Дневник фюрерюнге, или Хроники с планеты Нибира

Иван Степанович Плахов

Антиутопия о планете Нибира, на которой течет параллельная история, альтернативная той, что происходит на нашей Земле. В книге описаны приключения германского подростка, случившиеся во время его первого посещения Сибири, изобличающие абсурд и бесчеловечность расизма и национализма. Что было бы, если бы русские проиграли Вторую мировую войну, как сложилась бы их судьба через пятьдесят лет после поражения?

8

Немецкая речь

«Кошмар, какая убогость вокруг. И столько снега: улицы из снега, всё поселение завалено по самые крыши. Даже окон не видно, только двери с прокопанными к ним ходами. И куда мы сейчас идем, ума не приложу».

— Куда мы направляемся, геноссе Цинобер?

— К старосте, а потом к местному священнику.

— А зачем?

— Ну, вы же должны, юноша, познакомиться с местной интеллигенцией, прежде чем дело дойдет до простого народа. Они, как славяне говорят, соль земли русской. Часть нашей системы управления этим отсталым народом. Есть еще казаки, урядники и околоточные, но они тебе совершенно не интересны. Это самые примитивные существа, тупые и исполнительные, которых мы отбираем из местных и дрессируем. Используем вместо сторожевых собак, чтобы они держали туземцев в страхе перед законами, по которым те обязаны жить.

— Геноссе оберлейтенант, а как устроены поселения русских? Нам читали вводный курс лекций о славянской инфраструктуре, но это всё теория — отвлеченное знание. А как дела обстоят на практике? На само деле, а не на бумаге?

— Ха, а ты смышленый малыш, сразу к делу перешел. На бумаге всё в ажуре, а на деле руководство висит на абажуре.

— При чем здесь абажур?

— Гестапо, если раскрывает очередной заговор русских, расстреливает всё высшее руководство волости. Из их кожи делают абажуры для настольных ламп, которые вручают следующим назначенцам.

— Зачем?

— Для острастки. Пусть помнят, что с ними станет, если они будут плохо нам служить.

— Не слишком ли это жестоко?

— Славяне очень грубы по природе. Чем бесчеловечней с ними обращаешься, тем сильней они тебя уважают.

— А почему никого на улицах? Ни единой души?

— Они все на службе в храмах. Обычно в селах — так называются их городки, где есть церкви — храмов пять или семь. Но обязательно нечетное число.

— Почему?

— Почему банан желтый? Не знаю. Так у них принято.

— Идите помедленней, геноссе оберлейтенант, я за вами не поспеваю.

— Ладно, ладно, нам с тобой нет смысла торопиться. Так вот, вокруг каждой церкви селятся люди одной профессии, например портные или гончары, а свою часть села они называют слободой. Гончарная слобода, портняжная слобода. Дома у них все трехэтажные и деревянные. На первых этажах славяне держат скот и мастерские, на втором у них обычно жилые комнаты, а третьи они используют как продуктовые кладовые. А церкви шатровые, круглые в плане. Во главе села поставлен староста, а ему подчиняются головы, начальники слобод. Вот и всё их нехитрое административное устройство. Да, забыл сказать, а это очень важно: у славян еще есть общественные бани, куда они ходят минимум два раза в неделю. Посещение бани для них так же свято, как посещение церкви. Всё, пришли.

— Где мы?

— Это дом местного учителя.

— Так мы же шли к старосте. И разве у них есть учителя?

— В этом селе — есть. Любопытный русский, я его воспринимаю почти как своего: он говорит на нашем языке совсем без акцента. Он учит местных детей немецкому языку.

«Интересно! Оказывается, у них есть учителя. Вот бы не подумал, что такое возможно: учить недочеловеков нашему великому языку».

— Я смотрю, геноссе оберлейтенант, вы стучите и стучите в дверь, а никто не открывает. Может, этот учитель со всеми на службе, в церкви?

— Нет, он дома, я точно знаю. Просто надо подождать, пока он спустится.

— А почему он не в церкви, как остальные русские?

— Он атеист, презирает попов, терпеть их не может.

— Почему?

— Это его конкуренты. Помимо богослужений попы обучают детей своих прихожан основам грамоты и арифметики. Наверняка тебе интересно, зачем мы учим русских этим предметам?

— Конечно!

— Просто это нам выгодно. Все здоровые мужчины от пятнадцати до пятидесяти лет обязаны трудиться на заводах, рудниках и газово-нефтяных месторождениях Рейха. Славяне должны понимать нашу речь и команды, чтобы эффективнее работать. Также они должны уметь обращаться с нашей техникой, а для этого нужно читать инструкции и различать цифры на приборных досках пультов управления машин. Большего от них требовать невозможно — они же недочеловеки. Так что без минимального образования не обойтись.

