщеславием был из разряда запрещённых, но Стоун точно знал, что он сработает — такой уж Даллес был человек. Так оно и вышло: через каких-то полчаса они уже были у американского консульства, куда решительным шагом и направился Даллес, наказав Стоуну ждать его в машине.
Не прошло и десяти минут как он уже вернулся обратно и, открыв дверь «Мерседеса» со стороны Стоуна, строго произнёс:
— У тебя двадцать минут. Тебя проводят прямо в камеру к Шафферу. И чтоб никаких обмороков…
— Спасибо, Хью! — обрадованно воскликнул Стоун и сломя голову помчался в посольство.
Там его прямо на входе перехватил какой-то угрюмый человек в строгом костюме и проводил, как и было обещано Даллесом, прямо к камере Шаффера.
Что-то шепнув часовому он повернулся к Стоуну и, вполголоса, напомнил:
— Двадцать минут, — он ткнул пальцем в свои наручные часы, — ни секундой больше!
Стоун кивнул.
Человек в костюме тоже кивнул и зачем-то опять взглянул на часы.
Дверь протяжно скрипнув, распахнулась.
— Добрый день, господин Шаффер, — поздоровался Стоун, входя в камеру — Это опять я.
— Не буду врать, что я безумно рад нашей встрече, — угрюмо выдавил Шаффер, присаживаясь на койке.
— Постараюсь как-нибудь это пережить, — грубо парировал Стоун, — Не беспокойтесь — это ненадолго. У меня к вам всего один вопрос. — Он взял стул и присел напротив заключённого.
— Как вы уже точно подметили в прошлый раз, — буркнул Шаффер, — мне совершенно некуда спешить.
— И то верно, — согласился Стоун, — ну так что же? Начнём?
— Начинайте, — зевнул Шаффер, — Только на этот раз я ничего писать не буду.
— Этого и не потребуется, — Стоун откинулся на спинку стула, — что вы знаете про «тень».
Шаффер резко дёрнулся, будто получил разряд тока, и удивлённо уставился на собеседника. Тот сидел в выжидательной позе и смотрел ему прямо в глаза.
— Тень? — он судорожно сглотнул комок, подступивший к горлу, — Вы сказали «Тень»?
— Всё вы слышали…, — поморщился Стоун.
Шаффер шумно выдохнул, резко растёр ладонями лицо, встал. Не в силах совладать с эмоциями прошёлся по камере из угла в угол. Застыл на месте, что-то обдумывая. Затем резко сел на койку и, заглянув Стоуну в глаза, решительно выпалил:
— Хорошо! Я расскажу вам всё, что знаю, но откровенность за откровенность: в свою очередь вы расскажете мне, откуда вам стало об этом известно.
— Не в вашей ситуации, Шаффер, диктовать свои условия, — нахмурился Стоун, — но… всё же — по рукам! В рамках разумного, конечно…
Шаффер кивнул, соглашаясь с условиями неравноценной сделки. Некоторое время он сидел, молча уставившись в пол, собираясь с мыслями и духом.
— Впервые я услышал о «Тенях» примерно в середине 42-го, но отнёс эти истории к разряду морских баек, коими богата флотская жизнь. Однако, в дальнейшем мне пришлось кардинально изменить своё мнение. — Тихо начал он, покусывая от волнения губы. — У моего отца есть один хороший знакомый. Друг семьи. Его зовут Ганс Шнее. Его сын, Вилли, всегда был мне как брат. Мы с ним вместе со школьной скамьи. Вилли тоже командир подводной лодки, только он стал им гораздо раньше, чем я.
Шаффер замолчал, погружаясь в свои воспоминания.
Стоун вежливо кашлянул.
— Да, да, — Шаффер встряхнул головой, возвращаясь к действительности, — Извините. Тогда, в 44-м я был простым офицером Кригсмарине и был командирован в Киль. Выбравшись в город, я решил навестить Ганса. Он тогда жил в Киле. — Пояснил Шаффер, — Работал там в порту. Вот тогда-то он мне и поведал эту историю.
Как-то раз он дежурил диспетчером в ночную смену. Знаете, такая рутинная работа: отмечаешь убывающие и прибывающие суда. Определяешь места их стоянки, заносишь в журнал все данные по грузу, тоннажу и прочим моментам. Где-то под утро на выход из порта запросилась подводная лодка.
