Неизвестный капитан. Восток

Иван Привалов

Книга о жизненном пути на благо своей страны Михаила Михайловича – капитана третьего ранга, участника войны с Японией. Капитан-директора тунцеловной базы «Солнечный Луч». О жизни моряков на Дальневосточных рубежах страны, о самоотверженном труде в послевоенные годы на освобождённых русских землях Восточной Пруссии.

Аргунь

Август сорок третьего.

До чего же тянется время за партами.

Четыреста десятый день войны. Фашисты под Сталинградом.

А тут практика в охране водного района Тихоокеанского флота. На быстроходном тральщике «Парован», который подарил ещё три тысячи миль за полста суток!!!

Не отдыхали. Не до отдыха. Какой может быть отдых если сложная обстановка. И там, и тут. Там немцы, а здесь японцы. Не расслабишься. Учиться и учиться.

А научились многому.

Освоили тралы. Вот контактный трал К-1 может тралить фронт глубиной до двадцати метров и шириной до двухсот. Со скоростью двадцать два узла!!! Он нравится больше змейкового, хотя змейковый может обозначить протраленные полосы, но медленно идёт. Но это по обстановке.

На Аргуне хочется научиться чего-нибудь ещё.

Может всё же получится ещё поехать на войну! Принести пользу Родине. Советскому Союзу! Да и понять себя. И даже зная, что способен, но одно дело думать, а другое знать. Хочется знать, что всё что сделал, делаю и сделаю — не зря…

Пошли.

И всё уже за спиной.

Впереди Владивосток и переход на минзаг «Аргунь».

Вперёд, товарищи курсанты!

Вперёд Михаил!

На Аргунь!

На тот самый, что был английским пароходом, а стал гордостью Тихоокеанского флота.

Старый добрый минный заградитель «Аргунь».

Или «Серго Орджоникидзе»?

Или «Амур»?

История большая и тут кто как помнит, так и зовёт. Старые и опытные, между собой, звали по-простому: «Серго».

Стоит у причала, пыхтит своей трубой, насыщая и подкрашивая добрым угольным смрадом, ползущий по причалу, прячущийся в наступающей ночи, туман. Блестит рельсами на палубе, указывая курсантам дорогу. Направляя.

Капитан второго ранга Тулин хмуро посмотрел на курсантов. Словно холодным молотом. Спасибо ледяному ветру — согрел. Здесь, на причале, у корабля, теплее было согреться именно этим ледяным ветром. Не так он и страшен этот ветер. Рвёт себе по чуть-чуть и рвёт. Выискивает, как подобраться поближе к сердцу, остудить. Командир страшнее. Смотрит льдинками глаз. Но кому капитан второго ранга. Кому командир. Кому Валериан Иванович. А кому, ну тем, что ходят на «Серго», запросто — Иваныч.

Командир на корабле и царь, и бог, и мама, и папа. Да и друг и товарищ тоже. Тут как сложится. Особенно в море. Там он не только командир — там он всё вместе.

— Разобрать по командам. Начать загрузку снаряжения. Выдать курсантам рукавицы, а то без рук останутся. Возиться ещё потом… Совсем молодые пескарики… Совсем…

А грузить ящики со снарядами, под пробивающим шинель ветром, не сложно. Подхватил и к кораблю. Главное не попасть между бортами. Не подскользнуться. Успеть перекинуть на палубу, пока она не взмыла вверх с гулким ударом, и о стенку причала, щелчком и ухнула фонтаном брызг в лицо. Передать в другие руки.

— Быстрее салажата! Быстрее! — старший на погрузке матрос в возрасте, как отец. И возрастом, и жизнью.

А когда ящики и мешки закончились, скомандовал:

— Бегом на корабль, в салон греться!

Подумаешь салон! Ничего особенного.

Длинный, словно на свадьбе стол. С табуретами по бокам. Лишь один по середине, во главе стола. Командира. Это его. Единственный табурет, который занимать нельзя. Никому, никогда, ни при каких обстоятельствах и событиях.

— А то, сразу за борт. Чтоб неповадно было. Понятно караси?!

А чего тут не понять? На флоте надо всё быстро усваивать. Здесь времени на раскачку не дают. Раскачка и промедление — это смерть в бою, в море, в жизни.