«Вот, наконец открывается дверь. Поскорее, а то так можно совсем окоченеть. Быстрей, чертов русский, быстрей».

Русская речь

— Кто там, чего стучите?

— Отворяй, русская свинья! Не спрашивай, кто пришел, если не хочешь быть битым.

— Сию секунду, ваше благородие, сию секунду. Вот, прошу, входите.

Немецкая речь

«Не очень-то оберлейтенант церемонится с этим учителем: так равный с равным не разговаривает».

— А, это вы, господин оберлейтенант. Проходите, пожалуйста, проходите!

«Кланяться нам до земли — пожалуй, слишком. Это как надо себя не уважать, чтобы так перед нами заискивать».

— Давай, веди нас к себе и чаем напои, а то мы замерзли.

— Не извольте беспокоиться, господа немцы, чай у меня для вас завсегда готов.

— Чем занимаешься, Николай?

— Да вот часы чиню, совсем ходики развалились.

— Ты бы их выкинул да электронные вместо них купил. Или денег жалко?

— Да нет, нельзя, ваше благородие. Это память об отце.

«Странно, я совсем не так представлял русских. Этот учитель от нас ничем, помимо одежды, не отличается. Разве что глаза у него нехорошие: всё время шмыгают по сторонам, он будто боится взглянуть нам в лицо. Так ведут себя маленькие дети, когда пытаются скрыть шалость от воспитателя».

— Вот, знакомься, Николай, это Ганс Мюллер, роттенфюрер из фюрерюгенда. Прибыл к нам с исследовательской миссией: изучать ваши нравы и обычаи. Ты должен ему помочь понять, как вы живете и как вами надобно управлять.

— Да что ж тут понимать, господин Цинобер, одно скотство вокруг и никакой цивилизации. Я уже сколько лет вам, немцам, толкую, что нами, русскими, urkagany правят, а вы только надо мной смеетесь и ничего не делаете. Угощайтесь, господа. Вот вам горячий чаек, вот немецкий сахарок. Ну так что это я, а то бишь о блатных. Заели они нас, интеллигентов. Колотят ведь, господин оберлейтенант, в прямом смысле колотят! А попы им покровительствуют. Подбивают детей ко мне на уроки не ходить. А это уже вредительство. Поп Никодим вообще договорился до того, что нужно обратно-де кириллицу вернуть, что она нам якобы свыше дана. Как же — свыше! Невежда. Ничего не знает об историческом материализме: о Фейербахе и Энгельсе. Религия — это опиум для народа, а кириллица — одно из величайших заблуждений в истории, не позволившие наш многострадальный народ приобщить к плодам европейской цивилизации. Если бы все русские пользовались латиницей, разве бы они были такими дремучими mudakami, как сейчас?

— Что такое mudak?

— По вашему «аршлох», то есть govnjuk. Ведь наш язык — это наше проклятие. Вот у вас, немцев, и в языке порядок, и в мыслях склад. Один ваш Гегель чего стоит, на нем вся философия держится. А у нас за всю историю ни одного приличного философа не было. Разве что Чаадаев. Так его публично объявили сумасшедшим за то, что он наши порядки еще при царях решил критиковать. И чем всё закончилось?

— И чем, Николай?

— Тем, что у русских теперь — ни своего государства, ни своей территории. Было нас когда-то 150 миллионов, а теперь и десятой части нет. А всё из-за грамматики, будь она неладна. Если бы мы латиницей пользовались, так бы и жили себе в Москве, как сто лет назад, а нас бы вся Европа уважала.

— Теперь нет Европы, Николай, есть лишь германский Рейх и фашистская Италия.

— Да знаю я, знаю, ваше благородие. Только и вы должны меня понять. Почему фюрер определил нас в недочеловеки? Из-за большевистской революции, которую организовали наши евреи и американские сионисты. Если бы не Троцкий с Лениным, не было бы никакого Третьего Рейха. Ваш фюрер с его национал-социализмом стал ответной реакцией здорового германского общества на большевистскую заразу, которой была охвачена вся Европа. А источником заразы были мы, русские. Я, к слову, много думал, почему именно у нас произошла эта чертова революция.

— И что, каковы результаты твоих измышлений?