На этот счёт у администрации порта были свои строгие инструкции: военные борта выпускаются и запускаются вне всякой очереди, тип судна, его груз и маршрут запрашивать запрещено, ну, в общем — всё стандартно. Единственное, что имеет право запросить диспетчер у такого борта — это его номер. Что, собственно, Ганс и сделал в строгом соответствии со своими должностными обязанностями. Каково же было его удивление, когда он услышал по рации номер той лодки. Он чуть было не потерял дар речи: порт покидала подводная лодка, на которой его сын был командиром! Сын! Его сын был рядом, а он ничего об этом не знал! Представляете, что он тогда чувствовал? Особенно если учесть, что на тот момент они не виделись почти два года. Он несколько раз переспросил, но на другом конце твердили одно и то же! Тогда Ганс не удержался и пожелал команде, а особенно их командиру и по совместительству — его сыну Вилли, вернуться с задания целыми и невредимыми.
Затем он бросился перепроверять журналы в надежде выяснить, когда же его сын прибыл в Киль, но сколько он ни старался — ничего не нашёл. — Шаффер развёл руками и грустно усмехнулся, — Подлодка Вилли никогда не заходила в Киль! Но всё же она оттуда вышла!
— Может, старик ошибся? — предположил Стоун, — так бывает: желаемое за действительное…
— Может оно, конечно, и так, — грустно усмехнулся Шаффер, — но только через десять минут после того как Ганс выдал в эфир свои пожелания, в диспетчерской появился офицер в форме СС и, несмотря на протесты Ганса, вырвал из журнала страницу, на которой как раз была запись о подводной лодке. После чего он, строго-настрого наказав держать язык за зубами, удалился.
— Ну и зачем?! — не понял Стоун, — Зачем кому-то понадобились две подводные лодки с одинаковыми номерами?
— Видите ли, господин Стоун, — грустно усмехнулся Шаффер, — ТЕНЬ, всегда может легко исчезнуть. Достаточно лишь убрать то, что её отбрасывает. Вряд ли кому-нибудь придёт в голову искать тень от чего-то — без самого чего-то.
— Надо только чтобы все точно знали, что самого предмета больше нет! — воскликнул Стоун, осенённый внезапной догадкой.
— Через месяц после тех событий Вилли не стало. — С тихой злостью продолжил Шаффер. — Однажды ему поступил приказ идти на перехват британского конвоя. Его лодка оказалась единственной, кто успевал сделать это — все остальные были слишком далеко. Опасно, конечно, но Вилли не раздумывал ни секунды. Такой уж он был человек — настоящий воин. Однако, едва он прибыл в заданный квадрат, как сразу же был атакован британским эсминцем. Тот поджидал его! Вилли даже не успел вступить в бой, как его лодка получила критические повреждения, и он вынужден был экстренно всплыть. Лодку просто разорвали в клочья… Как вы понимаете, откуда британцы доподлинно знали о лодке в том квадрате, и почему Вилли был направлен туда в одиночку — осталось под покровом тайны. Вот почему обзавестись своей «тенью» для лодки — равносильно смерти. И дело тут вовсе не в глупых матросских суевериях.
«Теперь понятно отчего ты тогда так испугался, — подумал Стоун, задумчиво постукивая пальцами по столу, — понятно, также, и почему тебя не пустила на дно твоя же «ТЕНЬ» — просто незачем… ведь свидетелей всё равно не было…»
— Ваш черёд, — хмуро обронил Шаффер, исподлобья уставившись на собеседника.
— Что вы сказали? — встрепенулся Стоун, — Ах, да! Откуда я узнал про «тень»? Тут всё просто — мне рассказал Дёниц, — беззастенчиво соврал он.
— Дёниц? — недоверчиво переспросил Шаффер, — Гроссадмирал Карл Дёниц?
— Берите выше, — Стоун многозначительно ткнул пальцем в потолок, — Рейхсфюрер Карл Дёниц. Я встречался с ним вчера.
Оглавление
Купить книгу
Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Сонам» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
17
— во избежание путаницы, невзирая на возможное нахождение подводной лодки в другом часовом поясе, хронометраж на борту принимался применительно к порту приписки.
19
— предохранительная прокладка между бортом и пристанью, служащая для амортизации ударов и защиты борта судна от повреждения.
20
— приспособление для перемещения с судна на берег. Используется также для перехода с одного судна на другое.
21
— любовь военных всего мира к различным эмблемам и отличительным знакам давно стала «притчей во языцех». Не были исключением и германские подводники. Несмотря на неодобрение командованием традиции изображать на рубках подводных лодок индивидуальные отличительные знаки, практически каждая лодка была таковыми отмечена. В частности, Ю-977 принадлежала эмблема в виде латинской буквы «V» (прим. автора).