Пока размещались по кубрикам, подоспело время покушать. Раскидали на спичках — кому первому идти на камбуз. Бачковая система питания заградителя — это получение каждым кубриком, спрятавшим в себя шестерых курсантов, да и не только курсантов, бачкового питания. Это когда избранный берёт на камбузе еду в бачок и несёт в кубрик. Там и кушают. Ресторанов в море нету. И не обязательно шести — может и десяти. Как получится. У команды также, но по-другому. Длинный стол. Стулья. Самый молодой с краю — он раздающий пищу из такого же бачка. А тут, вроде и молодые и тут же командиры. Как смотреть. И «карасями» не назвать не окликнуть. Матросы и не матросы. Командиры и не командиры. Чтобы не нарваться на неприятности — пусть в кубриках кушают. Так всем спокойней. Но всё же: а почему бы и не со всеми?! Еда на корабле у всех одна. Если на первое вода с капустой квашеной — так на всех. Если на второе жареная квашенная капуста без воды — так на всех. А если на третье вода без квашенной капусты — то коку каюк. Паачему без капусты! Опасней профессии кока на корабле нет и не будет. Он не сапёр, не минёр — тем можно один раз ошибиться, а тут нельзя. Одно неловкое движение, открыл не ту страницу в справочнике, и ты уже приманка для акул и прочей прожорливой морской живности.

— Не забудьте помыть посуду и не вздумайте оставлять на потом. Если не съедите сразу, то всё оставшееся — за борт!

Предупредили, но не пояснили.

А горячий чай, в прикуску с сахаром, огнём по телу. Самое то. Но кончился быстро. Матрос в фартуке взял чайник, открыл крышку, заглянул внутрь, цокнул языком и протянув одному из курсантов:

— Не в службу, а в дружбу. Сбегай на клотик за кипятком, а я пока заварочки принесу. Тот схватил чайник и побежал. А когда за ним закрылась дверь, раздался смех:

— Ты чего над молодыми издеваешься?

— Да пусть побегает. Курсант! Учиться надо, а не штаны за партой тереть. Пусть!

И в хохот. Молодые, они, совсем не знают, что клотик — это верхушка мачты. Так что побегает, пока дойдёт, где и что. Через это многие прошли и пройдут — матчасть учить надо! Вот только это не первый их поход и напильниками затачивать якоря уже научены…

А минут через десять. С чайником, пыхтящим недовольными парами воды:

— Вот. Принёс. Не шибко горячий, но разливной на клотике сказали, что вам и такой сойдёт. А погорячей они попозже занесёт, в своей посуде.

Посмеялись и забыли.

Вспомнили чуть позже. На построении. Помянув курсантика крепким солёным словцом. Разливным оказался командир корабля, случайно поймавший метавшегося по палубе в поисках кипятка курсанта. Согрел водичку ему — для чайку, для экипажа. Командир тоже был молодым, а потому и шутить умеет согласно пройденных миль и ранга.

А выход в ночь.

— Чтобы ни у кого не было иллюзий, я имею в виду курсантов — каждый выход у нас боевой, и вы сейчас уже стали частью корабля. Вы уже что-то видели, узнали. И сейчас будете учиться, но знайте, что может быть именно от вас зависит, сможем ли мы выполнить поставленную задачу и вернуться на базу. Тяжело на западе. Но у нас тоже фронт. Пусть не слышно выстрелов, и никто не идёт в атаку. И может быть от нас и зависит состояние дел на западном фронте. Полыхнуть может и здесь, в любую секунду. У нас. Только совсем недавно, вы знаете, торпедированы и затонули мирные советские суда «Кола», «Обь», «Белоруссия» и «Ильмень». Японцы тут могут оказаться куда посерьёзней фрицев. Вспомните, что они сделали с американцами на Гавайях два года назад. А американцы не дети и их корабли, и вооружение посильнее и побольше будет наших. Поэтому помните — что каждый из вас вносит свой вклад в победу над врагом. На корабле нет курсантов, нет учеников. Вы матросы. Вы бойцы такие же, как мы все, в том числе и я. Всем всё понятно?!

И не дождавшись ответа громко:

— По местам! Старшинам разобрать курсантов. Приступить к учёбе по номерам! Чтобы к отходу знали и головой, и руками. И без глаз.

И тихо, слышимо лишь стоящим рядом офицерам:

— Пыль береговая.

Разбились по вахтам. А там кто спать, кто в штурманскую рубку. Всё, как в училище: курс, нахождение, прокладка, мины…

Только качает слегка, да подрагивает.

И завтра снова за парты…

А хочется здесь.

Тут время другое, быстрое.

Владивосток

ТОФ

Минный заградитель «Аргунь»

А «Парован» был интересней со всех сторон.

Более современный, что ли.

Да и отношение команды совсем другое. Отеческое, скорее, чем… На «Серго» считали курсантов совсем детьми.

Но за тридцать дней прошли семьсот миль.

Протралили очень много. Медленно. Освоили кошковый трал. Трал Шульца. А кошковый — потому что на него цепляли целую уйму трёхпалых железных кошек, а не отловленных на берегу.

Выловили несколько мин. Японских. Уничтожили.

Стоим у причала.

Дома.

Завтра уходим в училище.