— Самые печальные, господин Цинобер, самые печальные. Еще чаю, господин Мюллер? Пейте, пейте, воды у нас здесь много: уж чего-чего, а воды хватает. Мы не в Африке. Кстати, господин оберлейтенант, вы бывали в Африке?

— Бывал, и не раз. А почему ты спрашиваешь, русский?

— А правда, что там совсем другие люди живут, черные? Их, говорят, неграми зовут.

— Откуда ты это узнал? Опять американское радио слушал?

— Радио тут нет ни у кого. Ваше гестапо и наши урядники за этим строго следят. Да и запчастей для приемника негде взять. В книжке же вашей, то бишь немецкой, вычитал.

— Да, это правда. В Африке действительно живут негры. Это совершенно примитивные существа, переходное звено между обезьяной и человеком: похотливые и тупые.

— Что же они, значится, еще глупее, чем наши чукчи?

— Во много раз тупее и вонючей. От них аммиаком шибает сильнее, чем из ваших выгребных ям. У них даже есть поговорка, что бог их распознает по их запаху, ха-ха-ха. Тебе, русский, еще повезло, что ты в Сибири, живешь, а не в Сомали или Нигерии. Жара и антисанитария там просто чудовищные. Так что радуйся, что фюрер вас выселил сюда, а не в Чад или Конго. Арийская наука доказала, что вы более высокоразвитая нация, чем негры: стоите на одной ступени развития с монголоидной расой.

— Это точно, господин Цинобер! Азиаты мы, чистые азиаты, хотя и выглядим, как белые люди. А ведь каждый из наших думает, что он самый что ни на есть избранный. Прямо мессия Божий. Что Бог его отметил для великих дел и все ему должны поклоняться, как царю, наместнику Бога на земле. А народ не может состоять из одних царей: кто-то же должен просто работать. Вот так у нас каждый друг перед другом нос и задирает. Поклонения требует, а его все к черту посылают, а он злится и на рожон лезет, силой хочет заставить себе служить. Сильный угнетает слабого, умный глупого, большой малого. Порядку нет в нашем народе, не то что у вас, немцев. Вы все вы как единое целое, служите фюреру с собачьей преданностью.

— Эй, русский, следи за речью, иначе я тебе язык отрежу! Кого ты назвал собаками? Нас, арийцев?

— Что вы, что вы, господин оберлейтенант, вовсе нет! Если это прозвучало грубо, то простите меня, русского mudaka, за плохое знание вашего великого языка.

— Не прибедняйся. Ты владеешь нашей речью так же хорошо, как и мы. Я пошутил, Николай, расслабься. Но за языком следи.

— Благодарю вас, господин офицер. Я буду осторожней выбирать слова для выражения моих мыслей. Наша природная речь груба, так как состоит из сплошных ругательств. Кое-что совершенно невозможно адекватно перевести на немецкий язык.

— Приведите пример, господин учитель. Я изучал в приюте ваш язык и ничего особенного, за исключением грамматики, в русской речи не обнаружил. Все слова точно такие же, обычные: папа, мама, земля, вода…

— Для вас, господин, слова «папа» и «мама» вообще потеряли смысл. Вас, немцев, теперь выращивают в родильных фабриках. А у нас всё по старинке: мужчина с женщиной сходятся и создают семью, рожают детей и вместе растят затем их, воспитывая и заботясь о них всю жизнь.

— Конкретных отцов и матерей у немцев нет. Но это вовсе не мешает мне понимать, что означают эти слова. Вы мне такой пример приведите, чтоб наглядно стало ясно, что это совершенно непереводимо на германский язык. В мире нет ничего, что не было бы понятно нам, арийцам.

— А русский мат?

— Что это такое — «мат»?

— Так, парень, у них называются все ругательства.

— А при чем здесь, господин оберлейтенант, ругательства? Это же темная сторона человеческой речи, ведь ругаются, чтобы оскорбить. Грязные слова — низкая речь. Их раньше, в старину, употребляли плохо воспитанные люди. В новом немецком языке их нет, разве что «задница» и «свинья». Но эти эпитеты относятся обычно к неряшливым или неприятным людям. Ну, еще у нас в ходу слово «дерьмо» как обозначение чего-то плохого, как излишнее возмущение. Наверняка у вас, русских, есть схожие выражения, которые однозначно можно понять.

— Вы, господин, рассуждаете как образованный и культурный человек. Для вас ругательства — архаика, прошлый век. А у нас всё наоборот: мат для нас и наших людей давно стал чем-то вроде поведенческого кода. Кстати, что вы знаете о судьбе моего народа после того, как мы проиграли войну Германии и капитулировали?

— Ну, в учебнике по истории написано, что после разгрома под Пермью остатков Красной армии правительство большевиков пало. Власть захватил генерал Жуков, он объявил себя верховным диктатором России. Жуков мобилизовал в армию всех заключенных при большевистском режиме, организовал из них эскадроны смерти и с помощью тактики выжженной земли начал истреблять коренное население на пути движения наших войск вглубь континента. К концу 1944 года остатки его бандформирований были окружены генерал-фельдмаршалом фон Боком и ликвидированы под Магаданом. Жуков и его приспешники бежали в Америку на самолете, который сбили над Беринговым морем знаменитые герои люфтваффе полковник Герман Швайне и майор Питер Шайзе. Позже за этот подвиг они получили рыцарские звания и кресты с мечами и дубовыми листьями. Фюрер объявил, что вы развязали захватническую войну против европейских народов, поэтому вы виновны в преступлениях против человечества. Славян отправили в бессрочную ссылку в специально созданный Сибирский комиссариат, где вы должны своим трудом и трудом последующих поколений до скончания веков искупать вину перед человечеством за то зло, что успели натворить. Это всё.

— Негусто. Всю трагедию моего несчастного народа изложить на половине страницы печатного текста. А ведь это судьба десятков миллионов людей, перемолотая в жерновах истории. Хотя чего можно ждать от господина Розенберга, автора вашего учебника истории. Он никогда не любил нас, русских. Хотя сам родился в Таллине, учился в Москве и был подданным Российской империи.

«Странно. Этот учитель говорит на немецком языке и рассуждает так же связно, как и мы. В чем же отличие его от нас, сверхлюдей? Я не понимаю, не могу этого уловить. На вид он принадлежит к нордической расе. Но ведь есть же в нем какой-то дефект, ставящий его на одну ступень ниже в эволюционном развитии по сравнению с нами. Но какой? Почему он больше животное, чем мы?»

— Розенберг никогда не любил нас, русских, и сделал всё возможное, чтобы очернить нас в глазах вашего фюрера. Вот мы и оказались здесь, в Сибири, на вечном каторжном поселении. А всё из-за того, что немцев на евреев променяли.

— Это как, поясните.

— Вы что-нибудь знаете о марксизме и большевизме?

— Это лжеучения. Они говорят, что в основе политических процессов в обществе лежит классовое неравенство и классовая борьба, а не борьба наций, что политическое устройство общества определяется его экономическим базисом. Еще — что в результате классовой борьбы будет построено новое общество рабочих и крестьян, в котором все будут равны и экономически свободны, то есть исчезнут деньги, и люди будут работать только за идею. Полный бред, согласитесь, в особенности в отношении национального вопроса. Якобы нации при капитализме неважны, а важны только товарно-денежные отношения. Ведь очевидно, что расовое неравенство рас изначально заложено в природе и влияет на неравенство в обществе. Люди с нечистой кровью оказываются на низких социальных постах, а люди с чистой арийской кровью составляют правящую элиту. Это наглядно видно на примере вашей, русской истории. Все ваши правители и аристократы были немцами, начиная с царя Петра Великого, и тогда вы были цивилизованной страной. А как только немцев вы сменили на евреев, тут России и пришел конец. Это же очевидно.

— Это вам очевидно сейчас, господин. А когда мой отец участвовал в штурме Зимнего дворца и свергал временное правительство Керенского, он совершенно не думал, что нами вместо вас будут править черт знает какие инородцы. А так вот, однако, получилось. Всех нас Ленин обманул. Вот ведь сущий дьявол, а не человек!

— Оберлейтенант сказал, что вы в Бога не верите. Тогда зачем дьявола поминать?

— А я только так, образно. Этот Ленин для нас, русских, стал камнем преткновения. Вы не поверите, но до сих пор его некоторые почитают как святого, а люди его тело прячут в Уральских горах. Рабский мы народ, честное слово, рабский.

— Ты что-нибудь слышал нового о большевиках?

— Никак нет, господин оберлейтенант. Ребята, с которыми я занимаюсь, ничего о них не знают — или делают вид, что не знают. А соседям хватает своих забот, чтоб еще красных поддерживать.

— О каких большевиках они говорят, господин оберлейтенант? Их истребили еще пятьдесят лет назад?

— Не всё так просто, как написано в учебниках истории, Ганс. У нас есть Имперское министерство восточных территорий, которое регулярно отчитывается перед Германией о своих успехах по освоению покоренных земель, но в жизни всё обстоит совсем не так.